Море волнуется – раз…
Начало июня. Тяжёлые тучи уже сутки висят над посёлком. По крышам, то нарастая, то стихая, бьют огромные дождевые капли. Выходить из дома никакого желания, но в распахнутую форточку, слышен шум моря. Он манит своими раскатами разбивающихся о берег волн. Влетающая влага покрывает, освежая лицо. Вот так и сижу, смотря на улицу, где разыгралась стихия, открывая и закрывая маленькое оконце на раме.
Редкие прохожие: кто с усилием, против сильных порывов, идет, сгибаясь вперёд, а кто, ускоряя шаг, гонимый в спину, старается притормозить, раскинув руки, чтобы удержаться и не упасть в лужи.
Телефонный звонок увлекает меня в коридор. Поднимаю трубку аппарата:
– Да! Слушаю!
– Вовка, привет! – на другом конце провода бодрый голос Сергея.
– Привет! – отвечаю вяло, чтобы в нужный момент прикинуться приболевшим. Мало ли чего ему взбрело в голову?
– Чем занят? Только не говори – заболел или мама заставила дома генералить…
– А ты как догадался? – всё же делаю попытку услышать предложение, оставив возможность «откосить» от «загадочных чудес».
– Чего? – вроде бы растерялся, но…, – Тогда мы сами пойдём! Всё, пока…
– Подожди! Куда пойдёте? – интрига заставила говорить бодро.
– Другое дело, а то прикидываешься. Мы «штормовать» собрались. Идёшь?
– Мне собраться – пять минут. Конечно, иду. А нас сегодня сколько?
– Ты, я, Валерка и Андрей…
– А Кнопа?
– Его старшая сестра слила родителям. Дома сидит «арестованный». Валерка заходит за Андрюхой, потом они ко мне и все вместе до тебя…
– Я одеваюсь. Жду! – бросаю трубку на рычажки.
«Только бы мама не позвонила. Врать не хочу, а за правду… тоже арестует, как Кнопу», – мысли мелькают картинками немого кино, пока облачаюсь по-настоящему, по-рыбацки.
Поверх трико – брюки с ремнём. На майку байковую рубашку и свитер под горлышко. На каждую ногу по паре носков: тонкие, толстые. Натягиваю болотные сапоги с высокой надставкой. Рост у меня небольшой, поэтому они полностью закрывают бедра. Надеваю настоящую вязаную шапку водолазов. Мне её подарили на спасательном судне «Марс». И упаковываюсь в прорезиненный рыбацкий плащ с капюшоном чёрного цвета.
Движения немножко скованы, но я знаю, это неудобство временно. Стоять в квартире становится жарко, выхожу в подъезд, закрываю замок входной двери и кладу ключ под коврик. А кому он нужен? У нас можно двери вообще оставлять открытыми. Кто придёт, спросит: «Есть кто дома?». Если ответа не последует, закроет дверь и уйдёт. Не знаю, как у вас, у нас всё просто и надёжно.
Спускаюсь, в подъезд вваливаются мои друзья. Все в одинаковых плащах, словно из одного инкубатора вышли.
– На улице сильный ветер, – начинает командовать Серёга, – идём один за другим. На «баркасе» один у «штурвала», двое с боков, один сзади. Если кого собьёт с ног, другие держат, пока не уйдет волна…
– Мы чё, маленькие? – вспыхивает Андрей. – Чё, в первый раз, чё ли?
– Ты ещё «бугумота» вспомни, – злится Серёжка.
Валерка громко сопит, но молчит – значит, начинает злиться. Он вообще немногословный. Как что не по его – сразу кулак в зубы тычет.
– Чего дразнишься?
– Кто сегодня капитан? – вопрос звучит совершенно не в тему, так как ребята знают, что «капитаним» по очереди.
– ?!
– Пока домой не загнали, пора двигать…, – произношу, надевая капюшон, успеваю заметить, Валерка смотрит на меня с благодарностью.
Идём против ветра. Сильные порывы заставляют останавливаться, пережидать. Проходя по пятьдесят метров, замыкающий перемещается вперёд. Конечно, считаем шагами. Два сделали – условный метр. У нас всё отработано. Нам с Сергеем по тринадцать, Валерке с Андреем по двенадцать – все взрослые, знаний школа много даёт.
В хорошую погоду мы к месту «штормовки» за пять минут добегаем, а в такой ветер потратили все пятнадцать.
Несмотря на день, по всему берегу темнота. Огромные тучи низко нависли и давят, вращаются, словно кипят. Протяни руку, и можно схватить «за усы Чародея».… Волны-великаны через три-четыре небольших многотонной массой бьют о песок, разбиваясь, взлетают вверх и снова обрушиваются на берег, перекатываясь через дорогу на въезде в посёлок.
Такое счастье выпадает не каждому. Душа звенит колоколами. Уши слышат только шум Охотского моря, глаза вычисляют волны и радуются неописуемому великолепию чудовищного действа.
На «баркасе» никого. Переглянувшись, каждый подумал: «Слабаки! Но мы… Морские волки».
Старый японский баркас, кормой замытый морем в песок, как раз расположен посередине от кромки спокойного моря до края единственной дороги, ведущей в наш населённый пункт. Форштевень посудины возвышается над поверхностью, слегка подмытый снизу. Когда стоишь на баке, создаётся ощущение нахождения на судне, бороздящем просторы океана, а разбивающиеся о корпус, накатывающиеся волны усиливают этот эффект.
Штурвала здесь давно нет, но осталась рулевая колонка. Выстроившись возле неё, я занял место капитана. Сергей и Валера стали по бокам, а Андрей сзади. Мы совершали морское путешествие во время шторма, и каждый думал о своём, но все следили за бурлящей стихией. Одни, разбиваясь о форштевень, разлетались и растекались по обе стороны, другие с грохотом опускались, разбиваясь о палубу на баке. Но в любом случае нас окатывали килограммы солёной воды, которая попадала под капюшон и за отвороты плаща.
Были волны меньших размеров. Они едва бились о форштевень и бежали обратно, оставляя на песке пенный след.
Это было счастье и никакого страха… Только я вспомнил про него, как из темноты бушующего моря показалась волна-великан.
– Уходим! – закричал мне в ухо Сергей и ещё сильнее вжался в моё плечо.
Я отрицательно покачал головой.
– Бежим! – в другое ухо пробасил Валерка и обнял меня со спины так, что схватился рукой за плащ друга с другой стороны.
Голоса Андрея не было слышно, но то, что он с нами, говорили его руки, сцепившиеся на моём животе. С каждым приближением «великана» ребята вжимались сильнее, и сквозь шум наката мы слышали крик отчаяния друг друга.
И вдруг, когда водная толща нависла над нами, я почувствовал облегчение, сделал глубокий вдох, присел, сильно обхватив колонку, и опустил голову.
После обвала «великана» меня крутануло вокруг колонки. Я сжимал руки и старался не сделать вдоха. Потом, словно полёт, и в какой-то момент, открыв глаза, глубоко вдохнув, я увидел, что море утягивает меня в себя вместе с отходящей пеной. Попытки сопротивляться, работая руками и ногами, ни к чему не приводили. Тело погружалось в песок, который скатывался всё ниже и ниже.
Посмотрев вперёд, я увидел удаляющийся корпус баркаса. Друзей ни на нём, ни рядом не было. По сторонам они тоже отсутствовали. Выгребая себя сильными рывками, сопротивляясь всем корпусом, я попытался взглянуть на «охотское чудовище» и…
«Ма-а-ама-а-а!», – только и прокатилось в юных мозгах. Сзади меня надвигалась ещё одна огромная волна, которая ударила о берег чуть ниже. Её силу я почувствовал своим оттопыренным задом. Ударом меня вынесло почти до края проезжей части к ногам моих друзей. Они помогли мне встать.
– Ты где был? – грохнул вопросом в ухо Серый.
– Плавал! – попытался отшутиться я.
– Моряки – ходят. Плавает, сам знаешь что, – голова начинала болеть от его крика.
– Брат, не поверишь, я сегодня это всё испытал на себе.
Мы ещё «штормовали», меняясь по-кругу, пока каждый не постоял на «капитанском мостике».
Мокрые, но счастливые, гонимые попутным ветром, мы возвращались домой. Шум ветра мешал разговаривать. Мы останавливались и кричали друг другу в уши то, что хотели сказать от одного другому. Это было смешно, словно игра в «испорченный телефон», каждый перенос сказанного товарищу через осознание другого искажался смыслом и менялся словами. Поэтому последний переспрашивал у первого, что веселило нас ещё больше.
В душе мы себя ощущали настоящими «морскими волками», которые вернулись из многомесячного рейса.
Блинчики-оладушки
Стук в дверь, которая со скрипом приоткрывается:
– Вовка! «Война», ты дома?
– Да! Заходи!
Выхожу в коридор, Валерка улыбается. В свои тринадцать вымахал под метр восемьдесят, а то и выше. Эдакая гора с душой ребёнка. Но трогать никак не моги – вскипает в секунду.
– Ты один?
– Хватит скромничать, разувайся и проходи. Рассказывай, каким ветром…
– Я есть хочу…
– А дома…, – зная ситуацию одноклассника, осекаюсь, – не успел поесть?
– Я рано ушёл. Пока в колхоз смотался, потом в больницу за лекарством, – друг сбросил куртку на пол в прихожей и прямым курсом в кухню.
Я открыл дверцу холодильника, изучаю содержимое. Мама в такие моменты всегда меня спрашивает: «Ты туда что-то положил? Если нет, что ищешь?».
– Не густо. Суп вчерашний будешь?
– Ага! – Валерка сидит за столом.
– А руки мыть?
Пока он торчит возле умывальника, накладываю ему в эмалированную миску первое блюдо из курицы, которая сама в магазин пришла. У нас тогда про всю птицу «кудахчущую» так говорили. Несёшь в сетке, а головы снизу на длинных шеях свисают, то и дело землю цепляют.
– Вов, а к чаю есть что? – друг смотрит такими глазами, что хоть сразу подпрыгивай и в магазин.
– Хлеб с маслом, посыпанным сахаром, будешь?
– Давай блинчиков-оладушков сделаем…
– Я не умею, – прямо так стыдно стало. Он, значит, может, а я в свои тринадцать словно безрукий.
Вы не подумайте, если яичницу, картошку, рыбу пожарить с превеликим удовольствием, особенно когда кишка к позвоночнику прилипла. А вот до таких изысков мои руки ещё не дошли.
– Я сейчас, – одноклассник вскакивает и к входной двери быстро возвращается. – Вот! Мука блинная, – поворачивает ко мне пакет оберточной бумаги с этикеткой.
В это время суп закипает на плите. Выключаю конфорку. Кладу на стол фанерку, на которую ставлю горячую миску. Из ящика извлекаю ложку и передаю другу.
– Давай я быстро заведу, нажарим, а потом…, – тараторит тот, который пять минут назад жаловался на голод.
– Табурет, ложка, миска, суп. Остальное… Будешь говорить, что надо, я приготовлю.
Стук металла об металл, причмокивание, придыхание и чавканье говорили сами за себя. Сам бывал в таком положении. Возможно, Валера не ел дня два.
Но даже в таком режиме он умудряется мне говорить, что выставить на стол для приготовления блинчиков.
Я достаю сковороду, масло растительное, масло сливочное, бидончик с молоком, миску средних размеров, чистую вилку и широкую плоскую тарелку.
Мою посуду, вытираю со стола, а сытый товарищ заводит блины. Оказывается, достаточно налить молока или водички в мучную смесь. Все остальные ингредиенты присутствуют в достаточном количестве. Надо же. Вот прогресс в начале восьмидесятых.
Процесс кипит, а меня не отпускает мысль, что же произошло и где был последние дни мой товарищ. Не скажу, что у него благополучная семья, но и наговаривать нет нужды. Папа, мама и он. Отец – мужик рабочей специальности. Вкалывает с утра до вечера на стройке. Ну, тяжёл на руку, да и выпить любитель в меру. Только однажды чуточку перебрал и на жену руку поднял. Покосилось у неё здоровье, а через время вообще слегла, парализованная на одну сторону по всему телу. Признали инвалидность, пенсию назначили.
Вот так она целыми днями одна в квартире. Хорошо, когда каникулы. Сын, чем может, помогает, да ему это не в радость за больной мамой ухаживать. Батя вернётся вечером, что-то не понравится, а что-то не сделано. В период учёбы ещё и уроки запущены. Вот Валерке и перепадало, когда ремнём, когда кулаком. Мамку жалко, да злость на отца выросла. Стал уходить, бродяжничать. По подвалам, на теплотрассах выживать. Поесть к друзьям и одноклассникам, а как стыдно по-чужим шастать становится, придёт домой, заберёт у мамы пенсию и опять на «волю».
Бывало, мы с классной нашей Броней ходили его искать по посёлку. Находили, домой приводили. Отец его ласковый, спасибо налево, направо раздаёт, а как мы за дверь сына воспитывать. Перестал доверять одноклассник и нам. Как на учёт в милицию поставили, чуток и он, и папка его успокоились, присмирели.
– Валер, ты где так ловко научился блины готовить?
– Я сейчас ещё и оладьи, только муки добавлю. Смотри, замес гуще стал. Шлёп на сковороду…
Масло шкворчит. Лепёшки чуть меньше ладошки пританцовывают и надуваются.
– Я, когда из дома ухо… Так, где есть возможность, на костре себе напеку, и брюхо радуется. Чаем запиваю. О! А у тебя есть варенье или сгущенка?
Я подошёл к холодильнику, растопырил дверцу и снова застыл.
– Да, братан! Ничего у тебя нет. И как вы живёте?
– От зарплаты до зарплаты. Скоро всё будет.
– Рано я к тебе пришёл, – смеётся друг.
– Ты опять в бега подался?
– С чего ты взял? У нас всё хорошо. Вот мама пока заснула, к тебе пришёл в гости.
«Ближний свет от тебя, ко мне… считай, километр целый шлёпать», – ворчу внутри себя.
– По дороге зашёл, муки купил и… сгущёнки взял…
– Чего тогда спрашиваешь? Есть или нет?
За разговором Валера успевает приготовить приличную стопку блинов и горку оладушек, наваленных в другую тарелку. Я мою посуду, вытираю электроплиту и стол, ставлю на конфорку чайник. Одноклассник выбегает на лестничную площадку и возвращается с баночкой сгущёнки.
– Ого! – у меня невольно вырывается при виде этой блестящей жестяной «баночки». – Я таких в магазине не видал!
– Такие у них для особых случаев. Там свадьба, дни рождения. Когда много всего готовят: пироги, торты, пирожные…
– А-а-а-а, понимающе киваю. Здесь литра три. На целый год хватит.
– Я тебе отолью, а остальное заберу. Есть литровая банка? И крышку сразу ищи.
Чего искать. Всё на своих местах. Валерка ножом делает две дырки сверху банки, я подставляю стекляшку. После заполнения надеваю пластиковую крышку.
– Теперь по блинчикам…
Разлили в большие кружки чай. Восседали за столом, словно купеческие дети. Блинчики-оладушки макали в сгущённое молоко, налитое в пиалу, и сёрбали чай из блюдец.
– А твои когда придут? – вдруг спохватился Валера.
– Они сегодня на днюхе у знакомых. Там и останутся. Сестрёнка там же.
– Можно я у тебя останусь?
– Тебя искать не будут? – вздыхаю я, понимая, что друг опять пустился в бега.
– Если кто позвонит, спросит, скажи, не видел. Я хоть высплюсь.
– Хорошо. Пойдём телевизор смотреть!
Маяк
Утро летнего дня. Небо как всегда затянуто облаками, сквозь которые, то там, то тут пробиваются редкие солнечные лучи. Они, отражаясь в оконных стёклах соседского дома и лужах, дребезжащими «зайчиками» проникают в нашу кухню.
Я пью чай из большой фарфоровой кружки и жую огромный хлебный бутерброд с маслом и красной икрой. Могу себе позволить. Ранним утром сходил на речку, надергал горбуши, здесь же почистил тушки, помыл и пошёл домой. Пока семья собиралась на работу и в пришкольный лагерь, нарезал рыбу на стейки, сложил в холодильник – пусть остынет, пожарю потом. А вот икру прогрохотал и сделал пятиминутку. И маме с сестрёнкой хватило и мне в удовольствие.
– Вовка! – следом за окриком о стекло легко коснулся камешек.
– Чего? – подхожу к окошку.
Внизу стоит тезка рыбинспектор, сосед с первого этажа, показывает надо поговорить. Встаю на табурет, открываю форточку:
– Ну!
– Не впрягал! Дело есть. Мне в район надо, а на маяк некому отвезти топливо и продукты. Прокатишься?
Ещё в прошлое лето Владимир оттаскал меня за ухо, чтобы я не баловал по реке на лодках. А уже в этот сезон он без меня, как без рук. Главное интересы у нас совпадают: мне покататься, ему дела мелкие на меня переложить.
– Я Серёгу возьму с собой.
– Хорошо! Только одного. Казанка и так будет по борта с грузом.
– Когда надо ехать?
– Минут через пятнадцать выходи, всё погрузим и в путь.
Спокойно заканчиваю свой завтрак.
– У аппарата, – Сергей поднимает трубку на мой звонок.
– На маяк со мной хочешь?
– Когда?
– Сейчас!
– Уже бегу…
Поверх тёплой одежды накидываю рыбацкий прорезиненный плащ, впихиваю ноги в высокие болотные сапоги, прячу голову в шапочку и спускаюсь на улицу.
Сосед ждёт меня на берегу возле ангара, что стоит на территории рыбоинспекции.
– Не проходи мимо, цепляй казанку, вытягивай на воду…
Я легко выполняю его просьбу. Только в берег упираю лодку не носом, а выставляю бортом, на который кладу дощатый щит. По нему вдвоём загружаем две двухсотлитровые бочки с топливом.
– Петька обычно берёт одну, – рассуждаю вслух.
– К нему комиссия на отдых приезжает. Будет им охоту да рыбалку показывать. Пошли за продуктами.
По узкому рельсовому пути от склада до воды выкатываем небольшую дрезину с картонными коробками. Я перекладываю груз и распределяю внутри казанки. Владимир уходит в административное одноэтажное здание.
– Чё помогать? Я успел? – пыхтит паровозом Сергей.
– Ты куда собрался, – с удивлением смотрю на друга, – хорошо хоть сапоги по колено надел. А шапка где?
– Вот! – он достаёт из-за пазухи.
– Будешь туда сидеть за бочками, чтобы не продуло…
– Дашь порулить? – перебивает товарищ.
– Серёжка, привет! Вовка, вот документы, я их в пакет убрал… давай в коробку положим. Не забудь Петру отдать сразу, как ошвартуешься.
– Мотор, какой брать? – смотрю на тёзку.
– «Нептуна» цепляй. Он с грузовым винтов. Только помни – он из-под себя рвёт. Аккуратненько газ прибавляй.
– Учёные…
Я на плече несу мотор, Сергей сзади идёт с баками. Пустыми пойдём обратно весело, а вот до маяка гружёными… кто знает, сколько потратим горючки.
– Так! Не рысачить. Твоя задача доставить груз. Круг спасательный на баке, весла вдоль бортов.
– Видел! – слегка огрызаюсь.
– До обеда должны вернуться. Как обратно будете собираться, попроси смотрителя мне домой или в контору перезвонить. Если меня не будет, жена ответит.
– Угу! – промычал в ответ, толкаю по воде казанку.
Запрыгиваю на бак, перешагиваю Серёгу с бочками, между коробок попадаю на корму. Перевожу шток реверса в нейтральное положение, дёргаю тросик ручного стартера. Двигатель начинает монотонно урчать, выпуская газы и пуская пузыри.
Владимир машет рукой. Я сажусь на скамейку, включаю рычаг в положение «Вперёд» и кручу ручку плавно в сторону «максимум».
«Нагрузились прилично. Вода на десятку ниже борта. Быстро идти не получится…», – рассуждая, прячу левую руку в надставку сапога. Ветер свистит в ушах. Друг сидит ко мне лицом. Глаза блестят, рот до ушей, показывает большой палец. «Ну, что ж, «нептун» нам в помощь!», – расплываюсь в улыбке. Медленно, но уверенно мы двигаемся вниз по реке в сторону устья.
Когда идёт встречная моторка, я бью Сергея по ноге, показываю вперёд, сбавляю газ. Волна хотя и небольшая, но качает чувствительно. Ставить казанку параллельно нельзя, можем черпануть воды. Перпендикулярно – бочки нас придавят с коробками, а могут уйти за борт. Принимаю решение идти по краю фарватера, ближе к правому берегу. Он пологий, песчаный, в случае непредвиденных обстоятельств: «Не о том думаю. Надо расслабиться! Нам песня строить и жить помогает!». Выстукиваю ритм. Сергей быстро ориентируется и подхватывает мои движения. Мы не знаем, что поёт про себя другой, но движения чёткие и синхронные.
Проходим колхозный пирс, у которого отдыхает несколько малых рыболовных сейнеров. Осталось совсем недалеко. Коса справа становится уже, видны волны Охотского моря. Река растекается вширь: «Пора переходить к левому берегу. Вон и маяк. Осталось чуть-чуть. Теперь между островом и тундрой в протоку».
Перед островом сбавляю обороты и двигаюсь малым, зная, что здесь могут быть близко водоросли. Намотаю, шпонку порву.
Когда швартовались к деревянному мостку, сверху бежал Петр. Он был ровесник нашего рыбинспектора или немножко моложе. Высокий, худощавый, с культурной бородой и невероятно живыми глазами.
– А я вас жду и не заметил, когда острова прошли.
– Петь, куда казанку поставить… как разгружаться будем?
– Перейди на правую сторону. Вон видишь ложбинка, в неё носом заходи. Я туда трос лебёдки спустил…
Я перегнал лодку на указанное место. Втроём мы вначале перенесли на берег коробки с продуктами, а потом выкатили топливо. Смотритель обмотал каждую строп лентой, поднял с земли гак, и зацепил за уключину одной из них. Потом он свистнул и махнул рукой. Далеко у маяка что-то зарычало и бочка медленно начала подниматься.
– Теперь к нам. Чаю хлебнёте и…
– Петь, вот документы, – открываю коробку, извлекаю полиэтиленовый пакет, – Владимир просил сразу отдать. И позвони ему, что мы ушли. Чаёвничать нам некогда. И так много времени потеряли.
– Тогда спасибо, – мужчина пожал нам руки, – пустую заберите…
Мы с Сергеем спустили двухсотлитровую ёмкость и поднялись на борт. Я вытащил весло и оттолкнулся от берега.
– Вов, ты какую песню пел?
– «Поворот»…
– Я тоже, – смеётся друг.
– Дашь порулить?
– Как в речку выскочим… Боюсь здесь траву намотать. Сядь на баке, посматривай вниз. Трава близко.
С протоки вышли быстрее, чем входили. Серёжка поднимал, то правую, то левую руку и показывал, как обходить препятствия: «И как я сам здесь прошёл?».
Пересекли реку справа налево, прошли вверх метров двести и причалили.
– Смотри, здесь переключаешь: «Вперёд», «Назад». Средн…
– Знаю, – засопел парень. – Я всё-таки тебя старше, чего учишь?
– На полгода не считается. Серый, «Нептун» резвый, несмотря на грузовой винт. Резко газанёшь, и можем вылететь. Или закрутит на месте. Или… О грустном не будем. При встречных моторках ручку в ноль. Баржа или МРС становись ближе к берегу и против волны.
– А ты чтобы делал если…
– В берег упёрся и ждал, когда пройдут.
Я отдал другу плащ. Поменялись местами. Заурчал двигатель. Мягко отошли от берега задом. Парень сбросил газ, переключил рычаг и… резко перевёл рукоятку на максимум. Нос казанки задрался вверх, бочка ударила мне в спину, и я налетел на товарища. Он отдёрнул руку, и рукоять вернулась в положение «минимум».
– Ты, чё дурак? – я не сдерживал эмоции. – Вылетим в воду, а посудину течением в море… Сказал же – мягко.
– Я больше не буду.
На средних оборотах шли вверх против течения. Остался позади колхоз. Я показал – прибавить ход. Порожняя лодка весело бежала, поднимая небольшую волну, шлёпая по воде. Показались идущие друг за другом от рыбзавода два МРС. Я замахал руками и показал другу уйти с фарватера ближе к берегу и сбавить газ. Казанка послушно ушла левее и всем днищем легла на водную гладь.
Как только сейнера минули нашу корму, Серёжка поставил нос против волны, продолжив идти вперёд. Пару раз нас сильно бросило. Я прилёг на бочку, отвернувшись от товарища, и зацепился руками за борта. И в тот момент, когда лодка скользнула форштевнем вниз по волне, Сергей дал газу, а впереди бежали остаточные барашки. Нас начало на них кидать, словно по дорожным ухабам. Двигатель заглох.
– Вов, у меня не получается.
– Ладно. На сегодня экспериментов хватит. А то смотри, ему четырнадцать, он же старше, – съёрничал я.
На лице Серёжки была написана обида, смешанная с досадой. Он, молча, передал мне плащ, присел на среднюю лавку.
Когда мы выскочили на берег территории рыбоинспекции, из административного здания вышел улыбающийся Владимир.
– Ребята, спасибо. Выручили. Как съездили?
– Нормально, – сказал угрюмо, вставший на песок Сергей и пошёл в сторону своего дома.
– Чего это он? – растерялся сосед.
– Устал, наверное, – пожал плечами я.