Афганская война в очередной раз развеяла миф о торжестве и преимуществе советской демократии. Решение о вводе войск в Афганистан принималось за спиной народа, принималось с его молчаливого согласия. Мало того. Эта локальная война затрагивала интересы малой части советского народа. В итоге она была не отечественной (не родной), она была не моей, а соседа или чужой семьи. Я довольно часто анализировал ход событий в «афганские годы» и нередко недоумевал, приходил к тупику. Никто из правителей, ни из среды ученых не давал принципиальную оценку «позорной» войне. Молчали и военные. Одновременно я поражаюсь пустозвонству современных «стратегов», которые с пеной у рта раскрывают ту или иную «закономерность» или «правду» об афганской войне, получая при этом баснословные деньги и политический имидж. Перевертыши были и еще будут…
Уроки афганской войны:
1. Человечество, каждый из нас должен уяснить следующее, и это самое главное. Несправедливые войны никогда не выигрываются. Они, в конечном счете, обречены на провал, поражение. Ни одна армия мира или военное содружество государств не способно победить народ той страны, который борется за национальное освобождение свой родной земли, своей Родины, своего Отечества. Он в любом случае победит, сколь бы малой его численность не была. Его можно уничтожить, но победить невозможно.
Мне вновь воспоминается визит к начальнику политического отдела мотострелковой дивизии. За всю историю Афганистана ни одно государство, применяя вооруженные силы, не смогло установить стабильный контроль над этой страной. Это оказалось не по зубам Британской империи в середине XIX – начале ХХ века, не удалось это сделать и Советскому Союзу. Военная эскалация СССР в Афганистане с треском провалилась.
Я не пророк, но скажу однозначно. Трагические последствия ждут и США, их сателлитов. Они потерпят поражение. В настоящее время в Афгане находятся подразделения 63 стран мира! Численность их куда больше, чем 40-я армия бывшего СССР. В ближайшие десятилетия мы можем оказаться свидетелями подтверждения геостратегической закономерности: ввод войск в Афганистан предшествует распаду доминирующей в регионе военно-политической силы, что приведет к резкому изменению обстановки не только в Азии, но и во всем мире. Любая война – не только смерть людей и разрушения, но и довольно часто предпосылка для смены престолов и эпох.
2. Многие политики, да и те, кто участвует в войнах, до сих пор не понимают разницу между родиной и государством. Родина – это, прежде всего, место, где ты родился, твой родной край. Это также твои родители, близкие люди, друзья, с которыми ты познаешь этот мир, делаешь первые шаги по земле. Это также твое Отечество, твоя родная страна. Ее природа, органический и неорганический мир. Любовь к родному краю, «к пепелищам и отеческим гробам», предполагает также и вооруженную защиту от тех, кто посягнул на твое Отечество. Высшей формой защиты является объединение тебе подобных в единый кулак, способный не только уничтожить захватчиков, но и приумножить силу и славу твоей земли.
Государство – это совсем иное понятие, оно далеко не тождественно с родиной. Это, прежде всего, основная политическая организация общества, осуществляющая его управление, охрану его экономической и социальной структуры.
Автор не сделает великих открытий, ежели будет утверждать, что на протяжении столетий эта форма перетерпела довольно много изменений. Понятие же Родина, Отечество оставалось во все века неизменным, оно ни при каких условиях не будет подвергаться коррозии. Свидетельством этому отечественные или национально-освободительные войны. Если предельно коротко, то можно сказать так. Защита Отечества – это когда ты сам по велению своего сердца и души с оружием в руках защищаешь свою страну, свою семью. И это ты делаешь не ради наград или денег. Твоя главная награда – свобода и независимость твоей, нашей родины. Это первое и самое главное. В этом случае, ты человек, социум. Второе, когда тебя от имени кучки политиков или финансовых бандитов посылают захватывать чужие территории или убивать других людей. И опять же от имени имущих тебе вручают деньги и награды, в этом случае, ты не человек, ты раб, ты наемный убийца. Люди не должны забывать и самое главное. Сценарий больших и малых войн был и остается везде одинаковым. Не исключением этому и наше время…
3. История развития общества, особенно в последние десятилетия, воочию подтверждает, что нельзя втихую, как и с помощью оружия навязывать той или иной стране «свой» режим. Социализм, как и любая общественно-политическая формация, должен побеждать не силой оружия или обмана, а экономически. Массы поддержат тот строй, власть (режим), который позволит им улучшить материальное и духовное благосостояние, свое и близких. Одновременно эта власть должна защищать всех людей, в первую очередь, собственный народ.
4. Война в Афганистане обнажила социально-политические проблемы советского общества, которые доселе ведущей политической силой скрывались или маскировались. В первую очередь, был разрушен миф о единстве партии и народа. Это проявилось в том, что основным пушечным мясом в войне были дети рабочих и крестьян. До 85–90 % рядовых и сержантов были выходцами из рабочих и крестьянских семей. Многие воспитывались в распавшихся и неблагополучных семьях. Сынков партийно-советской номенклатуры в Афгане практически не было.
Коммунистическая буржуазия в лице партийно-советской верхушки в прямом смысле презирала советский народ. Это проявлялось, например, в захоронении тех, кто погиб в ДРА. Советским солдатам, павшим на поле брани, отказывали даже в последних человеческих почестях. Имея свою «политическую точку зрения» члены Политбюро ЦК КПСС (30 июля 1981 г.) выступили против увековечения памяти воинов, погибших во время исполнения интернационального долга. Они считали нецелесообразным устанавливать надгробные плиты на могилах, как и делать на них надписи… По указке ЦК КПСС сообщения средств массовой информации всего периода боевых действий подлежали жесткой цензуре и показывали участие советских войск в Афганистане как гуманитарную помощь афганскому народу, а также совместные учения с правительственными войсками ДРА.
Нельзя не видеть и то, что война в Афганистане была в значительной мере коммерческой, «хлебной». К «коммерсантам» относились некоторые высокопоставленные чиновники из руководства СССР, военного ведомства. Были генералы и офицеры, которые стремились в этой войне спасти престиж СССР, помочь афганскому народу, но были и те, кто при выполнении «интернационального долга» спасал должности, зарабатывал большие деньги, делал карьеру, получал ордена и медали. В первую очередь, это относится к чиновникам из вышестоящих органов. Они прилетали в Афган на пару часов «отметиться» и тут же получали ордена и всевозможные льготы. К сожалению, среди чиновников с большими звездами, были предатели и изменники. Кое-кто из них был замешан в продаже оружием, оказывал услуги правительственной оппозиции. Спекуляция, продажа казенного имущества, всевозможные махинации в ограниченном контингенте советских войск в Афганистане принимали все более широкий размах… К «коммерсантам» относились различного рода и типа знаменитости, певцы, артисты и т. п. «Коммерция» процветала и среди гражданских работников.
Процветало среди интернационалистов и лицемерие. Ради карьеры или денег кое-кто скрывал правду о происходящем в его подразделении или учреждении, что наносило существенный удар на боеспособность советских частей…
И еще одна мысль по этому поводу. Многие из участников Афганской войны были награждены орденами и медалями. К сожалению, не все из них стали примером в жизни, особенно для подрастающего поколения. Мало того. История войны в Афганистане превратилась в бизнес, в дешевую рекламу, на которой зарабатывается слава, деньги, не брезгуют и ложью, забывая о пролитой крови и потерях. Кое-кто делает фиктивные ордена, ставит фильмы о героизме воинов- интернационалистов, хотя сам никогда в «горячих точках» не бывал.
В связи с этим я вспоминаю довольно интересный факт, который произошел в одном из городов Российской Федерации. Молодая певичка за исполнение песни, посвященной Дню Победы советского народа в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг., получила 1 200 000 рублей, а ветераны войны специальный пакет, в котором были банка консервов, гречка и т. п. Я бы не хотел того, чтобы подобное происходило и с воинами-афганцами.
5. Очередной урок Афганской войны состоит в следующем. Война Советского Союза в ДРА не преследовала захватнические цели, она имела специфическую миссию, что не давало оснований для физического насилия, грабежа или убийств. Вместе с тем, есть все основания утверждать, что она была преступной. Общеизвестно, что любая военная операция не обходится без потерь, как и любая война без человеческих жертв. Как правило, в вооруженном насилии больше всех погибает гражданских лиц. Не исключением стало и афганское население. По разным источникам, потери афганцев могли составить от 1 до 2 миллионов человек. От 850 тысяч до полутора миллионов человек стали беженцами и осели в основном в Пакистане и Иране. Да советские солдаты и офицеры проявили мужество при выполнении тех или иных военных операций. И это вполне закономерно. Это характерно не только для Советской Армии, но и для других армий мира. Одновременно мы должны говорить и о мужестве афганцев, которые с оружием в руках отстаивали свободу и независимость своей страны, своей Родины.
К сожалению, приходится констатировать, что пребывание ОКСВА на территории сопредельного государства не обошлось без убийств и грабежей мирных жителей, изнасилований и издевательств над пленными, а также без других правонарушений. С декабря 1979 по февраль 1989 года к уголовной ответственности за различные преступления, совершенные на территории Афганистана, были привлечены 4 тысячи 307 воинов-интернационалистов. Изобиловала группировка и неуставными отношениями среди самих военнослужащих. Самый большой процент неуставных отношений в 40-й армии приходился на тыловые части, которые постоянно сидели в пунктах дислокации или выходили с них на небольшие промежутки времени.
Автор ставит для себя очередной вопрос. Вывод советских войск из Афганистана – победа здравого смысла или вынужденное отступление? Он склоняется к последнему. Мало того. Это было и поражение. И добавляет. В некоторой степени и бегство. Наш уход в 1989 году был неизбежен. Мы не могли выиграть сражение, которое против нас вели десятки государств, почти полмира. Запад выделял на афганскую войну миллиарды долларов, моджахедов натаскивали лучшие военные инструкторы. В сражениях участвовали дивизии регулярной армии Пакистана, десятки тысяч добровольцев из Саудовской Аравии, Йемена, Египта, других стран мира. Фактически это была третья мировая война. СССР воевал в ДРА один, без союзников по Варшавскому договору. Нельзя забывать и то, что СССР к этому моменту уже стоял перед экономической катастрофой, что делало продолжение войны невозможным. Итог был печальным. Советская Армия проиграла не столько противнику в бою, сколько собственному политическому руководству и общественному мнению.
Теперь о главной вопросе. Кто виноват в этой трагедии? Кто понес за это ответственность? До сих пор четкого ответа нет, как и не привлечены к ответственности те, кто принимал решение о вводе советских войск в Афганистан. В связи с этим, автор, исходя из своего жизненного опыта, хочет сказать следующее. Главная причина бед любого государства коренится в отсутствии ответственности, которую должны нести конкретные лица за конкретно принятые ими решения. Так уже сложилось, что наибольшей свободой в смысле ухода от ответственности обладают те, кто принимает решения, судьбоносные не только для государства в целом, но и для жизни конкретных людей. И эти люди находятся, как правило, у власти. Подобное характерно для большинства стран мира. Что касается Афганистана, то ушла от ответственности за принятие непродуманных решений вся партийная верхушка бывшего СССР. Часть – успела занять «почётное место» в колумбарии кремлёвской стены. Другие – исчезли после начала перестройки с политической арены и отмолчались. Или до сих пор отмалчиваются…
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ.
КОЕ-ЧТО О СОВЕТСКОЙ АРМИИ
Теперь о моих воспоминаниях о службе в Советской Армии, которой я отдал одиннадцать лет жизни, практически все молодые годы. Воспитанный на идеях коллективизма, социальной справедливости, превосходства социалистической системы над капиталистической, а также на благородных поступках своих родителей, я в детстве и в юности считал, что наше социалистическое общество, в первую очередь, Советская Армия есть то «заведение», где можно в полном объеме реализовать положительные человеческие качества. К тому же. Я прочитал очень много книг, в том числе, и посвященные нашей доблестной армии. После некоторого раздумья я решил стать офицером.
Не отрицаю, что всем известная присказка, какой солдат не мечтает быть генералом, для юноши из глухой сибирской деревни не была пустым звуком. Он также думал и надеялся на получение больших звезд. Для этого определенная база была. В школе он учился только на хорошо и отлично. Военное училище закончил без троек. Вместе с тем, я не был глупым человеком. Большинство моих сокурсников также мечтали о больших звездах или о красных лампасах. Жизнь вскоре все расставила на свои места. Во многом наши мечты оказались наивными, даже детскими. Армия, притом любого государства, не может состоять только из одних генералов. В армии я стремился быть человеком, порядочным офицером. Исходя из своих жизненных принципов, я верил в торжество справедливости. Я ни перед кем из офицеров, независимо от их должности, не заискивал, не лебезил, не привирал. Стучать каблуками хромовых сапог перед начальником считал неприличным занятием, что не красит военного интеллигента.
В связи с этим воспоминается эпизод из службы в ГСВГ. Начальник штаба мотострелкового батальона, в котором я служил, в телефонном разговоре с командиром полка или с его заместителями, как попка, с очень короткими промежутками времени очень громко кричал: «Так точно, товарищ полковник» или «Все будет исполнено, товарищ полковник». Бывало и такое. Зная о том, что майор занимает должность «подполковник» нередко говорил: «Так точно, товарищ подполковник». Завершение разговора было неизменным. Подчиненный опускал трубку аппарата вниз и очень громко щелкал каблуками офицерских сапог.
Позиция самостоятельного офицера, к моему удивлению, нередко обходилась мне боком. В офицерское кафе я ходил очень редко, потому что вел трезвый образ жизни. Иногда мне было даже в нем противно сидеть, когда видел вдрызг пьяных начальников или подчиненных. В курилках светился также редко, причина была опять благородная – не курил. Не вредил своему здоровью, ведь Советской Армии нужны здоровые люди. Не курю и до сих пор. В принципе молодой офицер старался все делать по уставу, на деле выполнял требования морального кодекса строителя коммунизма.
Вместе с тем, у меня были и недостатки. Они проявлялись в том, что с чиновниками, которые были выше меня по должности, я не всегда соглашался с их ценными указаниями. Они, как правило, не только дублировали решения ЦК КПСС или партийного съезда, но и разбавлялись идеями, которые вырабатывало серое вещество, находящееся в их головах. Через призму прошедших лет я вновь и вновь убеждаюсь в правоте своих доводов, которые я выдвигал в свои молодые годы. Молодому офицеру было противно слушать «ЦУ» заместителя командира полка по политической части, который довольно часто не появлялся на службе. Мой шеф любил спиртное, был завсегдатай ресторанов или пивнушек. Вполне возможно, зарабатывал дешевый авторитет среди офицеров и прапорщиков.
Поражала меня и грубость вышестоящих начальников, особенно, командиров. Мне казалось, что без мата или другой неприличной брани они вообще не могли управлять подчиненными. К сожалению, матерные слова были в лексиконе и некоторых политработников.
Не исключением этому были и генералы. Мне до сих пор помнится случай, который произошел со мною во время дивизионных учений. Одна из боевых машин пехоты не заводилась, несмотря на неоднократные попытки это сделать. Зампотеха роты не было, он был в отпуске. Я по собственной инициативе остался с механиком, тем более, эти учения для него были первыми. Я же прекрасно знал маршрут движения своего полка и батальона. Неожиданно перед окопом появился командирский УАЗ, и из него с перекошенной от злобы физиономией, выскочил генерал в защитной форме одежды. Вместо того, чтобы поинтересоваться, что случилось с машиной, он стал размахивать кулаками передо мною и покрывать меня отборной матерщиной. Я стоял по стойке «смирно» и молчал. Прекрасно знал, что этот солдафон с красными лампасами в эту минуту способен на все. Какого-либо страха у меня не было. Иное состояние было у механика-водителя, который высунув голову из люка, почему-то неистово дергал головой. К счастью, головомойка командира танковой дивизии была скоротечной. К окопу подъехал другой УАЗ и незнакомый мне генерал взмахом руки позвал к себе подчиненного. Скорее всего, это был руководитель учений. Я с облегчением вздохнул. Минут через десять боевая машина пехота взревела и где-то через час нам удалось догнать основные силы батальона.
И еще один пример из моей жизни, связанный с бескультурьем, с бестактностью чиновников с лампасами. Зима. Либерозский полигон. Дивизионные учения. Для меня, старшего лейтенанта, заместителя командира батальона по политической части – это было первое боевое крещение в новой должности. Батальон получил приказ – срочно выдвинуться на исходную позицию. Предстояло пройти пять километров в походной колонне, затем развернуться в боевую линию. Почти одновременно взревели двигатели боевых машин пехоты, и вся местность вокруг погрузилась в пелену пыли, дыма и грязи. Через некоторое время колонна выскочила из-за леса и стала разворачиваться в боевую линию. В боевой порядок. И тут же мотострелки оказались перед огромным зеленым полем, на котором росла озимая пшеница. Внезапно раздался громкий голос командира батальона, капитана:
– Я, Орел – 1… Стой! Стой! Стой!
Услышал эту команду в наушниках своего ларингофона и я, что для меня было полнейшей неожиданностью. Весь личный состав батальона знал, что на специальном возвышении, в километре от полосы наступления, стояли два очень больших начальника – Главком и начальник политического управления ГСВГ. Я не выдержал, и открыв люк бронетранспортера, высунул голову наружу. Комбат уже сидел на башне. Увидев своего заместителя, он прокричал:
– Комиссар, смотри… Это же немецкое поле с озимой пшеницей…
Я внимательно посмотрел вниз перед собою и утвердительно кивнул головой, затем плотнее прижал наушники к своим ушам. Из них раздался хриплый голос командира полка, полковника:
– Орел – 1, почему стоишь? В атаку, вперед! В атаку, вперед!
Командир батальона тут же ответил:
– Главный, я – Орел – 1. Перед нами немецкое поле с озимой пшеницей… Я принял решение обойти его стороной…
В сей миг раздался властный голос:
– Я приказы-в-а-а-а-ю… Только вперед… Орел – 1, я приказываю, вперед…
В наушниках внезапно что-то зашумело, затем раздалась отборная матерщина…
Через несколько мгновений три десятка боевых машин пехоты стремительно рванулись вперед. Затем раздалась команда: «К бою!»
Мотострелковый батальон после успешного выполнения поставленной задачи расположился в указанном районе. Комбат и замполит стояли вдвоем и обсуждали итоги очередного дня учений. Неподалеку от них перешептывались командиры рот. Внезапно к офицерам подбежал сержант, связист. Он остановился, и тяжело дыша, прокричал во всю глотку:
– Товарищ капитан, товарищ капитан… К нам едет командирский УАЗ… Наверное, генерал или полковник…
Командир батальона улыбнулся, и приложив руку к головному убору, спокойно ответил:
– Все понятно… Спасибо за информацию… А кто генерал или полковник, я сам разберусь…
Через пару минут к колонне боевых машин подрулил УАЗ и из него выскочил генерал. Среднего роста мужчина рванулся к группе офицеров, и махая руками по сторонам, хрипло прокричал:
– Где командир? Я спрашиваю, где командир?
Офицеры почти по команде приняли строевую стойку и также почти одновременно протянули руки вперед, в сторону головной машины. Увидев двух офицеров, генерал подскочил к капитану, и махая кулаками перед его физиономией, с пеной на губах прорычал:
– Капитан, кто тебе давал приказ по немецким полям ездить? Кто давал приказ, я спрашиваю?
Офицеры управления батальона, стоявшие по стойке «смирно», сначала не могли понять, почему какой-то генерал осмелился наводить порядок в их подразделении. Никто из них не знал этого генерала. Первым, как и это было положено по уставу, открыл рот командир батальона. Он несколько дрожавшим голосом по-военному отчеканил:
– Товарищ генерал-майор… Я выполнял приказ командира полка..
. Едва он перевел дух, как вновь раздался властный голос неизвестного начальника:
– Я не хочу знать, чей приказ ты выполнял… Мне по х… Почему ты поехал по полю? Отвечай, капитан…
Комбат тяжело вздохнул и вновь повторил:
– Я, товарищ генерал, выполнил приказ старшего начальника… Его приказ – закон для меня, особенно, в период учений…
Я тем временем рассматривал генерала, который неизвестно откуда появился. Никто из полкового начальства не предупреждал, что на учениях появится новая шишка, притом большая. Как правило, солдаты, не говоря уже об офицерах, если не знали больших начальников в лицо, то, наверняка, их фамилии оставались в их головах или заносились в записную книжечку. Передо мной стоял холеный мужчина, лет сорока пяти, возможно, и чуть старше. Русые, слегка вьющиеся волосы, выглядывали из-под его фуражки с черным околышем. Брови, непонятно какого цвета, скорее всего, от злости или от рождения, едва не соприкасались друг с другом…
Я на какой-то миг повернул голову в сторону и тут же раздался голос генерала:
– Ну, а ты, старший лейтенант… Почему ты не знал, что нельзя портить народное добро нашего союзника?
Я слегка приподнялся на носках, и подав грудь вперед, четко представился. Затем перевел дух, ответил:
– Так точно, товарищ генерал, я знал. Знали и мои подчиненные…
Несколько пространный ответ политработника почему-то разозлил генерала. Он почти вплотную подошел ко мне и сквозь зубы процедил:
– Все знают, но н никто не выполняет… Я так понял, отцы-командиры?
Я не выдержал, решил сказать правду. Я сжался в единый комок, слегка облизал пересохшие губы, затем произнес:
– В стороне от нашего батальона находилось командование нашей Группы войск… Мы обязаны были выполнить их приказ…
Неожиданное умозаключение младшего офицера наповал убило генерала. Он тихо вскрикнул, и задыхаясь не то от злобы, не то от недостатка воздуха, еле слышно прошипел:
– Ну, щенки, ну, молокососы… Я, я-я значит не начальник, не командующий армией…
Генерал не стал больше тратить нервы на бестолковых офицеров.
Он повернулся в сторону УАЗа, и взмахнув рукой, прокричал:
– Локотков, ты что сидишь, как убиенный? Беги ко мне… И не забудь тетрадь… Быстрее…
Из машины выскочил тощий прапорщик. Он был такой худой, что казалось, будто его только сегодня выпустили из концлагеря. В руках у него была небольшая папочка черного цвета. Он мчался к начальнику, словно лань, и одновременно на ходу очень громко бубнил:
– Бегу, товарищ командующий… Бегу, товарищ генерал…
Я немного успокоился и слегка улыбнулся. Я прекрасно знал, что кое-кто из советских генералов кривил нос, когда называли их воинское звание. Слово «командующий» им куда больше нравилось и грело душу, чем слово «генерал». Командующий один, а генералов много. Ординарец подбежал к генерал-майору и услужливо произнес:
– Я готов записывать, товарищ командующий… – Затем открыл папочку, взял авторучку и преданными глазами уставился на мужчину, у которого, скорее всего, начался нервный тик.
Генерал поднял указательный палец кверху и с некоторой ехидцей в голосе прошипел:
– Я покажу этим воякам кузькину мать… Я покажу, кто здесь начальник…
Офицеры управления батальона, стоявшие по стойке «смирно», чем-то походили на истуканов. Они даже не дышали. На вопросы худощавого отвечали, как заводные. Никто из них не сомневался в том, что служебное несоответствие каждому из них обеспечено…
Прапорщик, записав фамилии и должности офицеров, рванулся к машине. И тут с ним произошло непредвиденное. Едва он сделал пару шагов вперед, как откуда ни возьмись, из-под земли появился не то сук, не то не остаток черенка большой саперной лопаты. Служивый пару раз споткнулся и тут же растянулся на земле. Первым пришел на помощь пострадавшему командир батальона. Он обеими руками приподнял бедолагу из придорожной грязи и еле слышно его спросил:
– Гвардеец, скажи, как звать твоего шефа?
Прапорщик, как только очутился на ногах, несколько мгновений был в растерянности. Он, конечно, не думал, что среди белого дня, да еще перед своим шефом, так оконфузится. Он отряхнул с себя небольшие комья грязи и с несколько унылым выражением лица прошептал:
– Генерал Похлов, товарищ капитан…
Затем ринулся к машине и тут же остановился, как вкопанный. Генерал сидел за рулем машины, из его уст лилась отборная брань. Тощий подошел к начальнику несколько позже. Дал ему возможность «высказаться» до конца.
Батальон за учения получил хорошую оценку. Посредник также отметил хорошее политическое обеспечение. Однако это не очень радовало управленцев войскового подразделения. Они страшно переживали о том, что случилось с ними на Либерозском полигоне, возле немецкого поля с озимой пшеницей. Прошло полгода. Тревога молодых офицеров за свою карьеру постепенно угасла. Вскоре «ЧП» осталось у них только в воспоминаниях. Скорее всего, большой начальник слишком вскипел, а может, просто-напросто забыл об этом курьезном случае…
Десятилетняя служба в армии, как и последующая гражданка, не изменили мое мнение о советских генералах. Военные чиновники с большими звездами на погонах – специфическое гнездо, каста, истоки которой берут свое начало еще с царских времен. Молодой человек из рабоче-крестьянской семьи, будь у него хоть семь пядей во лбу, никогда не станет генералом. Если станет, то, как правило, исключение. Притом редчайшее. Всевозможные байки о социальном равноправии или равных возможностей в Советской Армии – есть ничто иное как ложь, бред сивой кобылы. Я довольно внимательно прослеживал карьерный рост некоторых отпрысков высокопоставленных вельмож и неоднократно приходил к к одному и тому же выводу. Советский генералитет – это сынки номенклатурщиков, которые «страшно далеки от народа».
Кое-кто из читателей может мне возразить, ведь чиновники с «волосатыми руками» или «больные» также были молодыми лейтенантами. Кое в чем я согласен. И у них были «армейские дыры», но все это было наскоком, во многом это делалось специально, чтобы в будущем они предстали поистине рабоче-крестьянскими генералами, выходцами из трудового народа. Нечто подобное было и на гражданке, в среде партийно-советской элиты. «Избранным» прощалось все и вся. Пьянство, воровство, очковтирательство, рукоприкладство и многое другое. Прощались им и низкие показатели в боевой и политической подготовке, дедовщина. В итоге их переводили в другую часть и, как правило, с повышением.
«Соревноваться» по службе с сынками партийно-советской олигархии бессмысленно, даже хоть ты и по всем статьям выиграешь. Все равно победителя в конечном счете определяла Москва, куда реже командование военного округа.
Я уже давно усвоил простую истину, будучи еще курсантом, что если в условиях войны (экстремальных ситуациях), как правило, на высокие должности поднимает людей сама жизнь, то в условиях мирной жизни (повседневной службы) продвижение офицеров определяют кадровые органы, которые имеют довольно полную информацию о кандидате на вышестоящую должность. Деловые и политические качества подопечного в принципе ничего не стоили. В этих условиях играют совершенно другие критерии: протекция, уровень элиты, умение угодить начальнику, взятка… Далеко не последнюю роль в карьерной росте офицера также играют материальные и финансовые возможности жены, родственников.
Коррупция власти – раковая опухоль любого общества. Незаконное получение, продажа должностей (право на управление людьми) не дает возможность порядочным людям сделать честную служебную карьеру, так как каждый бюрократ (государственный преступник) продвигает «своих» – лояльных и зависимых. Армия, в которой господствуют родословные отношения, семейственность, в конечном счете, не способна выполнить свое историческое предназначение – вооруженная защита завоеваний народа. Она обречена на поражение.
Несколько слов об офицерах из рабоче-крестьянских семей, которые стремились стать генералами. Таковых было очень много. Кое с кем мне по службе приходилось сталкиваться. Мне было больно и одновременно противно видеть, как молодые люди, не имеющие чести, достоинства и совести, но умеющие ненавязчиво сделать презент нужному человеку неплохо продвигались по служебной лестнице. Взятки были разнообразные. Одни водили в ресторан, другие дарили сервизы или ковры, третьи до безумия лицемерили. Притворные добродетели были и в моем мотострелковым полку.
Мне было смешно видеть, как полковой комсомолец, на груди которого был значок «ВУ», что означало «Взводным умру», ради получения очередной должности из кожи вон лез перед своим шефом – замполитом полка. «Чубчик», так прозывали лицемера офицеры полка, скорее всего, исполнял обязанности ординарца при седом майоре. Он всегда был на подхвате. В жаркое лето, едва шеф вытирал свою лысину, с улыбкой брал у него фуражку с красным околышем и с усердием ее держал на своих руках. Нередко носил и его саквояж, до отказа набитый всевозможными брошюрами. Не забывал подхалим и о подарках для шефа. Это, как правило, происходило во время прибытия из отпуска или по возвращению с мероприятий с немцами. Комсомолец был там завсегдатай. Мало того. Подчиненный был без ума от ценных указаний своего шефа. Едва майор открывал рот, бывший командир взвода тут же брал свой блокнот и, сделав серьезное выражение лица, с умным видом записывал поистине «исторические» слова полкового политработника.