Ленин, мы и будущее. Опыт свободного и пристрастного анализа

Почему Ленин негативно относился к религии?

О недружелюбном отношении Ленина к религии не говорил и не судачил только ленивый. Существует даже легенда, что еще в юношеском возрасте Владимир сорвал в знак протеста с себя крестик. Может быть. Но серьёзные мировоззренческие принципы формируются в душе человека не одномоментно. Для этого нужно познать реальную жизнь, овладеть, как он же сам и говорил позже, «богатствами мировой культуры», увидеть и прочувствовать на себе действие того или иного явления. А у него такие возможности по отношению к церкви были. Володя Ульянов читал Писарева, Гоголя, Пушкина, Герцена. Ходил по улицам Симбирска, где на папертях сияющих золотом церквей толпился нищий люд. От отца знал о гонениях церкви на народные школы, где под её давлением приходилось общеобразовательные предметы заменять «законом божиим».

В биографии В.И. Ленина имел место и эпизод, когда он защищал в Самарском суде крестьянина Василия Муленкова, которому «за богохуление» грозила ссылка на каторгу до восьми лет. Что же совершил этот человек? Оказывается, будучи в подпитии, он вошел в бакалейную лавку и «матерно обругал Богородицу и Святую Троицу». Да, поступок не лучший, но тяжесть наказания явно неадекватна. Адвокату Ульянову тогда удалось добиться, чтобы бедняге дали только год лишения свободы, но осадочек, как говорится, остался. Кроме того, он, как юрист, безусловно, знал действовавшее тогда «Уложение наказаний уголовных и исправительных от 1845 года». А оно по разделу «О преступлениях против веры» было более чем суровым. За богохульство в церкви полагалась ссылка и каторжные работы до 20 лет, телесные наказания, клеймение; за несогласие с церковью в печатном издании грозила ссылка в Сибирь и телесные наказания; за уклонение от крещения и воспитания детей в православной вере – заключение до 2 лет. И такого рода статей было более десятка. Ничего удивительного нет в том, что подобный клерикализм на русской почве вызывал у него отторжение. А после изучения марксовых трудов точка зрения на религию и клерикализм сформировалась окончательно. И этой точке он не изменял всю жизнь. Особенно выпукло диссонанс между Лениным и церковниками проявился после победы Октября.

С одной       стороны советские власти не мешали ни Русской православной церкви, ни другим российским конфессиям осуществлять свою деятельность. На Поместном Соборе, проходившем в 1917–1918 годах, в стране было восстановлено патриаршество и провозглашена самостоятельность церкви, патриархом избран митрополит Московский Тихон. Важно отметить, что вновь избранный патриарх чуть ли не сразу подверг большевиков анафеме. При всём этом Ленин очень бережно относился к чувствам верующих людей, Так, например, в апреле 1921 года в записке Молотову он писал: «Если память мне не изменяет, в газетах напечатано письмо или циркуляр ЦК насчет 1 мая, и там сказано: разоблачать ложь религии или нечто подобное. Это нельзя. Это нетактично. Именно по случаю пасхи надо рекомендовать иное: не разоблачать ложь, а избегать, безусловно, всякого оскорбления религии. Надо издать дополнительно письмо или циркуляр. Если Секретариат не согласен, то в Политбюро». Еще раньше, в 1919 году, в написанном им проекте программы РКП он предупреждал соратников о необходимости заботливо избегать «всякого оскорбления чувств верующей части населения».

Но, с другой стороны, уже в декабре 1917 года вышел декрет СНК, который вполне ожидаемо провозгласил свободу совести, отделение церкви от государства и школы от церкви. Гражданам предоставлялось право исповедовать любую религию или не исповедовать никакой, свободно исполнять религиозные обряды, не посягая на общественный порядок, права других граждан и Советской Республики. Обучаться и обучать религии разрешалось лишь «частным образом». Религиозные общества лишались прав юридического лица и владения собственностью. Конечно, церковь приняла эти решения «в штыки», а с началом Гражданской войны многие священники где-то тайно, а в большинстве случаев открыто поддерживали белогвардейцев вкупе с иностранными интервентами в их борьбе с советской властью. Такие действия со стороны власти получали ответные, а в условиях военного времени – жёсткие действия.

Практически с тех пор «отважные критики» тысячи страниц и годы эфирного времени посвятили обличению Ленина в атеизме, жестокости, несправедливости к церкви и священникам. Особенно шквал обвинений в адрес советской власти и персонально В.И. Ленина вырос с конца 1980-х годов. Мы помним весь позор развязанной против советской страны идеологической агрессии, и тогда в руководстве страны не нашлось никого, кто бы прямо и открыто выступил против клеветы и прямой угрозы для государства. А Ленин всегда говорил прямо и громко, особенно в той тяжелейшей и опасной для революции обстановке.

Именно по этой причине Ильич в 1917 году и позже так резко был настроен именно против попов, которые во имя своих классовых интересов и корысти были готовы «задружить» хоть с чёртом. И становится понятнее, чем не угодили Ленину попы в тот, столь судьбоносный период истории России, каковыми и были первые годы после революции. Ещё до Октябрьского переворота депутаты Госдумы попытались было поставить под контроль экономическую деятельность церкви, но епископ Евлогий горой встал против любого контроля со стороны государства за церковным имуществом. Анализируя речь этого пастыря, Ленин в статье «Классы и партии в их отношении к религии и церкви» отметил, что такая позиция церкви есть чистый клерикализм. Церковь требует себе первенствующего и господствующего положения».

«Победа или смерть» – именно такой выбор стоял перед ним, да и всей страной, когда со всех сторон ей угрожали хозяйственная неразбериха, жесткое сопротивление бывших элитарных сословий и их вооружённого белогвардейского крыла. К тому же со всех сторон зарились на куски российского тела регулярные части интервентов… А церковь, как это ни печально, стояла на позициях эксплуататорских классов и в лице большинства церковных служителей вела отчаянную, изощрённую и многоплановую борьбу против сторонников нового строя. И именно они, эти влиятельные среди народной массы персоны в рясах, обладали реальным влиянием на души людей. Что оставалось делать Ленину, как не выступать против «поповщины» того времени. Именно к этому периоду относились и самые жёсткие высказывания Ленина в адрес религии, под которой он, прежде всего, понимал именно реакционную позицию церковнослужителей и её практическую деятельность против советской власти.

Если же взглянуть на мировоззренческие взгляды Ленина, то мы сразу же должны учесть, что он был марксистом. Выступая перед молодёжью в 1921 году, он высказался очень чётко: мы «…говорим, что в бога не верим, и очень хорошо знаем, что от имени бога говорило духовенство, говорили помещики, говорила буржуазия, чтобы проводить свои эксплуататорские интересы». Причём священство (по-ленински – попы) прикрывается при этом своей особой ролью в осуществлении связи со всем божественным, и в этом качестве присваивает себе определённые властные функции, ставит себя в привилегированное положение по отношению к пастве. А эта власть и привилегии неизбежно толкают «духовных пастырей» в союзники к их светским властным и иным привилегированным собратьям. Поэтому в практическом плане то, что называют «верой», неизбежно превращается в «религию золота и его владельцев» и проповедует терпение и смирение народа перед правящими классами. Образно говоря, служит уздой для народа.

Наверняка Ленин задавался вопросом: а почему верующие люди так покорно следуют поучениям своих пастырей, причём не только в духовных вопросах, но часто и в откровенно политических? Ответ он находил один – в силу своей недостаточной грамотности и неумения воспринимать пусть не философско-мировоззренческие знания о мироустройстве в чистом виде, а хотя бы через веру своих предков, как сплав традиционных и иных духовно-нравственных ценностей, но напрямую, без посредников. Поэтому, увлечённый своей сверхзадачей – свержением в России капитализма, Ленин в своих теоретических работах опирался на научные знания и, при этом, никогда не абстрагировался от универсальных духовно-нравственных (сокровенных) ценностей, содержащихся, в том числе, и в учениях всех религиозных конфессий, а критике и отрицанию подвергал, прежде всего, именно политическую функцию религии. Срывал маски с её носителей – церквей. Именно об этом он говорил в феврале 1919 года: «Пролетарская диктатура должна неуклонно осуществлять фактическое освобождение трудящихся масс от религиозных предрассудков, добиваясь этого посредством пропаганды и повышения сознания масс, вместе с тем заботливо избегая всякого оскорбления чувств верующей части населения и закрепления религиозного фанатизма».

Иногда вместе с церковью «под раздачу» попадали и властители дум той эпохи – Ф.М. Достоевский, В.С. Соловьёв, С.Н. Булгаков, Н.А. Бердяев, другие философы и естествоиспытатели, чьи прорывные идеи в сфере духа, духовности неизбежно пересекались с религиозными понятиями и церковными традициями. Но, в данном случае, следует понимать, что Ленин в те трудные годы их идеи воспринимал исключительно через призму более насущных и острых на тот исторический момент проблем: защиты страны от интервентов, сомкнувшихся с белогвардейскими формированиями; назревшей необходимости гуманизации формата человеческого бытия и очищения его от несправедливости буржуазного эгоизма, как совершенно необходимого этапа на пути к последующему преображению как самой России, так и её народа. А рассуждения этих авторов о Боге неизбежно подталкивали массы к церкви, которая в лице значительной части священства стояла на антиреволюционных и, следовательно, объективно – на антинародных позициях.

Взгляды же и научные, и духовные прорывы этих русских мыслителей он никогда не критиковал и не отвергал, просто он считал их в тот момент несвоевременными, не совпадающими с главными на то момент интересами революции. Но, при этом, может, до конца сам не осознавая этого, Ленин в своей практической деятельности стремился формировать именно высокий нравственный стержень нового человека и всего будущего общества, который должен был изменить весь стиль жизни людей и его ценностно-смысловое наполнение.

При этом, нужно признать, что Ленин отчасти недооценивал вторую природную сущность человека, которая есть его «надмирная» составляющая, которая с необходимостью и побуждает его искать ответы на вечные вопросы о смысле бытия человечества вообще и о смысле собственной жизни, о должном и греховном, о воздаянии и смерти. И ответы на них люди веками находили только в церкви, которая от лица Бога дарила ощущение их сопричастности к высшей силе, отпускала людям их прегрешения, брала человека под своё крыло и приносила ему духовное состояние умиротворения и счастья. А ведь это было и есть источник огромной власти церкви над паствой. Практически только с 1917 года в России стало возникать светское толкование вечных вопросов бытия. Однако оно излишне рьяно качнулось в сторону материальных аспектов жизни, отчего и оказалось недостаточно эффективным для одухотворения человеческих душ перед лицом достигнутого в советские годы достатка и соблазнов «потребительского рая» в последние годы СССР.

Хочу обратить внимание читателя на то, что в своих работах и речах Ленин не использовал широко распространённый ныне термин «духовность» как философское понятие, у него в ходу был термин «миросозерцание», и вот его-то содержание он последовательно и ярко раскрывал в революционных лозунгах и решениях. Он всем сердцем и всеми своими делами звал народ к искоренению эксплуатации человека человеком, уничтожению социального неравенства, к построению нравственного, справедливого общества и государства, поднятию общественного интереса и общественной собственности выше частной. Вместе с рабочим классом и трудовым крестьянством он реально сделал всеобщей исконную русскую ценность – коллектив-общину, сверг с постамента бессердечного библейского бога капитализма – мамону, сформулировал в дальнейшем целую программу образовательного и нравственного роста человека. И этим он практически приоткрывал двери к последующему преображению человека, создавал, что крайне необходимо и ценно, для этого возможности.

В завершение этой темы хочу обратить внимание читателей на «разоблачающие» высказывания русского философа Н.А. Бердяева. В работе «Социализм как религия», опубликованной ещё до Октября – в 1906 году, он обвинил Ленина в том, что его план революции и построения социализма в России, как и весь марксизм, это есть социалистическая религия, которая, по его мнению, «есть дух Великого Инквизитора». В нём, пишет Бердяев, «появляется социалистически-религиозный пафос», который связан с обоготворением грядущего человечества не только помимо Бога, но и против Него. Однако вряд ли справедливо было обвинять Ленина в том, что он, как знаменитый герой Ф. Достоевского собирался в обмен на хлебы забрать у людей свободу. Наоборот, целью и итогом ленинских трудов было создание реального пространства для неограниченного личностного роста людей, в том числе и в духовных аспектах. Наметившийся на этой основе к 1950-м годам неоспоримый, яркий и задорный подъём духовной силы народа готов был к новым грандиозным свершениям. Но, увы, был не востребован. Хотя в душах миллионов эта энергия созидания продолжала жить ещё более двух десятилетий.

Что же касается предположения Бердяева о том, что грядущий социализм займётся «обоготворением человечества», то он, к глубокому сожалению, оказался не совсем прав. При всех потугах руководящей партии и советской власти обеспечить должную высоту духовно-нравственного уровня советских людей осуществить это в ожидаемой мере не удалось. Свою отрицательную роль сыграло непонимание и неумение вождей тех лет не догматически, а по-настоящему творчески применять ленинское наследие в кардинально изменившихся условиях. А обстановка неоспоримо требовала более глубокого проникновения в духовный мир советского человека. Не приказом, и не через навязывание, а через умное слово и создание условий побуждать его к внутреннему осознанию им своей величайшей человеческой сути, его истинного призвания – двигаться к самосовершенствованию себя и окружающего Мiра. И в этом смысле наметившаяся было в марксизме «прорелигиозная нота», связанная с морально-духовными ценностями, постепенно из советской практики, к сожалению, ушла. Имевшиеся же внушительные и разветвлённые информационная и образовательно-воспитательная системы, ориентированные преимущественно на материальные аспекты социализма, не справились с поставленными задачами. К тому же слишком далеко с годами стали расходиться между собой их теоретические постулаты с практической жизнью. Доверие к партии и государству стало ослабевать, что, в значительной степени, и привело к гибели первого в мире социалистического государства.

Была ли вина Ленина в гибели Советского Союза?

Очень смелый вопрос. Между прочим, сам В.И. Ленин, будучи глубоким диалектиком, всегда понимал всё многообразие противоречий и причин, которые могут быть опасны для советского строя. Далеко не случайно он ещё в 1919 году заострил эту тему в своей статье «Экономика и политика в эпоху диктатуры пролетариата»: «Теоретически не подлежит сомнению, что между капитализмом и коммунизмом лежит известный переходный период. Он не может не соединять в себе черты или свойства обоих этих укладов общественного хозяйства. Этот переходный период не может не быть периодом борьбы между умирающим капитализмом и рождающимся коммунизмом; – или иными словами: между побежденным, но не уничтоженным, капитализмом и родившимся, но совсем еще слабым, коммунизмом». А в статье «Успехи и трудности советской власти» он ещё больше заострил эту тему: «Таких революций, которые, завоевав, можно положить в карман и почить на лаврах, в истории не бывало. Кто думает, что такие революции мыслимы, тот не только не революционер, а самый худший враг рабочего класса. Не бывало ни одной такой революции, даже второстепенной, даже буржуазной, когда речь шла только о том, чтобы от одного имущего меньшинства передать власть другому меньшинству. Мы знаем примеры! Французская революция, на которую ополчились в начале XIX века старые державы, чтобы раздавить ее, называется великой именно потому, что она сумела поднять на защиту своих завоеваний широкие народные массы, давшие отпор всему миру; тут и лежит одна из ее больших заслуг. Революция подвергается самым серьезным испытаниям на деле, в борьбе, в огне. Если ты угнетен, эксплуатируем и думаешь о том, чтобы скинуть власть эксплуататоров, если ты решил довести дело свержения до конца, то должен знать, что тебе придется выдержать натиск эксплуататоров всего мира; и если ты готов этому натиску дать отпор и пойти на новые жертвы, чтобы устоять в борьбе, тогда ты революционер; в противном случае тебя раздавят. Вот как поставлен вопрос историей всех революций».

Во многих своих речах и работах он многократно предупреждал о необходимости глубоко анализировать происходящие процессы и уметь творчески подходить к разрешению существующих проблем. Особо подчёркивал необходимость находиться всегда в боевой форме, не зазнаваться, такое «положение довольно глупое, позорное и смешное. Известно, что неудачам и упадку политических партий очень часто предшествовало такое состояние, в котором эти партии имели возможность зазнаться».

Со времени победы социалистической революции для молодого государства постоянно существовала и внешняя угроза, которая вынуждала и партию, и правительство формировать мобилизационный характер советского общества, что и позволяло ему противостоять всем империалистическим угрозам. Однако жизнь текуча, и к 1950 годам ситуация качественно поменялась. Оборонная и экономическая мощь Советского Союза к этому времени в полном объёме обеспечивала безопасность страны, хотя дальнейшее поддержание её с повестки дня не уходило. Но при этом перед страной стояла вторая, не менее значимая задача – развитие присущих социализму демократических процессов, дальнейший рост благосостояния народа. Ещё в Конституции 1936 года СССР был официально назван «страной победившего социализма», а на торжественном мероприятии, посвящённом 50-летию Великого Октября, Л.И. Брежнев заявил уже о развитом социализме в СССР. И это требовало реального участия народа в управлении и контроле, больших усилий от экономики по удовлетворению растущих потребностей населения. В том числе насыщения страны востребованными товарами народного потребления и спектром услуг, сопоставимыми с уровнем, который диктовал Запад. Это было чрезвычайно важно в тех условиях, когда речь стала идти о переходе к строительству высшей стадии социализма.

Однако все пошло по другому сценарию. Прибегну к изложению точки зрения доктора экономических наук А. Любинина в одной из последних публикаций Изборского клуба. Он пишет, что на определённом этапе, когда отпала нужда в мобилизационном характере страны, командных общественных отношениях, «экономика Советского Союза перестала быть эффективной. Далее он использует ленинскую мысль из «Детской болезни «левизны» в коммунизме» о том, что советская власть должна была «переродить, победить, подчинить себе все формы, не только новые, но и старые, – не для того, чтобы со старым помириться, а для того, чтобы уметь все и всяческие, новые и старые формы сделать орудием полной и окончательной, решительной и бесповоротной победы коммунизма». Следует признать, что по ряду причин советскому социализму за годы его существования в целом не удалось превзойти уровень развития экономики стран капитализма и обеспечить провозглашённый высокий уровень жизни народа и, самое главное, на переломе 1970-1980-х годов произошёл роковой сбой в общественных настроениях – люди страны Советов стали ощущать появляющиеся расхождения между словом и делом руководства страны. И, словно из стремившегося ввысь воздушного шара, через образовавшуюся рану стал истекать воздух надежды. Более десяти лет шар ещё продолжал своё движение, но впереди был горький финал. А рана эта возникла исключительно по причине тяжелейших ошибок, допущенных наукой и, в большей степени, политическим руководством страны, которые стали игнорировать принципиальные положения ленинского учения и, в том числе, его наказ о недопустимости сосредоточения власти в партии и государстве в одних руках.

Между тем Ленин ещё в 1921 году ясно и чётко указывал на трёх главных внутренних врагов советской власти: коммунистическое чванство, безграмотность и взятку, которые могут подорвать основы нового строя. И оказался на все сто прав. Как ни печально, но если к этим его словам и прислушивались, то, скорее, в первые три-четыре десятилетия после его ухода.

Что же это за фрукт – чванство? Как его метко определил В.И.Даль, это не более чем тщеславие, спесь, жажда лести и похвалы. Но, как показывает жизнь, это понятие имеет гораздо более ёмкую сущность. Глубинная причина чванства – победа в душе такого человека неумеренного себялюбия, эгоизма. В советских условиях это начиналось с того, что получив высокий пост в партийной, государственной или хозяйственной структуре занявший его человек в силу недостаточной воспитанности впускал в свою душу демонов высокомерия и зазнайства, начинал верить в своё право на привилегии, на пренебрежение мнениями подчинённых и даже интересами общего дела. А это неизбежно приводило «особо умных» к волюнтаристскому своеволию и даже нравственному перерождению. И если в первые десятилетия советской власти верность долгу, скромность и предельная самоотдача у подавляющего большинства руководителей была на высоте, то постепенно, у некоторых из них с отходом от ленинских норм партийной жизни стали появляться «наполеоновские» замашки, стремление к роскоши и неизбежное отступление от пролетарских классовых позиций. А в самых крайних случаях чванство, переросшее в гордыню, стало приобретать свойства неумеренной корысти, изощрённой хитрости и даже предательства.

Собственно, так и стало происходить с середины 1950-х годов, когда новое руководство партии и государства, пришедшее к власти после гибели Сталина, встало на протроцкистские позиции. Практически сразу начался размыв большевистской партийности. При внешнем возвеличивании Ленина на деле наметился отход от его принципиальных теоретических положений и практических советов. На этом фоне в 1961 году на XXII съезде КПСС был цинично оклеветан И.В. Сталин. Поначалу незаметно, но с годами всё более духовно приземлёнными становились провозглашаемые задачи. Это нашло своё зримое проявление в целом ряде тревожных и негативных тенденций в советском обществе, свидетельствовавших об ослаблении внимания партии и государства квеличайшему из смыслов Октябрьской революции – формированию нового духовно яркого и сознательного человека. Целью была обозначен рубеж – догнать и перегнать Запад в решении чисто экономических и оборонных задач.

Особенно большой ущерб советскому социализму нанесли радикальные изменения в сфере планирования производства, нарастание командных методов управления страной и её экономикой. Это не просто нарушало, а разрушало самый ключевой принцип социализма – непосредственное участие населения, и, в первую очередь, рабочих и крестьян в управлении своими предприятиями и Советами. На этом фоне с годами всё заметнее становился отрыв высших и средних руководящих органов правящей коммунистической партии от народных масс, отход от интересов народа, их стремление к бесконтрольности. По сути, формировался бюрократический управленческий слой, нередко с узким типом мышления.

В органах власти и управления это неизбежно стало проявлять себя в отходе от соблюдения демократических принципов. А это прямо противоречило наказу Ленина о том, что «нельзя победившему социализму удержать своей победы и привести человечество к отмиранию государства без осуществления полностью демократии», данному им в статье «О карикатуре на марксизм и об «империалистическом экономизме». От прямого народовластия и реальной подконтрольности органов управления со стороны избирателей всё больше стали переходить к административным методам. Если в первые годы советской власти трудовые коллективы, Советы были пропитаны духом рабочей артели, крестьянской общины, активно происходила их советская трансформация в органы, где на деле властвовал дух народной практической сметки, рациональности и соборной мудрости, то фактическое отдаление членов трудовых коллективов, депутатов от участия в принятии конкретных решений стало негативно сказываться на результатах труда. Форма стала доминировать над содержанием. С неизбежностью у людей стало истончаться ощущение своей востребованности к участию в делах общества, а вместе с ней уходила и личная ответственность за страну, что к концу 1980-х и сыграло свою роковую роль. Это не только снижало авторитет и влияние депутатов на деятельность Советов, но и подавляло инициативу, светлые, глубоко патриотичные порывы людей принести пользу своему коллективу, городу, стране, подрывало их веру в «народную» власть. А ведь Ленин не раз и не два говорил о том, что «нельзя победившему социализму удержать своей победы без осуществления полностью демократии». И сам он при жизни всегда внимательно следил, заботился и поддерживал любые ростки рабочего самоуправления. Он приветствовал инициативу рабочих по проведению субботников и назвал её «великим почином», поддерживал возникшие профсоюзы, их он считал «школой коммунизма».