Сначала он подумал, что это он мог звякнуть, ударившись, например, о камень. Но тогда он должен был откуда-то упасть и это Слава обязательно бы увидел, ведь «медяк» лежал прямо перед ним. Опять же, судя по состоянию металла, он пролежал здесь не один день.
Слава спрятал находку в карман, и стал искать ещё что-нибудь, способное звенеть. Ничего не находилось.
Когда он уже решил махнуть на поиски рукой и идти дальше, звон раздался снова. И теперь он был громче и надрывней.
Слава посмотрел на Иру, ожидая, что она тоже слышит этот звук. И значит, он не сошёл с ума, а просто слышит ещё одно «чудо». Но девочка явно не понимала, что происходит, и лишь заглядывала ему в глаза, пытаясь разобраться, что случилось.
И тогда с пронзительной ясностью к Славе пришло понимание того, что имел в виду старец: он услышал то, что является тишиной. Например, Ира стоит и не понимает, что происходит. Она не слышит этого звона. И, скорее всего, родители и знакомые-друзья тоже не услышат. Для них это тишина.
Слава же слышит его. И чувствует в нём боль и мольбу о помощи. Слышит просьбу, обращённую именно к нему. Он не был героем, спасающим мир по первому зову, но не был и безразличным в чужой беде. Однако внутри него сидел скептик, что считал такие, мягко говоря, неординарные способности, позволяющие услышать то, что скрыто для всех, признаками сумасшествия.
«И всё же, ничего, кроме прогулки по лесу мне не грозит, ведь так? – задал он сам себе вопрос. – И рассказывать я об этом никому не обязан. А раз так, почему бы и не пробежаться? Быстрее начну, быстрее закончу».
Приняв решение и, таким образом, успокоив своего внутреннего скептика, Слава побежал, ломая ветки, оскальзываясь и чудом не падая, назад в лес. Остаточная тревожная нота всё ещё звенела в ушах: она, как путеводная нить, направляла его и не давала сбиться с пути.
– Слава, стой! – в растерянности воскликнула Ира.
Парень на бегу прокричал:
– Не отставай!
«Надышался свежего воздуха, сайгак», – подумала Ира, которую эти смены настроения заинтриговали, и побежала за ним следом.
Когда силы были уже на исходе, и она готова была в изнеможении сесть на землю, Слава, наконец, остановился. Они снова оказались рядом со спуском к призрачному лесу.
Казалось, Слава, в отличие от Иры, даже не запыхался. Оглядевшись по сторонам, он стал спускаться с пригорка. С трудом переставляя одеревеневшие ноги, Ира осторожно последовала за ним.
Оказавшись внизу, она увидела, что Слава стоит и смотрит на что-то светлое и бесформенное. Дойдя до парня, Ира обошла его, чтобы увидеть то, что он так внимательно разглядывает.
На бурой земле перед ногами Славы лежал мокрый и грязный бело-серый комок меха, местами обмотанный в такую же мокрую и грязную материю. Рядом лежал ком перьев, прикрытый коричневой тряпкой, пребывающий в таком же плачевном состоянии. И от того и от другого вверх поднимался пар.
Слава огляделся. Вокруг, кроме двух испускающих пар находок не было больше ничего, способного издавать какие-либо звуки. Да и комки перьев и шерсти совсем не походили на живых.
«Я опоздал?.. Или это то, что звенело?» – подумал Слава, с некоторой долей брезгливости разглядывая непонятные объекты.
Прикасаться к находкам не было никакого желания, и Слава пихнул ногой меховой комок, чтобы проверить, живой он или нет.
Ира тут же ударила его по плечу.
– Ты что, совсем?! Он может быть живым, а ты пинаешь!
– А может быть дохлым. Прикасаться к падали как-то желания нет, – парировал Слава.
Ира испепелила его взглядом и оттёрла плечом в сторону.
– Дурак. Подвинься.
Ира присела на корточки и увидела, что горка меха и кучка перьев мелко дрожат.
– Как я и говорила, живые! – воскликнула она и осторожно притронулась к грязно-серому меху. Тот никак не отреагировал.
– Уверена? – уточнил Слава, присматриваясь.
Девочка чуть сильнее потормошила мех. Послышался тихий стон, похожий на всхлип. У Иры защемило сердце.
Пока Ира так необдуманно трогала лесную находку, Славе пришло в голову, что находки могут быть прямиком оттуда – из мира призраков. И вполне возможно обладают какими-нибудь странными и опасными свойствами. Например, могут быть ядовиты. А значит прикасаться, а тем более, приводить их в чувство, может быть опасно.
Исходя из этих соображений, Слава перехватил Ирину руку, когда она потянулась, чтобы легонько потормошить комок перьев.
– Ты чего? – воскликнула девочка и попыталась вырваться. – Отпусти, я должна привести его в чувство.
– Подожди. А вдруг с этими… – Слава запнулся, пытаясь подобрать определение, – существами, что-то не так? Ты же видишь, где мы сейчас?.. – многозначительно повёл он рукой.
Для Иры это не явилось аргументом, её женская душа требовала немедленных действий. Она сердито глянула на Славу, высвободила руку и положила её на перья. И почувствовала жар, исходящий от тела (неудивительно, что от них поднимался пар) и проходящие по нему волны дрожи.
– Слав, у него жар! И лихорадка! – она подошла и подольше задержала руку на мехе второго существа. – И у этого то же самое!
Она положила обе руки на меховой бок, прикрытый тканью, и стала осторожно поворачивать. Наконец, перевернула, и смогла понять, что это за животное. Судя по длинным стоячим ушам и задним лапам, которые было гораздо длиннее передних, перед ней был довольно крупный заяц. С измазанной грязью и копотью шерстью (хотя лес не горел и было сухо). А ткань оказалась пиджаком и брюками неопределённого цвета.
«А вдруг это тот самый, которого видели в призрачном лесу?» – мелькнула мысль. Но тут же была вытеснена более насущными проблемами: нужно было очень осторожно поднять бедняжку на руки и аккуратно отнести в лагерь. Но это оказалось не так-то просто. Заяц был велик, и Ирина миниатюрность сыграла злую шутку: он никак не помещался в руках, и поэтому ей всё время казалось, что она что-то ему пережимает и придавливает. Так и не добившись успеха, Ира уложила зайца обратно на землю, и поискала глазами Славу. Его нигде не было. Её удивление быстро сменилось недоумением, а потом и разочарованием. Она никак не ожидала, что он её бросит и так безответственно отнесётся к чужой жизни.
Когда Слава вернулся, таща за собой две толстых ветки, Ира осторожно гладила по перьям второе существо, оказавшееся большой совой, одетой в жилет и штаны. Ира услышала его шаги и подняла глаза. Не сказав ни слова, он положил ветки на землю и стал снимать куртку. Закончив с этим, обратился к Ире:
– Снимай куртку. Будем сооружать носилки. А то до вечера будешь этого на руки пристраивать.
Ира смотрела на него, и внутри разливалось море стыда за свои мысли о его безответственности. Краска разлилась по лицу, и Ира быстро опустила голову. Она торопливо сняла куртку и протянула её Славе, всё также смотря в землю.
Слава не стал вникать в странности женского поведения, забрал куртку и принялся сооружать носилки. Для этого он просунул палки в рукава своей куртки и застегнул молнию. То же самое он проделал с курткой Иры, развернув её зеркально к своей.
Затем они аккуратно переложили зайца и сову на импровизированные носилки и очень осторожно подняли. Стараясь не раскачивать, но двигаться максимально быстро, Ира и Слава направились к лагерю.
***
Снежик пришёл в себя, лёжа на спине. Тело мерно покачивалось, как в колыбели. Было очень жарко, и до тошноты болела голова. Он сделал глубокий вдох, стремясь прогнать дурноту, и закашлялся – воздух показался ему каким-то неправильным. В нём было слишком много запаха прелых листьев. Он не помнил такого запаха в Лесном Городе. Там опавшие листья тут же убирали. А те, что опадали с их дома-дерева, он с отцом тут же сметал в кучу и… От воспоминаний об отце сердце Снежика замерло и, как-то сразу, скопом, в голову вернулись ужасные события последних часов. Слёзы боли от утраты обожгли глаза, и пересохшие губы выпустили тихое:
– Папа…
Покачивание резко прекратилось. Спустя пару секунд, над головой зайчонка раздался голос:
– Слав, ты слышал?..
Голос говорившего был Снежику незнаком.
После этих слов лежанка под Снежиком стала опускаться и его спина оказалась на твёрдой поверхности. В нос ударил усилившийся запах прелых листьев. Снежик поднял веки и сразу же зажмурился от яркого дневного света, который усилил головную боль. Осторожно повторив попытку через пару секунд, он, наконец, увидел окружающий мир. Над его головой была листва и вперемежку с сосновыми ветвями, сквозь которые проникали солнечные лучи. Зайчонок повернул голову в поисках Деревянного Гриба, в котором был до того, как потерял сознание.
Однако вместо знакомого деревянного сооружения он увидел такое, отчего шёрстка встала дыбом. Буквально перед его носом стояли огромные белые безволосые и беспалые лапы, все покрытые стежками, соединяющими множество кусочков кожи. Снежика передёрнуло и ещё больше затошнило, когда он представил, как это происходило. На эти ужасные лапы складками ложились синие широкие брюки. Зайчонок попытался подскочить и сбежать, но у него было так мало сил, что всё, на что он оказался способен – это слабо дёрнуться. Тем временем ситуация становилась всё ужаснее: лапы гиганта согнулись пополам и на Снежика надвинулось большое, почти совсем голое лицо, обладающее лишь ресницами, короткой шерстью над глазами и копной достаточно длинной чёрной шерсти сверху. Глаза у этого чудовища были тёмно-серые, внимательные и серьёзные. Снежик сжался в комочек на своём ложе и зажмурился, ожидая скорой смерти. Каково же было его удивление, когда он почувствовал прикосновение ко лбу большой прохладной лапы. Затем чудовище провело ей вверх по ушам Снежика, и более низким, чем у первого существа, голосом заметило:
– Уже не такой горячий, – чудовище помолчало. – И молчит. Тебе показалось, Ир.
– Странно… – ответил второй голос. – Я точно что-то слышала.
Снежик немножко приоткрыл глаза и скосил взгляд в сторону второго голоса, чтобы рассмотреть его обладателя. Им оказалось чудовище гораздо меньше по размеру и более приятной наружности. Снежик для себя решил, что это, скорее всего, девочка. Часть рыжей, как у лисы Брусники, шерсти, росшей сверху головы, завивалась пружинками по бокам безволосой (кроме ресниц и тёмно-рыжей шерсти над глазами, разумеется) мордочки, а, остальная шерсть, явно очень длинная, была забрана назад.
В итоге Снежик пришёл к выводу, что рыжеволосая нравится ему больше, потому что она менее крупная, и с добрым взглядом.
Он позволил себе немного расслабиться, поскольку никаких попыток мучить его, или съесть, чудовища не предпринимали. Они просто находились рядом и внимательно его рассматривали.
От жара и перенесённого страха, Снежик очень хотел пить. Его жажда была так велика, что, несмотря на страх и незавидное положение, он решился на очень храбрый поступок.
– Пить, – прошептал он. Вспомнив о вежливости (всё-таки его хорошо воспитали родители), добавил: – Пожалуйста.
Глаза сероглазого расширились от удивления. А рыжеволосая радостно воскликнула:
– Видишь-видишь?! Мне не послышалось – он разговаривает!
От крика Снежик вздрогнул и поморщился – голова заболела с новой силой.
Сероглазый, быстро вернувший на лицо невозмутимое выражение, заметил дрожание Снежика, и шикнул на рыжеволосую:
– Ир, тише. Иначе он снова сознание потеряет от твоих воплей.
– Ой! – рыжеволосая прикрыла рот лапкой, затем убрала её от мордочки и наклонилась к Снежику (глаза у неё оказались зелёными). Она положила лапку на плечо Снежика и, старательно выговаривая слова, произнесла: – Потерпи. Вода есть в лагере. Мы скоро туда доберёмся.
Снежик прикрыл глаза. Его вдруг охватила усталость, но не болезненная, а та, что после сна ведёт к выздоровлению. Сквозь дрёму он почувствовал, что покачивание возобновилось: они снова двинулись в путь, в конце которого их ждал загадочный лагерь.
Глад за время бодрствования Снежика так и не пришёл в себя.
***
Капельки влаги подрагивали на водонепроницаемых стенах палатки, постепенно увеличиваясь. Скоро они будут готовы пуститься в путь вниз, к застеленному одеялом и спальным мешком полу.
Игорь Степанович открыл глаза и потянул ворот футболки. В палатке было душно и влажно. Он посмотрел на часы: половина двенадцатого.
Оказывается, он заснул, даже не забравшись в палатку полностью: ноги по колено остались на улице. Выбравшись наружу, Игорь Степанович размял затёкшие плечи. Во всем теле ощущалась вялость, голова слегка кружилась. Вспомнить, что было между сегодняшним завтраком и пробуждением в палатке, никак не удавалось.
В надежде, что в лагере может быть что-то, что поможет справиться с провалом в памяти, Игорь Степанович огляделся. Лагерь выглядел так, как он помнил за завтраком, никаких необычных предметов или гостей.
«Надо у Славки спросить, что произошло», – подумал Игорь Степанович и позвал:
– Слав, подойди. Вопрос есть.
Ответом ему была тишина.
Немного подождав, Игорь Степанович позвал снова. Никакого ответа.
– Куда же он запропастился… – протянул он и пошёл по периметру лагеря.
Ни Иры, ни Славы не было видно. Хмыкнув, заглянул в Ирину палатку. Пусто.
Странность происходящего выбивала из колеи. Куда могли пропасть дети? Почему он ничего не помнит? Эти два вопроса раз за разом прокручивались в голове, не находя ответа. Вместе с ними пришла головная боль.
Игорь Степанович надавил пальцами на виски и закрыл глаза. Боль отступила.
– Так-то лучше, – тихо сказал он и открыл глаза. – А теперь надо сесть и сосредоточиться, иначе так и буду топтаться на месте.
Подтянув к себе походный стул, Игорь Степанович сел, сцепил руки в замок, и, отстраняясь от окружающего, уставился в одну точку. Когда картинка перед глазами стала расплываться, он медленно закрыл глаза.
О такой технике концентрации он узнал давным-давно из какого-то журнала. И она не раз его выручала, когда требовалась собранность и сосредоточенность на одной задаче.
Понемногу перед мысленным взором, как на экране в кинотеатре, стали появляться картинки событий сегодняшнего утра. Вот он проснулся, сделал зарядку. Увидел перепалку Иры и Славы, быстро сменившуюся смехом. Затем был завтрак. Потом…
Игорь Степанович нахмурился, костяшки пальцев побелели от напряжения. Он должен вспомнить. Обязательно должен.
В бесплодных попытках прошла пара минут. Головная боль вернулась с новой силой. Понимая, что так ничего не выйдет, Игорь Степанович открыл глаза. Расцепил пальцы, положил руки на колени, и решил сменить тактику.
Закрыв глаза, он представил, что перед ним стена, за которой то, что ему сейчас нужно. Его воспоминания. И всё, что от него требуется, лишь перебраться через эту стену и «взять» их.
И вот, наконец, стена преодолена и воспоминания добыты. Правда, они были нечёткими, будто находясь под водой, смотришь на морское дно.
Игорь Степанович вспомнил, что Ира попросила у него разрешения сходить вместе со Славой в лес. Вспомнил ощущение беспомощности, когда помимо, своей воли, ответил «да» на эту просьбу. И как его губы сложились в улыбку, когда Ира, переспросила ещё раз, хотя он хотел совсем не этого, а сказать, что в лес соваться опасно.
Ну и финальное воспоминание – он забирается в палатку и засыпает.
Вернувшаяся память вызвала волну страха и тревоги за детей.
Взглянув мельком на часы, он понял, что прошло почти два часа, как Слава и Ира ушли. И мало ли что с ними за это время случиться. В первую очередь, он должен идти в лес и найти детей. А уже после этого разбираться, что за помутнение рассудка случилось сегодня утром.
Вооружившись топором и половником в комплекте с железной тарелкой для отпугивания медведей и прочих возможных хищников, он направился вслед за Славой и Ирой. К тому времени туман на берегу озера растаял под солнечными лучами, и воздух уже значительно прогрелся. Совсем другая, чем Иру и Славу, картина ожидала Игоря Степановича, когда он переступил границу леса. Среди деревьев царила приятная прохлада, и лишь местами солнце проникало под древесный полог яркими нитями, в которых водили хоровод пылинки. Игорь Степанович взял в руку верёвку, привязанную Славой в сосне на опушке, и углубился в лес.
И через пару минут услышал тихий разговор, а потом и увидел приближающихся к нему Славу и Иру. Первым шёл Слава. Он держал в руках две палки с натянутыми между ними куртками. С другой стороны эти импровизированные носилки держала пыхтевшая от усердия Ира.
Увидев носилки, Игорь Степанович растерял всё желание отчитывать, и на ходу их окликнул:
– Славка! Ира! Что у вас случилось? Кто ранен?
Слава услышал голос отца и поднял глаза от земли, куда смотрел большую часть пути, боясь споткнуться о выступающие корни. Сделав ещё пару шагов, он остановился.
– Пап!.. Ты зачем здесь?
Вместо ответа Игорь Степанович взял сына за плечи, и, всматриваясь в его лицо, спросил:
– С тобой всё в порядке? – Слава кивнул и тогда он подошёл к Ире: – А ты как себя чувствуешь?
Когда Ира ответила: «Да, дядя Игорь, всё хорошо», он посмотрел на носилки. И застыл, разглядывая лежавшие на них комки из шерсти и перьев в каких-то тряпках, в которых с трудом можно было признать зайца и какую-то птицу.
– Что это?..
– Ну-у… – протянул Слава, который не хотел рассказывать, где именно и каким образом они обнаружили птицу и зверя. – Мы шли назад, когда услышали шорох, и… Они лежали…
Тут на выручку пришла Ира:
– Да. Они лежали в лесу в очень плохом состоянии. И я подумала что нужно их принести в лагерь, чтобы вылечить. Для этого сделали носилки. Дядя Игорь, пожалуйста, давайте скорее в лагерь отнесём, а то я за них очень переживаю…
Игорь Степанович кивнул:
– Хорошо. Отойди, я возьму. Так быстрее будет.
– Ладно, – согласилась Ира, взяла у Игоря Степановича половник и тарелку и передала ему ручки носилок.
Носилки слегка завалились в сторону при передаче, и птица на них чуть встрепенулась и вздохнула-ухнула.
– Похоже, это сова… – тихо заметил Игорь Степанович и так же тихо добавил, разглядывая птицу: – Сова в костюме… Однако странные дела творятся в этом лесу… – решив, что с этим можно разобраться в лагере, он сказал: – Слава, я готов. Пойдём.
Слава зашагал вперёд и отец быстро приноровился к его шагу, чтобы не раскачивать «пациентов».
Когда они вышли из леса, Ира убежала вперёд, чтобы расстелить покрывало под тентом. Слава с отцом принесли туда носилки и аккуратно положили их на землю.
Ира приподняла зайца за плечи и подняла глаза на Славу, прося помощи. Он молча убрал её руки и сам переложил зайца, а следом и сову, на покрывало. Их тела к тому времени не излучали такой жар, что был вначале.
– Теперь надо нужно их напоить и раздеть, чтобы посмотреть, есть ли раны, – деловым тоном произнесла Ира, чувствовавшая ответственность за найдёнышей. – Слав, принеси воды, пожалуйста.
Пока он ходил за бутылкой, девочка стала осторожно расстёгивать пуговицы на пиджачке совы. Отец Славы стал делать то же самое с одеждой зайца.
Расстегнув последнюю пуговицу, Игорь Степанович принялся за рубашку. Освободив шею, он осмотрел её в поисках ошейника. Его не оказалось, как, впрочем, и стёртой до подшёрстка шерсти, как если бы он был, но потерялся. Ситуация становилась всё более непонятной. В попытке пролить на неё свет, он спросил у Иры:
– Рядом с ними были клетки?
– Не было клеток. Когда мы их нашли, рядом ничего не было. Их одежда нас озадачила, но потом мы подумали, что они могут быть из какого-нибудь цирка или, может контактного зоопарка, в котором проводят костюмированные представления. В некоторых странах есть такие представления с пингвинами.
– Ясно… Может и так. Приедем в город, посмотрим, может в новостях говорили о пропаже дрессированных животных. А пока давай их приведём в чувство.
Слава принёс бутылку, Ира открутила крышку и налила в неё воды. Придерживая голову совы, она залила воду из крышки в клюв. Птица глотнула и заворочалась. Спустя несколько секунд её веки задрожали и она медленно открыла круглые жёлтые глаза. Зрачки сузились от хотя и приглушённого тентом, но всё же достаточно яркого света, и птица подняла правое крыло, совсем как человек, прикрывая им глаза.
Этот жест поразил наблюдавших за совой людей. Но если Слава с Ирой, зная о том, что сова с большой долей вероятности явилась прямиком из призрачного леса, внутренне были готовы к любым странностям в его поведении (да что уж говорить, они слышали, как разговаривает заяц!), то Игорь Степанович был сражён этим жестом наповал. Он замер с очередной пуговицей в руках, во все глаза наблюдая за птицей. И его внимание было вознаграждено – сова заговорила:
– Мам, задёрни шторы… Я ещё посплю… – произнесла она с прононсом, поворачиваясь со спины на правый бок и подкладывая крыло под щёку.
Игорь Степанович очень медленно встал в полный рост и посмотрел сначала на Славу, потом на Иру, ища на их лицах признаки того, что они слышали то же, что и он. По Славиному лицу было сложно понять, слышал он что-то или нет, а вот Ира улыбалась во весь рот, предчувствуя интересные события.
Игорь Степанович предпринял попытку восстановить утраченную веру в то, что видит и слышит, и преувеличенно спокойно спросил у Славы:
– Это ведь ты только что говорил, да?
Слава решил оставить отца на тонущем корабле здравого смысла в одиночестве, и как-то даже весело ответил, кивая на сову:
– С чего бы. Это она сказала.
– Она?.. Сова сказала?.. И на бок повернулась? Сова?.. – Игорь Степанович замолчал, лихорадочно пытаясь найти приемлемое объяснение этому факту. Наконец, спасительная мысль вернула ему почву под ногами. Он с улыбкой воскликнул: – Ах, да что это я! Это же цирковая сова! Поэтому и разговаривает. Вот и разобрались, – довольным тоном резюмировал он, и, прежде чем уйти, добавил: – Ирин, напои зайца тоже.
– Хорошо, – Ира переползла по покрывалу к длинноухому зверю и залила ему в рот немного воды.
Зверь сделал глоток и повернул голову на бок. В отличие от птицы, он не пришёл в себя.
Погладив его по ушам, Ира расстегнула оставшиеся пуговицы и аккуратно сняла сначала пиджачок, потом рубашку с брюками. Когда заяц был освобождён от одежды, девочка увидела, что, несмотря на размер, его пропорции относились скорее к маленькому зайчонку: большая голова, короткое туловище, пухлые и не такие длинные как у взрослых особей задние лапки и коротковатые для взрослого зайца уши. Это её озадачило. Никогда раньше Ира не видела настолько больших детёнышей зайцев. Догадка заставила её присмотреться к мирно сопевшей на боку сове. Так и есть – это тоже не взрослая особь, а птенец.
Это означало, что зайчонок и сова, уж точно не простые обитатели леса. Они или мутанты, сбежавшие из какой-то лаборатории (во что совсем не хотелось верить), или оказались здесь прямиком из призрачного леса (эта версия была во сто крат предпочтительнее, поскольку давала ход стольким интересным событиям).
Если брать за основу вторую версию, получалось, что животные и птицы, обитающие в призрачном лесу, не просто ходят на задних лапах и одеваются как люди, они ещё и гораздо большего размера, чем те к которым люди привыкли. Ира представила, какого размера они могут быть, когда вырастут. И картинка, нарисованная воображением, заставила её прикрыть рот ладонью от изумления.
– Что с тобой? – поинтересовался Слава, сидевший, скрестив ноги, рядом с зайцем.
Ира замахала рукой, подзывая парня сесть поближе. Когда Слава пересел на её сторону, Ира потянула его за ухо, опуская голову пониже, и зашептала:
– Славка, знаешь что! У меня ведь папа – ветеринар, поэтому я немного разбираюсь в животных и птицах. Ну, в видах, строении… – Слава кивнул, хотя не понимал, зачем столь очевидные вещи говорить шёпотом. А ещё ему было щекотно от Ириного дыхания, и он еле сдерживался, чтобы не почесать ухо. Тем временем Ира продолжала: – Так вот, когда мы сняли с совы и зайца одежду, я увидела, что по строению это совсем не заяц и сова, а совёнок и зайчонок! Понимаешь, они ещё маленькие!.. А, значит, когда вырастут, будут с меня ростом, а то и выше!.. Представляешь, что будет…
Тут Слава не выдержал, дёрнул головой и со словами: «щекотно же!..», высвобождая ухо из захвата Ириных пальцев, и с усилием потёр его ладонью.
Ира стукнула его по плечу.
– Я ему такое рассказываю, а ему щекотно! Дурак! – воскликнула она и демонстративно отвернулась, показывая, что больше не намерена доверять ему никакие тайны.
– А шепчешь-то зачем? Могла бы просто так рассказать. Что тут такого, что этот заяц и сова вырастут размером с тебя… – Ира резко повернулась и зажала Славе рот.
– Тс-с-с!.. Ты что хочешь своего отца довести? Он от слов совёнка и так в шоке!.. – зашикала Ира, кося глазами в сторону приближающегося Игоря Степановича.
С того момента, как Ира напоила зайчонка, Игорь Степанович оставил найдёнышей на попечение Славы и Иры, а сам пошёл к мангалу, чтобы вычистить его от вчерашней золы. Потом он зажёг горелку и поставил греть воду.
И теперь с чайником направлялся назад. Подойдя к тенту, Игорь Степанович, поставил чайник на прибрежную гальку со словами:
– Смойте с них грязь, возьмите в палатке полотенце и спальник, чтобы потом укрыть. Большая чашка для разведения воды в рюкзаке. Бинтом можете грязь стирать. Я пойду пока вещи соберу. Дойдём до машины и двинем в город – надо их ветеринару показать.
Но поездке не суждено было состояться: через пятнадцать минут начался унылый дождик, который продолжился до самого вечера. Чтобы избежать риска простудить себя и измученных зверей, было решено провести ещё одну ночь на берегу.
К вечеру совёнка и зайчонка перестало лихорадить, и они погрузились в спокойный сон без сновидений.
***
Слава проснулся от духоты. Потянулся, прогоняя остатки сна. Ему снилось, что он и Ира нашли в лесу зайца и сову. Потом оказалось, что они ещё маленькие, и вырастут с Иру ростом. А ещё заяц и сова разговаривали… Потом этих странных созданий они принесли к отцу в лагерь и отмывали их…
«Этот хвалёный свежий воздух, похоже, вызывает расстройство сна… Пора уже домой возвращаться», – подумал он, потёр лоб, покрытый испариной, и расстегнул спальный мешок.
Кроме духоты было ещё что-то, что помешало остаться в сонном царстве. Полежав немного в раздумьях, Слава решил, что забивать этим голову – пустая трата времени, и, откинув верх спальника, сел. Размяв плечи, он обернулся в сторону спального места отца. Там было пусто. Игорь Степанович проснулся больше часа назад и сейчас вместе с Ирой – такой же «ранней пташкой», собирал завтрак на раскладной походный стол.
Ранним утром воздух был звонок, и звук далеко разносился вокруг. Поэтому Слава, даже особо не прислушиваясь, услышал слова отца:
– Ир, будь добра, разбуди Славу. Хватит ему уже бока отлёживать. И посмотри, что с нашими подопечными. Когда я уходил, они крепко спали.
– Ладно, дядь Игорь. Только кое-что возьму.
Слава по голосу услышал, что она улыбается. Камешки бойко захрустели под её кроссовками, показывая, что девочка побежала в сторону леса: туда где росла высокая трава. И тут он понял, что теперь уж точно пора вставать. Иначе эта девчонка, как и в детстве, будет его будить его с помощью изощрённой пытки. И будет ещё при этом довольно улыбаться.
«Сегодня выбор рыжего монстра пал на траву», – подумал Слава и поморщился, мысленно ощущая это орудие пыток с запахом свежескошенного газона на своём носу. – «Этот отдых на природе – ужасен… Как ни посмотри».
Стоило парню отставить руку в сторону для лучшей опоры, как она наткнулась на что-то тёплое. Повернув голову, Слава увидел свой рюкзак, из которого торчала большая заячья голова. Рядом с ним лежал рюкзак отца, из которого высунулась голова такой же крупной совы.
– Вот блин!.. – выдохнул Слава, тут же забыл об Ире с её травинкой, и развернулся в сторону рюкзаков.
Он сел, скрестив ноги, и стал наблюдать за существами из призрачного леса. В этот момент мозг Славы окончательно сдался и прекратил попытки изгнать воспоминания о вчерашних приключениях из реальности и переместить их в область сна. И чудеса, хотел того Слава или нет, прочно заняли место в его жизни. Правда рад он этому особо не был.
Зайчонок, как его назвала вчера Ира, хотя, по мнению Славы это был скорее раскормленный зайчище, спал на спине. Он иногда подергивал носом и вздыхал. Совёнок – по Ириной версии, или сова-переросток – по Славиной, лежал на боку и пощёлкивал клювом. Слава понял, что именно этот непривычный звук вместе со слабым запахом меха и перьев, стал той самой причиной пробуждения этим утром, которая его недавно занимала.
Зашуршал брезент, и в палатку заглянула Ира. Как и предполагал Слава, в её руке была зажата пара длинных травинок.
– А-а-а, ты уже проснулся… – разочарованно протянула она и, отбросив ненужные теперь травинки, забралась в палатку и села рядом со Славой.
– Проснулся. Эта сов'ина так клювом щёлкает, что мёртвого разбудит. Да и воняют они, будь здоров.
– Дурак ты, Славка. Они же дикие птица и зверь, а не домашние собачки-кошечки, которых моют шампунями. Вот и имеют естественный запах.
– Ну-ну, дикие. Они же оттуда, где зайцы ходят в костюмах и болтают о шторах, то и мыться могли бы научиться.
– Это не зайчонок сказал, а совёнок, – поправила его Ира.
– Да пофиг, хоть слон. В общем, ты как хочешь, а я выхожу. Дышать нечем.
В ответ Ира пожала плечами и устроилась поудобнее. Сегодня она заплела волосы в косу, которая от влажного воздуха распушилась. И когда Слава потеснил девочку плечом, чтобы развернуться к выходу, выбившиеся из Ириной причёски волоски, защекотали ему нос. Еле сдерживая чих, парень выполз из палатки в тамбур, надел кроссовки, сминая задники, и выбрался наружу. И там уже дал волю себе волю – чихнул от души.
– Будь здоров, Славка! – практически одновременно пожелали отец и Ира.
– Ага, буду. Когда-нибудь… – пробубнил он, потирая нос.
«И уж точно не здесь. Тут не только физическое здоровье, но и психику подорвать на раз-два, с этими зайце-совами» – добавил про себя Слава, по-нормальному обулся и подошёл к отцу. Тот уже вскипятил воду в чайнике и приглашающим жестом указал на стул.
– Что такой смурной, сын? – поинтересовался Игорь Степанович.
– Нормальный я. Просто спал плохо. Жара в этой палатке несусветная. Скорее бы домой. Там кондей есть, удобная кровать, комп… – размечтался парень.
Игорь Степанович хлопнул сына по плечу.
– Что нам стоит дом построить: нарисуем – будем жить. Держись, Славка, скоро твои мечты сбудутся. Вот буквально после завтрака. Так что пей-ешь и начинай собирать вещи. Кстати, как там наши подопечные?
– Нормально. Дрыхнут без задних ног.
– Вот и хорошо – сон исцеляет. Ладно, пойду Ирину палатку складывать. Приятного аппетита, сын!