Заросли малины нашлись быстро. Сначала я обирала по краю. Собираю, собираю, а в чашке не прибавляется. А все потому, что не могу не удержаться, не отправив очередную горсть себе в рот. Ягода была крупная, сочная, ароматная. Сто лет не ела ничего вкуснее.
И вот, когда я в очередной раз увлеченно слизывала с запястья сок, мне показалось какое-то едва уловимое движение поблизости. Обернулась. Интуиция не подвела. Неподалеку стоял Васек в своей рабочей униформе – шорты и футболка.
– Вот ты где, – произнес он. – Весь сад облазил, пока отыскал в этих зарослях. Привет.
Обрадовалась ли я его появлению? И да и нет одновременно. С одной стороны, мне приятно, что он с утра пораньше примчался и теперь смотрит с видом раскаявшегося грешника. Но с другой – не вписывался он как-то в планы сегодняшней трудотерапии. Устраивать разборки и портить себе настроение я была не намерена. Но и спускать с рук Ваську его поведение тоже не желала. Посему глубоко вздохнула и грубо буркнула себе под нос:
– Привет и пока.
Пока Луганский пытался сообразить, что ответить на такое вопиющее хамство, я спокойно повернулась к нему спиной и продолжила свое нехитрое, а главное вкусное занятие. Через несколько мгновений на плечи легли тяжелые руки. Страдальчески закатила глаза. Не то, чтобы я сильно надеялась, что Васек так просто уйдет, но всё же.
– Жень, хватит дуться.
Легкое поглаживание по плечу и руке. Легко смахнула наглую конечность и принялась с удвоенной энергией собирать малину. Углубилась в заросли, аккуратно раздвигая кусты, стараясь не оцарапаться.
– Же-е-нь, – нежно протянул мой директор и ломанулся за мной следом.
Сильные пальцы сомкнулись на моем запястье, прежде чем я успела донести очередную горсть малины до рта. Видимо, Луганский хотел все проблемы решить в своей излюбленной манере – зацеловать до умопомрачения, но не тут-то было. От неожиданности резко подалась назад и толстая ветка малинового куста, которую я прижимала плечом, по инерции приняла исходное положение, жестко хлестнув Васька по наглой морде. И, поскольку баба Валя каждую весну подкармливала заросли честно сворованными с колхозного склада удобрениями, малина выросла выше человеческого роста, с толстыми, острыми колючками.
– Твою ж мать! – зашипел Васек, хватаясь за щеку. – Ты меня в гроб вгонишь раньше времени. Почему при каждой нашей встрече я получаю очередное увечье?
Я в ответ только презрительно фыркнула:
– Так может не встречаться вовсе? Тебя, вообще-то, никто сюда не звал и лапать не разрешал, – я красноречиво опустила взгляд на его большую ладонь, что всё еще стискивала мои руки покрепче стального наручника.
Васек потянул меня за руку и уверенно прижал к себе, не обращая внимания на слабое сопротивление.
– А меня баб Валя пригласила на блины. Тебя просила к чаю позвать.
Вот значит как! Вот ведь сводники старые. Обхаживает будущего зятя.
– А морда не треснет от блинов-то? – язвительно прошипела я.
Васек угрожающе сверкнул глазами и, наклонив свою темноволосую голову, неожиданно хрипло выдохнул:
– Не треснет. И от малины не треснет.
Хотелось ответить что-то грубое и обидное, но слова застряли в горле, потому что в следующую секунду к моему запястью прижались теплые губы, слега пощекотали, оставив влажный след. Ладонь сама собой раскрылась, и Луганский, ловко подхватив ртом сладкую ягодку, удовлетворенно заметил:
– М-м-м, как вкусно.
Я немного заторможенно наблюдала, как этот хитрый соблазнитель увлеченно ест с моих рук. Вздрагивала каждый раз от нежных прикосновений, пока он осторожно слизывал сок, и силилась понять – это я такая дура, или просто Васек настолько коварен.
– Попробуй, – Луганский поднес к моим губам ягодку.
– Уже наелась, – отмахнулась я, стараясь стряхнуть сладостный дурман, что теснился в мозгу от Васьковых нескромных манипуляций.
–Так вкуснее, – заверил он, хитро улыбаясь.
Не знаю, какой бес вселился в меня в тот момент, но отчего-то захотелось проучить Луганского его же нечестными приемами. Я осторожно взяла губами предложенное лакомство, прикрыла глаза и демонстративно облизнулась. Тут же у губ оказалась следующая ягода. Повинуясь, съела ее, попутно слегка царапнув зубами подушечку пальца. Ответная реакция не заставила себя ждать, рука удерживающая за талию неумолимо поползла вниз, превращая скромное объятие в абсолютно развратное действо. Следующую ягодку я уже брала не торопясь, словно растягивая удовольствие. Охватила большой палец мужчины губами, немного пощекотала языком, пососала.
– М-м-м, – тихо выдохнула я, – Божественно…
Томно взглянула на Васька. Проняло его бедного. Дыхание участилось, взгляд ошалелый, возбужденный.
И все же в глубине души я стерва. Приподнялась на носочки, сократив расстояние между нашими лицами настолько, что губы почти соприкасались.
– Но не настолько, чтобы я согласилась терпеть еще кого-то третьего.
И с силой оттолкнула Луганского, который потерял бдительность настолько, что неловко покачнулся и даже не сразу сориентировался, в какой стороне меня ловить. Я же, как ошпаренная ринулась из сада в дом, прекрасно понимая, что Васек ни за что не отстанет и день у нас обоих будет долгим и крайне насыщенным.
Заскочила на летнюю кухню, фырча не хуже рассерженной кошки.
– Чего это на тебе лица нет? – удивилась баб Валя, что в тот момент методично помешивала тесто для блинов в большой эмалированной миске. – Аль Васеньке не рада?
– Отчего же, – с сарказмом ответила я, – так рада, что прибить хочется.
– Его?! – еще больше удивилась она и перестала помешивать тесто.
Я молча взяла у нее из рук миску и стала ожесточенно бороться с комочками, будто это стая наглых Васьков.
– Ну, не себя же.
Поймала недоуменный взгляд и пожала плечами.
– Достал, придурок.
Баб Валя погладила меня по плечу и дала глубокомысленный совет:
– Не руби с плеча. Кабы не пожалеть после.
– Да знаю я. Знаю, – устало отозвалась я. – Только не дает он мне остыть и поразмыслить. Прет напролом, как локомотив. Еще бабы его проклятущие. Развел любовниц на каждом углу.
Пожилая женщина вздохнула и огорченно покачала головой.
– Да-а-а. Нелегко вам придется. У обоих характер…
Тут я не могла не согласиться. Характерец что у меня, что у Луганского. Два сапога пара – не иначе.
Злость отчаянно требовала выхода, и я направила ее в дело. Баб Валя встала у плиты печь блинчики, а мне доверила их заворачивать с творогом.
Тем временем дед Сеня и Луганский вытащили на улицу с веранды две лавки и уютно расположились за уличным столом, о чем-то негромко беседуя.
Перемешиваю я творог, поглядываю в окошко, а чувство раздражения всё усиливается. Приперся! Блинов ему с малинкой захотелось! Не извинился даже толком, а туда же. Казанова чертов!
И тут мой рассерженный взгляд уперся в целую груду овощей, что хозяйственная баб Валя намыла и подготовила на салат «лечо». Она тушит их и закатывает в банки на зиму. И чего там только не было. И помидорчики спелые красные, и лук репчатый только с грядки, и перец болгарский зеленый, и перец острый красный. Вот на нем-то и задержался мой жаждущий мести взгляд. Лежит такой красивенький, а самое главное – такой остренький, что после его употребления огнедышащий дракон отдыхает.
Я радостно оскалилась от внезапно пришедшей в голову мысли. О, да-а-а…
Осторожно отложила на тарелку творог и стащила со стола парочку красивеньких перчиков. Поймала удивленный взгляд баб Вали и приложила палец к губам.
– Т-с-с-с.
Она только закатила глаза, молчаливо выражая свое отношение к моим маленьким шалостям, но вмешиваться не стала. Только иногда поглядывала на процесс приготовления адской смеси творога и перца и тихонько посмеивалась.
Минут через пятнадцать я, крайне довольная собой, понесла блюдо с блинчиками на улицу. Дед Сеня уже подсуетился, и на столе появились кружки с заварником, молоко и сметана.
– Ну наконец-то! – обрадовался он. – Мы уже заждались. М-м-м, какой аромат. Это вам, Василий Михайлович, не ресторанные блины. Таких никто печь не умеет. Толька Валечка моя.
– Скажешь тоже. Самые обычные, – возразила баб Валя, опускаясь на лавку и разливая чай.
Я уселась рядом с Васьком. В ответ на его настороженный взгляд очаровательно улыбнулась и положила ему на тарелку парочку блинов. Мужчина, немного дезориентированный резкой сменой моего поведения, послушно взялся за вилку и… начал есть. Пожевал немного и закрыл глаза с блаженным стоном:
– Вкуснятина. Пожалуй, я буду вас объедать постоянно, – пошутил он, подмигивая.
Я невольно хмыкнула. Конечно же, вкуснятина. Я решила свои «бомбочки» подавать после того, как Луганский распробует. А уж после, учитывая недюжинный аппетит, он не заподозрит подвоха.
С истинным умилением глядела, как Василий ловко отправляет в рот первый блинчик, а на душе становилось все прекраснее и прекраснее. И, видимо, до того у меня было злорадное выражение лица, когда я на тарелочку «любимому» подкладывала очередной блинчик, что баб Валя решила спасти его от страшной участи. Она совершенно неожиданно выхватила из-под Васькова носа лакомство и воскликнула:
– Батюшки! Сюда клоп попал. Фу, гадость какая. Пойду курям отдам.
Эх, жалко. Снаряд пойман и обезврежен. Но у меня в запасе еще несколько штук.
Васек тоскливым взглядом проводил блинчик, но тут же воодушевился – ведь перед ним была еще целая гора таких же вкусняшек. Я услужливо положила ему «бомбочку», старательно полила вареньем, нежно посмотрела. Васек улыбнулся в ответ, свято веря, что прощен, и потянулся откусить кусочек, как тут же вздрогнул от резкого:
– Не ешьте! А этот, похоже, не прожаренный!
Я мысленно застонала. Она что, от курятника вприпрыжку назад бежала? Ну, баб Валя! Я же не вмешивалась, когда она не сильно трезвому деду Сене вместо водки святую воду наливала приговаривая: «Сенечка, она просто мягко пьется».
Васек несколько секунд недоуменно разглядывал блинчик, словно пытаясь осознать каким таким волшебным образом, это тоненькое произведение кулинарного искусства может не прожариться, но спорить с хозяйкой дома не стал.
Я с коротким вздохом разочарования сложила руки на груди и решила, что операция с треском провалилась, как тут раскрасневшаяся от пробежки Васькова спасительница, перепутав лево и право, подцепила одну «бомбочку» со словами:
– Да что это я за гостем не ухаживаю. Вот, самый вкусный выбрала.
А дальше я только наблюдала и блаженствовала. Легким движением руки Луганский обмакнул блинчик в смородиновое варенье, поднес ко рту и с явным наслаждением откусил. Я, признаюсь, даже дыхание затаила и метнула взгляд в сторону баб Вали. Та, похоже, с ужасом осознала свою ошибку, прикрыла рот ладонями, но в следующую секунду ее локтем ткнул дед Сеня, и она бессильно опустилась на лавку, как ни странно тихонько посмеиваясь в ладонь.
Луганский тем временем прикрыл глаза, явно надеясь на нежный творожный вкус, но птица по имени Обломинго не заставила себя ждать, и тут же с широко распахнутыми глазами стал шарить по столу в поисках запивки. Схватил кружку с чаем…отпил. А чай был горячий… Даже мне его жалко стало…немного…
Дураком Васек не был, поэтому, не взирая на жгучий костер во рту повернулся ко мне и диким ревом:
– Женька!!!
Я на всякий случай отскочила подальше и для верности спряталась за дед Сеню.
– Что-то случилось, любимый? – елейным голоском отозвалась я, предусмотрительно пригнувшись.
– Любимый?!! – офигел от такой наглости он.
– А как же. Самый-самый, – с придыханием ответила я.
Он недолгое время тупо смотрел на мою довольную рожу, а затем щеки директора резко заалели и он решительно поднялся… И взгляд такой сделался, будто собрался прикопать меня тут же – под яблонькой. Я похолодела. Луганский сделал широкий шаг в мою сторону и… пулей полетел в сторону колодца. И правда… водичка там ледяная….
Глава 10
Как бы ни были прекрасны выходные, есть у них одно неприятное свойство – быстро заканчиваются. Но, как ни странно, я, несмотря на ударную трудотерапию, проснулась в понедельник отдохнувшая и полная сил.
Наряд выбирала недолго – неизменные джинсы со стразиками и белая футболка. Сегодня я намеревалась провести ревизию на току. Нужно проверить, насколько хорошо ребята подготовились к уборочной. В обязанности мои это не входило, но Луганский вчера прозрачно намекнул, что был бы особенно благодарен, если бы я ему помогла.
Да-да! Мы всё же помирились. Примирение вышло бурным и запоминающимся. От одного воспоминания губы сами собой расползались в улыбке. Это совсем не то, что вы сейчас подумали. Просто позавчера Луганский в пылу обуревающих его эмоций после жаркого чаепития совершенно случайно отодрал у колодца несколько запчастей. Каким образом у него это вышло, не спрашивайте. Для самой полнейшая загадка. Но факт в том, что до позднего вечера мы на пару совершенствовали систему водоснабжения во дворе. Васек поехал в Стройхоз. Купил небольшой электрический насос и метров двадцать шланга. Всё раскидал, подключил, и к вечеру я уже не таскала ведра для полива, а мирно поливала помидорчики из шланга. Я говорила, что жутко корыстна? Так вот, только после всех этих заслуг снизошла для откровенного разговора.
– Луганский, если ты хочешь попробовать построить со мной нормальные отношения, то лучше разберись со всеми своими бывшими раз и навсегда, – серьезно заявила ему я. – Я не ревнива, но терпеть шашни на стороне также не намерена. Если для тебя это условие не приемлемо, то нам однозначно не по пути.
Сказала предельно честно и откровенно. Васек на полминуты завис, явно обдумывая ответ. А потом просто взял и сгреб в охапку, как ребенок любимого плюшевого мишку. Пыталась отбиться. Не вышло. Да и не особенно-то и хотелось.
– Вредина ты моя любимая, – нежно промурлыкал Васек мне в волосы. – Собственница ненасытная.
Хотела возмутиться, но рта не успела открыть – его тут же заткнули поцелуем. Вышло только невнятное мычание.
– Нет и не будет у меня никого кроме тебя, – заверил мужчина, прервав поцелуй.
Невольно нахмурилась и недоверчиво произнесла:
– Да ну? А как же Анечка? Или ты ее подле себя держишь только исключительно из-за ее уникальных профессиональных навыков?
Тут Луганский немного замешкался, явно не зная, как лучше оправдаться.
– Я не дура, Вась. И мне прекрасно известна твоя репутация бабника, но ты мне на самом деле нравишься настолько, что я готова попробовать встречаться. Не играть в служебный роман, а по-настоящему со всеми вытекающими. В конце концов, мы оба взрослые люди и должны уже понимать, чего от жизни хотим. Я тебе свои приоритеты обозначила. А ты, будь добр – либо прими, либо отвергни.
Пытливо заглянула ему в лицо. Луганский был собран и сдержан, словно пытался принять какое-то крайне важное решение. Взгляд его прошелся по моему лицу, остановился на губах.
– Я согласен, – наконец выдохнул он. – Готов рискнуть.
Луганский снова начал склоняться ко мне. Невольно отшатнулась и уперлась ладонями в твердокаменную грудь.
– А как же Аня?
– Да сдалась тебе эта Аня! – разозлился он. – Уволю я ее и дело с концом…, если найдешь достойную замену.
Ответ пришелся мне по душе. Поэтому сама потянулась к директору, схватила на немного растрепавшиеся вихры и впилась в губы страстным поцелуем.
Так вот. Сегодня Василий помчался по своим гостиничным и ресторанным делам, а меня оставил типа за главную. Польстил самолюбию. На самом же деле в свете последних событий Луганский, похоже, махнул рукой на колхоз со всеми его проблемами и решил сосредоточиться на собственном бизнесе. Как экономист, прекрасно его понимала, тем более, что в хозяйстве он не на зарплату жил. И теперь, когда лавочка прикрыта, ему не улыбается тратить свое время непонятно на что. Но, как Женька Яковлева и она же Николавна, была возмущена до глубины души. Как вот так запросто можно плюнуть практически на дело своей жизни? Собственно из-за этого мы вчера еще немного поспорили. Потом помирились. Затем опять поспорили. И каждый остался при своем мнении.
– Делай, что хочешь, – устало сказал мне Васек. – Хоть сожги дотла, если тебе станет спокойнее, но я умываю руки. Всё что мог уже сделал.
Хотелось возмутиться, но вовремя сдержалась. Если рассуждать честь по чести, то не фига он не сделал. Да, руководил. Да, поддерживал производственный процесс от сева до уборки, от отела до сухостоя и так по кругу из года в год. Но!!! Не задумывался о будущем. Не вникал в финансовые показатели, не нанял квалифицированного специалиста, чтобы тот на пальцах объяснил, что к чему, не принял радикальных мер, когда это было возможно. И теперь заявляет, что сделал всё что смог. Снимает с себя всю ответственность, будто это не он десять лет назад пахал на стареньком ДТ-75 под зноем палящего солнца, радуясь работе за то, что она вообще есть.
Чистой воды эгоизм. Вот она – непостижимая мужская логика. Один прагматизм и никакого сожаления и чувства вины. За то, что две сотни людей останутся без работы, за то, что две тысячи голов скота пойдут под нож на ближайшем мясокомбинате.
В тот момент я всеми фибрами души возненавидела капитализм и демократию. Сталина на них не хватает! У того разговор короткий со всеми был. А сейчас кому ты пойдешь жаловаться? В администрацию? Смешно. У главы района в мозгу калькулятор покруче моего ноутбука будет. Он в уме уже прикинул, сколько денежек ему накапает от этой сделки. При чём здесь он? При том, что ничего в районе не происходит без его ведома. Легальная крыша. Не нравится – вали в другой район со своими коровами. Вы думаете большие города – это центры вселенной? Как бы ни так. Здесь в этой всеми забытой глуши такими деньгами ворочают, что подумать страшно. Не зря же дед Сеня часто говорит, что в России к власти пришли бандиты. Он, конечно, сильно утрирует, но аналогия прослеживается.
И как бы я ни злилась, как бы ни пыталась что-то изменить, а против системы не попрешь. Можно только лишь внедриться во вражескую среду и партизанить понемногу, чтобы попытаться перевесить чашу весов в сторону справедливости.
В общем, когда я припарковала свою Белочку на колхозной территории, настроение было самое боевое. Душа пылала решимостью показать господину немцу иную сторону жизни нашей деревни, а не только те сухие финансовые показатели, что он видит на отчетах. Ведь когда смотришь на табличку с оборотом стада, как-то не сразу приходит в голову, что это все живое, настоящее. По себе знаю.
Непринужденно помахала деду Сене, неизменно восседающему в своей будке, как на царском троне, и направилась в контору. Тут на полпути меня перехватил агроном, который мчался из мастерской так, словно у него поезд от платформы отъезжает.
– Николавна! Как хорошо, что я вас успел поймать перед выездом на весовую.
Я притормозила и с улыбкой поздоровалась. Агроном мне нравился. Не смотря на то, что он городской кадр, на деле оказался не халтурщик и не стукач, а я таких уважаю.
– Доброе утро. Что-то случилось?
Похоже, он только и ждал моего вопроса, потому что далее информация полилась, как из рога изобилия.
– У меня зерномет сломался. Зав. током собралась увольняться. Солярка кончилась. И весы врут на целых две тонны, – выпалил как есть на одном дыхании агроном и заткнулся, остановленный моим протестующим жестом.
– Всё это понятно, – медленно произнесла я. – Одного не пойму – какое это имеет отношение ко мне?
Мужчина почесал затылок, взгляд его заметался, остановился на собственных кроссовках, и наконец он неуверенно ответил:
– Так это самое…Михалыч вроде сказал, что по всем вопросам к вам. Он занят и вас за главную оставил. А вопросы все это…как его…финансовые. Сами не решим.
Сказал и выжидательно смотрит на меня. И все бы ничего, да только я знать не знаю, что делать с поломанным зернометом и прочей ху… делами в общем. Когда Луганский просил присмотреть за уборкой тока, я согласилась, наивно полагая – ну что там такого. А тут – получите и распишитесь. Да и не хочу я быть за главную. Не мое это. Думала, что Васек так прикалывается.
Только вот людям не объяснишь всего. Прошлась взглядом по горизонту и заприметила Василича, быстрым шагом направляющегося в нашу сторону. О, нет! У этого, похоже, тоже что-то сломалось и отвалилось.
– А может, всё же сами разберетесь? – с надеждой заглянула агроному в глаза.
Мужчина в немом ужасе потряс головой.
– Понятно, – страдальчески протянула я.
Подхватив агронома под локоть, потащила в контору, пока Василич не успел дойти. Что-то мне подсказывает – моя психика не выдержит его производственных надобностей.
Под жаждущим взглядом двух нетерпеливых мужчин я открыла крышку ноутбука и, пока он загружался, взяла ручку с бумагой. Аккуратно по пунктикам начала записывать, бормоча под нос:
– Итак. Зерномет, зав. током, солярка…
– Про мой транспортер не забудьте, – между строк вклинился Василич, подавшись со стула в мою сторону.
В нос тут же ударила зловонная смесь крепкого мужского пота, чистейшего коровьего навоза и чеснока. Я зловеще зыркнула на него.
– Молчу-молчу, – тут же сник он.
Агроном злорадненько хохотнул и смерил Василича взглядом, преисполненным превосходства. То, что у этих двоих было негласное соперничество за звание «Самый крутой главный специалист», было известно каждому в колхозе. Здоровая конкуренция в коллективе – это обычное и вполне себе здоровое явление, пока не начинает доходить до абсурда.
Тихонько вздохнула и углубилась в писанину. Не то что бы этот список сильно требовался, просто это была единственная возможность посидеть пять минут в тишине и обдумать сложившуюся ситуацию.
Я была зла! Нет, не так. Я пребывала в небывалом бешенстве! Так, как меня довели за двадцать минут эти двое придурков, удавалось только Луганскому. Кстати о последнем. Пора с него брать по одному колечку с бриллиантом за вредность. Нервные клетки не восстанавливаются, а у меня по его милости сегодня отомрут последние.
Вот, если честно, никогда не думала, что эти двое с распростертыми объятиями примут меня в негласные лидеры наравне с Луганским. На прежних предприятиях, где мне доводилось работать, к моей скромной персоне относились с большой долей недоверия и скептицизма. Самое лестное прозвище из всех, что я зарабатывала за свою неуемную деятельность, было «пигалица». Суровые колхозные мужики всегда поначалу издевались надо мной. Потом привыкали и отношение менялось, но не настолько, чтобы воспринимать даже как равную.
А тут сидят и смотрят, как два голодных кота на мясника. А бумага с ручкой – это типа тушка цыпленка и разделочный нож. То ли Васек постарался, то ли это моя харизма и профессионализм внезапно повысился, но факт на лицо.
– Значит так, – решительно заявила я, – Василич?!
– Да! – он вытянулся по струнке от моего резкого голоса.
– Вы созванивались с сервисниками? Во сколько обойдется ремонт вашего транспортера?
– Дык это…он же советский. Еще при Хрущеве устанавливали. И заводу кирдык пришел…лет двадцать назад.
– Очаровательно…, – зверея еще больше, проскрипела я и посмотрела на агронома. – Я надеюсь, у вас зерномет не при Сталине собирался, а то может нам впору не сельским хозяйством заниматься, а музей открывать.
Агроном потряс головой.
– Да нет. Новый почти.
И добавил, сразив меня наповал.
– Лет пятнадцать всего отходил.
Мысленно досчитала до пяти и, вскочив, начала метаться по своему крохотному кабинету.
– Как? Мне безумно интересно, как вы ремонтировали этот хлам раньше? И куда смотрел инженер? Неужели нельзя было списать всё это и купить новое?
Тут остановилась от внезапно пришедшей мысли.
– С транспортером всё понятно. Под новый нужно полкоровника перестроить, чтобы втиснуть, но всё остальное… Только не говорите, что ЗАВы у вас такие же?
Мужики молчаливо покивали головам и горестно вздохнули.
– А инженер где? – внезапно вспомнила я. – Разве это не его прямая обязанность – следить за техникой?
Тут мужики кинулись на защиту соратника:
– Комбайны два часа назад выехали в поле. Он с ними. Вдруг чего поломается? Привезти, отвезти. За сваркой проследить.
– А сварщика дядь Петю жена закодировала, – сокрушенно поведал Василич, словно он не здоровье поправил, а помер.
Непонимающе уставилась на специалистов, не находя связи между кодировкой и сваркой.
– Он, бедный, без пол-литры варить не может. Руки от страха трясутся, – пояснил агроном. – Жалко мужика. Удружила супружница.
Писец. Чую, что скоро тоже буду как дядь Петя. Без пол-литры даже на территорию зайти не смогу. Как они раньше вообще умудрялись работать в такой обстановке? То ли мне везет как утопленнику, то ли Луганский все эти годы не работал, а штаны просиживал.
Снова уселась в свое кресло и задумалась. Нужно что-то предпринять, и причем очень быстро. Уже к обеду КАМАЗы начнут завозить на ток тонны зерна. Зерномета всего два. Один пока работает, но он справится потоком только до следующего дня. В первый день комбайнеры пока раскачиваются и не молотят в полную силу.
– Василич, сходите к Тамаре Сергеевне и скажите, что хорош чаи распивать да ногти красить. Пусть поднимется и идет ко мне вместе с заявками на внебюджетное расходование, – грозно приказала я.
А что? Начальница я или нет?
Мужики понимающе переглянулись, и Василич поспешил исполнять. Баклажаниху они тоже не жаловали, поэтому вскоре из приемной послышалась громкая ругань. Вскоре красная от возмущения Тамара Сергеевна влетела фурией в мой кабинет.
– Вы! – пискнула она. – Вы…
– Евгения Николаевна, – любезно подсказала я, откидываясь на спинку кресла.
– Мне некогда заниматься вашими заявками. У меня полно другой важной работы, – взвилась она, невежливо тыча пальцем в мою сторону.
– Да что вы говорите?! – с напускным удивлением воскликнула я. – Вся в делах! Вся в заботах! И это при том, что начальника нет сегодня на работе.
Тамара Сергеевна перехватила мой жесткий взгляд и сникла на глазах. Или Луганский ей с утра позвонил с четкими указаниями, или всё же наконец дошло, что со мной иногда лучше не спорить, а то хуже будет. Молча пошелестев своим «прекрасным» костюмом, не теряя достоинства истинной королевы колхоза, секретарша развернулась на каблуках и поплыла в приемную со словами:
– Сейчас принесу заявки.
Как только стихли шаги в коридоре, Василич чуть слышно заметил:
– Ну вы, Николавна, даете.
Я только пожала плечами и сняла трубку с внутреннего телефона, чтобы набрать главбухше.
– Елена Васильевна, а у тебя, случаем, лишних денег в кассе не завалялось? – поинтересовалась я.
– Не-а.
Я разом сникла, ибо не представляла, как другим способом найти денег на ремонт транспортера. Не свои же с карточки снимать, в конце концов.
– Только Андреевы деньги остались на межевание. Обещался завтра забрать. А что?
– Ленчик, выручай, – вмиг оживилась я, – у Василича производство стало. Срочно нужно денежку выписать на ремонт транспортера.
– Не знаю, – задумалась она. – Нужно у Андрюши спросить.
Вот, что любовь делает с людьми. Еще вчера едва здоровались, а сегодня «Андрюшенька». Параллельно набрала юристу, на пальцах объяснила, что пусть на свое межевание, которое срочно понадобилось господину немцу, берет из его кармана, а в колхозный не лезет. Вот! Нечего добро разбазаривать, весь бюджет под хвост из-за его расходов.
– Всё, я договорилась, – сообщила в трубку Лене. И уже Василичу: – Идите в кассу, Елена Васильевна распорядится на выдачу под отчет. Наймите сварщика, и чтоб к обеду транспортер уже работал, как новенький.
Зоотехник вприпрыжку поскакал в бухгалтерию, а агроном с надеждой посмотрел на меня.
– А с вами, коллега, нам предстоит одно неприятное дело, – тяжело вздохнула я и открыла скайп с намерением позвонить Глебу Игнатьевичу.
Финансовый директор, как никогда, пребывал в добродушном настроении. Мой звонок застал его мирно вкушающим плюшку с чаем.
– Приятного аппетита, Глеб Игнатьевич, – поздоровалась я.
– А, Евгения! – удивился он и отложил плюшку. – Спасибо-спасибо.
– Я вас не сильно отвлекаю?
– У вас что-то срочное? А то у меня дел по горло, – он с тоской покосился на плюшку и сглотнул, видимо, набежавшую слюну.
От омерзения аж поморщилась. Вот до чего же неприятный он тип. Но делать нечего. Только фин. директор может подписать заявки на внебюджетные расходы, и тогда они, может к вечеру, пойдут на оплату. Поэтому засунула поглубже всё свое омерзение и, улыбнувшись, начала излагать суть проблемы. И чем больше я говорила, тем сильнее взлетали белесые брови над очками Глеба Игнатьевича.
– Вы понимаете, что своими внебюджетными заявками пустите «Статус» по миру. У Василия Михайловича появилась дурная привычка думать, что его колхоз на особом положении. А это далеко не так.
– Глеб Игнатьевич, прошу вас войти в наше положение, – взмолилась я. – Мы же урожай весь сгноим на току.
– А моя какая забота? – жестко припечатал этот гад. – У меня итак перерасход по холдингу, а тут вы со своими металками….
– Зернометом, – машинально поправила я.
– Вот и я говорю – зернометом! – пропыхтел он, – Хоть лопатами кидайте, но денег в компании лишних для вас нет.
И так это прозвучало подло – «для вас нет», что меня понесло…на деревню, на село. От просьб я перешла к угрозам, а от угроз к обвинениям во всех смертных грехах. И неизвестно, чем бы всё это закончилось, если бы дверь моего кабинета с тихим скрипом не распахнулась, явив господина Петермана собственной персоной.
– Что за шум? – спросил он.
Я замерла на месте. Глеб Игнатьевич же продолжал свою пламенную речь на тему нашей с Луганским халатности и казнокрадства. А агроном, который всё это время сидел тихонечко, как мышка, поведал с кривой улыбочкой:
– Битва титанов.
Я от неожиданности, мгновенно растеряв свой пыл, не знала, что и ответить.
Петерман же с интересом подошел ко мне и взглянул на монитор.
– Глеб Игнатьевич! – прервал он фин. директора. – Здравствуйте.
С затаенным злорадством заметила, что очкастый маразматик в лице поменялся. Какая жалость! Я и забыла, что он до трясучки боится господина немца.
А дальше события развивались так стремительно, что я едва поспевала осознать свое отношение к ним. Петерман поднял со стола заявку на приобретение нового зерномета и служебную записку, где я изложила суть проблемы, быстро прочитал и… Я не верю своему счастью – Глеб Игнатьевич лично побежал в отдел снабжения, дабы оформить «горячую» заявку, а через полчаса мне на почту пришла платежка с отметкой «исполнено». Вот это у немца авторитет…
Я пробежала глазами по платежке и обернулась к Петерману, который все это время с невозмутимым видом стоял подле моего кресла и раздавал короткие и емкие указания.
– Спасибо, – произнесла я. – Даже не знаю, чем бы всё это могло закончиться, если бы не вы.