– Правосудие тут упрекнуть решительно не в чем. Подозрение в краже… поличное… арест… требование залога… ввиду неимения вида, отправка по месту жительства родственников для удостоверения личности. Все допросы в срок, без промедления, каждое действие скреплено постановлением, каждое постановление – мотивировкой. Всё математически точно. Правосудие действовало как машина.
И в тоне петербургского господина послышалось торжество.
Господин обывательского вида вздохнул:
– Ах! Правосудие действовало истинно как машина! И эта Татьяна Золотова представляется мне маленьким, несчастным созданием, которое оступилось и попало в огромную машину. Это смерть в машине.
– Татьяна Золотова была воровкой.
– Нет. Она была проституткой. Это мы знаем из «разъяснения». Если бы она была воровкой, это мы, несомненно, знали бы из того же разъяснения. Есть ведь справки о судимости. Если бы Золотова была воровкой, разъяснение, дающее нам все подробности о Золотовой, не умолчало бы и об этом: «Это была её не первая кража. Она воровка. Судилась тогда-то и тогда-то».
– Но она совершила же кражу на станции Тихорецкой!
– И это неизвестно. Татьяна Золотова приехала на станцию Тихорецкую пьяная. В течение нескольких часов, пока надо было ждать поезда, она продолжала пить беспрерывно, и допилась до безобразно пьяного состояния. Ругалась, вела себя непристойно. В этом состоянии человек очень мало отвечает за свои поступки. Кражей мы, обыкновенный народ, называем то же, что и вы, юристы: тайное похищение чужой собственности. Вор крадётся, старается быть незамеченным. А Татьяна Золотова идёт в чужой вагон и трогает чужие вещи не скрываясь, так, что её видят. Вор прячет похищенное. Татьяна Золотова кладёт взятые зонтик и шпагу открыто около занятого ею места. Хоть и есть пословица «доброму вору всё впору», но, когда воруют, стараются украсть что-нибудь покрупнее и поценнее, и выбирают те вещи. которые удобнее спрятать. Ну, зонтик. Но шпага? Скажите, что бы стала делать с чиновничьей шпагой проститутка Золотова в станице Новопокровской? Есть ли на свете вещь более для неё ненужная? Что могла стоить там такая вещь? Сколько можно было за неё взять? Баба, едущая в вагоне со шпагой! Да ведь это сразу, первым делом, бросилось бы всем в глаза! Только бесчувственно пьяному человеку, не понимающему, не помнящему, что он делает, может прийти в голову брать самую ненужную ему вещь, с которой он сейчас же и первым долгом попадётся. По всей обстановке, по всем обстоятельствам, это был скорее пьяный, необдуманный поступок, чем злостная кража. Если есть «особо важные дела», то надо сознаться, что это было особо неважное дело. Так, очевидно, смотрел и следователь. Он, вероятно, считал это дело особенно неважным, особенно пустячным. Иначе подследственной арестантке не давалось бы такой свободы. Отправляя Золотову под арест, следователь наказал, чтоб ей не мешали приискивать себе поручителя. Золотова преспокойно писала письма, посылала телеграммы кому ей угодно. Под арестом она беспрерывно пила и играла даже в карты. Значит, были и партнёры. Она ходила со сторожем по станице, покупала, что хотела, и никто даже не интересовался, что покупает себе подследственная арестантка. Наконец она принимала под арестом гостей: содержатель «увеселительного заведения», куда ехала Золотова, приехавши из станицы Новопокровской, был у неё, угощал водкой, дал два рубля денег. Так важных подследственных арестантов не содержат. Так можно держать именно по особо неважным делам. «Пусть себе делает, что хочет. И всё-то дело его вздор и пустяки». Это и тяжело. Особо неважное дело, и кончилось так трагически.