Встреча с труповой сестрой получилась странной. У меня не вышло красиво врать, я путался и быстро обратил на себя внимание, как на человека, задающего много личных вопросов. От избытка впрыснутого кофейного сосудосуживающего средства и холодного воздуха весь мой речевой аппарат пересох. Женщина возможно поверила мне, но всё было вяло и кратко. Она спросила не журналист ли я, это было знаком провала. Ничего медицинского узнать не удалось. Женщина поделилось парой воспоминаний о погибшем, говоря, как будто не со мной, а просто вслух. Единственное, что действительно удивило, так это то, что сестра, младшая, ещё будучи ребёнком считала брата наёмным убийцей. Была у неё такая то ли игра, то ли детская фантазия. Наблюдение. Её брат, Вова, будучи живым, часто уезжал в командировки, хотя работа проектировщика в НИИ какого не предполагала. Возвращаясь, брат стирал вещи у неё, у матери, но не в своём доме. Оставлял ей на хранение подальше от жены чемодан, а однажды попросил выкинуть в реку свёрток. Женщина не удержалась и перед броском в поток воды развернула передачу, там был нож. У сестры были свои проблемы и неладно по личной жизни, она не углубляла подозрения. Вовина смерть, нелепая как детский утренник, только сейчас всколыхнула в памяти подростковые мысли. Мы простились и я, сгорая от стыда за свой детективный акт, за свою непродуманную легенду решил больше пока интервью не заниматься.
Трупохранилище и пара дежурств после отпуска, вот что по-настоящему нужно для возвращения на путь реальности. Почувствовать себя снова ребром скелета морга. Побегать тромбоцитом по пещеристому телу. Приболела Тамара, гипертонический криз после встречи с внуками-засранцами. Новый санитар, угрюмый как сибирская река, без своего магнитофона и некурящий. Не приживётся он здесь. Хорошо хотя б нос сломан. Заведующий взялся за дисциплину. После того как он застал пару девиц спящими утром в комнате отдыха, отобрал ключи от сауны и выдавал только для гигиены в конце рабочего дня. Санитары, у которых было сто тысяч копий этих ключей, не рисковали доверием и прекратили на время свой Содом. Картошка в рентген-кабинете зацвела, а мочеточник на крыше прорвало. Труд и случайный хаос бытия выдавили из меня научный поиск истины и детектива-самоучку. Данные продолжали стекаться в «Таблицу». Заведующий сдержал слово, несколько областей присылали файлы, звонили, интересовались про что будет статья. Среди нашего брата учёных было немного. Благодаря дополнительной заботе со стороны всех участников, за следующий месяц я собрал столько же, сколько с начала поиска. И не было ни одной игрек-борозды. Большие цифры всё поставили на место, редкое стало редким. Впереди замаячили годы скучного сбора информации и протирания псевдомрамора. Не закурить ли мне? Так было до одного невероятно обыкновенного пыльного июньского обеда. Когда тошнило и от работы, и от летающего тополиного пуха, который смешно прилипал к мозгам на столе прозекторской, имитируя плесень или кордицепс.
Мне позвонил бывший сокурсник, из тех, кто присоединился к фотографированию трупов из чистого альтруизма. Он очень быстро и весело говорил в трубку, тараторил, по его мнению, сообщал потрясающую смешную историю, касающуюся моих трупных изысканий. Я слушал, наматывая провод стационарного телефона на палец. В районный судебно-медицинский морг моего приятеля привезли два трупа, которые убили друг друга на дуэли. Они сражались где-то на крыше гаражей при помощи наборов длинных дорогих шампуров для шашлыка. Тому нашлись свидетели, история подлинная и не розыгрыш. Оба получили множественные проникающие ранения брюшной и грудной полостей. В результате первый скончался от кровотечения, а второй, тот что победил, неумело спрыгнул с крыши гаража и получил открытый перелом бедра. Он умер в скорой от шока и кровотечения по совокупности всех факторов. Более того, на вскрытии черепной коробки у обоих трупов оказался дефект борозды (слух о сути моей будущей диссертации просочился, пошёл по экспертам). Сокурсник мой сейчас вышлет мне на электронную почту снимки и детали по фехтовальщикам. Если нужно, перезвонит и ответит на мои вопросы. Он был очень весел, дуэль на шампурах, возможно, была самым интересным делом за всю его карьеру. Я не очень веселился, я просто не поверил, что придёт сразу два новых игрека. Подумал, они там от смеха напились и перепутали мозги с шашлыком. Причём свои собственные.
Фото в приложениях к письму было сделано неаккуратно и у меня ушла масса времени чтобы калибровать его для своей базы стопки изображений. Действительно один труп полностью соответствовал профилю, его Y идеально лёг на мои четыре предыдущих. Вот это везение, надо бы передать с курьером бутылку коньяка или торт в район. Но второй снимок не подходил и не влезал в мою систему из уже пяти случаев. С ним что-то было не так. Хотелось перезвонить и материться. Не могут сделать простую фотографию. А ведь переделывать скорее всего поздно, мозги нарезаны и всё зашито в живот дуэлянта. Не звонил же он мне из прозекторской, скорее всего уже из кабинета, такого как мой на втором этаже. Как поправить? Что тут не так? Я вновь был вынужден менять цветность и контраст и каждые двадцать минут пить чай. Компьютер едва справлялся, жужжал, но ничем не смог помочь. От чая тошнило. Неоконченный протокол лежал на столе. Пух залетел в нос и я чихнул. Может быть этот момент и стал прояснением. Перезагрузкой. Приятель прислал мне фото не правой, а левой наружной стороны мозга, да ещё и перевёрнутое. Точно пьяный. Я отредактировал фото и перепроверил на стопке старых первичных правосторонних изображений своим методом. Включил опцию – чем реже встречается, тем толще отображается. В результате это оказалась уникальная, единственная в моей коллекции новая борозда. Не игрек, скорее латинская L. Слева, слева! Мне не нужна эта находка, я больше не делаю снимки левого полушария. Что делать? Я закурил. Впервые лет за пять. Чай после сигареты пошёл лучше, а кофе ещё лучше. Перезвонил коллеге и задал свои ключевые вопросы. Делали ли оба Д’Артаньяна МРТ в последнее время в сетевой клинике, посылающей файлы в Москву, не были ли они в командировках, нет ли осложнений по их делам со стороны прокуратуры и всё такое прочее. Приятель оказался уже за рулём, трезвый как учитель физики и обещал всё узнать назавтра. Пепел упал на синий том Уголовного кодекса, я попрощался с молчаливым новеньким санитаром и ушёл домой к телевизору и жареной картошке. Пять плюс один левый случай толкали меня к созданию новой теории.
Утром сходя с автобуса в Южном микрорайоне меня ждал небывалый сюрприз. Ночью наш член, то есть мой морг сгорел. Не то чтобы весь, трупохранилище и даже архив уцелели, первый этаж пострадал мало. Но мой кабинет, кабинет Платоныча и сауна выгорели полностью. Неужели пепел с уголовного тома? Новенький санитар, дежурил, но оказался беспомощным, пожара не заметил, огнетушителем пользоваться не умел, сам надышался угарным газом. Сгорело, конечно, всё барахло, «вагонка» стен, огнетушители. Но мой компьютер со всеми данными… Мой почти научный, почти детективный труд. Я не мог прийти в себя. Заведующий больше беспокоился, глядя на меня, чем на чёрные стены. Он понимал, что я чувствую. Заботы по рассматриванию угольков взяли своё и он отошёл. Тамара позвонила из дома и охала как мы там, что же теперь будет и стоит ли ей вовсе возвращаться с больничного. Она ведь уже давно пенсионерка. Ещё никогда я не чувствовал такой зависимости от компьютера. Я был его прислужником, но потеряв его, стал вовсе рабом-египтянином, лишившимся бога-фараона. Я не знал, как мне дальше продолжать работать.
К счастью на все такие случаи, на каждый обугленный член, найдётся начальство и комиссия, чтобы быстро приводить в чувство. Мне дали строгий выговор за несоблюдение техники безопасности и направили на позорные курсы компьютерной грамотности и пожарной охраны. Мне предстояло сдавать экзамены по стёртым методичкам и получать минимальную зарплату. Оказалось, что очаг возгорания наиболее вероятно был в моём кабинете. Там, кроме компьютера, принтера и Уголовного кодекса опасных приборов не было. Даже чайник стоял на тумбочке в коридоре. Похоже, что я подставил всех работников нашей конторы смерти. Потом был перевод на полгода в Бюро экспертизы живых лиц, где я сходил с ума от выслушивания избитых и изнасилованных, и тосковал по трупам. Холодным и молчаливым. Коридоры Бюро были короткими и толстыми как шеи колхозников. Их столы предназначались для писанины, а не кройки и шитья распоротых животов. Вместо санитаров с последними хитами были секретарши с тонной косметики. В историях дышащих посетителей не встречалось наездов поезда, атаки быка и случайного выстрела на охоте. В мою голову они наливали своё нытьё о цветущих синяках. Я смотрел на посетителей и мне было нехорошо от их живости и энергичности.
После я ещё многое в жизни понял и передумал, и решал, и изменял. Но одна тайна перевешивала всё, что к тому времени я вырвал из книг и природы, из наставлений старших или копируя лучшее от коллег. Я перезвонил приятелю в район, уже полностью информированному о нашем общем экспертном несчастье и о моём личном горе. Ненужная без компьютера информация была просто напоминанием как раньше было хорошо и осмысленно жить в длинном коридоре. Благодарю тебя, о, мой районный собрат. Хотя всё уже не имеет смысла, поздно. Копирование базы данных, хранение где-либо за пределами кабинета я не предпринимал. Один из дуэлянтов был местным, второй приехал в район в командировку, они были вероятно незнакомы. Оба в течении последних двух лет посещали МРТ мозга. Местный в сети клиник «Радуга здоровья», в той же, что и все мои четверо игрек-трупов. Приезжий, назовём его L-труп, с добавочной бороздой с левой, а не с правой стороны, обследовался в сети «Семейная клиника». Дуэлянты были относительно здоровы, но всё же какие-то проблемы с бессонницей и мигренью удалось найти по медицинским картам. Их МРТ сохранились и не значили для неврологов ничего. Обе из МРТ-клиник были сетевыми с головным офисом экспертов в Москве. Все данные соответственно утекали с периферии туда. О пациентах в центр сообщался весь массив информации, от адреса и телефонов до файлов МРТ. После этого я позвонил в разные города, в Петербург, Казань, Воронеж по телефонам сети «Семейной клиники». Представился пациентом, у которого нашли аномалию в извилине лобной доли и спрашивал цену и запись на МРТ. Якобы я не доверял местным врачам и искал эксперта в соседнем регионе. Везде мне ответили, что примут меня без очереди и предлагали скидку в 50%, если я приеду со своей «особенностью» в ближайшую неделю. Из Воронежа трижды перезвонили, записав мой телефон и уговаривали ехать к ним почти даром. По отрывочным данным из МВД, я узнал, что дело дуэлянтов закрылось без шума, прессы и докладов на ежемесячном сборе общества судмедэкспертов. Предоставленный сам себе в Бюро, за тонкой дверью, отделявшей меня от очереди избитых сожителями я размышлял над бороздами. На почве стресса после пожара и смены деятельности я смог построить лишь отрывочную, плохо собранную теорию. Проверять её у меня до сих пор нет ни моральных сил, ни времени. Я излагаю её здесь в простом виде, оставляющем место для дополнений и упрёков в пустом фантазёрстве.