Исповедь сумеречного беглеца

Я в ужасе отбросил от себя беснующееся, белобрысое создание и пулей выскочил из бассейна.

– Вадик, это, что за «херня»? – орал я на своего друга, который опешил и отстранившись от Ирки молча вылезал из бассейна.

– Где и главное, когда она успела так обдолбаться наркотой?

– Она же была постоянно здесь?

– Ты на ее глаза посмотри.

– Она точно или под трамадолом, или коксом.

– Вынимай бегом эту дуру из бассейна, пока она там не утонула, и менты не приехали на утопленника.

– Вашу ж мать! – я не сдерживал в себе матерные эмоции от произошедшего.

– Девчонки, что вам не хватало, вы что сдурели? Какие, к черту, наркотики в моем номере.

– Собрались все теперь! И валите, на хрен, отсюда.

– Стервы! – я орал, кровь стучала в ушах, глаза налились кровью, ладони сжались в кулаки.

– Слава успокойся сейчас все решим, да Инна, – и Вадик внимательно смотрел на старшую сестру, которая перебывала в тихом шоке.

–Давайте-ка, я ее заберу и уложу спать, – так практически, впервые, я услышал воркующий голос молчаливой Дианы.

– Да, делайте, что хотите! Я пойду выпью, – и развернувшись я отправился в гостиную к итальянскому столику, где стояла открытая бутылка «Macallan» и налил себе изрядную порцию виски.

Из бассейна Вадим, Инна и Диана вынимали бьющуюся в истерике молодую наркоманку и тащили в правую спальню, которую я присмотрел для своих любовных утех.

Я сидел голый в зале номера под пальмой, развалившись в кресле с бокалом моего любимого виски и смотрел как четыре молодых, мокрых и голых тела скрылись в дверях моего будущего будуара.

Виски в нашем номере все было выпито, я молча оделся и спустился в бар отеля подальше от нервных потрясений и буйных фантазий компании.

Часа через два поднявшись в номер, где лежачие места все были заняты, я встретил только одинокую кушетку с пуфиком, которые молчаливо и радостно, как пудели, смотрели на меня, приглашая, присоединиться к ним и погрузиться в царство Морфея.

В правой спальне, через открытую дверь, открывался обзор на разметавшуюся на кровати голую Светку, которая смеялась и плакала от наркоты и удовольствия. Ее ноги были бесстыдно подняты вверх к потолку и разведены в стороны. Во тьме бритой промежности, судя по чавкающему звуку, путешествовал язык Дианы. Она стояла на коленях, крепко обхватив ёрзающую от удовольствия белую попу, своей временной попутчицы.

В левой спальне слышались стоны удовольствия и звуки поцелуев. Моему уставшему взору предстали две мурчавшие от удовольствия, совершенно пьяные и разнузданные кошки, совершавшие акробатические кульбиты и растяжки вокруг моего возбужденного сексом друга.

Только танцев с бубнами, в шикарном номере отеля, явно сейчас не хватало.

– А, Славка, пришел!

– Давай, запрыгивай, присоединяйся, – мурлыкал мартовский кот по кличке Вадя, налакавшийся сливок и валерианы.

– Ладно, я пойду сполоснусь и вернусь! – пытался вырваться из крепких и цепких лап Вадим.

– Слава, мы тебя ждем, мой милый, – это меня призывала к соитию Инна, томно целующаяся, с прыгающей на члене Вадима Иркой.

Я, не разделяя уверенности дам в командном соревновании, молча проследовал в большую ванную комнату. Разделся, залез в шипящую и дымящуюся паром пузырьков джакузи и погрузился в томную негу горячей воды. Через щелку глаз я рассматривал раскиданную одежду и белье, плачущие полупустые бутылки черной, как смола колы, виски, шампанского и понимал, что это все не мое.

Я искал и ждал ту единственную женщину своей жизни, которая, молча не вынося мне мозг, проведет меня через палящую пустыню моей похоти, напоит из оазиса своей нежности и любви, и подарит мне вечность.

Поднявшись, в чем мать родила, я отправился в гостиную к азартно машущему хвостом пуфику и стенающей от ожидания объятий, сексуальной кушетке, по пути прихватив из своей опочивальни пару подушек и пуховое одеяло.

– Не обращай на меня внимания!

– Трахайся! – улыбаясь, я приободрил, ощетинившуюся на мое наглое появление оскалом волчицы, Диану. Она, видно, знала или звериным чутьем догадывалась, что здесь только я был альфа-самцом. А она, в этой временной стае, не была моей альфа самкой.

Засыпая в полупьяной дреме, я вдруг подумал, а что, если Сабина меня тут найдет. Откинул эту порочную мысль и провалился в вечность.

Зря, зря, я этой ночью не прислушался к своему внутреннему голосу. Он всегда был моим верным союзником и другом. Этот вечный зов вечно спасал мою задницу из крутых передряг и даже от смерти.

Резная дверь из ирландского дуба, отточенная миниатюрной резьбой испанского гравера, дверь президентского люкса, подступы к которому охраняют лучше, чем американский Форт-Нокс, с грохотом распахнулась. Она с лязгом выбила тяжёлый латунный ограничитель и с визгом тормозов тяжелого грузовика врезалась в стену, отделанную ручным китайским шелком.

Из внушительного проема двери в номер, как пушечные ядра на излете, медленно, но уверенно влетели метрдотель с охранником, а за ними, как волны цунами, вкатили три очень разъяренные и взъерошенные дамы.

В первой из них, я узнал блудницу Юльку, жену Вадима, вторая, которая пинала лежащего охранника, была его грузная теща и напоследок, метая гром и молнии, залетела Сабина.

Это милое исчадие ада выдохлось в борьбе с метрдотелем и охранниками отеля, но, увидев меня полуголого, начала набирать обороты и закручиваясь, превратилась в мощнейший торнадо, который сметая все на своем пути и уже несся в мою сторону.

Пара охваченных ярость тигриц сначала, молча рванули в мой будуар прихватив по пути пару стульев. Не говоря ни единого слова, откинув одеяло, лицезрели пару довольных судьбой лесбиянок, стыдливо прикрывающих свои чресла.

Эта борьба взглядов закончилась, так и не начавшись. Неожиданно, броском остервеневшей волчицы, голая Диана, с воем взлетела с кровати и впилась руками в волосы остолбеневшей тещи Вадима. Толстая хозяйка Вадиной жены, выпустив от испуга стул, мгновенно вылетела из комнаты, сбивая все на своем пути.

Я впервые в жизни воочию наблюдал, как свирепая волчица, защищает своего перепуганного детеныша.

Мать Юльки звонко верещала и неслась в сторону бассейна. А на ее спине восседала обнаженная воительница Диана, с дьявольским оскалом и смертельной хваткою рук и ног вокруг необъемной талии тещи.

Юлька, даже не обратила внимание на этот инцидент, так как из противоположной двери показался сонный и полупьяный Вадим с довольным выражением лица и его очередная рыжая пассия.

И тут я услышал, вновь, рев «Ниагарского водопада», когда его падающие громогласные звуки заглушают все остальное вокруг. Так взревела, остервеневшая от увиденного, жена моего дорогого и любимого друга.

– Козел, ты драный!

– Кобель, конченный! Скотина!

– Опять, очередная и опять рыжая!

Судя по ее растерянному виду Юли, это было какое-то открытие, которое напрочь перебивало эффект обнаженного вида Вадима и его женщины. Ступор от увиденного был коротким. Раздался рык обезумевшей тигрицы, и вот, в направлении бассейна, уже неслась на разборки дополнительная троица.

– Убью, эту суку! Уууу…

– Стой, плешивый кобель, стой!

– Догоню, яйца отрежу!

Она неслась держа, как винтовку наперевес, большую салатную ложку, стремясь на бегу, вставить ее в любое отверстие противников.

Бедный Вадя улепетывал, что было мочи. Сзади, за ним, вцепившись в его руку, неслась Ирка, сверкая загорелым задом и блеклыми полосками от купальника. А на расстоянии вытянутой руки от спины Вадима, уже светились ярко-красные ногти Юлии.

Над моим ухом продолжала горланить Сабина, вспоминавшая всю мою родню, и, особенно отца. Сравнивала нас по мужской линии с табуном диких иноходцев, которых заботит только наполнение кобылиц объемом необходимой им семенной жидкости. Упоминала знакомых ветеринаров, которые укорачивают этот объем. Она активно интересовалась вопросом, который ее постоянно интересовал. Эти сведения касались момента моего рождения и моей мамы.

После этого, тема парнокопытных, мягко перетекла в сравнительную таблицу псовых. Это все литературным языком, без мата.

Раздраконенная дьяволица прекрасно знала, что я могу терпеть только словесную агрессию, и что любая попытка применения силы, может закончиться для нее очень даже печально.

Именно поэтому переговоры, а точнее монолог продолжались. Однако все это действо, не помешало мне, развалиться в свое удовольствие на кушетке, и, укутавшись в теплое одеяло, с усмешкой наблюдать за происходящим, пригубливая из хрустального стакана теплый ирландский односолодовый виски.

Вот из двери спальни прелюбодеяния робко выглянули глаза перепуганное насмерть Инны, которая в суматохе, на бегу, натягивала на себя юбку и блузку, позабыв про купальник. Она остановилась у двери номера и растерянно посмотрела по сторонам.

– Верхняя одежда и твоя сестра в моей спальне справа. – уточнил я с усмешкой наблюдая за всем происходящим.

Я спокойно поднялся и, несмотря на взывающего к мести демона, направился к Сабине и сгреб ее в охапку и потащил в огромную ванную номера, где в углу притаился роскошный кожаный диван, так и не объезженный встревоженными посетителями этого номера.

– Раздевайся! До гола! – скомандовал я и приоткрыв дверь, подозвал ничего не понимающего метрдотеля.

– Отец, ты меня знаешь, я за все рассчитаюсь.

– Наведи здесь порядок, пока я со своей девушкой часа полтора буду занят, и передай вниз на ресепшене, что продлеваю номер до завтра.

Он посмотрел на меня голого, возбуждённого, но мягко улыбнулся и сказал:

– Не волнуйся, командир.

– Принято!

– Отдыхай!

Сутки бесперебойной любви. Ночь и день непрерывного секса с минимальным перерывом на обед и ужин. Тесные объятия, сплетение тел и душ, новые акробатические трюки и утренний разговор в постели.

– Надеюсь ты рада, что я вернулся?

– Где ты так долго был?

– Я так тебя ждала! – мелодичный, скрашенный тревогой голос пробирался в мое одурманенное сознание, а долгий мягкий и влажный поцелуй сопроводили его путь, и чуть прохладная рука мягко легла в область паха, по-пластунски пробираясь к моему воскресшему герою.

– Там откуда обычно не всегда возвращаются? – сказал я, купаясь в ее глазах полных любви и нежности.

Ее перепуганный взгляд, осторожно, миллиметр за миллиметром ощупывал мое лицо, ладонь гладила небритую щеку, пересеченную шрамами от мелких осколков.

– Но ты вернулся! «Ты ко мне вернулся», – прошептала она, уткнувшись холодным носиком мне в ухо. Ее тело обмякло под моими поцелуями, и напряженный голос затих.

– Я так рада, что ты здесь, а я рядом с тобой!

Она утомленно положила свою голову мне на грудь и закинув восхитительное бедро на пах, тихо засопела, обняв мое упругое тело. Она спала и во сне, все сильнее и сильнее, прижимала к себе мое уставшее от войны тело.

Как же она в этот момент была прекрасна и любима. И какой же безумной стервой недавно она была. Но здесь и сейчас, я был счастлив до безумия. И засыпая я думал, что:

– В этом мире нет вечных двигателей, но зато полно неумирающей любви.

Глава 4. Гуантанамера.

Ничего нет хуже ожидания. Мне даже не хочется философствовать на эту тему, особенно когда ты в Мексике не на пляже с девочками под палящим карибским солнцем зажигаешь сальсу, а вжался по уши в ковер из мумифицированной листвы и целуешь чьи-то фекалии, которые здесь разбросаны в огромном ассортименте, в ненавистных влажных джунглях, напичканный с ног до головы зеленой болотной жижей и обглоданный до костей большими, как местные койоты, комарами.

Моя беда была в том, что я реально не знал, что делать. Наша разведгруппа три дня назад в составе пяти человек была высажена на склоне горы «Чапикаро» и все время двигалась в сторону нарколабораторий, лишь изредка останавливаясь на короткий отдых. Даже ночь не была нашим союзником из-за непроходимой лесной чащи.

Сейчас мы лежали, рядом не издавая ни звука, с макушки до пяток, обвешенные оружием и взрывчаткой, в глубине тропического леса, где всегда царит густая тень, температура воздуха не меняется и не бодрит, а почва всегда влажная и особенно сегодня.

Судя по карте и навигатору база повстанцев и временный штаб наркокартеля, находились где-то совсем рядом. Очевидность ситуации была такова, что рассмотреть хоть что-либо вдаль в таком густом лесу, попросту говоря невозможно, постоянно мешают кусты и небольшие деревья, разросшиеся на склонах гор в огромном количестве.

Они просто переплетаются между собой образуя практически непреодолимую стену. Если раньше мы могли использовать мачете, которым прорубали себе проход, то сейчас судя по локации нашей задачей было лелеять тишину, молчать и слушать.

Я безуспешно пытался в бинокль с целеуказателем рассмотреть хоть что-нибудь, но еще больше перспективу мне заслоняли мертвые стволы деревьев, сплошь покрытые папоротниками, мхом и ползучими растениями. Листва кустарников находится на уровне моих глаз, и разглядеть что-то за ней можно было только нагнувшись или лежа.

Чудовищные ползучие растения, обвивающие более высокие деревья, вообще мешали проходу. В одних частях этого леса кустарник, чаще всего колючий, рос очень густо, в других– сравнительно редко, но и тогда в любом направлении мало что видно дальше, чем на пятьдесят метров.

Нас вместе собрали всего три недели назад и ни о каком более или менее боевом слаживании не могло идти и речи.

Старший группы я, мой друг Вадим, поручик и первый номер снайперского расчета, Сергей Марков – штаб-сержант, его второй номер, два местных метиса, Самуэль Родригес – лейтенант и хороший полевой оперативник, и Рауль Эстенейро – первый сержант, минер и сапер от бога.

– Ладно. Слушаем все сюда. Родригес, ты со мной на разведку.

– Вадя, ты с Серегой, найди возвышенность и займи позицию, постарайся держать со мной и лейтенантом визуальный контакт.

– Рауль, теперь ты. Затихарись, где-нибудь здесь и держи под прицелом вон ту, видишь на час, тропинку. Это пока все. По местам.

Группа рассыпалась вмиг как карточный домик и исчезла в густой влаге тумана. Остались только мы с Самуэлем.

– Так, попрыгали!

– Отлично. Не звеним. Я первый, ты за мной. Я контролирую правый сектор и переднюю линию, ты слева и прикрываешь наш зад.

– Все, двинулись, с богом!

Пригнувшись к земле, почти целуя ее обветренными губами, короткими перебежками от дерева к дереву от куста к кусту, прикрывая друг друга мы молча выходили на цель. Мы все еще были все живы, но это пока.

– «Guantanamera, guajira guantanamera. Guantanamera, guajira guantanamera», – неслось во влажном, спертом от жары воздухе, ударяясь о покрытые мхом гранитные скалы и отголосками сбившейся в шепот музыки, которая рывками мелодии возвращаясь к нам.

«Guantanamera» – одна из самых известных кубинских песен и одна из моих любимых, особенно в исполнении ее создателя «Joseíto Fernández».

Где, бы я тебя еще услышал, как не здесь в мрачном дождевом лесу Мексики, который раскинулся от гор на западе до равнин на востоке. Как же я рад тебе сейчас «девушка из Гуантанамо», ты нас спасла.

– «Mi verso es de un verde claro, Y de un carmin encenidido» (Мой стих– светло-зеленый, и огненного кармина), – повторял я стихи поэмы Хосе Марти– кубинского поэта и писателя, борца за освобождение Кубы от Испании. И в моей душе уже просыпалась надежда на удачу и наше скорое возвращение на базу. Мы их наконец-то нашли.

На поваленном огромном платане сидело трое хорошо экипированных бойца «Mara mexictrucha», что на сленге значит «мексиканские бродячие муравьи». Это были подонки и отбросы общества. Они были головорезами в буквальном смысле слова и прославились жестокими убийствами не только в Мексике, но и по всей территории Латинской Америки.

Эти бешеные скоты не брезговали использовать для своих целей бомбы против детей и женщин. Особой статусностью у них считалось, рубить своих жертв при помощи мачете, а после отрезать головы или гениталии и скармливать собакам.

К ним лучше было не попадаться в лапы, в случае чего, самым простым выходом было или застрелиться, или подорвать себя и этих вонючих сволочей последней гранатой.

Однако, прежде всего, это были неграмотные пацаны из трущоб Мексики, умеющие только стрелять. Слава богу, они не обладающие тем боевым и специальным опытом и искусством, которыми в совершенстве владели мы.

Неожиданно, неприлично ярко сверкнула молния. Холодный горный дождь не заставил себя долго ждать, ударив наотмашь в лицо. Весёлая и обвешенная оружием троица быстро скрылась под стволом увядшего платана, из-под которого резко потянулся едкий дым костра.

– Греются, суки, – я молча жестом подозвал Сэма.

Он при знакомстве называл себя почему-то именно так, на американский манер.

– Так, Сэм, – шёпотом пророкотал я,

– Остаешься здесь и ждешь меня, я за Раулем и ребятами. Твоя задача только наблюдать.

– Окей?

Он качнул в знак согласия головой и я, похлопав молчаливого Самуэля, откатился в сторону и осторожно пополз в сторону моей группы.

Обратный путь, хоть и в темноте, которая изредка освещалась огромными и безумными молниями был недолог. Ливень окончательно размыл тропу и проделал это довольно быстро и эффективно. Радовало в этой ситуации только одно, от места нашего базирования до места первого контакта с противником, расстояние было не больше километра.

Вы слышали когда-нибудь крик тукана? А нас заставляли его репетировать часами, да так, чтобы самка тукана нам еще и отвечала взаимностью.

Этот звук был очень похож на тихое похрюкивание довольной старой свиньи, которую, скорее всего, уже не будут, а помоев для жратвы и лежбищ из грязи, ей вполне еще хватает.

Ну, и, чем я от нее сейчас реально отличался? Да ничем! Также хрюкаю туканом, лежу в грязи, а вместо помоев, полный рот перепревших листьев, мха и отмершего папоротника.

Три тощие, но довольные самки ответили почти одновременно и теперь оставалось ждать, когда они выползут из своих укрытий на случку.

Из воздуха в свете молнии показались две лохматые кикиморы, с обломками веток в перьях, а за ними, на расстоянии, на свет божий появился вооруженный до зубов и совершенно мокрый «мексиканский опоссум» Рауль с коротким автоматом на перевес.

Я почему-то сразу подумал, а почему тукан? И вспомнил, что они живут стаями в среднем по пять особей. И нас в группе пятеро, ну чем не стая.

– Привет! Соскучились?

Я внимательно рассматривал своих бойцов и в особенности Серегу. Это был его первый боевой выход и от того, как он себя поведет, будет зависеть многое, очень многое. На базе при обсуждении состава группы я был против его кандидатуры. Вадим, глядя мне прямо в глаза заявил, с металлом в голосе, что он за него ручается.

– Истосковались за тобой, командир. Хочешь пригласить меня на сальсу? Заодно и согреемся, – и Рауль, с позывным Стэн, эффектно крутанул задом, но не удержался и с размаху опрокинулся на бок в жидкую и липкую грязь.

– Стен, заканчивай борзеть и заткнись. Мы их нашли! По крайней мере переднее охранение!

– Вооружены до зубов, все в татуировках с головы до пят.

– Это «мексиканские муравьи», злобные они твари– подтвердил мою догадку Рауль.

– Я это уже понял еще тогда, когда их первый раз увидел. Сэм за ними присматривает.

– Так, накручиваем глушители на стволы и аллюр вперед.

Группа, прикрывая друг друга, как всегда, рваными зигзагами двинулась в направлении атаки. Это было еще то приключение. Грязь хлюпала не только в берцах. Казалось, что она добралась до твоей макушки и устраивается поудобнее под обвисшей панамой, стекая по лицу грязными гниющими потоками. Эта мерзость стремилась поцеловать тебя в губы. И только холодный, мерзкий дождь, не позволял ей тебя оседлать окончательно и изнасиловать.

Еще полчаса бега и Сергей выставлен вперед, в боевое охранение. Основная часть группы расположилась в гуще разросшегося папоротника. Мы сбились в кучу, как стая мокрых волков. Мы тремся боками друг об друга, пытаясь показать свое соучастие и доверие.

– Их там трое, под поваленным платаном, греются у костра. Нам нужен свежий язык!

Предложения?!– я сосредоточенно осматривал каждого из моих бойцов, замерших в легкой задумчивости, под сверкающими отражениями переливчатых молний.

– Предложение только одно, ножевая атака. Они сейчас ослеплены огнем. Им на реакцию надо минимум секунд десять. Преимущество у нас! – лейтенант достал боевой нож и рассматривая его с интересом, как живое существо, продолжил,

– Ты, командир, я и Вадим. Кстати, Вадя, как у тебя с «cuchillo»? (нож. исп.)– Сэм с интересом рассматривал похудевшее за час чучело снайпера, обмотанное стекающими струями воды.

– Справлюсь, только сниму кикимору и разгрузку.

– Хорошо. Снимаем разгрузки. Проверяем ножи и короткий (пистолет) снимаем с предохранителя. Всем навертеть глушители.

– Я и Сэм работаем ножевую! Ты Вадя, прикрываешь нас «Глоком», и, если что стреляешь, но только на поражение. Лучше быть без живого свидетеля, чем быть мертвым.

– Итак, основной упор на ликвидацию, если получится, берем языка.

– Всем все понятно. Я надеюсь?!

– А я? Что мне делать? – раздался тихий голос Стэна.

– Ты идешь с нами. Работаешь автоматом. Как только мы ввязываемся, держишь с нами визуальный контакт и контроль периметра. Прикрываешь нас, видишь, что мы пеленаем или закончили контакт, работаешь по передней линии и контришь наш отход.

– Это все!

Четыре молчаливые тени в бриджах и берцах, сложив аккуратно снаряжение и оружие под низкорослой пальмой, почти задушенной толстой лианой, ожесточенно натирали друг друга месивом глины, мха и экскрементов, словно танцевали мексиканское Сапатео, для лучшей незаметности и жгучего амбре.

По готовности мы двинулись направо и вверх, обходя засаду полукругом и не выпуская зарево от костра из вида.

– Слушай, Кэп, – Вадим мягко тронул меня за плечо.

– Может я вернусь за плеткой (снайперская винтовка).

– Смотри, они втроем, как на ладони.

– Нет, Вадя, рисковать не будем, работаем по плану.

Его предложение имело существенный минус. Один нечаянный промах и орущий убегающий «муравей» исчезнет во тьме леса. Мы обнаружены, уйти нам точно не дадут, скоротечный бой и скорее всего не в нашу пользу.

Стэн занял небольшую возвышенность напротив теплого лежбища бандитов и теперь замер, направив глушитель автомата в их сторону. Он прижал его к заросшей, колючей щеке, как любимую девушку, не забывая при этом разглядывать через коллиматор прицела замысловатую татуировку лиц и тел наших оппонентов.

Мы, я, Сэм и Вадя по-пластунски, как три гигантские ядовитые сколопендры, зажав короткие, острые, как бритва ножи отсвечивая грязью мокрых спин, в зареве взрывающихся ярких молний, упорно, обдирая в кровь животы, ползли навстречу неизбежности.

Я молча показал Сэму, что его цель слева. Вадиму определил цель в центре. А сам, зажав ручку стального клинка, нацелился на грузного и жующего черного метиса справа.

Шесть метров до цели. Три, четыре секунды до контакта. Сердца начинают биться в унисон, берцы уже нашли опору, руки напряжены, тела готовы к последнему рывку, булат ножей хочет крови.

Моя правая рука приподнята вместе с ножом. Три последних пальца, вместе с мизинцем, отсчитывают секунды. Все. Кинжал в руке, рывок!

Мой «Сombat knife» (нож), без содрогания, входит сверху вниз, под левую ключицу врага. Левая рука, закрывая рот, резко откидывает татуированную и обезображенную ужасом морду громилы назад ко мне. Лезвие без усилия, как по маслу, скользит перерезая сухожилия и мышцы к правому плечу, открывая яркое, в пламени костра, отверстие бурлящего кровью горла.

Я его бросаю, и вот уже по центру, вдавливаю в грязь очередную жертву, стоя коленом на его груди, не давая возможности ему дышать и кричать от страха. Со звериным оскалом пялюсь в его застывшие от сущего кошмара глаза и мой клинок снова ищет новую добычу.

Сэм закончил со своей целью и молча стоит надо мной, тяжело дыша и вытирая забрызганное кровью и грязью лицо, с удовлетворением осматривает еще живую добычу и дело рук моих и своих.

Два брошенных уже мертвеца еще хрипят, в конвульсиях, хватаясь за вспоротое горло и обжигают нас затухающими отблесками твердеющих белков глаз.

– Вадя, Сэм, пеленайте «языка» и тащите в лагерь, начнет рыпаться кончайте без разговоров.

– Я к Стэну!

Теперь на груди мексиканца разместился грузный Вадим, выбив передние зубы и засунув глушитель «Глока» ему в пасть. Он с ухмылкой рассматривает присмиревшего и покорившегося судьбе мафиози.

Я отошел от костра и мучительно закрыл глаза, приучая их к темноте. Мне надо тридцать секунд, чтобы восстановить волчье ночное зрение. Все кончено, можно немного расслабиться.

Судя по всему, здесь сошлись две группы передового охранения, но где тогда еще один стрелок? Или мы просчитались! Я пригнулся, и, прячась за кустами широколиственного, мокрого папоротника, сломя голову бросился к Стэну, силуэт которого, ясно маячил в появившемся зеркале луны. Дождь кончился так же резко, как и начался.

– Что он, дурак, делает? Он же сейчас как на ладони. Уйди в тень, идиот! – кричал я про себя, молча и резко открывая рот, хватая перезрелый, терпкий тропический воздух. Я огромными кусками, захлебываясь, с трудом запихивал его в разрываемые напряжением легкие.

Рауль стоял во весь рост, посреди полной луны и напряженно всматривался в оптику автомата. Слева от него быстро приближалась тень четвертого игрока в покер. Я ломанулся, наперерез, доставая из набедренной кобуры мой любимый «Зиг Зауэр».

Темный, раздающий меченые карты силуэт, замер в прыжке от Стена. Он с заметным, даже в темноте, удовольствием разворачивал гарроту, металлическую удавку, перерезающую горло от уха до уха. Но я оказался быстрее. Прыжок, он резко оборачивается. Мой глушитель вдавлен ему в живот, стальные осы десятого калибра врываются в его тело роем, роются внутри и по пути наружу, вырывают огромные куски мяса, разрезая его пополам.

– Только бы не попасть шальной в Рауля, только бы не попасть!

Растерянный Стэн и коченеющее, черное от запекшейся крови тело у его ног. Он непроизвольно приседает на корточки, до белизны пальцев, сжав автомат и опустив в землю голову шепчет,

– Прости, кэп, прости.

– Я!

– Я, лоханулся.

– Прости, кэп!

Его трясет, как в лихорадке. Его тело словно коченеет, а глаза полные ужаса и благодарности. Они сейчас в темноте блестят в свете луны и смотрят на меня.

– Так, Стен, успокоился?

– Быстро, убрал эту дохлую крысу, и бегом вниз, к ребятам.

– Ты, понял, боец? – мой жесткий взгляд пробивается через его помутневший от предвестия смерти разум, срывает с него вязкое оцепенение. Его тело снова напряжено для смертельного прыжка, он снова готов к борьбе.

– Все будет сделано, командир. Крысу убрать, за вами и прикрыть отход.

Я разворачиваюсь и несусь к основной части группы, которая с усердием тащит великовозрастного, татуированного младенца к нам в нору для беседы.

– Ты как, кэп, все нормально? – Вадим смотрит на меня с сочувствием

– Нет, Вадя, не все у нас хорошо!

– Сергей, ты у нас был в передовом дозоре?

– Я, кэп!

– Почему не доложил о четвертом архаровце?

– Твою ж мать!

– Командир, я разнервничался и забыл о нем. Я думал, он ушел и их трое осталось!

Я схватил Серегу за кикимору и начал трясти, что есть силы. Ненависть в этот момент полностью захватила мой воспаленный мозг, рука потянулась к ножу.

– Ты, маленький сученок, нас только что чуть не угробил!

– Ты, сподобился, умудрился, сократить часы моей жизни и наших братьев!

– Ты видел эту сволочь, которая подбиралась к Раулю? Видел, да?!

– Ну, раз видел, почему ты пес, смердящий не стрелял?

– Так, кэп, команды не было?

– Вадим, убери это чмо от меня! А не то!

Я резко выхватил нож и приставил его к трясущемуся от ужаса горлу Сергея. Его спас прыжок ягуара. И сейчас Вадик висел у меня на руке, выбивая готовый вцепиться в горло, отточенный дамасский клинок.

– Славка, брось его!

– Это, я виноват!

–Я тебя уговорил!

– Это, моя вина!

– Твоя, вина, говоришь?

– Вадя, мы только что, чуть не отправились к праотцам.

– Займись разъяснительной работой с этим скотом, других слов нет!

– Рауль, теперь ты!

– Кэп, крысу спрятал, растяжки и сигнальные установил.

– После сработки у нас будет минимум тридцать минут.

– Хорошо, Сэм, что там у тебя?

Из темноты в тень покореженного платана вышел уставший лейтенант. Он присел, сполоснул черный от застывшей крови нож в пузырившейся зеркальной луже, спокойным и размеренным движением со щелчком, загнал его в ножны, и прислонившись к стволу пальмы тихо сказал:

– Нам, по-моему, хана, командир!

– Не беспокойся, он особо не упорствовал, так первые две минуты.

– Их там, тридцать человек бойцов.

– На вооружении автоматы МК и пулеметы пехотного калибра, говорит пять штук, четыре на вышках по углам и пятый в штабе.

– Два армейских восьмидесяти четырехмиллиметровых миномета и три шестидесятого калибра.

– Смена, каждые три часа.

– Радиостанция дальней связи.

– Вертушка с подмогой будет минут через сорок, и, то если нам повезет, а так могут прибыть и через тридцать минут.

– Нам их не взять!

Я присел около Сэма и гладя в его глаза, в которых тонул свет еще молодой луны спросил,

– Спутниковый у них есть?

– Говорит, нет. Раньше был, но, по его словам, начальству надоело за него платить. Забрали, дали только радиостанцию для связи с центральной базой и аэродромом на ранчо Лиса-Верде.

– Так, Вадя, вызывай нашу базу. Передай им, что нам надо два тяжелых «дрона», укомплектованные планирующими бомбами и ракетами с лазерным наведением. В общем все тяжелое, что у них сейчас есть. Сообщи, что в районе цели мы будем минут через сорок. Ударные точки постараемся подсветить лазером.

– Где радиостанция?

– Говорит, она большая и в штабе.

– Значит, вытащить они ее быстро не смогут.

– Так, лейтенант запоминай. Первый целеуказатель будет на штаб. Второй на склад с оружием, третий на казармы, четвертый на нарколаборатории.

– Остатки банды будем добивать на коротком контакте.

– Все, всем готовиться к марш-броску.

– Слава, что делать с татуированным «муравьем», с собой?

– Сейчас с собой!

– Сэм, заканчивай с ним и завали тело, чем-нибудь. У тебя пять минут на все про все, да заодно выясни схему возможного минирования.

– Сергей, иди сюда. Так боец – это война, а не мамкины каникулы.

– Здесь или ты, или тебя! Хочешь жить! Убивай! Все понял?

– Да, кэп!

– Не слышу?

– Да, командир – и Серега понесся к Вадиму помогать тому собираться.

Все стояли в лунном свете как демоны преисподней, напившиеся кровью и покрытые ею же. Две невысоких кикиморы отсвечивали только глазами, Самуэль проверял Рауля. Я же стоял в стороне и ощупывал крепление ножей, оружия и гранат на разгрузке.

– Так, попрыгали. Отлично!

– Вроде тихо!