«Ты, возможно, волновался, как мои рёбра. Знаешь, ничего. Срослись. В лётное училище меня бы не взяли теперь. Шучу, Федя. Самолётов я в небе не видел с тех самых пор…».
«Антонио, итальянец, смог меня подстричь. Впервые моя борода укоротилась. Был как Робинзон Крузо, хе-хе. Мы вошли в горы. В долину с узким прозрачным горным ручьём. Я сказал бы даже с речкой. Мы купаемся каждые полчаса. Ритм племени сбился. Все взрослые, дети и женщины в восторге от воды. В местной берберской деревне нашего лидера знают и разрешили нам устроиться в настоящих домах с очагами и кроватями. Это какой-то сюрприз. Луна снова растёт. Впереди водопады и святое место».
«Сегодня я им рассказал, что бог, как я думаю, сейчас ослеп или всегда был слепой. Он слепой. Он раздаёт благое и дурное не глядя, без разбора. Не раздавать совсем не может, оно у него там копится само. И когда нужно избавиться, не глядя швыряет нам. Бог как кран, смеситель. Давление не держит, надо иногда открывать. Кого намочит? Того, кто рядом окажется. Добро и зло ни при чём. Молись-не молись, жертвы приноси, это не работает. Достанется рано или поздно, но что, что перепадёт от слепца ты знать не можешь. Он настолько слеп, что даже не знает сколько у него добра и зла и чего больше. Оно само вываливается, как продукт жизнедеятельности, как какашка из осла. Но, Федя. Дальше важно. Следующий уровень. Кому ослиное говно топливо и строительный материал, удобрение, а кому просто вонючая куча. Ты сам должен понять. Навоз перед тобой или подарок. То есть я хочу сказать, что мы неправильно называем то, что слепец на небесах роняет или специально кидает нам. Оно всё одинаковое. Но если падает рядом с тем, кто ждёт говно, превращается в него. Если ты ждёшь лекарство, станет лекарством. Такие отходы от слепого бога. Сейчас он особенно слепой. Может раньше был слабовидящий и мог различать соборы и мощи всякие, праведников. Прицеливался как-то в нас. Но после этой вот истории с миром – ослеп окончательно. А генерирует отходы по-прежнему. Может и больше стал гадить. С большого осла больше говна. Падает оно тут и там на землю, а мы смотрим и называем это как-то. Сегодня так назовём, завтра иначе. Это и есть ошибка. Бог слепой. Мы не понимаем, что видим, когда смотрим на то, что упало. Какая разница между нами? Нами и богом?»
«Время, проведённое в долине Узуд, так называют место с этой холодной быстрой рекой и водопадами, время это было прекрасно. Мы ежедневно совершали небольшой поход днём, к одному из водопадов. Карабкались по утёсам, так что сердце замирало. Но я каждый день поднимался всё выше и боялся всё меньше. Купались там, ели, смотрели на цветущий гибискус, на маки, разговаривали. Затем спускались вниз, к речке, к лошадям, палаткам. Слушали как река обтекает камни пока сон не наступал. Это и есть святое место. Никаких жертв не приносили. Никому не молились. Просто такая благодать и отдых. К нам прибилось ещё около двух десятков арабов и половина той берберской деревни. Еда у них кончается. Вокруг Марракеша появились бандиты, город стали закрывать блок-постами. У нас же пока всё неплохо. Я всё рассказывал, рассказывал, Федя, рассказывал все эти дни. Я с ними делил свои мысли, например, что бог состоит из железа. Как мы из плоти, он из железа. С неба в основном и падают разные железные отходы. Самолёты, бомбы, метеориты, это понятно. Бог тут явно виновен. Железный слепой бог поворачивается не к человеку конкретно, не на его шум или просьбы. Он поворачивается на магнит. Железка же. Так что, чтобы получать от бога больше, нужно не только научится видеть в его отходах позитив, но ещё и уметь развернуть его своим внутренним магнитом к себе. Слышал про животный магнетизм? Я думаю, что есть и человеческий магнетизм. И сейчас, после всей этой катастрофы, нам бы надо его лучше разглядеть. Кстати, вышла забавная заварушка, почти драка. Новенькие арабы, когда пришли меня слушать, оказались недовольны тем, что женщины тоже сидят вместе со всеми. Новые люди возбудились, перепалка началась. Хватались за кинжалы. Представляешь, мне удалось конфликт погасить. Они меня слушаются. Как я сказал, как и стало. Женщины, конечно, остались, арабы новенькие это приняли. Но меня, Федь, поразило, что моё слово оказалось решающим. Так-то. А ещё лидер Новых людей попросил меня взять имя, такое чтобы им было проще запомнить. Моё родное, почему-то им сложно выговаривать или оно означает что-то неблагозвучное. Теперь, короче, я – Узуд. В честь этой долины с долгим журчащим ручьём. Знаешь, как у индейцев из кино. Новое имя. Говорят, в феврале, Узуд-река после таяния снега в горах, так могуча, что передвигает огромные валуны и меняет своё течение. Водопады даже в летнюю жару никогда не пересыхают. Действительно святое место. Хорошо, что сюда пришли. Узуд. Можешь так меня теперь называть, Федя. Новое время началось, прежнего не будет. Думаю, что идея с новым именем правильная. Завершаю запись сообщения, пока, твой Узуд. Это я повторяю по сто раз чтобы привыкнуть. Бывай».
«Лидер племени говорит, что Узуд мне не подходит. Так вообще не называют людей. Он говорит, что есть хороший вариант для меня – Мунатас. Означает – собирающий вокруг себя людей. Мне не очень сначала понравилось, потому что похоже на унитаз. Но, Федя, между нами говоря, я последний раз унитазом пользовался ещё до первой бомбёжки Рабата. Уверен, что из Новых людей никто унитазом не пользовался вовсе. То есть никогда в жизни я имею ввиду. Даже главный лидер. Так что слово это для меня, для них, для всех здесь бессмысленное. Никто, поверь мне, не будет рифмовать Мунатас и унитаз. На русском, хе-хе. А вот значение имени очень благозвучное. Достойное такое. Уважительное. Мне приятно, что предложили именно такое. Я с благодарностью принял предложение быть Мунатасом. Такие дела, Феофил. Привет тебе от Мунатаса».
«Сегодня мне представился отличный шанс показать племени, что даже самые злые отходы бога, это добро, если смотреть правильно. После сильного ветра, к ручью съехала по камням покорёженная ракета. С самолёта отвалилась возможно, висела где-то. Не знаю откуда взялась, если честно. Она к нам скатилась, оставляя пыльный след, очень всех напугала. Но я подошёл к её покорёженному брюшку и стал доставать разные металлические обломки, разных оттенков. Потом принялся крошить их, тереть о камни, ссыпать в трубки, смешивать со спичками. Трубки затыкать с одной стороны слоем глины. Шнур приладил. Потом сел объяснять. Металлы разные бывают. Внутри у таких сложных штук, как ракета, есть разные полезные металлы. Я выбрал магний, добавил спичек и сделал фейерверк. Доказал, что даже из богова непотребства можно при правильном настрое сотворить благо, радость. Магний с алюминием выстрелили и дали в ночном небе несколько белых шаров с брызгами. Трубы, куда я покрошил ещё и медь, выстрелили сине-фиолетовым цветом. Титан дал серебристый блестящий купол. Ещё что-то, не уверен что, выстрелило жёлтым. Буквально из куска опасного зла мне удалось смастерить детям праздник. Они визжали и смеялись, и после долго ещё смотрели в небо. Нашлось пара помощников, мы решили на следующий вечер натереть больше разных металлов. Берберы принесли кусок серы. Вот завтра дадим салют по-взрослому».
«Арабы, в отличие от Новых людей, просто засыпают меня вопросами во время рассказов за завтраком. Они хорошо помнят старый мир, разные мои мысли встречают скептически, дискуссия бывает шумной. Однако их вопросы и у меня в голове всё взбудоражили, и заставили напрягаться. Теперь я излагаю всё тщательнее и продумываю заранее. Стараюсь меньше отвлекаться и часто вынужден приводить примеры для объяснения или целые доказательства для аргументации своих идей. Чтобы не спорить с каждым новым арабом, а они приходят и приходят. Берберы тоже те ещё спорщики, бывает. Так вот, пришлось мне отказаться от слова «бог» или «всевышний». Иначе крика столько, что мысль забываешь. Поэтому теперь я говорю – Слепец. Железный Слепец. Иначе из-за их протестов, что говорю про бога, я не могу дойти до места, как человеку стать магнитом и привлекать больше железных отходов от бога, тьфу, то есть от Слепца».
«Лидер Новых людей просит, чтобы я разрешил уйти из долины. В Узуде много людей не помещается, начали есть коз, пора уходить. Также постовые заметили незнакомцев в горах. Скорее всего разведчики бандитов. Рядом есть оливковые плантации, вроде как заброшенные. Можно туда пойти, запасы пополнить. Всё к тому чтобы уходить. Я не возражаю. Честно, я понятия не имею как лучше. Коз жалко. А здесь так хорошо. Искупаюсь только ещё раз в этой благословенной прозрачной воде. Послушай, Федя, какая красота».
Звук воды, журчание, плеск, продолжительностью одну минуту.
«Сегодняшний день, Федя, я запомню навсегда. Я чувствую большую вину. Я почти уверен, что мои фейерверки навлекли на нас беду. Выдали нас, показали, что всё у нас хорошо, в достатке живём. Выходя из Узуда, там всего один выход из долины, мы попали в засаду. Двигались цепочкой по большей части вдоль речки, значительную часть времени мы были очень уязвимы. Слева и справа местами стояли заброшенные розовые дома на крутом склоне. Кто их вообще там построил? Это же невозможно так строить, камни таскать. В общем, из этих домов по нам начали стрелять. Стреляли не так чтобы много, патроны экономили. Вероятно, рассчитывали, что мы бросим вещи, скот и убежим снова вверх к водопадам. Но Новые люди и даже итальянцы оказались не робкого десятка. Полезли к тем домам, стреляли с неудобной и открытой позиции и заставили нападавших уходить верхом в гору. Так что остальные вышли из долины ничего и никого не бросая. Но, Федя, убили у нас девять человек, включая одну женщину из берберов. И одну лошадь. Так обидно. Среди бела дня. У такой красивой журчащей речки. Прозрачной. Просто так убили. Я думаю, потому что я запустил те салюты пару дней назад. И тогда, при перестрелке, на меня нахлынуло это чувство. Знаешь, Федя, такой несправедливости молчаливой и досады. Я впервые почувствовал, что управляю магнитом, что мой магнит стал сильнее. Я притянул им Слепца и тот, неловко накреняясь, начал ронять своё барахло. Оно летело вниз, а я только и успевал, что интерпретировал его в полезное для нас. Одно стало тромбом и закрыло большую рану одного из мужчин, что был недалеко от меня, и он не умер, а то было бы десять погибших. Одно стало чем-то скользким и пара убегавших бандитов съехали к нам на этом, на своих спинах, много раз перевернувшись на камнях. Они проскользили прямо к воде, к ногам осла, со своим оружием. Двое бандитов, как на санках съехали, добрались до нас уже мёртвыми. А ещё что-то от Слепца упало в воду. Или вышло из неё. Не знаю, как объяснить. Но по пути в долину мы это не заметили, а сейчас, при возвращении, это появилось. Отчего-то за поворотом, в воде, стояли накрытые ящики. В них были бутылки с оливковым маслом. Много, наверное, тонна. Все смотрели на меня и расступались. Я перестал притягивать внимание Слепца и просто сел у воды, попить. Я устал и мне было так обидно, что невинные люди погибли. Слепец ещё дал нам мула на дороге и потом, не чувствуя моего магнита, перевернул свой железный бок куда-то за гору».