The Bridge

– По рукам, – Оливия прильнула к рыжей, нагло располагая сгиб локтя на шее, как бы притягивая к себе крюком. – И я куплю тебе самый вкусный шоколадный пончик. Нет, несколько пончиков!

У Мэд засосало под ложечкой, а живот предательски заурчал. Как же легко подкупить организм.

***

С наслаждением уплетая обещанное лакомство, Мэделин уже было всё равно, что она почти приехала в пункт назначения. Сейчас ничего не имело значения, кроме удовлетворения вкусовых сосочков. Горячий кофе и тёплая температура в машине, просто прекрасно, девушка ощущала себя в нирване.

Локвуд же выбрала пончики с ванилью и зелёный чай.

Подруги всё также слушали песни из проигрывателя, а поскольку настроение Мэделин сменилось на более положительное, подпевали оба девичьих голоса. Это уже сродни некому маленькому ритуалу, разбавляющему скукоту ожидания в поездке. Разговоры не всегда способны прожить долго и песни отлично выручают сладкие речи.

Сегодня теплее, чем в прошлый раз. Мэделин с сожалением глядела на дома, всё ещё украшенные декором для Хэллоуина. Всё это придётся снимать и скоро наступит промёрзлая зима, несущая преддверие замирания жизни и Нового года. Будто бы природа желала погрузить всех в анабиоз до лучших дней. Но настанут они? У каждого ведь своё представление о хорошем и высшей степени слова. Мэд хотелось остаться в этой поре навсегда, но другая её часть тянулась к успешному будущему, пророча себе исполнение всех желаний. Мэттвел разрывалась изнутри, часто упиваясь тоской после размышлений. В детстве всё проще. Не нужно решать глобальные проблемы и ступать на определённый путь, словно становясь на рельсы, ведущие к миллиону развилок.

– Я посмотрю на мосту, а ты под, – скомандовала Локвуд, хлопая дверью машины.

Мэделин тяжело вздохнула, шагая на встречу нелицеприятному месту. Засохшие деревья в округе срывали с себя последние оставшиеся листья, кидая их под ноги. В очередной раз казалось, будто в этом участке города время остановилось, как только стрелка часов встала на границе жизни и смерти.

Мэд не нравились заброшенные места, поскольку они символизируют разруху, забвение, одиночество.

Подходя к реке, в лицо девушки ударил резкий порыв ветра, выбивающий волосы из хвоста. Вдоволь насмотревшись на иную сторону берега, на кою проблематично было бы перейти, Мэттвел перевела взгляд на мост. Оливия чуть-ли не измеряла строение шагами, параллельно сканируя каждый сантиметр площади.

Мэделин фыркнула и ступила дальше.

Оказавшись под мостом, запах противной сырости возрос до немыслимых размеров. Сморщив нос, Мэд наклонилась достаточно низко, чтобы оглядеть пространство под диваном. Фотоаппарат не нашёлся, но и то, что ожидала приметить бестия, тоже отсутствовало.

– «Шляпа…»

Мэттвел быстро отмахнулась. Мало ли кто здесь мог лазить, наверняка какая-нибудь компания успела побывать тут после подруг.

Обойдя нишу под мостом второй раз, девушка смирилась с тем, что потеряшка не найдётся. Мэттвел обернулась к стене, разукрашенной различными картинками, точно рисовали их пятилетние дети, нахватавшиеся множества информации о «взрослой» жизни. Даже в шутку такое нельзя наименовать современным искусством. Где-то маркером были выведены разные грязные ругательства, признания в чем-то. Милый котик фиолетового цвета глядел на футбольный мяч, а по левую сторону красовалась пародия на Фредди Крюгера и так далее. Однако из всего множества рисованных силуэтов, внимание Мэттвел заострилось только на одном. Тот странный мужчина из сна в миниатюрном формате, его нарисовали внизу, а грязь успела прилично оцепить площадь существования незнакомца.

Уголки губ Мэделин дёрнулись, образуя кривую линию. Вот откуда её воображения взяло жуткого типа, вторгшегося в просторы вондера. Мэд присела на корточки, пальцы неосознанно потянулись к старому кирпичу, но замерли в паре сантиметров от краски. Девушке почудилось, что с кончиков конечностей, вдоль всей руки крадётся пронизывающий холод, походящий на железные штыри. Вздрогнув, рыжая одёрнула руку и отскочила от места. Жутко. Лёгкий страх отправил импульс в сердце, благодаря чему оно замерло на несколько мимолётных мгновений.

– Я ничего не нашла. – интонация Оливии сквозила огорчением, тихий тембр давил на жалость, а нижняя губа подрагивала от разочарования.

Не подавая испуга, Мэд, потряхивающей рукой, заправила переднюю прядь волос за ухо. Голос слегка осип, пришлось откашляться. – Прости, Лив, у меня тоже пусто.

– Ладно, – раздосадованно пнув ближайший камень, заключила Локвуд. – Пошли отсюда, уже замёрзла небось.

Мэделин кивнула, исключительно сейчас она осознала, что её бёдра ощущались как две сосульки, точно, как и кисти. До этого момента думалось, будто здесь не такая уж и низкая температура.

***

Оливия остановила машину возле дома подруги. На обратном пути девушки тосковали по пончикам с кофе, обсуждая предстоящий зимний бал. Настроение Лив заметно поднялось, она смеялась, забыв о приступе печали.

– Спасибо, что съездила со мной. – на период наступления прощания, Локвуд обнимала Мэд, поглаживая по спине.

– Да не за что.

Их обмен любезностями продлился не долго, первой разорвала контакт Мэттвел, ссылаясь на то, что уже очень устала.

Решив, что лучшем выбросить мусор сейчас, ведь всё равно урна в нескольких шагах, Мэделин открыла заднюю дверь и потянулась к коробкам из-под вкусностей. – Чт… – взгляд юрких чайных глаз мелком скользнул по серебряной вещице, завалившейся под ноги сидений. – Оливия! – молниеносно схватит увесистый фотоаппарат, каждый раз удивляясь массивности вещи, Мэттвел метнулась к названной. – Я нашла!

***

И также неизменно беспокойство одолевало сон. Мэделин ворочалась, скидывая с себя одеяло. Пёс скулил в углу комнаты, будто бы разделяя тревогу хозяйки. Ей снился он. Тот безликий мужчина.

Его слова повторялись, словно он жаждет написать их на нежной девичьей коже ножом, выжечь, запихнуть в глотку.

– Acta est fabŭla, – шептал незнакомый голос, явившийся в былую ночь. Интонация нарастала, покуда оглушительный звук не заставил Мэттвел подскочить, беспардонно вытолкнув из мира грёз.

Распахнув глаза, девушка судорожно пробормотала лишь одно: – Acta est fabŭla…

Наяву

Мэделин чудилось, что она просто накопила страхи перед будущим и теперь они преследовали её, приняв образ увиденного. Когда-то девушка слышала фразу о том, что всё, что мы видим во снах – встречали в реальности. Мэд дико не согласна с данным доводом, ведь иначе бы Лив не описывала и не рисовала миры и вещи невообразимой притягательности. Впрочем, бо́льшую часть возмущения занимала часть души, желающая верить в незаурядность бытия. Хоть где-то должно же быть чудо?!

С самого утра крапал дождь, невероятно мерзкая погода родила обещание, что при следующем сильном ливне Мэделин останется дома смотреть сериалы с интернета и лакомиться горячим бутербродом с неприличным количеством сыра, тянущегося непомерно далеко при каждом укусе хрустящего тоста. Обдумывая идею, Мэттвел облизнулась и, как бы парадоксально не было, возжелала ухудшения погоды сильнее всего на свете в конкретный момент. Помимо упомянутого девушка вспомнила вкус авокадо на свежем, чёрном хлебе. Откровенно говоря, Мэд банально проспала, поэтому лишила себя завтрака, взяв на перекус крекеры, греша всевозможными припоминаниями прелестей кулинарии.

Девушка ехала в школу на собственной машине. Легковая Киа, разрисована баллончиками с краской в авторстве Оливии. Сочетание родного белого цвета авто и изображение ярких, оранжевых мыльных пузырей походило на вопиющие пятно среди выцветающего осеннего дня. Мэд сравнивала оттенки с апельсиновым мороженым.

Внутри, на панели, стояла фигурка скелета, у которого болталась голова, а на заднем окне расположилась наклейка тыквы и чёрной кошки, прогибающей спину. Остатки декораций с Хэллоуина.

***

Мэттвел опоздала на первый урок. Английский. Учитель одарил девушку недовольным взглядом, но промолчал. Можно подумать, что у Мэд самый низкий бал и она не имеет права пропустить несколько жалких минут.

В любом случае, всё пространство сознания занимала еда и то, что Мэделин не успела накрасить глаза. Собственно говоря, не сочтя действие проказой или запретным, девушка достала зеркальце, тушь и карандаш для век; попросила парня спереди сесть так, чтобы казался шире. Оглядев учителя, примечая, что тот уткнулся в книжку, приводя в пример Шекспира с его величавыми произведениями, Мэделин согнулась в три погибели и принялась наводить марафет.

Сегодня Мэттвел потеряла сосредоточенность для учёбы без остатка. Таковое состояние периодически посещает её, поэтому Мэд не удосужилась одарить данное и крупицей внимания. Невозможно усердно заниматься чем-то извечно, ведь тогда человек рискует схлопотать выгорание, которое выводиться ой как не быстро.

***

Но стоило ей подумать, что неприятный сон вышел из головы, будто выветрился мерзкий запах, то рыжая осознала, что всё не так просто. Воспоминания неумолимо возвращали назад, точно накидывая лассо на шею.

После уроков Оливия предложила встретиться в библиотеке, а оттуда поехать на выставку картин, скульптур.

Школьное хранилище книг нравилось Мэд, оно вселяло некую мысль о том, насколько глобально окружение. Высокие и расписанные потолки, будто в соборе, с огромными стеллажами для скопления историй. Только представьте сколько литературных произведений таится на полках, сколько букв и цифр хранится на листах бумаги, чуть старой и желтоватой, либо белой и совсем новой. Множество авторов, отдавших части жизни для своих творений, вложивших душу. Неограниченный поток знаний. Запах страниц наполнял помещение, придавая приятный, специфический аромат, а деревянная мебель усиливала визуальный комфорт.

За всю жизнь невозможно прочитать все книги, ровно, как и пересмотреть фильмы. Иногда доводы огорчали Мэд.

Как бы то ни было, теперь она переключилась на другое. Подходя к подруге, Мэттвел из далека рассмотрела очертания на альбомном листе, похожие на того мужчину из сна. Холодок пробежался по позвоночнику, невзирая на тёплый вязаный свитер и замечательную температуру в школе, благодаря коей не приходилось бороться с промёрзлым ощущением под кожей.

Тихо отодвинув стул, девушка присела. Только тогда Оливия обратила на Мэд взгляд, горящий от интереса. Мэделин поприветствовала подругу улыбкой, глядя как она поправляет прядь волос, упавшую на лицо. Мэттвел нравилось украдкой разглядывать большие глаза цвета топаза, вовлечённые в процесс. Помимо прочего у Оливии вздёрнутый, аккуратный носик и широкая челюсть, плавно сужающаяся к подбородку. Сама внешность Локвуд походит на кукольное лико, нечто притягательное кроется в совокупности черт.

– Успела надоесть учителям? – съязвила творческая натура, оторвавшись от художества. Ребро левой руки окрасилось серым карандашом, коим так тщательно закрашивали одежду. Силуэт немного смазался, но сама суть точно передавалась.

– Я образцовая ученица. – самодовольно хмыкнула Мэттвел, помахав пальцами на лицо, будто веером.

Не являясь лучшей, притворяться ею нравилось, по крайней мере, Мэд старалась быть впереди. Масштабные планы на будущее не осуществят себя сами, прискорбно, но так оно и есть. Очень жаль, что нельзя написать желание на бумажке, хлопнуть в ладоши и, как по мановению волшебной палочки, перед глазами материализуется всё, о чём мечтал.

Стерев наглую улыбку, Мэд придвинулась ближе и слегка наклонилась, переходя на шёпот. – Ты тоже его видела?

– Тоже? – бровь Оливии подпрыгнула к верху, а взгляд выражал полное недоумение, будто вопрос из ряда запретных. Губы, накрашенные яркой малиновой помадой, сложились в трубочку. – Он приснился мне, я назвала его «Мистер».

– Мистер?

– Мистер Неизвестность. Пришёл ко мне сегодня, немного жуткий, тебе не кажется?

– Ещё как кажется… – буркнула Мэделин, обнимая себя за плечи.

Что-то внутри защемило. Облако вязких эмоций заволокло разум. Тревога или нечто иное, Мэд осознать не могла, но её пальцы похолодели, а горло требовало воды. Тёмное предчувствие легло на спину колючим покрывалом.

Локвуд хлопнула в ладоши, Мэдлин почудилось, будто она сейчас оглохнет от звонка, застрявшего в ушах подобно занозе. – Погнали.

Оливия мигом сгребла весь яркий хаос из карандашей, ручек и альбома в рюкзак, не размышляя о том, что предметы рисования могут почёркать всё изнутри.

Мэд не поспевала за подругой, да и не старалась вовсе. Выбежав из читального зала Оливия встала, поставив руки на бока, как бы показывая, как устаёт ждать Мэттвел.

Приметив поведение Лив, Мэделин специально стала идти медленно, озираясь по сторонам в поисках неизвестных деталей, которые привлекли бы внимание.

За одним из столов сидел Лиам Фолл. Парень скучающе подпёр подбородок кулаком, листая книгу с фиолетовой окантовкой, напоминающую «Гремлины», до коих Мэд извечно забывала дойти. Иссиня-чёрные волосы как обычно топорщились, а яркая футболка открывала сильные мышцы рук и запястья, увешанные разными браслетами.

Мэделин невольно вздрогнула, от одного лишь вида на оголённые части тела стало холодно.

Наверное, Фолл ощутил взгляд на интуитивном уровне. Зелёные радужки с долей интереса прошлись по девушке. Он едва повёл бровью, но тут же попытался вновь вернуть себе непринуждённый облик.

Мэттвел задержала свой взгляд на Лиаме, вспоминая Кайла. Щёки начинали подгорать, превращаясь в румяные булочки.

Да, они близнецы, но индивидуальные даже во внешнем виде.

Фолл показал Мэд два пальца, поочерёдно сгибая то один, то второй, имитируя заячьи уши.

Мэделин вздёрнула уголки рта, повторив за Лиамом. Хотелось верить в то, что парень так поприветствовал её.

Они толком не общались, чтобы девушка могла точно ответить, что это было. Хотя, если бы и являлись закадычными друзьями, из далека Мэд всегда думалось, что Лиам некий загадочный тип, коего тяжело понять.

Возможно, наивно ошибалась. Ошибки неотъемлемая часть жизни.

Улыбнувшись мыслям, Мэттвел вышла из библиотеки, возвращаясь в обыденный мир, ненаполненный терпкой магией, исходящей от книг.

***

Дом деда Оливии состоял из одного этажа и крыши с огромным чердаком. Будучи младше, подруги часто лазали наверх, следом крича о том, насколько страшно в тёмном и пыльном месте. Божились никогда более не подниматься наверх, а затем неизменно вторили предыдущие действия, наплевав на клятвы. Кому вообще они нужны, когда в современном мире обещания утратили вес? На самом деле это весомая социальная проблема, одна из глобальных.

В последний раз Мэделин гостила тут год назад, осталась с ночёвкой, поскольку девицы засиделись за просмотром сериала. Пришлось спать на диване, а для Локвуд разложили раскладушку, ведь комната для гостей находилась в процессе ремонта.

Особенно красивой территория перед двором бывает летом. Цветы примеряют яркие наряды и пестрят перед глазами, привлекая внимание точно павлины, распустившие хвосты. Аромат, поднимающийся в воздух от цветущих прекрасных растений, изумителен. Сладкий коктейль невероятных благовоний.

Изначально, точнее день назад, Мэд полагала, что поедет с Оливией на выставку картин, а перед этим они перекусят в любимом кафе. Сегодня Локвуд поставила перед фактом, что сперва следует забросить пару вещей к дедушке по просьбе матери, а следом можно и пройтись по маленькому списку планов.

Багажник захлопнулся, в руках Оливии очутилась картонная коробка из которой выглядывали горшки с различными кактусами. Один из них Мэттвел нарекла волосатым, второй гламурным, третьего обозвала дохлым.

Мистер Стив Локвуд очень уж любит садоводство. Его уютная обитель извечно сравнима с сказочным уголком, усеянным всевозможными зелёными друзьями. Этакая маленькая усадьба, сошедшая с картины. К сожалению, сочные оттенки пожухли под правлением ноября, а цветы и деревья впали в уныние, покорно подставляя головы холодному дождю.

– Дедушка! Мы наконец пришли! – Оливия с широкой улыбкой на лице, вторглась в прихожую, обтирая кроссовки о входной коврик.

Мэд зашла следом.

Внутри аппетитно пахло выпечкой, напоминая родной дом, поскольку Кэссиди Мэттвел фанат журналов и передач, диктующих рецепты. Повезло, что еда выходит вкусной, в противном случае Мэд бы мучилась, поедая невкусную пищу молча, лишь бы не обидеть мать.

При каждом визите девушек угощали фирменным шоколадным печеньем с молоком, будто они Санта Клаус, которого дети часто пытаются сдобрить сластями, не догадываясь, что добрый старик – это их родители.

Стивен вышел навстречу, хлопнув в ладоши, его тёплая улыбка заставляла вторить мимике, ощущая, таяние сердца в светлых чувствах. – Мои девочки пришли.

Он всегда относился к Мэделин также хорошо, как и к родной внучке.

Оливия вручила коробку с колючими растениями. – Я буду показывать новые рисунки, тебе интересно?

– Разумеется, – старик повёл головой в сторону, оглядываясь через плечо. – Как раз угощение остывает.

Мэд отставила все мысли о кафе и бургере, сочтя их неактуальными.

На маленьком журнальном столике стоял серебряный поднос, ждущий, пока с него уберут тарелку с печеньями и стаканы молока, приправленного мёдом.

Поначалу Оливия чуть не накинулась на лакомство с немытыми руками, за что получила уйму возмущений от Мэделин и пару шуток про глистов.

В ожидании младшей Локвуд, рыжая рассматривала гостиную. Её внимание вновь привлекали картины, сотворённые отцом подруги. Себастьяном. Вероятно, страсть к творчеству передалась по наследству. Мужчина пробыл с дочерью не так долго, как хотелось бы. Когда Лив исполнилось десять, Себастьян и Стив попали в ДТП. Сын мистера Локвуда не пережил катастрофы, покинув жизнь почти мгновенно после происшествия.

Оливия стала избегать любых разговоров про тот ужасный день и отца, будто бы Себастьяна априори никогда не существовало. И всё же Мэделин знала, что подруга извечно восхищалась родственником и любит его до сих пор, иначе бы не носила на шее кулон с месяцем, как священный амулет. При жизни мужчина тоже не расставался с украшением, говоря, что оно спасает от ночных кошмаров.

Оливия торжественно выставила ладони вперёд, брызгая каплями в Мэд. Брови Лив прыгали ввысь, поочерёдно сменяя положение. Мимика Локвуд извечно купалась в экспрессивном море, разрешающем смело являть чувства миру. – Довольна?

Мэттвел улыбнулась поставленному вопросу, закатив глаза.

Подруги лакомились в тишине, нарушаемой каплями дождя, разбивающимися о старые стёкла и тихим тиканьем часов, обрамлённых позолоченной каймой. Мэделин гадала о том, не ноет ли душа Оливии при виде картин покойного отца? Лив старательно впадала в забвение, но вряд ли на самом деле пребывала в нём. Как бы не хотела нырнуть ко дну, что-то всё равно выталкивало наружу. Мэттвел заправила прядь волос за ухо. Если бы это произошло именно с ней самой, как бы относилась к реалиям без дорогого человека? Мэделин не нашла разгадки, а от мыслей стало жутко. Мурашки пробежали по коже. Память – удивительная вещь, способная пронзить копьём и нежно поцеловать рану одновременно. Парадокс.

Закончив с трапезой, Оливия вытащила из рюкзака альбом с рисунками. – Ты в порядке? – ладонь, унизанная кольцами, мягко легла на плечо.

Мэделин действительно будто выскочила из бренной оболочки, попав в иной мир, сокрытый для обычных глаз. Девушка оторвалась от стакана с молоком, облизнув губы. – Да, я просто…

– Дедуля! – Оливия быстро сменила интонацию с чуткой на весёлую, зажигая радужки зажигалкой радости.

Мистер Локвуд уходил перекурить. Стоило ему зайти, как терпкий запах табака сразил окружающих. Вредная привычка водилась всё время, что внучка знала его. – Готов смотреть новые шедевры! – старик скромно уселся на железный стул, поставленный напротив дивана, оккупированного гостями.

Лив с гордостью протянула альбом в морщинистые руки, гордо откинула волосы назад, как бы показывая абсолютное совершенство в моменте.

Уголки губ мистера Локвуда дрогнули и шрам на левой щеке слегка подскочил вверх. Напоминание об аварии. Почесав бороду, пронизанную сединой, Стив открыл первую страницу сборника рисунков. Для него альбом был новым, ведь старик никогда не видел его раньше, а вот для Оливии вещица слыла потрёпанной жизнью. Особенно сильно пострадали уголки, поскольку альбом часто брали, а заломы от неудобных положений не хотели уходить.

В карих радужках мелькали искры восхищение. Некоторые рисунки Стив трогал пальцем, рассматривая остался ли пигмент мелка на подушечке. Оливия негромко возмущалась, говоря, что так скоро смажется совершенно всё, а взамен встречала смех родственника. Старик специально так делал из раза в раз, по-доброму потешаясь над реакцией внучки.

На одной из страниц было изображено лесное чудовище, но имеющее мирный вид, точно оно просто существует в природе и никому никогда не захочет принести вреда. Мистер Локвуд поднёс тыльную сторону альбома к лицу и изобразил рёв персонажа, мотая головой из стороны в сторону.

Мэделин с очарованием наблюдала за теплотой, исходящей от связи родственников, не позволяя улыбке скрыться с лица. Она искренне радовалась за подругу. Мэттвел любит Лив как родную сестру и желает той всего наилучшего. Оливия заслужила счастья в этом хрупком мире, пестрящем рельсами, ведущими в различные варианты будущего.

Покуда стоишь на развилке, шпалы вдалеке спрятаны туманом, точно плотной тканью занавеса. С удовольствием хотелось взять карты таро познать все сложности, грозящиеся встать на пути валунами и миновать их, но… Так не бывает. Жизнь наполнена живописными и скудными кадрами, кои составляют ленту кинофильма. В глобальном смысле Мэд сравнивала существование мира с огромной съёмочной площадкой, где про каждого второстепенного персонажа снимают полный метр.

С тихим шуршанием Стив перевернул лист и замер. Губы дрогнули, радость в глаза быстро стухла сродни спичке, потушенной о твёрдую поверхность. Кадык подпрыгнул и вновь опустился, выполнив глотательное движение. Старик заглянул дальше, однако его встретила белая страница. – Последний рисунок. – рука протянула альбом обратно, а Мэд успела уловить лёгкую тряску кисти.

Мэттвел прошибло током. Девушка украдкой пробежалась взглядом по Мистеру Неизвестности. – «Что-то не так».

Беспокойство закружилось в голове читаемым диском в DVD плеере. Рыжая глубоко вздохнула и ей почудилось, будто что-то сдавило грудь впереди, поставив сверху кувалду. Она подметила всё, на что Оливия не обратила внимания, весело спрашивая понравились ли родственнику художества. Разумеется, ответ оставался неизменно положительным, но это было наподобие традиции, как и с подушечками пальцев в мелках.

– Как его зовут? – прохрипел мистер Локвуд, кивнув в сторону последнего рисунка, наделённого тёмными оттенками.

– Мистер… – Оливия задумчиво прикусила губу, вспоминая собственное наречение. – Неизвестность.

– Тоже из сна или сама придумала?

– Из сна.

– Что ж, – старик хлопнул в ладоши и встал, опираясь о колени. – Схожу покурить. Хотите ещё чем-нибудь угоститься?

Мэделин оставила ячейку в расписании целей на жизнь: «Поговорить с Локвудом о нарисованном персонаже». Он определённо испугался, но чего? Совпадения прихода во снах покрывали кожу морозом. Три человека как-то касались данного… Нечто?

Оливия бы поверила подруге и развила тему, Мэд же не желала вмешивать Лив, поскольку считала, что психика накрутила всё сама, только вот потаённое шестое чувство шептало странные мысли, насильно впихивая их.

Когда настало время прощаться, мелкий дождь прекратился, оставляя место солнцу. Игривые лучи растолкали хмурые облака и принялись трогать любые поверхности, до коих могли дотянуться. Землистый запах приятно входил в лёгкие. Когда-то Мэттвел прочла, что у аромата имеется специальный термин. Петрикор от «петра» и «ихор», переводящихся как камень и жидкость, текущая в крови богов. Это как-то связывали с почвой, опираясь на то, что божества связаны с землёй. Впервые обработав информацию Мэд фыркнула и заключила, что всё это бред. Вспомнив об этом сейчас, она согласилась с собой из прошлого.

Поскольку дом находится ближе к окраине, то округу часто насаждали туи, а вот численность остальных жилых построек или магазинов редела. В солнечные дни здесь вырастают длинные тени, создавая блаженную прохладу.

Сжав руку в кулак, Мэделин слегка закусила костяшку указательного пальца. Её мысли походили на слизняков и червей. Медленно ворочались, наводя неприязнь и глубинную тревогу. Она искренне не понимала почему струны души так тянет невидимая рука и ввинчивает смуту в сознание.

На выходе Мэттвел всё-таки развернулась на пятках и зашла обратно, громко хлопнув дверью. Девушка поморщилась, вскинув руки, точно безмолвно извиняясь перед предметом ограждения. – Мистер Локвуд! – услышав ответ на оклик, Мэд пошла чуть дальше.

Старик мыл посуду на кухне и кинул взгляд через плечо, стоило ему заприметить гостью.

Мэделин переступила с ноги на ногу, сцепила руки в замок, не находя нужных фраз для начала. – Возможно, Вы сочтёте мой вопрос странным, но… Расскажите про того Мистера с рисунка.

Старик сутулился, выключил воду, бегущую из-под крана и замер не оборачиваясь. Прежде чем он подал голос, вязкая тишина заползла под кожу. – С чего взяла, что я знаю что-то про него, Мэдди?

– Мне… – неуверенно протянула Мэттвел. Ногти оставили лунки на коже, но боль не проступила. – Показалось.

– Я вспомнил жуткую книгу, название не помню. Там был похожий персонаж.

И Мэделин приняла бы эту правду, похоронила в своём сердце и никогда не возрождала, поскольку сама не любит данный жанр, но всё её нутро выворачивалось наизнанку.

– «Лжец», – обвинял внутренний голос, шепча то в правое, то в левое ухо, напоминая назойливое насекомое. Руки покрылась мурашками.

– Представление окончено. Знакомая фраза? – вопрос старика утонул в пучине волнения и подозрений, гулко отзываясь эхом в бездонном колодце вондера.

– Acta est fabŭla. – как по команде отчеканила Мэделин, ощущая, как вздрогнули руки, будто на них выскочили волдыри от ожогов. Озноб пробил стрелой.

– Откуда?

– Прочитала на бумажке.

– Трогала её? – проницательные глаза мистера Локвуда с отторжением взглянули на Мэд.

Девушка отступила на шаг назад, стиснув зубы. Подобный взор испугал, ведь девушка получила его впервые от хорошего знакомого, который никогда бы не обращался с ней плохо. Если он хочет выяснить что-то своё… Стив знал, что интерес Мэттвел заставил до дыр выучить фразу, отпечатать стопками листовок, во век не позволившие забыть.

– Что-нибудь ещё там трогала? – мистер Локвуд встал напротив, чудилось, будто он стал выше, чем есть, а лицо ссохлось, подчёркивая впалость глаз. Старик словно преображался в нечто страшное, нечеловеческое.

– «Что же ты натворила, девочка». – с жалостью подумал Стив, с сочувствием покачав головой.

Там. Где там? Мэделин почувствовала острую головную боль и подкатившую тошноту.

– Я, пожалуй, пойду… – боязливо отозвалась девушка и пулей выбежала из дома, по пути споткнувшись о подставку для зонтов.

Очутившись на улице Мэд судорожно задышала, призрачные когти царапали грудь, желая вскрыть до рёбер.

Оливия спросила зачем подруга возвращалась, а Мэттвел пропустила вопрос сквозь уши, завороженно смотря в окно. За стеклом таилось отражение Стива. Старик наблюдал с таким же пронзительным взглядом.

– «Беги». – взмолилось сознание, отдавая новой яркой вспышкой боли в районе висков.

– Мэдди, всё хорошо? – мягкая рука Лив, очутившаяся на запястье вернула в истинный мир.

Мэттвел намекнула взглядом посмотреть в окно.

– Что там?

Оливия ничего не видела, а вот Мэделин, обернувшись вновь, отчётливо различала силуэт Мистера Неизвестности вместо старика. Скулы свело, глаза защипало. Мэд быстро потёрла глаза кончиками пальцев. – Пошли, становится холодно.

***

Выставка проходила в современном здании Стенноура, радуя глаз лаконичным стилем, не отвлекающим от произведений искусств. Зрительный шум отсутствовал, а значит во всю позволял насладиться собственным восприятием. Снаружи строение представляло из себя трехэтажное здание из больших серых блоков, выступы украшены статуями львов, держащих в зубах флаги штата и страны.

Внутри пахло тонким ароматом от освежителя воздуха, создающего впечатление, словно комнаты на самом деле силуэты, а люди находятся в еловом лесу, запах коего витает по всему городу. Точное название аромата Мэд не могла сказать и повезло, что он ненавязчив и вызывает ассоциации мягко, как бы предлагая, а не заставляя проникнуться. По периметру стен, окрашенных белой краской, одну за другой повесили картины, выдерживая достаточное расстояние между ними, дабы не смешивать вид в одно яркое пятно. Все холсты имеют персональную подсветку из светодиодных лент и находятся под стеклом. Если человек остановится под неудачным углом, то творчество наградит бликами и ничем более, кроме раздражения. Мэттвел посоветовала бы организатором пересмотреть вариант со стеклом и отказаться от него вовсе.

В отличие от подруги, Оливия ходила с широко открытыми глазами и сверкала улыбкой, будто вместо зубов у девушки стояли жемчужины. Локвуд то и дело подводила Мэд за ручку, объясняя историю каждой картины или скульптуры. Некоторые произведения искусства действительно приходились Мэделин по вкусу, но это не исключало того, что, заходя в Гугл, дабы почитать побольше о произведениях искусства, она с признанием оглядывала ценники тех работ, кои казалось, созданы посредством того, что банка краски упала на холст.

Оливия сказала, что просто Мэд не разбирается в творчестве. Пожалуй, Мэттвел вынуждена согласиться. Среди авторов числились исключительно современники, а не признанные гении на подобие Рафаэля Санти, Микеланджело Буанарроти или Агесандра Антиохийского, поэтому единственное, что зажгло сердце – Кайл.

Увидев парня, Мэделин моментально ущипнула Оливию за талию. – Обернись медленно и не вызывай подозрений.

Конечно же, Лив не была бы Лив, если б подыграла. Локвуд вальяжно развернула корпус, присвистнула и толкнула Мэд локтем в ребра. – Кайл Фолл, наша великолепная звезда.

– Не позорь меня! – шикнула Мэделин и, схватив за рукав блузки, отвела подругу подальше. – Не ожидала, что он ходит по выставкам.

– Всё в этой жизни бывает, – Оливия безучастно пожала плечами. – Кому-то и гадать не приходится.

– Что ты… – осознание неспешно запустило шестерёнки. – Нет, ты не сделала это намерено.

– Ещё как сделала.

Бабушка Оливии по материнской линии до сих пор работает специалистом в крупной, для их города, компании, а один из коллег – отец Кайла и Лиама. Удачно сложилась, что люди хорошо ладят и имеют тёплые взаимоотношения. Разумеется, зная, что выставку спонсирует предприятие, Лив невзначай поинтересовалась будут ли там мальчики.