Амбивалентность

Глава 4

После столь запоминающейся пары по налоговому праву наступил большой перерыв, длился он час. Яров решил этим воспользоваться и позвал всех в столовую – он угощал заказанной пиццей в честь своего прихода. Наш поток разместился за сдвинутыми ребятами столами, и теперь столовая наполнилась громкими разговорами, смешками и ароматом пиццы. После адресованных мне слов Ника мне не хотелось никуда идти и тем более, есть его еду, однако Катя уговорила меня не отрываться от коллектива. Она права, незачем превращать себя в нелюдимых изгоев. Но несмотря на всеобщее веселье и отличное настроение, я не участвовала в разговоре и, конечно, не притронулась к пицце. Мозг то и дело прокручивал сказанное им. «Придется с этим что-то сделать». Я хоть и не была знакома с ним даже суток, успела узнать его достаточно, чтобы понять: он выкинет что-то такое… что-то, что мне точно не понравится. Похоже, ему нравилось быть хозяином любой ситуации, а тут появилась я и начала мешать.

– Подкупить всех едой! Как банально, – возмущалась я, чтобы как-то отвлечься.

Катя ничего не ответила. Она посмотрела на меня, будто собираясь что-то сказать, потом поджала губы и стала гипнотизировать стол.

– Ну что? – Спросила я немного нервно, видя, что она не решается поделиться со мной своими мыслями.

– Просто я думаю… В общем, не надо было лезть на рожон!

– Когда это я лезла на рожон, Кать?! Преподаватель спросил фамилию ученика, а я ответила, вот и все.

– А могла и не говорить. Тебе что, нравится выводить его из себя?

– Я сделала так, как должна поступить староста потока, и поступила бы так с любым другим однокурсником.

Я и сама не верила своим словам. Я поддалась сиюминутному желанию подразнить наглого и слишком заносчивого парня и хотя бы на секунду стереть спесь с его лица, и обязанности старосты тут абсолютно ни при чем. Возможно, действительно не стоило этого делать. Чего я этим добилась?

– Да ты сразу, как его увидела, вместо привета начала читать ему нотации! – Недовольствовала подруга, – Такое бы никому не понравилось.

– А я и не обязана ему нравиться. И вообще, с чего вдруг ты ринулась его защищать?

– Да потому что мы теперь выглядим, как олицетворение скуки. Посмотри, все веселятся, а одни мы сидим как клуши. И все потому, что тебе приспичило конфликтовать с тем, кто понравился всем нашим однокурсникам, – уже более тихо говорила Катя.

– Кать, если хочешь, пересядь ближе к остальным, дружи с Ником, общайся. Я не обижусь, правда. Мое отношение к нему не должно влиять на тебя, – убеждала я.

– Дура, ты Лерка! Как я могу тебя бросить? – Примирительно улыбнулась она.

В этот момент я вздрогнула, только сейчас заметив Ника, бесшумно подошедшего и теперь стоявшего за спиной подруги. Он беспардонно вклинился между нами, отодвинув нас с Катей в разные стороны, и, вопреки моим ожиданиям, даже не взглянув на меня, заговорил с Катей:

– Почему ты ничего не ешь? – Дружелюбно поинтересовался он.

– Я… не хочется, – Катя замялась и на секунду взглянула через Ника на меня.

Парень потянулся и пододвинул коробку с пиццей поближе.

– Как тебя зовут? Твоя вредная подружка нас не познакомила.

– Катя.

– Красивое имя. Не стесняйся, Катя, – он подвину коробку еще ближе, взял оттуда кусочек и протянул подруге.

Та приняла его и выглядела при этом немного смущенной. Я удержалась, чтобы не скривиться. Неужели она станет жертвой его притворного обаяния? Может, он хочет таким образом повернуть все так, чтобы у меня не осталось на потоке друзей?

Я отогнала от себя эти мысли. Катя может общаться с кем хочет, я сама говорила ей это минуту назад. Она ведь может дружить со мной и общаться с ним.

– Пересядешь к нам? У нас повеселее будет.

– Да нет, – не очень убедительно отвечала подруга, – я с Лерой буду.

– Не бойся. С хорошими девочками я не кусаюсь.

Он по-хищному улыбнулся, заглядывая подруге в глаза. Сложно было поверить, что так он всего лишь старается подружиться с бóльшим количеством новых однокурсников. Я уже видела: ему не надо прикладывать и малейших усилий, все и без этого сами окружают его, желая познакомиться с необычным новичком, а тут он впервые за день подошел к кому-то сам. Может, Катя ему просто понравилась больше остальных?

– Я учту на будущее, – Катины губы тоже изогнулись в легкой улыбке.

– Буду польщен твоей компанией, – выразительно сказал он и удалился.

Как только парень отошел, я пробубнила себе под нос:

– Надо же, он умеет вежливо общаться!

Катя проводила его взглядом и посмотрела на меня с немного виноватым выражением лица.

– Ты не злишься на меня?

– С чего бы мне злиться?

Голос мой звучал так мрачно, что подругу вряд ли убедил мой ответ.

– Просто мне кажется, что с такими людьми для себя же лучше хотя бы постараться поддерживать хорошие отношения, – зачем-то оправдывалась она. Левая рука нервно теребила пальцы правой. – Это как с собакой, доберманом каким-нибудь. Ты не знаешь, что может взбрести ему в голову. И ты можешь или погладить его и дать вкусняшку, или начать дразнить и злить. Так что, я на твоём месте подумала бы, что выбрать.

– Собак надо воспитывать и держать на поводке! Тем более тех, кто готов накинуться на каждого встречного.

Я насупилась и скрестила руки на груди. Ну почему один единственный человек своим присутствием портит весь день?!

– Ты же видишь, что он немного не… Он какой-то неуправляемый, – негромко сказала Катя и покосилась в сторону Ника, – лучше не трогать его.

Тот запрокинул ноги на соседнюю лавку и, не забывая сохранять некое веселое превосходство в голосе, пререкался с работницей столовой, которая оповещала, что «со своим» нельзя и требовала убрать ноги со скамьи.

– На каком основании вы предъявляете требования?

– На основании того, что сюда нельзя свою еду приносить! Идите, вон, в кафе, и там делайте, что хотите! – Уперев руки в боки, причитала полная женщина с седыми, с бабушкиным сиреневым оттенком, волосами.

– Не вижу никаких юридический оснований в Ваших требованиях. Закреплено ли в уставе университета, что я не могу сидеть так, как хочу, или есть пиццу на территории столовой? – Яров склонил голову, внимательно наблюдая за реакцией работницы.

Женщина лишь цыкнула языком, не придумав, что ответить. Наверно, никто, кроме ректора, никогда не читал устав и даже не задумывался о его существовании.

– Ты посмотри, какие все умные стали! – Все же вымолвила она. – Сказали нельзя, значит нельзя!

Теперь она, не обращая внимания на слова Ника, резкими раздраженными движениями стала собирать еще не опустевшие коробки с пиццей со стола и размахивать над ним тряпкой.

– Стоп, стоп, стоп, – почти проворковал парень и перехватил руку женщины, – мадам, а теперь вы посягаете на мою собственность. Я заплатил за эту пиццу, вы не имеете права ее отнять.

– Тьфу на вас! – Бросила вконец разозлившаяся работница, махнула рукой на наш стол и затопала обратно.

Вокруг тут же раздались одобрительные возгласы, кто-то из однокурсников попытался дать Нику «Пять».

– Вау, ловко он, – прокомментировала Катя.

– М-да, – слабо откликнулась я, потому что, несмотря на мою неприязнь к новенькому, не могла с ней не согласиться.

С первого курса все знали, что наша столовая – территория сплошных запретов. Со своей едой – нельзя, сидеть совсем без еды, когда просто хочешь переждать окно между парами, нельзя, долго засиживаться – нельзя. Никто даже и не пытался спорить, а Яров всего какой-то парой фраз отмел все возможные претензии.

Весь оставшийся день я ожидала новых выходок от него, но парень вел себя на удивление мирно: не перебивал преподавателей на парах, подсел к Саше Семенову и говорил с ним довольно тихо, а на переменах его поведение даже было приближено к понятиям о приличии. В мою сторону он больше ни разу не посмотрел.

Когда он не лез из кожи вон, чтобы стать центром вселенной, меня снова захлестнули скучные мысли о домашних заданиях, теме диплома и поисках работы. Хорошо, так и должно быть. Спокойно и привычно. После пар мы с Катей зашли в кафе неподалеку от универа, выпили по бокалу вина в честь начала учебного года, последнего в нашей жизни, и стали обсуждать платья на выпускной. Глупо пока о них задумываться, но простая болтовня прекрасно поднимала настроение.

Домой я пришла в хорошем расположении духа (насколько это возможно в первый учебный день) и оставалась бы в нем до конца вечера, даже невзирая на домашнее задание, если бы не мама. Нет, ее я ни в чем не виню – за ужином она спрашивала, как дела и что нового в университете. В общем, проявляла заботу, как она делает всегда, но один вопрос заставил меня снова окунуться в не самые приятные мысли.

– Как там ваш новый мальчик?

Я вздохнула и ответила не сразу:

– Да нормально. Обычно.

Я привыкла доверять маме и делилась с ней почти всем: своими мыслями и переживаниями, но сегодня быть до конца откровенной не хотелось. Через стол на меня смотрели такие же, как у меня, карие глаза, в которых блеснула хитрая искорка интереса.

– Симпатичный?

Да. Очень.

– Нет, – снова соврала я и скрыла лицо за чашкой, в которой на самом деле уже не было ни капли чая.

Мама, конечно, сразу же меня раскусила.

– Значит, симпатичный, – засмеялась она.

– Мам, есть же вещи поважнее внешности! – Вспылила я непонятно почему. – Да он… он… Ты же не знаешь, как он себя ведет!

Договаривать я не стала – на кухню вошел папа:

– Что у вас тут за сыр-бор? О чем речь? – Бодро поинтересовался он.

Вместо ответа мама встала и потрепала папу по светлой голове – этим я пошла в него.

– Да так, о разном, – улыбнулась она. – Знаешь, когда я твоего папу встретила, мне он казался ужасным дураком. Когда он пригласил меня на свидание, я не знала, куда мне деваться…

– А я оказался не таким уж и дураком, – так же улыбаясь, закончил за нее папа.

– Да, так что, первое впечатление обманчиво, – подытожила мама.

– Не всегда, – ответила я, стараясь казаться при этом беззаботной, чтобы избежать лишних вопросов.

Убрав за собой, я сказала, что мне надо заниматься и поспешила скрыться в своей комнате. Я стала открывать тетради с лекциями, пытаясь что-то запомнить, но мысли текли совершенно не в том направлении. Три года я старалась выстроить дружеские отношения со всем потоком, не нарываться на конфликты, быть хорошей для всех, заработать такую репутацию, чтобы ко мне прислушивались и уважали. Старалась сделать так, чтобы не повторилось то, что было в школе… А тут появляется кто-то и начинает все это разрушать, весело и легкомысленно. Возможно, Катя права. Надо было сделать вид, что его не существует, и не лезть к нему. Надеюсь, еще не поздно поменять тактику поведения. И все снова станет как прежде.

Глава 5

Следующий день был настолько обычным, что я стала корить себя за излишнюю мнительность и за то, что сделала из мухи слона. Никита Яров, конечно, вёл себя вызывающе, но это не шло ни в какое сравнение со вчерашним днем. Видимо, он хотел произвести запоминающееся первое впечатление, показать себя, и теперь, когда приличная часть курса без всяких усилий с его стороны пыталась с ним заговорить или хотя бы сесть поближе, смысла напрягаться он уже не видел.

Тот факт, что сегодня пятница, делал мир почти на сто процентов прекрасным. Мы с родителями собирались на дачу с ночевкой на выходные, и сейчас меня захватили размышления о вкусном папином шашлыке и возможности позагорать, пока сентябрь все еще радует теплыми деньками.

Не самая любимая пара с нашей кураторшей, Натальей Николаевной Шуматовой, стоящая в расписании последней, теперь даже радовала. Еще немного, и, привет, выходные!

Мы с Катькой быстрым шагом направлялись в аудиторию, иначе вполне могли опоздать – звонок прозвенит через три минуты. Подруга вдруг остановилась посреди коридора и дернула меня за рукав:

– Я в туалет, – кивнула она в сторону уборной, – подождешь?

– Кать, ну пара же сейчас начнется!

– Ладно, я догоню тогда. Займи мне место.

Катя скрылась за дверью, а я пошла по пустеющему коридору одна. Однокурсники спешили зайти в аудиторию. Если у Шуматовой плохое настроение, опаздывать – себе дороже. Возле двери стояла одинокая фигура в облаке сигаретного дыма. Свет падал так, что лица не было видно, лишь черный силуэт в белом коридоре. Однако догадаться, кто это, не составляло труда. У кого еще хватит ума курить прямо здесь? Не составляло труда и понять, что смотрит он прямо на меня, наблюдает за моим приближением. Я замедлила шаг, глупо надеясь, что он уйдет. Конечно же, он не ушел! Я гордо подняла голову, намереваясь зайти в аудиторию спокойно и уверенно. Не обращай на него внимания. Не обращай на него внимания. Не обращай на него внимания. Шаг, еще шаг, и вот я уже настолько близко к Ярову, что могу разглядеть темный ободок в радужке светло-серых глаз. Плавным движением он отошел в сторону, оперся на косяк и загородил мне проход. Молчал и то ли задумчиво, то ли презрительно оглядывал меня. Когда я оказалась рядом, заметила, что он на целых две головы выше меня.

– Пропусти, пожалуйста, – сдержано сказала я, не выказывая эмоций.

Ник все еще не вымолвил ни слова. Набрал полные легкие дыма и выдохнул прямо мне в лицо. Не успела я даже отреагировать на это, как он своим глубоким, бархатным голосом произнёс:

– Готов поспорить, у тебя будет ужасно веселый вечер пятницы.

Сказав это, он зашел в аудиторию, оставив меня в легком ступоре.

Его фраза не давала мне покоя всю пару. Очень хотелось выкинуть ее из головы, забыть, сделать вид, что я ничего не слышала, поэтому Кате я решила ничего не говорить. Хватит и того, что вчерашний день был подпорчен сплошными разговорами о Нике. Но как только я забывала о нем, он сам напоминал о себе.

– Никита Яров, – обратилась к нему Шуматова, пока еще по-доброму, – у нас соблюдается определенный стиль одежды, так что в таком виде в следующий раз не пущу. Светлый верх, тёмный низ, хорошо?

Как и вчера, одежда Ника была далека от официального стиля – чёрные джинсы и обтягивающая серая футболка.

– У меня светлый вверх и темный низ, – безразлично откликнулся он.

– Не придуривайся! Ты понял, о чем я. Рубашечка, брюки… Вот посмотри на других ребят.

– Зачем мне одеваться, как другие… – он на секунду замолчал и с пренебрежительной интонацией выплюнул слово: – ребята?

– Яров! Потому что так положено!

Кажется, Наталья Николаевна начала понимать, какой трудный студент ей достался.

– Я плачу вам деньги за то, что вы оказываете мне услуги, вот и все. Какой, к черту, дресс-код? Мы не в школе.

Шуматова пронзила его грозным взглядом и с холодной жесткостью отчеканила:

– Я не обираюсь тратить время на выяснения. Предупреждать второй раз я тоже не буду. В следующий раз пойдёшь к декану.

– Отлично, надеюсь, что меня отчислят как можно быстрее, – фыркнул он, уже ни к кому конкретно не обращаясь.

Пара пошла своим чередом, будто ничего и не произошло.

Наконец, прозвучал долгожданный звонок. Все тут же засобирались, зашумели закрываемые тетрадки и молнии сумок, а воздух вновь наполнился разговорами.

– Подождёшь меня? Наталья Николаевна просила подойти, помочь ей со списком присутствующих. Мне пять минут всего.

– Лерок, мне бежать надо, – призналась Катя, – сестра приезжает, и мы собирались поехать кое-куда. Она меня уже внизу ждет.

– Ну ладно, тогда до понедельника!

– Пока!

Катя помахала рукой и выбежала в коридор.

Пока мы с Шуматовой отмечали отсутствующих, пока она говорила о новых преподавателях по английскому, учебниках и сборах денег, аудитория окончательно опустела.

Когда я шла к своему месту, чтобы наконец собрать сумку и отправиться домой, почувствовала навалившуюся усталость. Как никак, сегодня было аж пять пар! А ведь это только второй день учебы… Может, я совсем переутомилась с непривычки, но в упор не видела свою сумку. На парте осталась тетрадь, пара ручек, маркер и телефон. Сумки не было ни под столом, ни на нем, ни рядом с ним. Я непонимающе завертела головой. Надо сосредоточиться. Я подошла обратно к столу Шуматовой – там я тоже сумку не оставляла.

– Лер, ты чего? – преподавательница подняла глаза от каких-то бумаг, – Потеряла чего?

– Да вот сумку найти не могу…

– Ну даешь. Я ключ оставлю тогда. Как найдешь, закроешь дверь? И охраннику отдашь.

– Да, хорошо, – как-то отрешенно согласилась я.

Когда Наталья Николаевна ушла, я стала бродить по всей аудитории, заглянула даже под ее стол, хотя знала, что ничего там не найду. На всякий случай проверила шкафы, еще раз обошла аудиторию, выглянула в коридор, по которому домой торопились уставшие студенты, и даже посмотрела во все ближайшие мусорки. Растрепанная от беготни, я стояла посреди аудитории и кусала губы. Подсознательно я уже точно знала, кто взял мою сумку, но не хотела в это верить. «Готов поспорить, у тебя будет ужасно веселый вечер пятницы». Черт. И что теперь делать? Искать по всему университету? Похоже, выбор невелик. Я обыскала весь этаж, заглядывала в открытые аудитории, женский туалет, с быстротой и осторожностью осмелилась заглянуть в мужской (повезло, что все разошлись по домам!) и вернулась обратно. Села на первый попавшийся стул и вслух выругалась. Я потратила на поиски уже минут тридцать, все студенты и преподаватели ушли домой, в аудиториях постепенно гас свет. А сумка до сих пор может быть где угодно! В универе аж шесть этажей, и ведь не факт, что она вообще здесь. В ней ключи от квартиры, планшет, паспорт и студенческий билет, деньги на дорогу домой. А вдруг он забрал ее? Выкинул в какую-нибудь помойку? Лично меня такой поступок в его исполнении не удивит. И это за это дурацкое замечание насчет сигарет? За то, что я назвала его фамилию, когда он сам не хотел ее говорить?!

Я заставила себя выдохнуть и думать логически. Вдруг меня осенило. Подбежав к столу с жалкими остатками своих вещей, я распахнула свою толстую общую тетрадь, где писала лекции сразу по нескольким предметам, и судорожно начала ее трясти. Вот оно! На стол выпал маленький кусочек бумажки. Номер Ярова. Как же хорошо, что он у меня остался в этой тетради! Целую минуту я гипнотизировала взглядом написанные торопливым почерком цифры, то и дело откладывая бумажку. Не хочу. Ужасно не хочу этого делать! Разорвала бы этот листок в клочья и выбросила!

Вместо этого я набрала номер. Каждый гудок словно отдавался в самом сердце.

– Алло, – прозвучал грубый голос.

– Где моя сумка? – Я попыталась звучать уравновешено.

Когда он понял, кто это, в голос прокрались смеющиеся нотки. Нет, не смеющиеся. Недобро насмехающиеся:

– А кто спрашивает?

– Ты знаешь.

– Понимаешь, мне звонит много девушек.

– Это Лера!

Я начинала раздражаться из-за того, что он опять заставляет играть в свои идиотские игры. Что ж, выбора у меня нет.

– Я знаю не одну Леру, – его голос казался мягким и вкрадчивым.

– Лера Зима.

– А, староста? Та вредная девчонка? Я и забыл, что у тебя есть мой телефон.

– Где сумка? – продолжала требовать я.

– Слушай, твой голос полностью оправдывает фамилию. Такой суровый, – Ник издевательски тянул каждое слово, – такой холодный.

Все мое напускное спокойствие треснуло под давлением взрывных эмоций:

– Что ты хочешь? Что ты, блин, хочешь, чтобы я сказала или сделала, чтобы вернуть ее?!

Он лишь засмеялся.

– Чего я хочу? А если я скажу, приезжай и отсоси? Сделаешь это за сумку?

Я молчала в трубку. Глаза были на мокром месте. Я чувствовала себя маленькой, глупой и беспомощной. Чувствовала себя, как в пятом классе. Пожалуй, худшее время в моей жизни. Нет, я больше не вернусь в то время. Не буду пугливой, не буду шугаться от таких, как Никита Яров. Хоть с некоторым трудом, но я тоже добавила в голос такой же едкой снисходительности:

– И это за то, что назвала твою фамилию Драконихе? – Заставила себя фыркнуть, – а ты, я вижу, очень обидчивый. Даже смешно.

– Я не люблю, когда кто-то путается под ногами и мешает делать то, что я хочу – четко выговаривая каждое слово, произнёс собеседник. Веселье испарилось из его голоса.

Так, ему явно не понравились изменения в моей интонации. Боже, общаться с этим человеком – все равно, что играть в Сапёра! Невозможно понять, какой ход окажется верным, а какой приведет к взрыву. Значит, он хочет, чтобы я была послушной и не мешалась? Что ж, я могу сыграть эту роль на несколько минут. Но потом…

– Ник, извини. Я все поняла и больше не буду тебе докучать, – примирительно сказала я, хотя сама чуть не скривилась от этих слов.

В трубке на несколько секунд повисла тишина.

– Не могу сказать ничего конкретного по поводу твоей сумки, – Яров старательно изображал задумчивость, – но в последний раз я видел ее на каком-то этаже среди строительного хлама.

На этих словах он отключился, но мне большего и не надо. Строительный хлам может находиться только на одном этаже – на шестом, там как раз идет ремонт, и даже пары с прошлого года там не проходят. Я схватила остатки своих вещей и пулей вынеслась из аудитории, не забыв закрыть дверь на ключ. Добралась до лифта, поехала наверх и наконец очутилась на этаже, где должна находиться моя многострадальная сумка. Меня встретили голые белые стены, строительные козлы, ведра и упаковки со стройматериалами. Пахло пылью и штукатуркой. Медленно я побрела по этажу, осматривая каждый угол, пока, в конце концов, не наткнулась на лежащую на полу, возле стопки кафеля, сумку. Она была запачкана в гипсовой пыли, но внутри все осталось нетронутым.

Я отряхнула сумку и пошла к лифту. В груди клокотал гнев. Мне пришлось выслушивать его издевательства, да еще и выдавливать из себя извинения просто потому, что он ненормальный! Если он хоть на секунду подумал, что его поступок напугает меня, заставит затихнуть, то он очень, очень ошибается. Может, раньше я бы действительно решила не лезть и быть максимально незаметной для своего же блага. Но те времена, к счастью, прошли.