Тайны захолустного городка

Глава IX

– Жогин! Александр Григорьевич! – Запыхавшийся криминалист Кузякин с походным портфелем и фотоаппаратом на шее влетел в следственный отдел; визгливый, взволнованный его голосок гулко загулял по просторному пустому кабинету.

– Все ушли на фронт, – хихикнула молоденькая секретарша, тенью промелькнув за его спиной с кипой документов.

– Где Жогин? – обернулся Кузякин, но той уже и след простыл, лишь аромат духов витал в воздухе.

– Мне не до шуток! – чертыхнулся раздосадованный криминалист и грохнул тяжёлый портфель на пол. – Я плюну на всё да Аргазцеву доложу, пусть разбирается!

– Здесь я, – тёмноголовый крепыш с томами уголовных дел шагнул из-за большущего металлического шкафа, откуда сразу его было не усмотреть, аккуратно сгрузил ношу на стол. – Перетряхиваю накопившееся. Что за суматоха?

– Аглая не предупредила? – всколыхнул гневом криминалист и запылал лицом. – Ты и не собирался! Прикажете мне одному расхлёбывать?!

– Да не квохти ты, как наседка, – невозмутимо усмехнулся Жогин. – Повелела Терноскутова тебя сопровождать, только удивляюсь я – один уже не управляешься, Иван Владимирович?

– Да там работы троим на сутки! – округлил глаза тот. – В управлении милиции оперативная группа сформирована! Подняты на ноги лучшие сыскари! Кстати, машина нас, наверное, уже у подъезда дожидается, а ты копаешься!

– Пусто, – глянул в окошко Жогин, звякнул ключом, возвратив дела в шкаф, и с сожалением вздохнул: – Никак не поставлю точку в деле нашего бывшего прокурора Андреева. Думаю, не всё так просто с тем наездом; смущают меня некоторые детали…

– Какие детали тебя смущают? Его собственная жена и та всё подтвердила. А ведь находилась рядом с ним и всё видела с заднего сиденья!

– Слишком упрощённо они оба толкуют о серьёзной аварии… Скрывают что-то. И показания жены как раз мне и не нравятся.

– Ты на убийство настраивайся, которое нас раскрывать послали, там куча трупов, а Андреев – пройденный этап. Сгубил себе будущее, пусть и расхлёбывает сам.

– Зря ты так, Иван Владимирович… – недобрым взглядом покосился Жогин на криминалиста. – И с приговором можно поспорить, если не выяснены все обстоятельства случившегося.

– Вот только не будем затевать нравственные прения! – отмахнулся, как от назойливой мухи, Кузякин. – Кстати, кажется, подъехали за нами. Дождались – запиликали!

Действительно, за окном послышались призывные сигналы автомобиля.

Глава X

Впервые столь жуткая картина преступления предстала прибывшей на место происшествия оперативной группе. Повидавшие на своём веку, казалось бы, всякое, матёрые спецы, хмуро пряча глаза, едва гасили матюги в перехваченных гневом глотках.

– Кровавый кошмар! – скрипнул зубами начальник Управления уголовного розыска подполковник Лудонин; оттеснив плечом поджидавшего их Щергунцова, командовавшего местной милицией, он снял фуражку и первым шагнул за порог полупустой комнаты ветхого деревянного дома, где у окошка светлела кровать. Ступая след в след, как по минному полю, за ними осторожно прошествовали Кузякин, Жогин и медицинский эксперт Югоров. Замыкал процессию старший опер райотдела Сизов.

– Темновато, – щёлкнув фотоаппаратом, пожаловался Кузякин, высматривая местечко пристроить портфель и разложить криминалистические принадлежности.

– Я приказал своим соколикам, когда сюда прибыли, дальше порога – ни ногой до вашего прибытия. Боялся, следы затопают. И свет велел погасить. Мух слетелось уйма. Сизов! – обернулся Щергунцов. – Включи свет, да подежурь на дверях, чтобы наши нос не совали без надобности! Душно… Задохнёмся здесь.

Начальника милиции бросало в пот, он отмахивался от мух и едва успевал подтирать платком липкие потоки с жирного бурого лица. Весь его вид свидетельствовал, что тяжкая беда свалилась на его седеющую голову.

– Мои по улицам бегают, собирают информацию среди соседей, занарядил всех, – тяжело выдохнул он, держась поближе к Лудонину.

Тот, не отрывая взгляда от постели, где разверзлось потерзанное глубокими ранами тело престарелой хозяйки, сухо кивнув, спросил:

– Что накопали?

– Ничего стоящего, – потупившись, повёл плечами Щергунцов, – мелочи, но дают основание зацепиться за главное…

– Со мной Таранец и Хлебников, ты их способности знаешь; больше людей комиссар не выделил. Они прошерстят подворье с твоими, а потом – в распоряжение прокуратуры на трое суток. Извини, Григорий Артемьевич, я задержусь здесь на час, не более. Надо поднять всех наших общественных помощников, прощупать уголовных авторитетов, что толкует ворьё по этому поводу. На лицо беспредел невиданных масштабов, забывать я начал подобные эксцессы, а среди преступного мира тоже сердобольные попадаются – не терпят они извергов, издевающихся над женщинами и детьми, может, кто сболтнёт.

– Старушку изрядно мучили, прежде чем умертвить, – подал голос медэксперт, застывший у тела на кровати. – И ведь долго жила, сердце, видать, крепкое у бедняги, несмотря на возраст.

– Перевернули, подлюги, весь дом с ног на голову! – не сдержался Щергунцов. – Специально погром устроили, рыскали в поисках чего-то или за жертвами гонялись… Обратите внимание: мало того, что перерезали всем горло, как баранам, подушки вспороли и пух по комнате развеяли.

– Особенно рылись в этой комнате, – буркнул от дверей Сизов. – И пострадавших в одно место сгоняли, к кровати хозяйки, где и прикончили. Тёмные игры разыгрывали.

– Ты опять за своё?! – зло оборвал его Щергунцов. – Сектантство приплёл! Сколько работаю, подобной гадости не водилось в районе. Моё мнение – окурились сволочи! Детей не щадили!

Тела умерщвлённых жертв, разбросанных по полу, действительно в странном порядке окружали кровать: молодая женщина с задранным подолом лежала, раскинув руки, будто её удерживали, прежде чем умертвить, мальчонка лет семи, поджавший коленки к груди, и беловолосое существо лет пяти с широко открытыми от ужаса глазёнками, прячущее обе ручки за спину.

– Да они у неё связаны! – воскликнул Югоров, осторожно повернув тело ребёнка на бок. – Пояском от её же платья.

– Выпытывали у хозяйки что-то. – Жогин полез за портсигаром.

– Только не курить! – предостерегающе поднял руки медэксперт. – Нам здесь работать да работать…

– Пытали на глазах хозяйку, а потом убивали по очереди ребятишек и их мать, – хмурясь, повторил Жогин, послушно спрятав портсигар. – Нелюди!

– Деньги?.. – вопрошая, Лудонин оглядел всех. – Искать в такой нищете драгоценности или семейные сокровища?

– Откуда им взяться?! – хмыкнул Щергунцов. – Покойница перебивалась с хлеба на воду, крохотной пенсии едва хватало.

– Однако снохе помогала, – подал голос Сизов.

– Интересно? – повернулся к старшему оперу Лудонин. – Поделитесь информацией, здесь важна малейшая деталь.

– Сноху Софку Снегирёва привечала, хотя та второй жинкой у её сынка-пьянчуги была и привела в дом двух своих ребятишек от первого брака. Софка вкалывала, как лошадь, и ухаживала за свекровью до последнего дня. Она и в больницу её водила, и по магазинам бегала. Вчерашняя их помывка в бане вместе с ребятишками последней оказалась. А накануне видели обеих в сберкассе; снимала Глафира Семёновна деньги с вклада. Небось поделилась и со снохой, хотя Ефимовна, соседка и закадычная подружка Снегирёвой, сетовала, что последнее время та плакалась на здоровье, что беспокоиться пора о душе, сынок-пьянчужка не похоронит по-людски. Возможно, для этих целей и повела её Софка деньги снимать со счёта.

– Какая же у неё пенсия, чтобы вклады иметь?

– Известное дело – крохи, – пожал плечами Сизов, – но Снегирёва с Ефимовной на рыбзаводе всю жизнь отработали, а там заработки были неплохие, ну и, конечно, домой тащили с завода, рыбкой красной да икоркой спекулировали. Было дело.

– Ты, Сизов, будто в кустах сидел, – поморщился уязвлённый познаниями опера Щергунцов.

– Вы, Григорий Артемьевич, нашим отделом тогда ещё не командовали. Были времена… чёрной икрой зарплату работягам платили.

– А что же сын?

– После развода спился он окончательно. С места на место летал, гнали отовсюду. А последнее время неизвестно где ошивался. Спутался, говорили, с какой-то бабой. Его обмыть да одеть, он в мать – красавчик, на гитаре сбацать мастак, а выпьет – тыква на грядке.

– Кстати, где он сам? – оживился Жогин.

– Участковый Гордус докладывал, что найти Снегирёва не удалось, – замялся Щергунцов. – Налакался, наверное, и валяется под забором. Отыщем, товарищ подполковник. Никуда не денется.

– Пора уж, – посуровел Лудонин. – Вся семья здесь покоится мёртвым сном, а его черти свищут. – Он повернулся к Щергунцову: – Ты, Григорий Артемьевич, запрягай своих орлов, чтобы к вечеру обеспечили полную ясность по семье Снегирёвых и всех её взрослых членах; с сыном тщательно поработать, а после допроса товарищем Жогиным, проверить его алиби. Сынок может вывести на преступников, если сам не причастен. Это одна из главных версий – убийцы пожаловали в дом Снегирёвой не за её деньгами, они пытали, а затем умертвили её ради другого, более ценного, и об этом сынок не мог не знать или не догадываться.

– Есть! – вытянулся Щергунцов.

– Вечером – у Аргазцева. – Лудонин, не прощаясь, развернулся на выход, кивнул Жогину и Кузякину, а Югорову добавил: – Ваши заключения важны, как воздух, Константин Владимирович.

– Мы ещё и сегодня можем встретиться, – улыбнулся медэксперт, подымаясь от тела Снегирёвой, где они с Кузякиным оживлённо обсуждали что-то. – Думается, прокурору области будут интересны результаты пусть предварительных, но очень нужных наших исследований. А уж после вскрытия, надеюсь, ответим на все вопросы.

– Вашими устами да мёд пить… – буркнул криминалист.

– Только не вешать носа, старичок! – ободряюще похлопал Кузякина по плечу Жогин и подмигнул Сизову: – Пообщаемся во дворе, сыщик. Мне кажется, нам есть о чём покалякать.

– Не забыли, Александр Григорьевич?

– Тебя забудешь, икать полгода придётся. Я, как в наш район приезжаю, расчленёнку вспоминаю и ведьму ту из цыганского табора. Везёт тебе, Тихон, на жуткие преступления. Когда изведёшь заразу?

Глава XI

Они вышли во двор и как по команде с жадностью закурили. Хлебников копался в старом покосившемся сарае, готовом каждую минуту развалиться, Таранец пошумливал в бане, примостившейся под развесистым древним дубом в углу двора.

– Хлопцы носом землю роют, – хмыкнув, пустил колечки дыма над собой Сизов. – А зря.

– Команда дадена, а Лудонина ослушаться не моги, – поддакнул Жогин.

– Наши вокруг всё обработали. Нет там ничего.

– Если б знать, что искать…

– Бандиты знали.

– Уверен?

– Они не зря всё в хате перевернули. Подле хозяйской кровати копались.

– Ну ты, конечно, тоже туда не забыл нос сунуть?

– Сунул, только тщательно поработать не позволил ваш приезд. Щергунцов злой, как чёрт, погнал.

– А теперь кто мешает?

– Иван Кузякин с Югоровым тела осматривают, отпечатки пальцев снимают. Не подступишься.

– Какие дела?.. Подождём.

– Придётся.

– Слушай, Тихон Семёнович, чую я, не всё ты подполковнику рассказал про Снегирёву.

– Подкалываешь?

– На премию себе оставил?

– Дождёшься у нашего начальника. Как же!

– Непросто так заглянули изверги именно к этой старушке, а уж пытали её как!

– Ефимовна, соседка её, рассказывала, что подружка из зажиточного рода купцов-рыбодобытчиков. Хоть и раскулачили их в своё время, а припрятать дед покойной успел и ей оставил. Ефимовна мне и проговорилась, что за тем сундучком с золотыми монетами да семейными драгоценностями бандюги и пожаловали.

– Чего ж ты молчал?

– А кто поверит?! Щергунцову шепнул, он меня послал подальше; ты, говорит, Сизов, мастер сказки выдумывать. В сектантстве обвинил при всех, слышал?

– Кто же их навёл на тот клад наследственный?

– И думать нечего, две фигуры у меня на подозрении. Сноха, которая к Снегирёвой всех ближе была, или сынок её – пьянчуга.

– Тогда среди живых его искать бесполезно, – покачал головой Жогин, – на тот свет запрос слать придётся.

– Думаете, и его порешили?

Ответить Жогин не успел, во двор вбежал старший участковый Гордус.

– Ты как на крыльях, Казимир Фёдорович! – подковырнул Сизов.

– Щергунцов ещё здесь? – поправив китель, повернулся к ним майор.

– Григорий Артемьевич отправился провожать Лудонина, да и укатил, наверное, в райотдел. Ему ещё комиссару докладывать, сам понимаешь. А ты с новостями?

– Товарищ Жогин, я разумею, вы здесь за старшего остались?

– Считай, так. Я тебя, Казимир Фёдорович, с вестями о Снегирёве дожидался. Во двор вышел, не выдержал.

– Сволочь хорошая, этот Снегирёв!

– А по существу?

– Отыскал я его с помощью Верки Гусевой, продавщицы продуктового магазинчика на рынке. Известная особа. Баба молодая, видная да к тому же одинокая. В общем, мужики к ней липнут, а она не дура, этим пользуется, ходят слухи, что алкашам вместо водки самогонку и бормотуху не опасается втюривать. Ну, те, понятное дело, всему рады, если шлея под хвост попала, расхватывают за милую душу. Ловить за руку, правда, лично мне не приходилось…

– Казимир Фёдорович!..

– Понял. Извините, увлёкся. Отыскали мы его вусмерть пьяным в болоте под забором, недалеко ему удалось от Веркиного магазина ноги уволочь. Правда, Гусева утверждала, что накануне был Снегирь уже изрядно выпимши, но на ногах держался и требовал водки. Деньги при нём были бумажные и немалые, она отоварила его двумя поллитровками, больше не дала, хотя и просил.

– Когда, говорите, это было?

– Вчера поздним вечером припёрся в магазин. И по нему видно было – гулял не без повода.

– Вот с этого момента не спешите, Казимир Фёдорович, – напрягся Жогин. – Поподробнее, пожалуйста.

– Собственно… – пожал плечами участковый. – Вытащить его было нельзя оттуда без посторонней помощи. Перемазались все, как свиньи. Теперь телега необходима, чтобы погрузить его и доставить куда прикажете.

– Сам не передвигается?

– Даже не соображает толком, что с ним происходит. Я уж думаю – врёт Верка, она вместо водки втюрила ему бормотухи с дурью, а такая гадость быка с ног валит и память отбивает напрочь.

– А смысл? У него же деньги были?

– Выгода прямая.

– Ну да… – на минуту задумался Жогин.

– Не вызвать ли врачей? – подал голос участковый. – Те прикатят с носилками, заберут по-человечески, обмоют, укольчиками разными приведут в себя?..

– Обыскать смогли? Какое количество денег при нём оказалось?

– Денег я сосчитать не смог, товарищ следователь, из-за большой загрязнённости, а вот ножище в кармане Верка обнаружила.

– Чего?

– Ножище огромный, но какой-то особенный, таким не горло резать, а кабанов колоть – до самого сердца достанет. Длиннющий, чертяка, слышал я, их стилетами называют бандюги.

– Чего ж ты раньше молчал?!

– Про нож-то? Да вы пытать меня начали насчёт того, где, когда, с кем нашли Снегиря, пьян не пьян. Сбился я, да и сам не верил, чтобы такой тихоня, как Снегирь, родную мать и своих ребятишек этим ножищем…

– Нож, деньги, всё, что изъяли – мне! – рванулся Жогин к участковому, который вытащил из потрёпанного портфельчика свёрток и передал его следователю.

– Всё упаковано как положено. Должен сказать, багрового цвета пятна на штанинах его брюк Верка приметила, так я, извиняюсь, и штаны с него снял. Снегирь глазом не повёл. Как есть невменяемый. – Гордус протянул второй свёрток Жогину.

– Он что же, раздет?

– В пиджаке и трусах, но Верка тряпьём его накрыла, из магазина принесла, а охраняет его мой общественный помощник Александр Матков. Кстати, очень проявил себя при всех необходимых… в общем, при осмотре и извлечении тела.

– Тихон Семёнович, – повернулся Жогин к Сизову, – тебе и карты в руки. Решай с товарищем Гордусом эту закавыку. Снегирёва отмыть, осмотреть тщательным образом, привести в чувство и доставить в райотдел. Будет необходимость – вызывай врачей, мне он нужен вменяемым. Я к Кузякину и Югорову, завершим с ними все следственные действия в доме, отправим трупы в бюро на экспертизу, представлю товарищу Югорову и этот нож с одеждой Снегирёва. Чем чёрт не шутит, вдруг по крови что определить сможет. Ну а самого Снегирёва в райотделе я сам буду допрашивать. Пока его не трогать.

– Да он лыка не вяжет, – буркнул участковый.

– Напряги врачей, Тихон Семёнович, – пусть поработают. Не лишили же его языка!

Глава XII

Узкие улочки окраины городского центра тонули в сгущающихся сумерках. Незаметно подкрадывалась коварная тьма, забираясь в глухие переулки старинных дореволюционных строений, незащищённых светом фонарей. Южная ночь творила свои тёмные дела быстро, не даря малейших поблажек беспечному закату, гася и уничтожая его последние чахлые клочки, розовеющие на западе.

Стоя на балконе, прокурор области Александр Павлович Аргазцев задумчиво покуривал, наблюдая, как от подъезда прокуратуры, поспешая, разбегаются автомобили с отбывающими участниками только что закончившегося у него совещания. Чудненьким получился разговор! Поначалу речи лились рекой, к единой версии преступления сошлись все – убийство Снегирёвой с неустановленными лицами совершил сын покойной, у которого не единого алиби при куче прямых тяжких улик: обнаруженные в карманах пиджака и брюк деньги, диковинный бандитский нож со следами крови, бурые пятна на одежде. Единственное – он всё отрицает, не помнит из-за сильного опьянения, но пройдёт время, и подозреваемый заговорит. Аргазцев даже предложил Жогину захватить Снегирёва с собой, чтобы лично допросить перед совещанием и арестовать, но тот отговорил прокурора области. Поддержали следователя Золотницкий и Лудонин – чего стоят признания пьяного убийцы? Не в себе был Снегирёв, не отошёл от запоя, а невменяемому веры нет, серьёзного допроса не получится. И без советчиков обошёлся бы прокурор области, но жгло в груди, не терпелось самому услышать раскаяние изверга…

Совещание тем бы и закончилось, но все ждали Югорова с результатами вскрытия, а тот запаздывал. Зато не успел заявиться, огорошил всех сенсационным известием: медицинские исследования показали, что смерть всех пострадавших в доме Снегирёвых наступила от удушения, последовавшего при закрытии дыхательных путей – носа и рта – тяжёлым мягким предметом, вероятнее всего, подушкой. Резаные раны горла причинены уже посмертно металлическим холодным оружием, которым может быть и стилет – короткий колюще-режущий кинжал с ромбическим клинком длиной двадцать пять сантиметров, изъятый у находящегося в беспамятстве Снегирёва. Бурые пятна, обнаруженные на его одежде, являются кровью человека, группа и особенности которой будут установлены при дополнительном биологическом исследовании. Хозяйка дома, Снегирёва, скончалась от сердечной недостаточности – скорее всего, пытали и её, и других на её глазах, сердце старой женщины и не выдержало.

Надо было видеть, как вытянулись лица присутствовавших! Подполковник Щергунцов весь забагровел и, не сдержавшись, забарабанил кулаками по столу:

– Что это за вакханалия?! Кто делал вскрытие трупов? Это что же, все наши добытые доказательства – вверх тормашками! Собакам под хвост?

– Вскрытием руководил лично я, – твёрдо произнёс побледневший Югоров. – За заключения экспертиз, высказанных здесь, ручаюсь.

– Успокойтесь, – поднялся с места Аргазцев. – Не нахожу оснований для недоверия выводам товарища Югорова.

– Сознается Снегирёв или нет, – подскочил Жогин со стула, – он причастен к событиям в доме Снегирёвых, а подставное это лицо, марионетка или один из активных организаторов – предстоит выяснить нам. Так что я считаю, предварительные выводы экспертов – это лишь толчок для проверки других версий, более вероятных.

– Работать надо, работать, – потирая лоб, поддержала его Терноскутова, – милиции следует наращивать использование оперативных возможностей. Товарищ Лудонин, – обернулась она к начальнику Управления уголовным розыском, – мы вас, как говорится, попросим…

– Все рычаги включены! – нервно кивнул тот.

– Тремя сутками не отделаться. Сами чувствуете…

Этим и завершилось совещание. Теперь, обдумав многое на балконе и возвратившись в кабинет, Аргазцев пригласил к себе Жогина, который вместе с Терноскутовой составляли по его поручению план дополнительных мероприятий по раскрытию преступления.

– Справитесь? – кивнув на стул напротив, прокурор внимательным взглядом изучал следователя. – Дело Андреева у тебя в какой стадии? Не завалишься со сроками?

– Есть много вопросов к Андрееву, да и к его жене. Зоя Михайловна Зинина допрашивала их, конечно, тщательно, но кое-что смущает меня в их показаниях. Не стыкуются в деталях. Собирался побывать на месте аварии да в райцентре с людьми пообщаться, но о намерениях пока необходимо забыть. Убийство отнимает всё время.

– Личное дело Андреева изучил?

– Обязательно, но, сами понимаете, это бумаги…

– Тогда выбирай: или я возвращаю дело на бывшего прокурора Зининой, и она его заканчивает, как только приступит к обязанностям, или…

– Позвольте мне самому завершить следствие, если уж поручили.

– Тогда продлевай по нему сроки, я поддержу твоё ходатайство. А пока полностью запрягайся в дело об убийстве.

– Есть у меня соображения…

– Это хорошо. Кузякин на первых порах будет тебе помогать. Но особенно на него не рассчитывай. Сегодня уже звонили из пригородного района, машина там перевернулась со студентами, прибывшими из Ленинграда убирать урожай. Я его туда отсылаю, не обойтись там без криминалиста, уже жаловался местный райпрокурор.

– Пускай поезжает, – согласился Жогин. – Справлюсь… Есть у меня тут один ключик, – усмехнулся он.

– Ключик?

– С утра собираюсь к Югорову, попытаю его по некоторым следам, обнаруженным в доме. Не удалось после совещания эти вопросы обсудить. К вечеру, думаю, придёт в себя Снегирёв Сергей Николаевич, поскребу его душу грешную, должно там ещё что-то человеческое сохраниться. Сыну изуверским способом лишить жизни родную мать?.. Не укладывается в моём сознании… Либо отрыгнулась жуткая трагедия прежних лет, раскроившая их порознь и сделавшая врагами, отчего он и запил беспробудно, либо это коварная подстава неизвестного нам злодея, люто ненавидящего и мать, и сына. Одним словом, – подвёл черту Жогин, – Шекспир отдыхает.

– А ты слышал что-нибудь про законы РИТА?

– Законы РИТА?.. Нет, слышать не приходилось.

– Мне самому тоже серьёзного что-нибудь читать об этом не привелось, а вот когда учился на юридических курсах до войны, преподаватель один рассказывал о них. Понял я, прямо скажу, немного, но главное запало в сознании. Иначе называется это явлением «первого самца», когда свойства, заложенные в клетках мужчины, передают наследственность из поколения в поколение через первую женщину. Обнаружил эту удивительную способность приятель Чарлза Дарвина, какой-то английский лорд, не гнушавшийся заниматься биологией под влиянием своего друга.

– Так это ж генетика, признанная в своё время у нас лженаукой, – хмыкнул Жогин.

– Ты слушай меня. Генетика сама собой, хотя наши и это буржуазное учение не признали, но то совершенно другое явление. Лорд сделал вывод, что согласно открытому им закону только первый мужчина в жизни девственницы оставляет в её организме свой образ духа и крови: психологические и биологические качества, особенности организма, свои болезни. Всё это передаётся потом детям, сколько бы их ни родилось, зачатых после от других мужиков. Вот в чём секрет открытия! Представь себе, тот лорд спарил кобылу с жеребцом зебры, и та, уже после нескольких жеребцов другой породы рожала полосатых детёнышей! Вот где закавыка…

– Запутали вы меня. Какое отношение открытие англичанина имеет к убийству? – потёр голову Жогин. – Галиматья какая-то…

– Ты вдумайся на досуге. Я с тобой этим поделился не от большого желания удивить своими познаниями. Я и сам, признаться, когда услышал эту историю во время лекции профессора дореволюционной закваски, мимо ушей всё пустил, а теперь вспомнил оттого, что чувствую: не можешь ты найти причин изуверскому поступку сына, убившего и глумившегося над телом родной матери. Я и сам мучаюсь в поисках, да не лезет на ум ничего путного.

Жогин обхватил голову обеими руками, слушать слушал, но видно было не добиралась до глубины его разума суть.

– Я не настаиваю ни на чём, – продолжал рассуждать Аргазцев, – но, возможно, больная психика и дикий поступок сынка объясняется тем, что в девичестве был у Снегирёвой любовник – отпетый бандюга-психопат, каких свет ни видывал, вот и родила она от него такого же зверёныша. И раскрыл тот своё изуверское нутро, поиздевался над матерью. Конечно, не без повода, – лишила та его наследства, которое скрывала ото всех.

– Однако неувязочка у вас.

– В чём?

– Позволил бы зажиточный богатей-купчишка якшаться да ещё родить своей дочери от бандита?

– Твоя правда, – не споря погасил глаза Аргазцев. – Впрочем, заморочил я тебе голову… Признаюсь, сам впервые встретился с таким чудовищным убийством. С нелюдем имеем мы дело, чужда и не понятная логика его преступления. Не находится здравых объяснений тому, что он совершил.

– Ничего, – хмыкнул Жогин, – завтра я попытаюсь решить загадку, не зверюга ли угодил нам в ловушку.