Мертвая романтика. Книга первая: Alternative rock

Ладно, говорю, хоть помощь пришлите, я один неделю таскать все буду. А они тебя прислали, умники. Будем, два слабака, корячиться тут всю ночь. Кстати, меня Слава зовут, но вряд ли ты помнишь.

– Я тебя помню. Ты аспирант с факультета робототехники. Последний раз брал периодику по теме исследований.

– И она оказалась полным… В общем, не очень хорошей, пришлось идти на сайт Массачусетского университета и пытаться читать на американском английском.

– Получилось?

– Я прогнал статьи через Гугл-переводчик и получил белиберду. Я-то немецкий учил только. Даже не знаю, что теперь делать: то ли вооружаться словарем, то ли заплатить за перевод, то ли подождать. Ты бы как поступил?

– Давай начнем работать.

Слава нахмурился, забрал стопку книг и пошел к выходу, демонстративно не замечая Юшина. Тот вздохнул: пожалуй, стоило промолчать.

«Да, звучало ужасно грубо».

«Я не хотел, – подумал в ответ Юшин. – Но и слушать его было неинтересно».

«Догони и извинись».

Помедлив секунду, Шеньян схватил ближайшую стопку и быстро направился в коридор, догоняя Славу. Тот медленно поднимался по лестнице, стараясь глубоко дышать.

– Извини, я иногда не очень хорош в светских беседах, да и в беседах вообще. Детские травмы. Так что ты говорил про переводы?

Слава дошел до третьего этажа, поставил книги на подоконник и вытер лоб рукавом.

– Знаешь, в нашем отделе есть Ростик, Ростислав – высокий, сильный, бывший баскетболист, нынешний кросс-фитчик… фитник, короче, кросс-фитом занимается. Вот надо было ему именно сегодня отпроситься! Он бы эти книги один перетаскал, сказал «спасибо» и еще попросил – дополнительная нагрузка, бесплатный спорт!

Юшин тихо засмеялся. Хорошо, что Слава оказался необидчивым.

Когда через два часа и сорок минут они понесли последние книги, Шеньян не верил своему счастью. Десятки подъемов по лестнице, тяжелые книги, которые оттягивали руки, сбитое дыхание, расставление экземпляров по алфавиту, а затем перестановка по красоте обложек. Даже Слава замолчал и только тяжело, загнанно дышал, хотя первые полтора часа без умолку рассказывал о проводимых в его отделе исследованиях, как они повлияют на человечество и что делают по этой теме в других странах.

Вытащив сигареты, Слава нервно усмехнулся.

– У меня пальцы так дрожат, что я ее уроню точно. Тамара Константиновна все же ведьма, чтоб я еще хоть раз ей на глаза попался. Ты куришь?

– Нет.

– Жаль. Тогда прощаюсь, надеюсь, в следующий раз увидимся при менее тяжелых обстоятельствах.

Помахав рукой, Юшин забрал сумку, умылся ледяной водой, немного посидел в пустом коридоре прямо на полу, а затем отправился к заведующей отпрашиваться на завтра. После такой тяжелой работы он заслужил день отдыха, и плевать ему на все.

Трек 2

Пожалуй, сказать, с чего начался его день, Юшин не смог бы. Зачитавшись, он всю ночь провел с книгой, изредка прерываясь на зеленый чай и меняя музыку. Когда за окном облака стали светлеть, птицы защебетали особенно радостно, а на дороге загудели автомобили, он поднял голову и с легким удивлением понял, что ночь закончилась.

– Я опять не спал всю ночь?

«Да».

– Почему ты не отправил меня в кровать?

«Я не твоя нянька».

Налив кофе, Юшин сел на широкий подоконник. Проблемы со сном начались у него с детства: ребенком он мог не спать по два-три дня – просто не хотелось. Он сидел и читал, листал страницы, рассматривал картинки, заканчивал и начинал новые книги, а мать в это время в волнении ходила рядом и уговаривала сына поспать. Странно, но сам Юшин этого не помнил: ему подобные дни просто казались длиннее обычных.

«Опять вспоминаешь прошлое?»

– Да. Человек, к сожалению, не может вспоминать будущее.

«Ты бы хотел знать будущее вместо прошлого?»

Юшин пожал плечами.

– Пожалуй, нет. Не интересно.

Из дома он вышел через два часа. Сперва перешел дорогу, купил американо и немного посидел в торговом центре, наблюдая за людьми, затем спустился в метро. Несмотря на будний день, народу оказалось немного, меньше, чем обычно.

Накинув капюшон на голову, парень прислонился плечом к двери вагона и огляделся. Иногда они с Хайдом играли: парень пытался угадать, кто и куда едет, а внутренний голос говорил, правильно или нет. И хотя проверить, прав ли сам Хайд, Шеньян не мог, игра ему нравилась.

По диагонали от него сидели две старушки с набитыми сумками-тележками – видимо, едут с дачи. Обе опрятно выглядят, но у одной волосы убраны под платок – должно быть, верующая. Вторая коротко стрижена, говорит громче – живет с маленьким ребенком или родители часто оставляют шумного внука, она привыкла повышать голос.

«Почти, – отозвался Хайд. – Вторая – бывший учитель физкультуры, привычка. Но это слишком просто. Давай посложнее».

Юшин окинул взглядом вагон. Никого особо примечательного не было, хотя… Покачнувшись, Юшин прошел к другому выходу и встал почти напротив девушки с двумя низкими хвостами. Она что-то рисовала в открытом блокноте, поглядывая на отражение перед собой. Поезд сильно трясло, и незнакомка шевелила губами, явно ругаясь, и морщила нос, но старалась успеть.

Юшин наклонил голову, глядя на нее, и отпил кофе.

«Молодая, наверное, студентка, увлекающаяся художница, постоянно рисует все и вся. Волосы некрашеные, макияжа нет – либо скромная, либо не считает внешность важной. Хм…».

«Либо небогата, а деньги уходят на художественные принадлежности».

«Не думаю, у нее хорошая одежда, оригинальные «Converse» и недешевые наушники».

Хайд кивнул, соглашаясь.

«Что еще… Чистая, аккуратная, домашняя девочка. Не вижу ничего сложного».

«Приглядись, у нее на шее под волосами синяки от пальцев – дома кто-то распускает руки. Дорогая одежда – попытка купить молчание или показать, что семья хорошая. Кеды грязные – девочка явно едет откуда-то из-за города, видимо, не ночевала дома, убежала. У нее дрожат пальцы – она боится и пытается успокоиться, рисуя. Блокнот не профессиональный, самый простой в клетку – она не художник, даже не учится».

Юшин внимательнее присмотрелся к девушке. Та встряхнула головой и откинула хвост за спину, но тут же вернула его на место. На шее действительно виднелись темные следы.

«Откуда ты…».

«Осторожно, двери закрываются. Следующая станция – Цветной бульвар».

Чертыхнувшись, Юшин в последний момент успел выскочить из закрывающихся дверей. Иногда игры с Хайдом затягивались.

Книжный магазин на Лубянке встретил его обновленными витринами снаружи и приглушенным шепотом голосов внутри. Пробираясь между покупателями и стопками томов, Юшин едва заметно улыбался, временами касаясь корешков книг. Несмотря на широкие проходы, иногда в них образовывались «пробка» из-за остановившихся посетителей.

Удивительно, но тут большое количество людей не напрягало Шеньяна. Ему даже нравилось смотреть на увлеченных людей, перебирающих книги, перелистывающих страницы, читающих отдельные строки. Они будто заглядывали сквозь приоткрытые двери в чужие дома-миры и решали, стоит ли зайти в гости. Повернув голову, Юшин улыбнулся: в проходе стояла старшеклассница с клетчатым рюкзаком и прижимала к груди книгу. В огромных глазах читался неприкрытый восторг и предвкушение бессонной ночи.

Быстро миновав первый этаж, Юшин спустился на минус первый. Тут было тише и не так людно, посетители бесшумно бродили вокруг витрин и островков с книгами, изредка переговариваясь друг с другом. Тут были отделы антиквариата и букинистики, дорогие подарочные книги и альбомы по искусству, в углу притаилась небольшое кофе.

Разумеется, самые редкие тома стояли за стеклом. Медленно проходя мимо них, Юшин старался не думать о ценах: количество нулей на некоторых зашкаливало и превышало его годовую зарплату. Иногда ему было очень обидно смотреть, как пожилые старички в дорогих шляпах и с золотыми перстнями забирают интересные книги, с легкостью расплачиваясь за них. Впрочем, он знал и одного достаточно молодого парня, который регулярно отоваривался тут.

В кармане завибрировал смартфон, на экране высветилось имя, и Юшин едва заметно усмехнулся: Анджей Гаров всегда выпрыгивал, как черт из табакерки, стоило лишь вспомнить о нем.

Они познакомились несколько месяцев назад, в начале зимы, почти случайно. В тот день Шеньян зашел в магазин без особой цели: сложный проект забрал все силы, трудный зачет у придирчивого преподавателя вымотал окончательно. Глядя на искусно украшенную к Новому году витрину, парень зашел просто так: погреться, отряхнуть снег с капюшона, немного помечтать, как однажды он сможет купить себе все понравившиеся книги…

Ноги сами понесли его вниз, в отдел антиквариата. Медленно двигаясь вдоль полок из темного дерева, Юшин во все глаза смотрел на представленные образцы. В открытых стеллажах и на «островках» лежали букинистические книги: в основном недорогие советские, иногда встречались собрания сочинений в хорошем или отличном состоянии. Между ними притаились специальные издания для коллекционеров и аксессуары для нумизматов и филателистов.

Но все это мало интересовало парня. В закрытых витринах с прекрасным освещением стояли антикварные экземпляры: старые, невероятно притягательные, но дорогие книги. Взгляд буквально приковала «Божественная комедия» Алигьери. Она стояла на подставке в открытом виде, демонстрируя себя во всей красе.

«Иронично, что ты смотришь именно на нее».

– Почему?

«Она открыта на пятой песне. В ней рассказывается о втором круге Ада, о сладострастниках, то есть о тех, кто одержим похотью, желает обладать».

Юшин покраснел, но не успел ответить: к нему обратилась незаметно подошедшая консультант.

– Добрый день, вам помочь?

– Спасибо, не надо, я только посмотреть…

– Тогда помогите, пожалуйста, мне, – перебил его высокомерный голос. Он принадлежал высокому худощавому парню с острыми чертами лица и светлыми пепельно-русыми волосами. Тот поднял затемненные очки, смерил Юшина равнодушный взглядом и отвернулся. – Я бы хотел получить консультацию по некоторым книгам.

Шеньян отошел в сторону и на несколько секунд закрыл глаза. Парень явно был мажором, мальчиком из «золотой молодежи», который покупает все, что ему понравится, привлечет внимание хоть на секунду. Юшин не ненавидел таких, но и не мог заставить себя относиться к тем, кому просто повезло родиться в другой семье, дружелюбно.

– Простите, можно вас подвинуть?

Юшин отошел от витрины, не глядя на парня.

– Извините, но вы вновь мешаете.

Закатив глаза, Шеньян забился в угол, делая вид, что смотрит на выставленные монетки. Когда рядом послышался смех, смешанный с кашлем, он не выдержал.

– Я опять мешаю?

– Увы, – пожал плечами незнакомец. На пальце он крутил автомобильный брелок. Консультанта не было видно.

– Мне кажется, вас больше интересую я, чем витрины.

– Что вы, я не гей. А если бы и был – вы не в моем вкусе.

Юшин покраснел.

– Вы тоже мне не симпатичны. Обозначьте, пожалуйста, сразу область ваших интересов, и я постараюсь не попадать туда.

– Область моих интересов обширна: антиквариат, книги, произведения искусства, театр, концерты классической музыки, симпатичные девушки…

– Мне неловко вас перебивать, но все ваши попытки пустить пыль в глаза разбиваются о невербальные сигналы, которые выдают вас с головой. Вы сейчас явно пытаетесь меня задеть, вывести из себя, чтобы срезать колкой фразой. Но вы не уверены в себе, а потому вертите перед моим носом ключи от дорогого автомобиля, чтобы я почувствовал себя уязвленным сразу, еще до того, как вы что-то скажете. Впрочем, автомобиль может быть и дешевым, я не разбираюсь в них.

Незнакомец с любопытством наклонил голову и оперся о ближайшую полку. На левом мизинце блеснуло кольцо-печатка. Юшин близоруко прищурился.

– Это знак масонства?

Незнакомец быстро убрал руку и сжал губы.

– Видимо, я прав. И судя по вашей реакции, вы не принадлежите к ложе, а просто… как бы сказать…

– Пускаю пыль в глаза?

– Именно, хотя я хотел сказать грубее.

– Простите за ожидание, я принесла собрание, – перебила консультант. Она осторожно держала в руках небольшие книги с бежево-зелеными «мраморными» обложками.

– Спасибо, – шире, чем нужно, улыбнулся парень и взял верхний экземпляр, пролистал, попробовал бумагу. – Неплохо выглядит.

Юшин невольно бросил взгляд на комплект. Разобрать автора или название было невозможно.

– Вы можете что-то рассказать про эти книги? – язвительно спросил незнакомец и протянул одну.

Это было полное собрание сочинений Андерсена. Шеньян ненадолго задумался.

– Конец девятнадцатого века, перевод супруг Ганзен, муж датчанин, жена русская, расстались после революции, он уехал на родину, она осталась. Состояние хорошее, листы на месте.

На секунду парень запнулся. Кончики пальцев похолодели, во рту пересохло, на языке появился привкус орехов и шоколада, сменившийся неприятным металлическим. Перед глазами вспыхнули огни – сперва отдельные точки, затем огромный яркий шар.

– Книги подарили маленькой девочке еще до революции на Рождество. Она была невероятно рада: ее первые книги, совсем как у взрослой сестры. В ту же ночь случился пожар. Девочка схватила то, что лежало возле ее кровати – эти самые книги – и выбежала на мороз в одной ночной рубашке. Сгорел весь их дом, в дыму задохнулась старшая сестра и старая служанка, а родители были разорены. Но книги не пострадали, девочка всю жизнь берегла их как талисман.

Юшин остановился и моргнул, будто выныривая из воды. Он с удивлением посмотрел на книгу в руке.

«Ты бы не рассказывал всем подряд, что видишь, – недовольно протянул Хайд. – Для людей твои слова звучат довольно неправдоподобно и бредово».

– Он сказал правду? – незнакомец повернулся к консультанту, но та лишь пожала плечами. – Откуда эти книги?

– К сожалению, мы вряд ли можем предоставить такую информацию.

– Хорошо, а кто был последним владельцем?

– Правнук той девочки, – листая страницы, Юшин не поднимал глаз. – Когда он вырос, родители отдали ему квартиру прабабушки, и он разобрал шкафы.

– Откуда ты знаешь? Ты экстрасенс?

– Догадался, – захлопнув книгу, Юшин отдал ее консультанту и развернулся к выходу. – Не помню, чтобы мы переходили на «ты».

Незнакомец догнал его на первом этаже. С долей злорадности Юшин отметил, что тот успел снять перстень и убрал ключи.

– Погоди… те, я хотел кое-что спросить. Вы антиквар? Букинист?

– Нет, я студент, возможно, будущий архитектор.

– Но вы вроде неплохо разбираетесь в книгах, хотя и несколько странно.

Юшин пожал плечами и поморщился. Головная боль все сильнее стучала по черепу изнутри.

– Как умею, так и разбираюсь.

– Вы можете рассказать более подробно про это собрание: соответствует ли оно цене, стоит ли покупать? Пожалуйста, если нужно, я заплачу за консультацию.

– Зачем тебе это нужно?

– Консультант подтвердила про последнего владельца. Собрание поступило к ним всего месяц назад, она сама принимала его и запомнила, как тот парень обрадовался деньгам. Он рассказал, что разбирает бабушкин шкаф и что вроде про эти книги она говорила когда-то, что вытащила их из пожара.

– Здорово, значит, я угадал. Мне пора идти, – Юшин попытался пройти, но незнакомец загородил дорогу. – Только давай без типичных драм и плача при расставании.

– Не помню, чтобы мы перешли на «ты», – подмигнул тот Шеньяну и протянул руку. – Меня зовут Анджей Гаров, не Андрей, а Анджей. Не против выпить кофе? Тут делают неплохой капучино.

К концу встречи парни обменялись контактами в соцсетях, и у Юшина появился приятель. В то время Анджей путешествовал по Европе со своей девушкой Дианой. Они ездили по городам и странам, останавливались на неопределенное время где хотели, произвольно меняли маршрут, посещали достопримечательности и музеи, слушали лекции, ходили на концерты и представления. Анджей часто писал Юшину, показывал фото и делился историями, во время редких визитов в Москву старался встретиться в кафе или пригласить на аукцион.

За время этих встреч Шеньян узнал, что отец Гарова – крупный предприниматель, поднявшийся на компьютерной отрасли. Мать – полячка из разоренной революцией и войной дворянской семьи, уехала из России вскоре после рождения сына, бросив его. Есть старшая сестра от первой жены отца, которая построила успешную карьеру в фирме Гарова-старшего и сейчас развивает бизнес в Европе. Разница между братом и сестрой составляла почти двадцать лет.

Сам же Анджей хоть и работает у родителя, мечтает о том, чтобы его приняли в высшее общество аристократов Европы – так называемые «старые деньги». Мечта явно неосуществима, но Гаров упрямо старается хоть немного приблизиться к ней.

– В конце концов какая разница, какая мечта останется неосуществленной? – сказал он однажды. – Я могу точно также мечтать поселиться на Юпитере и направить все силы на изучение физики, астрономии и подготовку тела к условиям невесомости.

Пришло второе сообщение, и Юшин открыл мессенджер. Анджей писал, что через два дня будет букинистический аукцион, и приглашал пойти с ним.

Шеньян задумался. С одной стороны, аукционы он не любил: иногда азартные участники отдавали огромные суммы, иногда там были книги, которые понравились ему самому. С другой стороны, он все равно свободен в этот день, почему бы и не пойти.

Написав, что подумает, Юшин убрал смартфон и прошел вдоль стеллажей. На этот раз ничего из выставленного не привлекло внимание: большую часть он видел и не раз, из нового были только несколько гравюр и, кажется, прибавилось монет.

Взяв американо в кафе при магазине, Шеньян решил дойти до своего института. Наверняка расписание уже вывесили, к тому же идти до него всего десять минут, а у него море свободного времени. Внутри предательски шевельнулось сомнение: точно ли он свободен? Не забыл ли что-то сделать?

Чтобы отвлечься, парень задал Анджею какой-то глупый вопрос. Тот тут же ответил и прислал несколько фото, в конце добавив, что привез кое-что для друга.

Юшин ненавидел подарки от Гарова. Тот явно старался порадовать и выбирал тщательно, но Шеньян не мог отделаться от мысли, что его дружбу пытаются купить. После первого же подарка Юшин высказал это Анджею, чем сильно обидел того.

– Покупать дружбу невероятно глупо. Не стоит делать меня хуже, чем я есть.

В тот раз Юшин оценил всю прелесть соцсетей. Извиняться при помощи букв было намного проще, чем извиняться, глядя в глаза.

Расписание в институте висело на самом видном месте, возле него перешептывались четверо первокурсников. Протиснувшись к доске, Юшин не сразу понял, что вокруг все замолчали. Быстро сфотографировав листы, Шеньян надел наушники и пошел в сторону выхода, спиной чувствуя взгляды. Однако если бы он обернулся, то заметил бы, что на него никто не смотрит.

«Они не смотрят».

– Смотрят. Все всегда смотрят.

Люди всегда смотрели на него. Дети пугались необычной внешности, взрослые боялись того, что ребенок говорил. Сам Шеньян не помнил этих странностей, но, судя по некоторым оговоркам матери и реакции бабушки, желавшей изгнать из него дьявола, говорил он что-то пугающее. Парень мог вспомнить лишь, как кричал на одноклассника, постоянно достававшего его, что отец того мальчика не уехал в путешествие, а сидит в тюрьме, как собравшаяся толпа расступилась перед учительницей, как плакал тот одноклассник и как мать Юшина смотрела на сына огромными глазами.

Юшин зажмурился. Он не любил воспоминания.

Трек 3

Два дня пролетели незаметно: продолжение уборки на работе, поиск необходимых для учебы книг (за некоторыми пришлось поездить по Москве), чтение по ночам, короткие переписки с Анджеем и уточнение деталей аукциона. Гаров даже предложил подвезти друга, но тот отказался, чем вновь задел.

«Ты же не думаешь, что я увезу тебя в лес и расчленю там?»

Казалось, что буквы в сообщении слегка рябят от обиды. Юшин закрыл глаза. Анджей хоть и старался держаться, по его поведению сразу было видно, что раньше ему не отказывали.

«Ты живешь на Чистых прудах, я на Тульской, аукцион возле Маяковской. Зачем тебе делать крюк, если быстрее и проще мне доехать на метро?»

«Ненавижу, когда ты прав. Увидимся завтра и не надевай тот ужасный галстук!».

Шеньян усмехнулся. Анджей никак не мог забыть их первый совместный визит на торги в конце апреля.

После переезда в Москву, он начал полностью менять себя: сменил прическу, купил кожаную сумку-портфель, начал выбирать более элегантную и качественную одежду. Ему нравилось выглядеть как ученик частной школы, увлеченный философией, интеллектуальной литературой и глобальными проблемами общества. И в равнодушной Москве, где его никто не знал, он мог позволить себе это.

Но вечером накануне злополучного аукциона Юшин ужасно переволновался. Он всю ночь перебирал вещи в гардеробе и пытался понять, как нужно одеваться на подобное мероприятие. Строгий костюм? У него такого нет. Вязаный жилет? Он в нем выглядит как школьник. Просто в футболке и джинсах? Его охрана не пустит.

Перемеряв все вещи во всех комбинациях, не выспавшийся и недовольный, он остановился на темных джинсах и черной рубашке, в последний момент затянул на шее узкий белый галстук с серыми черепами и убрал волосы со лба под тонкий металлический ободок.

Казалось, что Анджей не засмеялся только из вежливости. Спрятавшись с приятелем за автомобилем, он стянул с него галстук, расстегнул верхние пуговицы рубашки и закатал ему рукава, слегка растрепал волосы и в порыве вдохновения отдал плетеный кожаный браслет. Он даже предложил Юшину темные очки, чтобы тому не было неуютно из-за прозрачно-красных глаз. Аукцион в тот раз прошел успешно, а Шеньян вынес несколько важных наблюдений.

Теперь он почти не волновался, собираясь: классические брюки, строгая водолазка под горло, легкий плащ до колена. Волосы пригладить, но не сильно, ограничиться перчатками без колец и браслетов, не забыть почистить кеды. Бросив в почти пустую сумку книгу и «закрывшись» наушниками, Юшин вышел на улицу и спустился в метро.

Поездка вышла короткой: тринадцать минут до «Чеховской», пересадка и еще два с половиной минуты. Затем подняться (почти четыре минуты), перейти площадь и восемь минут до бизнес-центра.

Автомобиль Анджея Юшин заметил почти сразу. Отполированный белый «Porsche» стоял недалеко от входа, владелец, повернувшись спиной к солнцу, что-то печатал на айфоне. Он поднял голову только, когда Шеньян подошел почти вплотную.

– Привет, рад видеть, – широко, по-американски, улыбнулся Гаров. – Вечные проблемы с этими парковками: то их нет, то не оплатишь.

– Может, стоило приехать на общественном транспорте?

– Вот еще, тогда никто не увидит мою красивую машинку. Я же специально помыл ее.

– Неужели своими собственными ручками?

– Разумеется, нет, я использовал ноги.

Засмеявшись собственной шутке, Анджей уверенно зашел в здание, поднялся на второй этаж и зашел в небольшое светлое помещение. Аукцион был небольшим, «тихим», только для своих, а потому лотов тоже было немного. Все они были выставлены для предварительного знакомства за стеклом, но при желании можно было попросить сотрудников показать некоторые экземпляры.

Анджей отошел поздороваться с кем-то, и Юшин в одиночестве медленно бродил возле стеллажей, рассматривая книги. Интересных экземпляров было много: пожизненные издания с автографами или с иллюстрациями известных художников, книги, выпущенные без цензуры или определенными издательством, отдельно лежали письма и гравюры. Начальные цены тоже не казались особо высокими, но парень прекрасно знал, как сильно они могут вырасти за секунды.

Возле Юшина остановились, рассматривая выставленные книги, мужчины в возрасте – назвать их стариками или пожилыми язык не поворачивался. Оба были одеты просто, но парень заметил кольца-печатки на их руках и явно дорогие часы. У одного коллекционера был зажим для галстука с небольшим фамильным гербом.

Мужчины переговаривались вполголоса.

– Это прижизненное издание «Евгения Онегина» Пушкина, гравюры Нотбека.

– Те самые?

– Именно. Я бы взял в коллекцию, но, если честно, не хочется иметь то, что не нравилось самому автору.

– Понимаю вас. Как насчет автографа Цветаевой на «Волшебном фонаре»? Это был ее второй сборник.

– Я не специализируюсь по Серебряному веку, да и девицу эту, честно говоря…

– А очень зря! Не слышали? Недавно ее автограф Керенскому на «Царь-девице» ушел за восемь с четвертью миллионов!

– Серьезно?! Вот эта… кхем, не самая хорошая поэтесса – и за восемь миллионов?

– Удивились все, никто из моих знакомых не ожидал, что этот лот так взлетит. Хотя господин Алешин перед началом присматривался к нему – но не смог, его ставку как перебили, так и не давали вообще подойти.

– Невероятно. Вот так подумаешь и невольно решишься предать Пушкина и прикупить девицу ему в компанию.

Один из посетителей поднял глаза, и Юшин поспешил отойти. Перед ним оказался открытый католический молитвенник небольшого размера, карманный и явно любимый. Потрепанные по краям страницы покрывали темными пятнами. На левой был изображен черно-белый оттиск Девы Марии с нимбом из звезд. Она стояла на полумесяце, смотрела на Землю и благословляла ее. На правой разноцветные ангелы сидели, стояли и летали в беседке, увитой розами. Пара сверху держала развернутое полотно, прославляющее Деву Марию.

В ушах послышался женский шепот: сперва механический, почти равнодушный, он стал взволнованным, нервным, плачущим, но вскоре затих. Закрыв глаза, Юшин увидел девушку в почти пустом храме в крестьянской одежде прошлого или позапрошлого века, с убранными под чистый платок волосами. Она закрыла книгу, сложила руки в молитве и опустила голову, но ее плечи дрожат.

– Нашел что-то интересное? – Анджей похлопал друга по плечу и посмотрел на молитвенник. Видение мгновенно растворилось, но в последнюю секунду Юшину показалось, что из-за колонны кто-то выглянул. – Тебе приглянулась эта вещь? Как-то она не выглядит особо ценной.

– Некоторые вещи ценны не сами по себе, а по тем воспоминаниям, что они несут.

Анджей пожал плечами.

– Ты прав, но я не вижу ни малейшей ценности этой книги. Судя по цене, она не редкая, иллюстрации явно не ручной работы, состояние, ну, на баллов шесть из десяти. Автограф на ней тоже вряд ли стоит. Возраст только если… Извините, – парень окликнул сотрудника. – У вас есть информацию об этом лоте?

Тот кивнул и через минуту принес папку с вложениями. Анджей быстро пролистал ее.

– Тысяча восемьсот семидесятый год, почти полтора века. На немецком языке.

– Этот молитвенник попал к нам после смерти владельца в составе его библиотеки, – вполголоса сообщил сотрудник. – Он не был серьезным коллекционером, разброс в его книгах колоссальный: он будто покупал то, что нравится. Молитвенник немецкий, потоковый выпуск, не уникален, судя по бумаге рассчитан на средний класс. Состояние – сами видите, явно любимая книга, которой зачитывались. Больше мы ничего не знаем.

– Спасибо. Я могу пока оставить каталог? Меня заинтересовали несколько лотов.

– Да, конечно.

Повернувшись к Юшину, Анджей толкнул его локтем.

– Ты что-то знаешь об этой книге?

Тот покачал головой. Что он мог знать? Что когда-то ее держала в руках плачущая крестьянка? Но у него сложилось четкое ощущение, что девушка вложила в молитвенник некий секрет, свою заветную тайну. Интересно, о чем она тогда плакала, прижимая книгу к груди? О чем просила Деву Марию?

Размытые видения являлись ему нерегулярно – то несколько за неделю, то раз в несколько месяцев. Юшин постоянно пытался удержать их, увидеть побольше, понять, что они хотят сказать ему, но у него никогда не получалось даже просмотреть их еще раз. В этот же раз он видел крестьянку отчетливо и близко, будто стоял рядом с ней, видел узор на ее платке и даже нити, которыми было сшито платье. Он слушал ее плач и дыхание, казалось, что вот-вот почувствует запах сырости и ладана.

Вот бы купить книгу и попробовать еще раз. Вдруг он сможет увидеть больше, узнать что-то о ее владелице?

– Тогда давай я покажу тебе некоторые лоты. Мне интересно твое мнение, – голос Анджея вернул Юшина в реальность. Молитвенник будто потускнел и превратился в обычную книгу.

– Ты же знаешь, я не специалист.

– Я верю твоей интуиции.

Аукцион начался через восемнадцать минут. Вертя в руке табличку с номером, Юшин чувствовал себя немного странно. Он не собирался участвовать, да у него и не хватило бы свободных денег на покупку. Но он сидел с табличкой и в любой момент мог поднять ее.

«Соблазнительно, да? – прошептал Хайд. Дама слева только что забрала «Письма Белинского», изданные в начале двадцатого века, за несколько сотен тысяч. – На эти деньги можно купить немало интересных и информативных книг».

Юшин незаметно пожал плечом. Можно, а можно купить книгу не только ради текста. Мысли вновь вернулись к молитвеннику. Интересно, купят ли его и за какую цену? Машинально парень прикинул, на сколько месяцев ему придется ужаться до минимума, чтобы попытаться выкупить лот.

«Заплатить придется сразу, а не через месяц».

«Вечно ты портишь удовольствие помечтать».

Анджей несколько раз поднимал руку, но его ставка ни разу не выиграла. Казалось, что это его не особо волнует, хотя обычно парень сердился, если не мог получить желаемое.

Ближе к концу вынесли молитвенник. Его стартовая цена равнялась зарплате Юшина – невысокая для остальных участников и ощутимая для парня. Аукционист обвел взглядом зал, не заметил заинтересованности и произнес «раз, два…».

Закрыв глаза, Шеньян поднял табличку. Черт с ней, с зарплатой и деньгами, поголодает месяц, не умрет же, а проездной у него оплачен. Сердце быстро забилось, а перед глазами вновь появилось лицо девушки. Он очень хотел узнать ее тайну. Он должен ее узнать!

– Раз, два…

Кто-то поднял табличку. Аукционист улыбнулся и принял ставку. Слева послышался удивленный шепот, два или три участника подняли таблички, и цена увеличилась вдвое.

Юшин опустил голову. Что ж, он знал, что сидит в окружении людей, для которых его зарплата – мелочь в кармане и которые могут приобретать то, что ему нравится, не пытаясь постоянно выгадывать копейки. На душе стало горько и немного противно.

– Лот продан номеру двадцать один, благодарю.

Юшин повернулся к Анджею. Тот кивнул аукционисту и опустил табличку с номером двадцать один.

– Только не говори, что тебе приглянулся молитвенник.

– Почему нет? Моя мать из благородной семьи польских аристократов, она наверняка была католичкой, а я чту традиции семьи.

– Не ври, пожалуйста, ты «Отче наш» даже на русском не знаешь, а молитвенник на немецком. Кроме того, твоя мать и ее родители жили при Советском Союзе, в котором процветал атеизм.

– Ох, да расслабься. Скоро аукцион закончится, выскажешься.

Предпоследним лотом оказался «Волшебный фонарь» с автографом. Его появление вызвало ажиотаж: многие собрались, выпрямились и приготовились. Озадачено глядя на суету, Анджей прошептал: