Настоящий оборотень 2. Ещё одна дорога домой

– В связи с возвращением наших воинов из похода и приобретения в нем нового врага и союзника, я дозволяю Очиру – Громовому топору, вступить в племя. Но готов ли он защищать его, как мы защищаем, кровью ли, жизнью? Обяжется ли, кто из семей приютить и отстоять его, да так чтобы и он в трудную минуту отстаивал вас?

В повязнувшем на долгие секунды молчании, казалось не зазвенела бляха и не ударила подковой лошадь, пока не вышел вперед один из старейшин:

– Я – Исам, готов принять воина и уберечь племя от предательства. И слову моему в опору встанет слово отца и сына.

Не прошло и десяти секунд, как стоявший за его спиной Ганис, подошел к шаману племени и тот по старшинству ответил за обоих:

– Коли зло разнесется и обман признается, как глава рода обещаю избавить племя от напасти силой, как своей – так и на плечи внуков обязанностью возложенной.

И так это было сказано, что как-то не возникало сомнений, что шаман и все поколения после него в этом семье, обяжутся убить орка. Но как будто, того было недостаточно, вождь продолжил:

– Во светёлке висит лук, дедом вашим повешен, обязал он волею своею оберечь, обезопасить. А не сопреют ли стрелы и не слетит ли тетива от воли вашей?

В этот раз, взял слово Исам:

– Сотни троп исхожены мной, там во след всякий падает свет. Во свету том судьба виднеется, где плоха, где светилом согрета. Всякий в нем заплутать горазд и поможет лишь древний сказ. Сказ простой, но о многом расскажет. Тот ли – брат, кто по силе двум, шел украдкой за спиной устремляясь в путь иной? Тот ли – кто духом слаб, убежит от когтей и лап? И, если в собрате слух, коли силен он и смелый дух? Прежде чем слово своё сказать, вестников их попросил сыскать. Были они на трех конях, Рыжем, Гнедом и Белом.

Стоило ему закончить, как толпу проредил неведомо – когда отлучившиеся, Далель, Ганис и его сестра. Осмотрев трех вестников за своё взялся Акдам:

– Вестники далекие, да не простые, скажете ли и нам слово тайное?

Подойдя к Далелю, вождь положил руку ему на плечо:

– Словам моим путь далекий, да сказ простой. В нужде и обиде, не забыл он о помощи, услышал и уберег. И цена тому конь рыжий, аки золото.

Подойдя к Очиру, Даль вручил ему поводья с благодарностью. Вождь же тем временем перешёл к Ганису:

– Моим же словам вес – конь гнедой, как и проверка мною устроенная на страх и бесправие. Не увидел я тщетности и безудержного страха, отличающего того, кто забудет себя и слово предков.

Подошёл к шаману и Ганис, вручая поводья от коня, но как для меня стоявшего сбоку и видевшего его лицо, паренек не забыл вчерашнее унижение и навряд-ли его так спустит. Последней же оказалась девушка. Подойдя, вождь попросил высказаться и её:

– У сказа древнего нет ответа, но дело есть. Чтобы от дороги иной спасти, вывести лож и корысть, обменялись мы душою белой. С нею одна была, с нею всю жизнь жила, да на двоих разменяла. И этой ночью сплела в одно целое судьбы наши.

Под молчание племени, откуда не возьмись из-за спины вождя и старейшин вышла орчанка. Гордо задрав голову, та в молчании прошла в юрту, минутой же позже, она появилась со шкурой белой, развернув ту на обозрение, засвидетельствовала кровавое пятно. Возложив шкуру между шаманом и вперед вышедшей пигалицей, та махнула рукой и к ней выбежали, судя по нарядам и человеческому виду, две наложницы. Они были разодеты, но внимание мое привлек сверток в их руках, перекочевавший в руки к орчанке, поспешившей представить общественности два браслета. Прочертив ими по крови, подхватила один и двинулась к Очиру. Тот было дернулся в сторону, но от его шороха, как-то потяжелело, не только в груди, но и сам воздух задрожал. Вот только шаман не позволил случиться стычке, понимая к чему она приведет и с некой твердостью приподнял руку, куда и был повешен браслет. Орчанка же двинулась к девице, а я улыбался той гамме чувств, что донеслась от орка, через дух Ахира. И как-то, даже не верилось, что тот – все знающий и казалось все сильный шаман, может так попасться. И от того извиваться в ярости, тоске и отчётливо слышимой, но от того не менее детской обиде. Благо, ненависти не было. А так интересно все. И принятия в племя, и женитьба, да не абы – как, а по старым заветам. Главное подвели-то все как, хочешь ты или не хочешь, а молчать придётся. Вот только что-то мне не вериться, после вчерашнего. И пышущих ненавистью взглядах вестника на черном коне, в некоторые проверки. Но кого это волнует. Дойдя с браслетом до орчанки, женщина склонилась – цепляя тот ей на ногу. Но подивится их обычаю я не успел, как Акдам провозгласил:

– Быть посему, коли семья крепка и слово верно.

На этом церемония закончилась, и орки пошли в сторону основного стойбища, не осталась и невеста. Только я, невольница, и всё также стоявший в молчании Очир. Одни лишь кони напоминали о случившемся и мечущиеся в голове мысли с обрывками чуждых мне переживаний. Оттаяв решил, подбодрить друга. Подойдя к орку хлопнул его по плечу, улыбнувшись от всей души:

– Ничего, – протяжно выдохнул я, – старый конь, он борозды не испортит.

Обернувшись ко мне, орк промолчал, но вот лопавшиеся от ярости в глазах капилляры говорили о многом. С честной улыбкой, посмотрев ему в глаза, побежал в сторону леса, не в силах удержать хохот, при том мечась из стороны в сторону и как оказалось не зря. Что-то промелькнуло рядом, скосив часть кустов, в следящую секунду скрывших и меня. Но эхо, гоготавшего вслед за мной из леса, укрыть не смогло. Слегка отойдя от смеха и отдышавшись, вынырнул из укрытия. Все-таки в меня при желании попало бы большинство воинов, а значит Очир кидал на авось и то, что попало под руку. Поискав в кустах убедился в своем предположении, найдя кинжал в ножнах, с которым и поспешил назад, не найдя на поляне орка. В юрте же на оборот все было не так спокойно. Шаман собирал в кучи, только вчера им же разложенные вещи из числа трофейного вооружения и защиты. Почесав подросшую бороду, в недоумении спросил:

– Ты никак в бега собрался?

Но в ответ получил лишь невнятное шипение, с едва различимым ответом:

– Если бы я мог – то давно уже сбежал, попытать счастья в степи. Но нет. И стоит мне теперь подумать об этом, и до края земель во владении племени, я не доберусь.

Так, ничего и не поняв, переспросил:

– А вещи-то на кой собирать, если никуда не собираешься?

Видимо, я наступил на больное, и орк долго собирался с мыслями, прежде чем дать ответ:

– На приданное.

– На что? – округлил я глаза. – Так ведь это за тебя дочь отдали, а не ты.

Но и моё недоумение по долгу оставалось без ответа. Со временем орк, оправился, и поморщившись в своей манере объяснил:

– Что ты знаешь в наших обычаях, северянин? Эх, – махнул он рукой, садясь на одну из шкур. Понимаешь? Хоть за меня и отдали дочь, но присоединился то я к их семье, а не она к моей. Это все не сложно если знать, что у того чья семья сильнее и принимает пару. За исключением глав родов, когда семьи сливаются, и одиночек с кое–какими разногласиями. Но это не в моем случае. Потому-то я и должен дать приданное, и желательно все у меня имеющееся, дабы иметь и свое слово. Ведь глава и те, кто усилил и обогатил дом, решают все. К тому же старейшина, распоряжаясь этим и некоторыми долями от приработков и набегов, кормит и обеспечивает всех.

Усмехнувшись на свои же слова, с отвращением проговорил:

– Как же всех. Твари! Только о себе и думают. А вообще меня просто обобрали. И самое смешное, что и не отдать приданное я не могу. Это будет считаться неуважением, при входе-то в сильную семью. А ведь они все обо мне и моих долях после битв знают. Толи дело, после брака обогатиться, то твоё будет и твоих потомков. «Ну, – протянул он, – бесправной скотиной не сделали и то хорошо».

Посмотрев на ничего не понявшего меня, он покрутил обручальный браслет, не выделявшийся ничем интересным, так и болтавшийся на руке:

– Ты же видел – куда моей дражайшей, браслет прицепили. Как ты думаешь – почему у нас такой обычай?

Пришлось по незнанию помотать головой, что бы заинтриговавший меня орк продолжил рассказ:

– А все потому, что на ногу много браслетов не навесишь, в отличие от руки. Но тут объяснять нужно по-другому.

Крутанув свой браслет, он продолжил:

– Издревле повелось, что наш народ недолюбливают. Уж не знаю, чем мы хуже надменных считающих всех за грязь эльфов, или продажных и от того лживых гномов. Но не смотря на все старания, наших врагов будто люди или кто иной, мы выжили. Правда в крепкой руке всегда был недостаток. Поэтому и повелось, что у одного орка может быть одна, две, да хоть сотня женщин, если он сможет их содержать, и сдержать от самих себя и посягательств других. Однако же со времен становления племени Кровавого неба, это ситуация пошатнулась. Нет уже той вражды меж нашими племенами, и все чаще при набегах и схватках, проигравших продают в рабство. Иногда, такие как я, выбираются. Но сейчас не о том. В общем с тех пор – как мы не стоим у края бездны, у женщин стало больше воли. И если большинство, как и прежде следуют старым обычаям, то попадаются и те семьи, где таких как я, берут одним из мужей. И все равно, какую цель бы не преследовали те семьи, орк не обладающий своей половиной, не обладает гордостью, и иначе – как мусору к нему не относятся.

Слова Очира не вызвали, чего-то особенного, кроме понимания общества орков и их устоев. Здесь, во главе была сила, лидерство и единоправие, не смотря на все их иные обычаи, где они следовали за старшим. Но для орка, это было откровение и с ним он не мог смириться. Да и надо ли? С другой стороны, что случилось бы час назад со мной, одурачь они шамана и в этом? А пока, он покряхтывая встал:

– Что же, отдохнул, теперь и поработать можно. А ты пока, сходи до лошадей. Думаю, в сумах на одной из них, шкуры найдутся, куда и следует обернуть моё приданное. Помешкав, я побрел к скакунам и как бы не казалось – что орк преувеличивает, но шкуры, притороченные к коню, говорили о другом. От чего возникает вопрос, а на кой им вообще сдался Очир? Как не крути, а у целого семейства в десятки раз, больше возможностей и богатства, как в оружии, так и в живой силе. Иначе они бы и не заставили старика потерять своё. Вернувшись вручил орку шкуры, куда тот поспешил закатать пожитки. Деля по разным стопам мечи, какие бы они небыли, одноручники, полуторники или изыски местных мастеров, отдаленно напоминавшие – общепринятые человеческие виды. Но можно было быть уверенным, что если попасть под эту кучу железа, то щит навряд-ли выдержит, раскалываясь. Были и несколько Моргенштернов. Пусть они и не вызывали того трепета, оказавшись намного меньше ожидаемой величины, но больше чем использовали люди. Я же знал, что в большинстве своём, они были намного опаснее своих двуручных собратьев в верховой стычке. Кинжалам же и ножам, он отвел особое место, и было оно под его лежанкой, куда и перекочевала тщательно уложенная шкура. Но и порадовать местных было чем. Так что орк остался в своей манере, особо не доверяя племени. Также оставил себе и тщательно отобранный набор из двух кирас, шлемов и мелких перечней, типа поножей и наручей. Сапоги же были у него особым культом. А так–как все рабы ходили не пойми в чем, орк оставил себе четыре пары. Всё остальное не вызывало у него трепета, и он без особой жалости увязал их в тюки, откидывая к своей лежанке оставшиеся пять шкур. Видимо всё, что было дарено с конем, принадлежало орку. И он сам решал, как воспользоваться шкурами, оставшимися в избытке после тщательного подсчета и сортировки по кучам добра у шамана. Опомнившись от всего происходящего, протянул так и лежавший в моей руке кинжал. Но Очир лишь отрицательно качнул головой:

– Скоро гонцы придут за приданным, а там и празднование подойдет с чем я и уйду к семье меня принявшей. Думаю, не дело это оставлять вас и юрту без защиты. Конечно ворам в племени почета нет, их вешают, но мало ли что. Только и ты будь осторожен. Сам понимаешь рабам с оружием ходить нельзя, потому прибери до времени. Вроде и все, – устало проговорил он, повалившись на лежанку. Но долгого передохнуть ему не дали. У юрты послышался конский топот и протяжное мычание. Минутой позже в гости зашел Далель:

– Ну старина, принимай подарок от главы и к столу – пожалуй.

Преувеличенно бодро похлопав шамана по предплечьям, Даль вышел, таща за собой орка. Поморщившись, тот все же поддался, а за ними последовал и я, увидев – как маленькая корова настырно стаскивала за поводок, – привязанный к её рогам, орка, двигаясь по понятной только ей причине в кусты. Так же стояли и ещё четверо гонцов, растянувших меж собой, судя по всему, медвежью шкуру:

– Что же поспешим, – похлопав по карманам Даль достал деревянную шкатулочку. В ней оказалось нечто на подобии красной краски. Уж где орк её купил или достал оставалось тайной. В остальном – же меня интересовало, на кой она ему. Вот только в неведенье был один лишь я. Хмыкнув на слове, поспешим, шаман направился к корове:

– Поспешить мы всегда успеем, ты мне лучше скажи, что за семья меня приняла, чем живут и главное имя у жены моей.

Если при первых словах Даль задумался отвечать или нет, то после просьбы в окончании с улыбкой крякнул:

– Обо все не поведаю, но и сказать есть что. Семья древняя, как и само племя. Справедливые в меру, если ты им понравишься. Что же на счет их положения. Они, как и все, держат скот, растят овощи. Но главное то, что они во много опираются на своего шамана, а с ним они почитай одни из самых сильных семей. И тебе повезло, что Акдаму удалось тебя пристроить к ним. Сам понимаешь, не один шаман не потерпит собрата в одном племени с собой. Тем более таком маленьком, где большая часть власти принадлежит ему. В остальном – же, тебе беспокоиться не о чём, пока от тебя не появится отпрыск с даром. Кому как не тебе знать, говорящие с духами, живут долго. Но и они вечностью не обладают. Потому-то, тебя и удалось пристроить.

Лукаво окинув взглядом, едва ли не шипевшего шамана, узнавшего – кому обязан, Даль продолжил:

– Ну, а на по поводу хозяйки твоей, то имя ей дадено Ленора и оно, как никогда отображает её суть, шустра, озорна и любима, как семьёй – так и дедом. Так что ты её не забижай, проблем не оберешься. А вообще хорошая девушка. Я и не знаю, как они уговорили её за тебя идти. Но все, когда-нибудь случается.

Пожав плечами Далель протянул краску Очиру. Тот же макнул пальцы в субстанцию, обрисовал только орку понятные обозначения на спине и рогах скотины, тут же отпущенной и отогнанной в общее стадо. Наверное, о коровах – как и обо всем ином заботиться семья или племя, с этими мыслями направился с орками к шатру, где пришлось помочь загружать на медвежью шкуру, приданное орка. На что Даль присвистнул:

– Да ты никак в главы метишь? Боюсь это напрасно, – покачал он головой, – но Акдам оценит. Все же мимо главы, не может пройти такое усиление в племени. Подхватив лошадь под уздцы, он сопроводил шамана и всю процессию в племя. Я же повернул к юрте, напомнив себе, что неплохо бы узнать имя невольницы. Не вечно же её соседкой называть. Мысли не разминулись с делом. Едва вернулся, найдя потерянно смотревшую в никуда женщину, поинтересовался:

– Я все хотел спросить твоё имя, да как-то не удосужился?

Постояв пару минут в смущении от неудобного молчания, все же услышал заветное:

– Илиса.

– Иля значит?

Немного опешив от моей фамильярности, та покивала, а я продолжил:

– Что же Иля, думаю Очир не вернётся до вечера, если вообще вернётся сегодня. Так, что мы можем начинать готовить без него, иначе со всеми орочьими празднованиями, мы с тобой и с голоду помереть можем.

Не дождавшись от неё реакции, порешил:

– И, если ты не против, я схожу по воду, а ты пока подготовишь все нужное?

Дождавшись её согласия утер от раздумий выступивший пот, все-таки я не мастер так сходу входить в доверие. Но на кое–что другое думаю вполне сгожусь. Подхватывая котелок отправился по уже известному маршруту. Лес принял меня с охотой, укрывая в своей глубине, от всего орки то или пока неизвестное для меня грядущее. И как-то даже не замечая я притормозил. Спешить мне некуда, все равно уйти не смогу, а вот минутку другую свободы, я все же обрету. Несколько раз, глубоко вдыхая почувствовал на языке нотки смолы и привкус ягод, переполнявших ароматом эту часть леса. Еще больше отвлекла от дела палка, в сущности простая сухарина. Но с её видом и умиротворение в сложившейся обстановки. Сами собой вспомнились такие давние упражнения с мечем, по смешанному методу, доставшемуся от эльфиек, и я решил упрочить их в своей памяти. Тем более – что, если Иля захочет перекусить, после вчерашнего оставалась каша, убранная ей в одну из мисок и вяленое мясо, обещали справиться с голодом девичьего живота. Подхватив орудие, встал в первую стойку – доставшуюся от темной. Палка, как-то не очень подходила под выпады светлой. Опять же и для меня, забывшего в клетке, как двигаться, и первого было через чур. Валежина приятно оттянула руку и память понеслась, подсказывая то, как наносили удары темные и я отсекал все по их рубящему принципу, отходил, изворачивался. Чувствуя, как стонут с непривычки мышцы. Но они лишь добавляли разочарования, я не мог догнать оригинал в своей памяти. Даже не так. Я и близко не подбирался. И эта, наверное, одна из первых тренировок, где я выложился весь, пытаясь сравняться в памяти с девушками, показала мне насколько же я слаб. Повалившись на землю, отдышался и как бы оно не оказалось, я был доволен, проведя несколько часов для себя. Да и возвращаться нужно было. С трудом потянувшись, покряхтывая, подобрал котелок. Сегодня он был моей участью, по страшнее вчерашней. Но и для него я нашел применение, повесив тот на палку, и перекидывая их через плечо, побрел к роднику. В это раз, у него не оказалось орков, и я с облегчением свалил ношу, обмывая посудину, а потом и при её помощи себя. Вода, казалось ледяной для разгорячённого тела, но вскоре и она пришлась по вкусу, оставалось только сожалеть о том, что приходилось натягивать липкую от пота дерюгу. Но пообещав себе, что завтра простирну и её, набрал воды отправляясь обратно. Дорога не вызывала затруднений, если бы еще не стая оводов, преследовавших меня, то я бы и вовсе был рад. Но как не отступали они, преследуя меня, так не оставили рабов и неприятности. Подходя ближе к юрте услышал, незнакомый гогот. И только после того, как со всхлипом завизжала Иля, мысль о том, что Очир кого-то привел в дом пропала сама собой. Скинув котелок, побежал ко входу, где уже отирались две колючие поросли. Орчата так были опьянены творимым внутри, что пропустили моё появление. Но услышав звук шагов в близи от себя, всё же один из них соизволили обернуться. Он выглядел покрепче и первым удостоился моего орудия, с треском вошедшего в кучу шкур на нем навешанных, так и не смогших уберечь грудь. Второму же хватило и простого удара. Опешив от того, что раб поднял на них руку, он повалился со сломанным носом к собрату. Но в отличии от того нечленораздельно завывая. Внутри же, все оказалось намного сложнее. Услышав, что пожаловали гости, орчонок некогда уже питавший страсть к Илисе, схватился за нож. Тогда-то и пригодились тренировки. Недолго думая, примерился выбить у него кинжал. Увы, паренек оказался шустрее, убирая руку из-под удара, а вот с ногой того же сделать не успел. То ли запамятовал без опыта боя, то ли спущенные портки помешали. Туда и пришёлся удар, заваливая противника. А там, много ума не понадобилось, чтобы отходить его палкой выбивая из рук и его оружие. Стоило ярости поутихнуть, и орчонку перестать визжать, как в голове появились мысли, что же я наделал? С ними и подхватил паренька, сдавая на руки у входа валявшемуся собрату. Первый все никак не мог отдышаться, а вот второго с разбитым носом и след простыл. Сипло выдохнув, лишь почувствовал опустошение. Но и оно не помешало мне вернуться по котелок, и с остатками воды в нём, уже податься в юрту. Осмотрев на автомате рассыпанную крупу, и валявшиеся тут и там вещи, а главное забившуюся в угол рабыню, к которой и подошел. Молча положив руки на её плечи, притянул к себе. Слыша то, как полузадушенные всхлипы, переросли в скулеж и надрывный вой никак не могшей успокоиться девушки. Пришлось тихо пошипеть ей на ухо успокаивая, крепко прижав к себе. Иля пришла в себя не сразу, и я мог слышать то – как остальные орчата уходят в племя, что обещало мне много неприятностей. Но задолго до того, как это многое появилось я ещё мог кое–что предпринять. Стоило всхлипам утихнуть, подтянул по ближе котел предлагая девушке умыться. Сам же подхватил дубину и припрятанный нож, сел возле юрты, наблюдая за тем – как вдали поднялся шум. Отзвуком ему был топот десятков-сотен орочьих ног, двинувшим к выселкам, под предводительством визгливого паренька, так и зажимавшего кровоточащий нос. Заметив с места не сдвинувшегося меня, орки образовали полукруг. Но не сплошной, как-то могло показаться, а переменный, в дали, заинтересованные зрелищем подтягивались любопытные. А вот передо мной, отчетливо было видать формирования трех групп. У левых был побитый мной заводила, к нему – как ни странно, прислушивались. Пусть и не было кого-то почтенного возраста. Но и мелькавшие лица мужей в отдалении уже хватало для того, чтобы понять – если и удастся раскидать орчат, дальше мне не уйти. Ну, а в остальном, почему бы и не посмотреть, как распнут обнаглевшего раба, праздник все-таки в племени. А ничего иного поганец и не предлагал, исходя от ярости и бахвальства, не замеченных мной во время происшествия:

– Чего мы ждем? Нужно повесить раба, иначе и остальные взбунтуются. Но для начала я его отхожу, как и он Риаза.

Обернувшись паренек, подхватил палку видимо заранее заготовленную, а с ней и двух молодцев, как минимум раза в два превышавших орчонка:

– Ишир, Диат, – мотнул он головой призывая к бою за ним стоявших орков.

Скрипнув зубами приподнялся, разминая скованные усталостью и тупой болью мышцы. Успевая пожалеть о том, что именно сегодня меня угораздило, отлучиться на лишний час. Но сейчас у меня не осталось выбора и то заметили лидеры у скучковавшихся орков. Уж не знаю вид ли палки на них повлиял, или кинжал к моему поясу притороченный. Но стоило тем сдвинуться, как их окликнул паренек, стоявший – по середине, до сего момента с любопытством осматривая меня, в прочем – как и многие:

– Погоди Каиль. Не рано ли ты его участь определил? Не я, не Аран ещё его не выслушали. И что-то мне подсказывает, нам не стоит этим пренебрегать.

В знак согласия кивнул и третий паренек, с виду более взрослый и сдержанный. В ответ же орчонок зашипел:

– Чего там слушать Альфир, его рвать надо.

– А это уже не тебе решать, если помощи у нас попросил.

Вернув в чувства орчонка, вперед выдвинулся средний паренек, а с ним двинулись и остальные орки. Вот только, отличие было разительно, если за первым просто наблюдали, то захоти я причинить вред Альфиру с меня содрали бы шкуру и это отчетливо читалось в глаза племени. Подойдя ближе, паренек представился на имперском, думая – что я не понял их переговоров на родном языке. К счастью, кольцо не дремало, и с каждым день я узнавал оркский лучше:

– Приветствую тебя северянин, я Альфир сын вождя племени – Акдама. И так–как тех, кто стар и почитаем у всех без исключения среди здесь собравшихся нет, от их имени спрошу я. Должны ли присутствующие здесь узнать, что-то укрывшееся от нашего взора. Или за неимением того, мы должны избавиться от обезумевшего раба?

Посмотрев на меня в ожидании ответа, паренек дал собраться с мыслями. Но не зная местных обычаев, я мог лишь задать вопрос в ответ:

– Считается ли нормой то, что пока хозяина нет в доме, в его юрту приходят оборванцы и портят наложницу. Да не простую, а с бою смертного полученную и добытою тем – что в награду дарена за спасение брата у отца твоего?

Если по началу были слышны шорохи и ленивые разговоры. То после вопроса все вокруг смолкли, а я продолжал:

– Дозволяется ли, придя в чужой дом, разбросать и попортить зерно, что трудом и кровью добытое? И можно ли рабу, оставленному приглядывать за всем этим, вступиться за порченое?

Закончив с ответом пришло ощущение, что в это раз, я выторговал свою жизнь. Орки зашумели и в гомоне их всё реже промелькивали слова и истерика созвавшего народ паренька. Но он не желал признавать своего поражения, воззвав:

– Альфир! Я, именем деда прошу. Отдай мне северянина.

На что поднялся очередной шум. Но его прекратил наследник, в отрицании покачивая головой, обращаясь к орчонку:

– Нет Каиль. Узнал бы об этом твой дед и отец. Ты и опорочившие их имя, не отвертелись бы от плетей. Но и запретить я тебе не могу. Но ты должен помнить об отмщении шамана, старый то или новый. А кроме того, ты будешь должен мне хорошего раба.

На последнее заявление, паренек отступил не без брани. Вот только запомнилась мне не она, а фраза, брошенная им в окончании:

– Пусть он ещё поживет. Все одно для подобного мяса, это будет не так и долго.

Отмахнувшись от посмеивающихся орков, тот направился к племени, а за ним потянулось и большинство. С нескрываемым разочарованием понимая, что представления не будет. Один лишь Альфир задержался, обращаясь к оставшемуся из троих пареньку, однако предназначались его слова и для меня:

– А ведь и я думал – что шаман попросту тратит время на северянина, остальные-то рабы бою учатся. А тут такое, – улыбнулся он. – Может чего и выйдет?

Проводив их спины, опустошенно сел на траву прислонившись к юрте. Наверное, на сегодня я уже исчерпал себя, не волнуясь, боясь или радуясь тому – как все обернулось. Просто хотелось посидеть в молчании и вслушиваться в клекот и пение птиц. Они щебетали без умолку, и не было у них каких-либо опасений, люди ли рядом с ними живут или орки. Пришёл же в себя от того, что меня растолкала Илиса, отважившаяся выйти на улицу после ухода орков. Обеспокоенно осмотревшись, она потянула меня внутрь, подгоняя слегка надтреснутым, но все ещё мягким со звенящими отголосками или мотивами голосом:

– Пойдем–пойдем, нечего тебе на холодной земле засиживаться.

Согласившись, безвольно побрел за ней, с легкого мгновения уложенный на свою лежанку и согретый жаром возлегшей ко мне Илисы. Чувствуя, как потянувшись девушка коснулась моей шеи, обхватывая её, прижал к себе поддавшееся на встречу тело. Было приятно услышать, как Иля задышала чаще. Но я лишь улыбнулся, ощутив у её волос аромат, дымка, вчерашней каши и чего-то ещё напоминающего только её. Оно было очень домашним, и я не смог отказать в желании прикрыть глаза. Все-таки на сегодня с меня хватит. Уже проваливаясь в сон, почувствовал – как в живот пришелся не сильный удар или толчок, от чего-то с обидой пробурчавшей девушки. Вот только слов я уже не услышал, улыбнувшись во сне ей в ответ.