Первый раз – не больно

19

Они встретились на выставке. Это был музей современного искусства. Майя была одета в головокружительное короткое платье, из легкого, как дуновение ветра, красного ситца, усыпанного мелкими белыми цветами. В руках она держала маленькую, белую лакированную сумочку. Ее длинные волосы были убраны в пучок, открывая, тем самым, ее длинную шею и красные листья сережек, серебряными гвоздиками, державшиеся за розовые мочки ушей. Минимум макияжа и максимум солнечного света – все это, делало ее такой свежей и притягательной, что Слава слегка онемел. Он изучал ее, не решаясь заговорить первым.

– Я так и думала, что Вы попытаетесь спрятаться за статую железного дровосека, – подойдя к нему, заговорила Майя.

– Этот костюм, великолепно оттенил собой маленькое красное совершенство, – приобретя дар речи, улыбаясь, ответил он, – Я даже подумываю, а не носить ли мне его вечно.

– Нет. Не нужно, – улыбнулась она. – Маленькому красному совершенству станет скучно. Ну, мы так и будем стоять, расточая друг другу дурацкие комплименты, или пойдем осматривать тайные закоулки Вашей железной скорлупы?

Слава пребывал в полном восторге от ее чувства юмора, восхищаясь ее умением подчинять ситуацию себе, наглым образом отнимая у него руль. Ее характером, позволяющем ей вжимать педаль газа в пол, не боясь вылететь с трассы.

– Кажется, я поняла, зачем ты меня сюда затащил, – резко перейдя на «ты», обратилась к нему Майя, разглядывая очередной сюрреалистический экспонат, – я прямо чувствую некий склеп, в котором хранятся все убиенные тобой женщины. Вон, та – бабочка с оторванными крыльями, а вот эта – чувственная пчелка с растерзанным сердцем. А вот, посмотри, эта картина просто гласит: «Этот гвоздик я берегу для тебя». И в центре этого стонущего безумия, возвышается огромный фаллический столб, символизирующий непомерное эго беззащитного романтического паучка, поселившегося в углу вашей спальни.

Она сделала шаг назад, развернулась и, приблизившись к нему вплотную, заглянула прямо в его глаза:

– Я не буду твоей мухой, Слава…

И, так же резко развернувшись, как ни в чем не бывало, радостно вскинув руки в стороны, громко произнесла:

– …Я в восхищении! Королева в восхищении!

– Ты не боишься пауков? – не найдя ничего другого, спросил Слава, следуя за Майей вдоль стен музейных залов.

– Нет, – все так же, весело улыбаясь, отвечала она, – Нисколечки. Нисколишечки. Вы, мужчины, наивно полагаете, что, впрыскивая в нас свой мерзкий паучий яд, вы обездвиживаете бедную, наивную стрекозку. Потом, ее остается только трахнуть и, оторвав крылья, пригвоздить на стену своей боевой славы. Но вы ошибаетесь…

Она сделала паузу и увлекла его в следующий зал.

– …сплетая свою липкую паутину, наглаживая свой чудесный, тоненький хоботок в предвкушении очередной жертвы…

Она остановилась у инсталляции, опутанной километрами разноцветных проводов различной толщины и структуры. Слегка наклонившись вперед, пристально изучая цветные хитросплетения, она задумчиво продолжила:

– …вы должны помнить, что в любую секунду, это вы можете оказаться жертвами, поймав в свои сети муху-вампира, способную нейтрализовать ваш яд, который, к слову, ядом-то и не является… Так, всего лишь мутной жидкостью, отравляющей ее беззаботную жизнь… Но, не ее ясную голову…

Она резко повернулась к Славе, все это время, изучавшему форму ее совершенных ног, изредка отвлекаясь на музейные экспонаты. Он невозмутимо усмехнулся, глядя в ее слегка прищурившиеся глаза и поддержал ее настроение, предложив взять временный тайм-аут:

– Теперь, когда мы изучили мой внутренний мир, выяснили кто из нас паук, а кто муха-вампир, я предлагаю не переходить сразу к моему хоботку. Тем более что количество желающих на него посмотреть, может не ограничиться лишь редкими посетителями этого зала. Чтобы не собирать вокруг нас толпу зевак, а заодно и весь персонал музея, предлагаю отправиться на галерею и что-нибудь выпить. Дабы жертва могла слегка расслабиться, а злодей пополнить свои злодейские силы.

Он устрашающе растопырил пальцы, протянув к ней руки. Не решившись коснуться ее талии, он весело рассмеялся и отступил в сторону, уступая Майе дорогу. Она сверкнула глазками и легкой бабочкой порхнула в направлении Арт-кафе. Она была словно мираж, сотканный из хрупкой звездной пыли. Коснись он ее, мираж исчезнет, растворится в залах этого музея… Может быть, он это и сделает. Но, не сейчас. Сейчас, Слава следовал своим правилам. Тем, что позволяли ему прикасаться к романтике, увлекали его в мир иллюзий – сладких мечтаний, очаровывающих его своей непредсказуемой предсказуемостью.

Он поднялся с дивана и достал из пачки еще одну сигарету. Пошарив на столе и не обнаружив на нем зажигалку, он вышел на балкон и, вдохнув грудью ночной летний воздух, отложил незажженную сигарету на подоконник. Город расцвел разноцветными огнями подсвеченных фонарями улиц и зажженными окнами домов. Слава смотрел на всю эту ночную красоту и любовался воздушным красным платьем Майи.

Он заказал ей бокал белого вина, а себе, как всегда, крепкий кофе. Слава слушал ее и пытался вспомнить, когда и где он совершил ту, главную ошибку? Когда он ее потерял? Когда эта сладкая иллюзия развеялась, превратившись в пыль? И почему вдруг появилась Маша? Этого еще не произошло и произойдет не сейчас. Пройдет еще много месяцев, пока не появится Маша. Но, может быть, в этом, их первом, настоящем свидании и нужно искать ошибку, разрушившую такой, казалось бы, идеальный роман? Вот и кофе уже почти остыл. И вино практически допито. Сейчас они вдруг поймут, что хотят одного и того же, и поднимутся со своих мест. Сейчас отправятся к нему домой, и потекут эти несколько месяцев абсолютно невероятно секса. Наступит пора идеальных вечеров, слившихся в один большой, совершенный. Нет, причиной их внезапного разрыва была вовсе не Маша…

Слава вложил в губы лежавшую на подоконнике сигарету и принялся чиркать вспотевшей зажигалкой, высекая из нее искры без пламени. С десятого, или двадцать пятого раза, но ему удалось ее зажечь. Он поднес пламя к сигарете и глубоко затянулся.

…Причиной были их отношения без отношений, секс без любви, страсть с нависающим над ней огнетушителем. Может, это и было ее противоядие? Или ее яд? Он не убивал, не выжигал внутренности, не парализовал конечности… Невидимый, медленный яд… Растворившись в крови, смешавшись с красными тельцами эритроцитов и белыми зернами тромбоцитов, он освобождал. Он насыщал тебя кислородом и заставлял дышать свободой, искушал и увлекал тебя новыми красками, удовлетворяя жгучее любопытство. Он, словно особый физиологический раствор, пропускал через себя разряды электрического тока, собирая вены в одну электромагнитную катушку, в центре которой был Слава – сердечник, управляемый на расстоянии. Майя ему не врала. Мухи-вампиры существовали. Одной из них и была она – Майя.

– Ну, теперь-то, ты готов мне его показать? – она сложила руки на груди и хитро прищурилась.

– Показать, что? – делая вид, что совершенно забыл о своем обещании, спросил Слава, допивая остатки кофе.

– Свой волшебный хоботок, – продемонстрировав отличную память, напомнила Майя.

– Едем? – ответил Слава, взяв ее за руку, и они сорвались со своих мест.

Слава погасил сигарету, с силой раздавив ее в пепельнице. Он чуть постоял, глядя как гасла последняя искорка, пытавшаяся была вернуться в безжизненный окурок, и, развернувшись спиной к ситцевому платью, решительно шагнул в комнату. Рухнув на диван, он крепко уснул.

20

Ворочаясь на диване, меняя очередную неудобную позу, он проснулся. Его пустую комнату заливал неяркий солнечный свет, а по отсутствующим теням на полу, стало понятно, что полдень уже давно миновал. Поднявшись с дивана и растирая затекшее левое плечо, Слава нехотя побрел в кухню, откуда доносился шум звенящей посуды, где вкусно пахло только что сваренным кофе.

– Ну, и, что это мы тут хозяйничаем? – спросил Слава, обращаясь к Борису, метавшемуся по кухне от плиты к холодильнику и обратно.

– Это мы возвращаем Вас к жизни, мужчина, заблудившийся в своих женщинах, – громко шутил Боря, метнувшись к плите.

На сковороде, шипя раскаленным маслом, лежали ломтики батона с вырезанными в центре круглыми отверстиями, размером с донышко стакана. Боря ловко разбивал яйца о край сковороды и так же ловко заливал отверстия желтками, размазывая белки по жареному хлебу.

– Кофе, я тебе сварил. Так что давай, приходи в себя, – не отвлекаясь от своего занятия, громко сообщил Боря.

– Сколько сейчас времени? – спросил Слава, глотнув кофе.

– Уже три, Слава, – ответил Борис, – Я не дождался твоего звонка утром. Не дождался его днем. А, потом понял, что тебя нужно спасать.

– И ты заделался моей горничной? – усмехнулся Слава, – Может, ты скажешь мне, зачем тебе потребовалось меня спасать?

– У нас с тобой встреча с деловыми людьми, – потрясая в воздухе лопаткой для переворачивания бутербродов, ответил Боря. – Через два часа мы должны быть свежими, бодрыми, с лоснящимися, гладко выбритыми щеками. Ты что, забыл? Ты у меня вчера два раза спрашивал, «какие у нас планы на сегодня», и оба раза я тебе ответил, что у нас встреча и ты мне на ней нужен. Просыпайся, чудик!

– Я решил, что запланированная на сегодня встреча, состоялась вчера. Разве нет? Разве речь шла не о переговорах с Майей? Я думал, ты их просто перенес. Короче, Борь, ты меня запутал совсем. Я уже поменял свои планы на сегодня…

– Поменял, это типа решил проспать все на свете? – ухмылялся Борис.

– Ладно, остряк, – все еще сонным голосом ответил Слава, – рассказывай, давай. Что им всем, этим твоим деловым динозаврам, от нас нужно?

– То же, что нужно Майе, – отвечал Боря, выкладывая бутерброды на тарелку, – им нужен наш проект.

– Твой проект никому нахрен не нужен, Боря!

– Ну, это ты так думаешь. Я же, думаю иначе, – присаживаясь за стол, произнес Борис.

– А Майя, значит, уже не актуальна? Я нихрена не понимаю. Перестань ухмыляться, как дебил, и объясни все по порядку.

– Нет, почему же? Майя до сих пор актуальна. Просто, пока она летает по своим Малазийским курортам, мы продадим его другим. Тем, кого он точно заинтересует. Майя скользкая медуза… Прости, конечно, что я так о ней отзываюсь, – извинился Борис, кусая бутерброд, – она может сказать «да», а может и передумать. Мы не можем рисковать. А если ей что-то, вдруг, не понравится? Или… прости, но этим «или», можешь быть даже ты. Меня, такие скользкие гарантии, не устраивают.

– Вчера ты этого не говорил. Вчера ты был стопроцентно уверен, что все получилось. Борь, тебе не кажется, что ты страдаешь какой-то хренью? Вчера ты мне пел одно. Сегодня другое. Может тебе нужно полечиться?

– Я здоров друг. Просто ты не посвящен в мой бизнес-план. Поэтому тебе кажется, что мир захватил хаос. Я тебя уверяю. Все под контролем. Под моим чертовым контролем. И когда Майя позвонит мне и сообщит, что ей, что-то там, не понравилось…

– Но ей понравилось, Борь! – прервал его рассуждения Слава.

Улыбаясь, глядя на Бориса, застывшего с куском батона во рту, он повторил свою фразу:

– …ей понравилось то, что я ей отправил! Можешь пойти и прочесть ее письмо. Она, кстати, в нем тебе привет передает.

Боря сорвался с места и, подняв руки к люстре, висящей под потолком, взмолился: «Так это же…! Спасибо тебе…!» Он схватил Славу за плечи и принялся трясти его, вытягивая из него всю правду:

– Где? Где это письмо? Я хочу на него посмотреть!

– Там, где и должно быть. В ноутбуке. Я его даже, по-моему, не выключал, – спокойно ответил Слава.

Боря метнулся в комнату и спустя минуту вернулся сияющий, как десять тысяч солнц.

– Я люблю тебя! – заголосил он и, вытянув свои коротенькие ручонки, бросился к Славе.

– Товарищ педераст, – морщась, взмолился Слава, отталкивая от себя Борю, – перестаньте пробуждать во мне эрекцию. У меня еще утренняя не прошла.

– Нравятся полные, кучерявые засранцы? – восторженно заявил Борис и дико расхохотался. – Давай, отправляйся в ванную и как следует вздрочни! Потому что это твое письмо, Слав, это прекрасный повод снять напряжение! Теперь, ты купишь своей Маше бриллиантовый булыжник, а не жалкое подростковое колечко с тремя крохотными фианитиками!

– Ну и отлично. Я пойду, займусь делом, а ты возвращайся к своей Марине. А не то, чего доброго, потеряет своего Борюсика. Я же влюбчивый… – пошутил Слава и поднялся со стула в поиске сигареты.

– Думаешь, что я вот так от тебя отстану, Слав? – спросил Борис, когда Слава вернулся на кухню с сигаретой во рту, – Ты сейчас соберешься, возьмешь свою задницу в руки, и мы поедем на встречу! То, что Майя дала свое согласие, еще не означает, что наша сегодняшняя встреча не состоится!

– Э, нет, друг, – противился Слава, – я никуда не поеду. Я сегодня иду с Машкой в кино. Это и был мой план. Эту встречу я тебе обломить не дам. И не нужно делать такое лицо. Я не знаю, что ты там им скажешь, этим своим серьезным дядькам, но меня не впутывай. Ты же умеешь придумывать. Вот и придумай что-нибудь. Отложи встречу, перенеси. Поезжай на нее сам. Скажи им, что я заболел, что у меня понос. А еще лучше, скажи, что я на переговорах с Майей. Подогрей их интерес. Заставь их мозг работать на повышение ставок.

Положив дымящую сигарету в пепельницу, Слава встал и, толкая Бориса в спину, стал выпроваживать его из кухни.

– С ума сойти. Я и слов-то таких раньше не знал, – говорил Слава в прихожей, жестикулируя руками перед носом Бориса. – Благодаря тебе, Борь, мне приходится говорить с тобой на твоем языке. Это не нормально. Яйца не должны учить курицу.

– Ладно, чувак, не горячись, – ответил Боря, – я все понял. Я разберусь с этими акулами. Но, ты, хотя бы, подбросишь меня к ним?

– Вот прямо так? – иронично усмехнулся Слава, указав руками на свой халат. – Щас, погоди, только тапочки одену… Борь, ну ты же как-то добирался сюда?

– На такси.

– Ну, вот. Ты человек небедный. Возьми еще такси. Борь, ну не смейся. Спасибо тебе, конечно, за завтрак, но твоя миссия на этом завершилась. Мне, правда нужно привести себя в порядок и бежать за билетами. В конце концов, могу я, хоть один день, не видеть твое лицо?

– Ну, хорошо, – согласился с его доводами Борис, – Только обещай, что, как только Майя приземлится в аэропорту, ты бросишь все и прилетишь в агентство. Живым или мертвым.

– Обещаю… – простонал Слава и закрыл за Борисом дверь.

– Неблагодарная скотина! – гулко разносясь по лестничной клетке, прогремел за дверью голос Бориса.

Слава вернулся на кухню и сел за стол. Он закрыл глаза и просидел так около пяти минут, периодически растирая свое непроснувшееся лицо. Потом он резко встал, насыпал в турку кофе, включил под ней газ и побрел в ванную.

21

Стоя в гардеробной в черных носках и синих джинсах, Слава задумчиво, уже по четвертому кругу, перелистывал свои рубахи. Ни одна из них не подходила к его настроению. То, она была слишком парадной, то слишком простой, для того, чтобы появиться в ней на свидании. «Хотя, какое к черту это свидание?» – решил Слава, надевая на себя серую футболку. Поверх нее, он одел простую рубаху в крупную, красную клетку и, с облегчением, взглянул на свое отражение в зеркале. Улыбнувшись своему двойнику, он вышел в прихожую и, обув старые, серые мокасины, взял валяющиеся на полке ключи от машины. Постояв минуту в полной тишине, он попытался вспомнить, что еще он мог забыть. Так ничего не вспомнив, он вышел из квартиры.

Он сел в машину и завел двигатель. Резко повернув влево ручку громкости, он приглушил радио, ударившее по его ушам громыхающими аккордами какой-то «танцевальщины», а через несколько секунд, он уже выруливал со двора, выезжая в город.

Он, как обычно, гнал. Срываясь с перекрестка и резко маневрируя, как будто бы он был пилотом Формулы-1, гоняющим по извилистым улицам Валенсии или Монако, он наслаждался дорогой. Остановившись на одном из таких перекрестков, он переключил радиостанцию и принялся разглядывать людей, здания, растяжки. Его внимание привлекла вывеска цветочного магазина, и он вспомнил, что его остановило на пороге дома – мысль о недостающем аксессуаре для полноценного свидания. Решив, что неплохо было бы купить букетик цветов, он не стал стремглав улетать с перекрестка, а аккуратно занял правый ряд и остановился у тротуара.

– Можно Вас на минутку отвлечь? – устав разглядывать многообразие букетов, спросил Слава у хорошенькой девушки, ухаживающей за цветами.

– Да, конечно… Желаете что-нибудь приобрести? Хотите готовую композицию, или Вам подобрать букет? – вежливо откликнулась она, произнеся сразу весь стандартный набор фраз-заготовок.

– Мне нужны цветы, – коротко заявил Слава.

– Я поняла. Какие Вам нужны цветы? – строго спросила она.

– А какие цветы Вам, обычно, дарят на свидании? – спросил он и перефразировал, – Скажем, так, какие из этих цветов, Вы хотели бы получить на свидании, если бы оно произошло прямо сейчас? Представьте меня, наше с Вами свидание, и подберите подходящие для такого случая цветы. На Ваш вкус. Ах да, я не сказал… Не знаю, важно это или нет, но, думаю, это как-то должно повлиять на Ваш выбор. Мы отправляемся с Вами в кино.

Она, слегка растерявшись, огляделась в поисках подходящего букета, и Слава решил ей немного помочь.

– Только давайте так. Это не то, чтобы, прям, супер-пупер-свидание-свидание… Поэтому, немного легкомысленности и поэтического шарма букету, не помешают. По крайней мере, я себе именно так его представил… наше с Вами свидание.

– Может… белые фрезии? – предположила она, – Белые, в голубой бумаге.

– Прекрасно! – ответил Слава, не глядя на цветы, – Простите меня за мою бестактность, но у нас с Вами уже, практически, свидание. Даже с цветами. А я до сих пор не знаю Вашего имени.

Она улыбнулась, понюхав букет из белых фрезий и кокетливо произнесла:

– Лиза.

– Безумно красиво! – похвалил Слава то ли букет, то ли ее имя. Или, быть может, и то, и другое. – Лиза, Вы любите свидания?

Она смущенно улыбнулась, но не ответила. Лишь вручила ему цветы.

– А я просто обожаю, – сказал Слава, нюхая букет, – как Вы смотрите на то, что я как-нибудь возьму Вас с собой?

– У меня есть молодой человек, – утвердительно произнесла Лиза, сделав ударение на слове «есть».

– А мы и его возьмем, – вызвав у нее искренний смех, продолжил Слава.

В ее глазах прекрасно читалось, что если там и был какой-то молодой человек, то его они могут и не приглашать. Поэтому он слегка изменил свой план:

– Хотя, нет. Его мы приглашать не будем… Судя по всему, он не большой поклонник свиданий. Ладно, я что-нибудь придумаю для него. Например, куплю ему билет на хоккейный матч. А пока скажите мне, где тут у вас касса? Надо же заплатить за эти чудесные цветы.

– Касса там, – она обернулась и рукой указала направление, куда следовало идти, – пойдемте со мной. Я же обещала Вам их обернуть…

Наблюдая за ее чудесной юной головкой, Слава смотрел, как его новая знакомая ловко управлялась со своей работой. Завернув фрезии в нежно-голубую бумагу, девушка-Лиза ловко разорвала ее края, что-то подкрутила, что-то загнула и, через минуту, вручила ему чудесный букет для свиданий. Он достал из кармана те деньги, что дал ему Борис. Отсчитав положенную сумму, получив сдачу, он покрутил в руках шикарный букет и похвалил Лизу:

– Замечательный букет! И Вы, Лиза, замечательная!

Она кивнула головой в знак благодарности за комплимент и смущенно улыбнулась.

– Поверьте, я никогда не вру. Вы самый обворожительный флорист из всех ста миллионов тысяч флористов, которых я видел. И я помню, что обещал Вам свидание, – по-шпионски подмигнув девушке-Лизе, заключил он.

Выходя из салона, Слава машинально обернулся и увидел, как сквозь витрину, она коротко помахала ему вслед, просто разогнув пальцы правой руки. Коснувшись пальцами губ, Лиза задумчиво улыбнулась и исчезла в глубине салона, затерявшись между красными розами, оранжевыми герберами и белыми фрезиями.

22

Слава подъехал к офису Маши чуть раньше положенного времени. Припарковавшись, он выключил двигатель и переложил букет в багажник. Ему показалось, что для цветов так будет лучше. Не желая жариться на солнце, он отправился в кафе, что находилось поблизости. Присев за столик, он достал телефон и, набрав номер, стал ждать ответа. Маша сняла трубку сразу.

– Привет, дорогая! – веселым, бодрым голосом поздоровался он, – …Да. И уже устал ждать, поэтому зашел в кафе… Да, я подожду. Выпью пока кофе, расскажу анекдот… Как кому? Хорошенькой официантке, которая ждет, когда я договорю по телефону и сделаю заказ… Ладно. Я не буду ей рассказывать анекдот про лифт… И про автобус, тоже, не буду… Хорошо… Будешь выходить, позвони. Я подойду… Машина стоит напротив твоей конторы… Договорились. Ты, кстати, помнишь, что мы идем с тобой в кино?.. Как забыла?.. Нет! Никаких платьев и магазинов! Сегодня, кино!.. Все, даже слушать не хочу… Все. Люблю, целую, жду.

Он положил трубку на стол и осмотрелся. Никакой официантки, ожидающей заказа не было. Ее не было ни рядом, ни вообще где бы то ни было. Зато, стоя за барной стойкой, в кафе, одиноко томилась юная кассирша студенческого возраста. Слава забрал телефон со стола и подошел к стойке. Девушка перестала смотреть в свой смартфон и изобразила внимательность.

– Вы варите кофе? – вежливо спросил Слава.

– Нет, – ответила студентка, поглядывая на очередное сообщение, звякнувшее в руке, – У нас кофе из автомата.

– А утром, когда собираетесь на работу, варите? – настаивал Слава.

– Я пью растворимый, – простодушно ответила девушка и пожала плечами.

– Хорошо, тогда попросите Ваш автомат, сварить мне кофе покрепче.

– Вам какой? Эспрессо или американо? – проявив какую-то особенную эрудицию, спросила студентка.

– Любой, – грубо ответил Слава, – тот, что у него лучше всего получается. Я буду вот там, у того окна.

Он вынул купюру, положил ее на стойку и, не дожидаясь сдачи, отправился к своему столику. Присев на стул, он выложил на стол сигареты, но не закурил. Глядя в витрину, он разглядывал проезжающие мимо машины. Так, неподвижно, он просидел минут пять, задумчиво вглядываясь в прохожих. Его раздумья прервала студентка, голосившая из-за своей барной стойки:

– Мужчина! Мужчина! Муж-чи-на! Да-да, Вы, – она утвердительно кивнула головой, когда Слава посмотрел в ее сторону, – Ваш кофе готов!

Поняв, что кофе ему сегодня не принесут, он, нехотя, поднялся из-за столика и направился к юному фрику с мобильным гаджетом в руках. Забрав, аккуратно положенную на чек, свою сдачу, Слава взял чашку с капучино и, не говоря ни слова, сел на свое место.

Вы, когда-нибудь, распускали старый вязаный свитер, сматывая его в клубок? Ну, или шерстяной носок? В далеком, Славином детстве, так делала его мама. Иногда, чтобы полностью перевязать его, добавив разноцветных нитей, а иногда, просто для того, чтобы перевязать пятку, когда носки становились маленькими. Она находила тайный узелок, развязывала его и, дергая за высвободившуюся нить, сматывала ее в мягкий клубок. Слава неотрывно наблюдал, как шерстяная нить, отчаянно цепляясь за петли, хваталась за них тысячами маленьких ворсинок. Как поддавшись маминым рукам, падала на пол серой извилистой волной. Как ряд за рядом, обреченно, таял целый носок, еще вчера считавший себя необходимой кому-то вещью. Иногда, нить обрывалась, но мамины руки подхватывали ее, и, связав разъеденные концы узлом, продолжали хладнокровно укладывать ее в нарастающий моток бесформенной пряжи.

Вам, когда-нибудь, исполнялось сорок лет? Думали ли вы, как становитесь похожими на старый вязаный носок? Присаживались ли вы на корточки, в предвкушении начала конца? Наблюдали ли вы за тем, как цепляясь за обстоятельства миллионами надуманных причин и миллиардами несостоятельных обоснований, день за днем, неделя за неделей, распускается извилистая череда жизненных событий, нить, неминуемо ведущая к концу? То, обрываясь, то завязываясь в новые узлы, превращаясь в то, что мудрецы называют итогами, что в писательской среде принято называть мемуарами, а газетчики умещают в короткие некрологи? Приходилось ли вам по-настоящему переживать? Подушечками пальцев ощущать узелки своей жизни, связанные чьей-то невидимой рукой? Вы, когда-нибудь, держали в руках свой клубок?

Мысли Славы прервал телефонный звонок. Он коротко поговорил с Машей и, оставив нетронутым свой капучино, вышел из кафе.