– Как же, как же, процентах в трех произведений их беллетристов от фантастики провозглашается хвала братьям по разуму, и описываются трогательные встречи с оными. В остальных девяноста семи они с наслаждением уничтожают гнусных инопланетных завоевателей.

Он стал серьезным:

– Друзья мои, лично я вижу вот какие перспективы нашего контакта. Первая: мы объявляем о себе и официально запрашиваем разрешение на посадку. Если нас не уничтожат на орбите, значит, это произойдет на планете. Причем, вовсе не обязательно применять по отношению к нам ядерное оружие. Нас приветливо встретят, изолируют в комфортном месте, будут изучать наш язык и впитывать наши знания. Когда станет известно о том, что на борту «Пришельца» имеется такое оружие, с помощью которого легко можно снести один из горных хребтов, на планете начнется ряд вооруженных конфликтов за обладание этим оружием. Подозреваю, это закончится кровавым хаосом.

Альфа вылез из-за стола и, сгорбившись, заложив руки за спину, стал расхаживать по невысокой эстраде. В зале повисло напряженное молчание.

– Можно потерпеть какое-то время и наполнить хранилища горючим полностью. Выбрать малонаселенную, пустынную зону, на десантных судах перебросить три четверти нашего населения. Отстроить комплексы жизнеобеспечения, закутать их защитным полем и жить себе, будто никого рядом не существует. Но вся эта возня рано или поздно будет раскрыта, и разъяренные аборигены объявят нам войну. Воевать с целой планетой – что может быть глупее?

– Еще одна схема: предыдущий вариант, растянутый на долгое время в обстановке максимальной секретности. Слава Создателю, мы почти не отличаемся от местного населения внешне, разница лишь в физиологии. Но нас несколько тысяч, невозможно всех сделать закаленными секретными агентами, да и пожить по-человечески хочется. Кроме того, перспективы в этом случае невеселые, нам грозит ассимиляция. Эта планета поглотит нас полностью.

Альфа неловко забрался за стол.

– Ну-с, выслушиваем ваши предложения.

В зале довольно оживленно завозились, начали разговаривать в полный голос, даже покрикивать.

Оживился, оживился амфитеатр, с нелепыми деревянными креслами – дань традиции. Сбросили меховые куртки, разгорячились. Машут руками, возятся с карманными информаторами, уставились на полупрозрачный шар, внутри которого мелькали кадры перехвата телепрограмм. Давненько Альфа не видел их такими. Он откинулся в кресле, закрыл глаза. Из сеток обогревателей потянулись вялые, но вполне ощутимые струйки тепла: запустили реактор собственных нужд. Полчаса назад это вызвало бы космическую эйфорию, сейчас никто и внимания не обратил.

Обсуждение продолжалось минут пятнадцать – Альфа не торопил. Наконец поднялся рослый красавец Борат, командир разведывательно-десантной группы, сильно отощавший, но не потерявший привлекательности.

– Экселенц, все, что здесь предлагается, абсолютно нереально. Но мы вас знаем, наверняка у вас в запасе есть какая-то идея. Так что выкладывайте, не будем терять времени.

Альфа встал, спустился с эстрады.

– Идея есть. На первый взгляд она совершенно фантастическая, но я прошу вас не торопиться с оценками.

Он походил вдоль первого ряда, сцепив руки за спиной.

– Мы можем выжить на этой планете только в том случае, если заручимся поддержкой местного населения. Для этого вовсе не обязательно объединяться с какой-то группой аборигенов против другой. Мы обречены в любом случае действовать в обстановке глубочайшей секретности. Идея же вот в чем.

Вам известны наши колоссальные успехи в области изучения мозговой деятельности и практических результатов этого… гм… дела. Естественно, что нормальные здоровые люди испытывают глубокое отвращение к такого рода практическим действиям: никто не хочет вмешательства в самые потаенные глубины своей личности. Но, то, что я сказал, относится к здоровым людям. Кому из вас известна статистика психиатров? Ведь высоты цивилизации даются огромным напряжением душевных сил. Реакция подсознания известна – прочь от всякого давления. Результат – уход куда угодно, только бы избавить мозг от непосильной ноши. Так вот, вы знаете, скольким миллионам людей было возвращено нормальное самочувствие, радость бытия с помощью так сильно нелюбимых вами D-технологий?

В зале удивились:

– К чему бы это, экселенц?

Альфа невесело засмеялся:

– Простите, коллеги. Вероятно, сработала защитная реакция, ибо то, что я сообщу, не понравится многим.

– Я предлагаю провести D-перестройку мозговой деятельности аборигенов, чтобы хоть как-то подтянуть их к нашему мироощущению. Естественно, мы не можем переделать всех людей, да в этом и нет никакой необходимости. Наша задача состоит в том, чтобы создать очаги нового мироощущения, этого достаточно.

Раздраженный голос уже взвыл:

– Вот они, ваши планы! Всепланетная промывка мозгов. Мы не можем здесь закрепиться, посему, получайте, ребята, всеобщее счастье.

Теперь уже разъярился и Альфа:

– Перестаньте, Солти! Вы нытик и трус, вы болячка и ничего более. Вас в Совет включили именно по этой причине – с болячками надо считаться. Чтобы мы помнили о том, что мы не абсолютно здоровы. Другой роли у вас нет и быть не может. У вас нет ни объективных, ни, тем более, субъективных возражений – вы слишком ничтожны как личность. Меня осудят за такие мысли, но будь моя воля, я бы с вами проделал такой эксперимент: дал бы вам сознание местного аборигена с его алчностью, чудовищной жаждой власти и одновременно со всеми мыслимыми комплексами: страхом, ненавистью, недоверием и прочими прелестями. Денек вы бы побыли в своей шкуре, денек в чужой. Любопытно, какое мироощущение вы бы в итоге выбрали?

Альфа даже зашипел от злости. Взглянул на свою сжатую в кулак руку, она заметно тряслась. Подумал мельком: плохо дело, старый пень, не контролируешь себя. Тут же, однако, проскочила тщеславная мыслишка: ого, брат, на какие эмоции ты еще способен.

Пригладил остатки волос, набычился:

– Что в этом, скажите, плохого, если мы дадим части земных людей полное, радостное ощущение бытия, понимание тончайших взаимодействий окружающего мира, которое и здесь зовется интеллектом? Что плохого, если мы пригасим немотивированную алчность, бесконечную жажду власти местных лидеров? Внушим им чувство ответственности за судьбы людей, которыми они управляют. А тем, кем управляют, дадим понимание того, что их лидеры не стайные вожаки, а просто нанятые работники, которые в силу своих способностей, должны все делать для их блага.

Несколько секунд помолчал.

– Разве это не является содержанием их многочисленных религий? Разве это противоречит их общественным идеалам? Тысячу раз нет. Под моими словами подпишется, не задумываясь ни на секунду, любой из простых людей, обитающих на этой планете. Мы избавим их от одного, хотя бы, кровавого цикла их истории. А дальше видно будет.

Неряшливый, заросший по самую макушку диким волосом, историк Труб проворчал:

– Экселенц, это вызовет многочисленные конфликты. Подвергшихся перестройке будут преследовать – здесь не любят тех, кто особенно выделяется.

– Вы правы, Труб. Чтобы избежать этого, мы поступим вот как. Можно ненавидеть умного и талантливого соседа, но если ваш ребенок умен и талантлив – его можно только любить. Первыми субъектами перестройки станут дети. Во-первых, это не вызовет внутренних конфликтов, во-вторых, мироощущение детей наиболее близко нашему: свобода мышления в тех пределах, которые им отпущены. Полная свобода в творчестве, отсутствие взрослых комплексов, словом, самая активная пора познания окружающего мира.

– Экселенц, вы уже поняли, что представляют собой аборигены: кто-то из них непременно обеспокоится тем, что его ребенок слишком умен.

– А вот это уже проблемы наших D-специалистов – пусть создадут разновидность некоего психического вируса – чтобы дети смогли передать взрослым часть перестроечного комплекса. Программистам необходимо самым тщательным образом спланировать поведение взрослых, чтобы избежать паники и лишней болтовни. Все должно происходить само собой.

***

…Вслед за Палычем легко вошел начальник поисково-спасательной службы – рослый красавец с умным и интеллигентным лицом, отставной каперанг с Тихоокеанского флота, Иосиф Эйзер.

Стали осторожно подниматься в музыкальный зал на втором этаже, оттуда доносились необыкновенно звонкие и веселые голоса.

Алексей споткнулся о какой-то кабель и неряшливо ввалился в просторное, с застекленной стеной, светлое помещение. Все оно было залито радостным золотым светом – дрожали, переливались пятна на паркете, косые солнечные лучи мощно лились сквозь стекла, освещали ужасный кавардак. Дорогая вещь – компьютер, притащенный из бухгалтерии, был безжалостно раскурочен, выпотрошенные сложнейшие платы безмятежно переливались в солнечных лучах всеми красками. Печально топорщил свой остов древний телевизор, его начинка была разбросана по полу.

Двое серьезных умненьких мальчиков, поджав ноги, сидели на паркете. Сдвинули белобрысые одинаковые головенки, большеглазые лица розово светились мягкими пятнами в тени угла. Они водили пальцами по небрежно склеенным по краям зеленым пластилином стеклам. Стекла были вынуты из оконных рам – по залу гулял легкий сквознячок. Стеклянный бутерброд был прислонен к стулу, от него к электронной мешанине процессора тянулись тонкие проводки. На самодельном зеленоватом экране (пустые флаконы из-под хозяйственного геля валялись рядом) разворачивались меж тем удивительные картины: потрясающей красоты космические пейзажи раскручивали спирали и облака галактик. Их сменяли невероятно реальные и отчетливые изображения нездешних людей, города странной архитектуры, столбцы знаков необычайного рисунка. Из наскоро приспособленного динамика старого проигрывателя доносились то аккорды гармоничной музыки, то жесткий четкий голос, произносивший небывалое, то жуткий вой и хрип.

Мальчонка покрупнее с досадой сказал своему партнеру:

– Я же тебе говорил, неряха, сбегай домой за паяльником. Видишь, какие помехи.

Напарник задумчиво пощелкал себя по надутой щеке, отчего получился булькающий звук, сказал:

– Наплюй. Главное мы поняли: их философию, их историю, их беду. Их потребность в помощи, которую им оказать можем только мы. Ну, подумаешь, домен Вселенной не определили – какое это имеет значение. Люди нуждаются в помощи и надеются на нас – это главное.

Палыч негромко проговорил:

– Мать моя женщина. Теперь понятно, отчего уборщица ревела как белуга.

В центре зала творилось уж вовсе невероятное. Десятка три девчонок и мальчишек в спортивных костюмчиках сидели, завернув ножонки – чистые йоги. Заведующая, Нина Андреевна, посмеиваясь, странно-доверительно говорила ребятишкам:

– Сейчас Александра Ивановна нам подыграет, и мы, наконец, полетаем наяву так, как мы с вами летаем во сне.

Веселая толстуха Александра Ивановна заиграла на пианино (блистательно заиграла!) странную, скачущую и плетущуюся, словно вьюнок на заборе, мелодию. Гармония ее была нездешней, но она доподлинно была и оставляла впечатление цыплячьей радости и взрослой грусти одновременно.

Нина Андреевна глубоким и звонким голосом сказала:

– Сосредоточились? Теперь скажем «ах!» и полетим.

Ребятня дружно сказала «ах!» и медленно оторвалась от пола. Девочки стали аккуратно плавать вдоль стен, мальчишки, как всегда, не проявляя никакого терпения, заносились, словно вьюны, в разных направлениях.

Нина Андреевна, всплыв, словно большая рыба из мультфильма, под потолок, пристроилась в воздухе, будто на диване. Подперла голову рукой и благожелательно сказала:

– Дети, осторожно, не ушибите друг друга.

Ошалевший вконец Палыч тоскливо пробормотал:

– Мужики, выйдем покурить, что-то мне хреново.

Эйзер, взиравший на все происходящее с острым интересом, ответил:

– Давайте-ка, Александр Павлович, все помещение осмотрим, авось чего еще любопытного увидим.

Палыч проворчал:

– С меня до конца дней моих любопытного хватит. И ведь что обидно, сказать никому нельзя – живо в дурдоме окажешься.

Вышли тихонько из зала, стали спускаться в полуподвал. На нижней площадке трое девчонок, став в круг, звонко орали частушку:

– …Говорит: потом, потом.

Я пришла, а он на печке

Тренируется с котом.

Из взметенных кверху рук выплывал огромный фиолетовый кот. Он весь струился и переливался, неодинаковые глаза его ярко сияли желтым. Это был странный оживший детский рисунок, несовершенный, кривобокий, но живой. Кот открыл здоровенную пасть и свесил красный язык. Девчонки восторженно заверещали. Потом у фиолетового чудовища нос вытянулся в хобот. Одна из девчонок гневно закричала:

– Всегда ты, Натаха, игру испортишь! Где ты видала кота с хоботом?

Палыч простонал:

– Чудны дела твои, господи, – вся его предельно реалистичная натура активно восставала против увиденного.

На троих мужчин никто не обращал ни малейшего внимания. Эйзер безмятежно мурлыкал:

– То ли еще будет, то ли еще будет…

Алексей прислушался к себе: наплывало ощущение невероятного Нечто, колоссального явления всепланетного масштаба. В истории Земли таких вещей не наблюдалось никогда. Всякие религиозные чудеса в расчет принимать не приходилось – никогда не сталкивался с ними.

Здесь же все было абсолютно реально. Алексей ни на секунду не утратил природного скепсиса, но совершенно доверял собственным глазам: это было, это происходило сейчас, на его глазах. Это можно было потрогать и с явлением приходилось считаться.

Острый, тренированный глаз отмечал привычную игру светотени, фактуру поверхностей, выражение лиц, пятна побелки на одежде летающих пацанов – в реальности происходившего не было ни малейших сомнений.

С детьми что-то происходит и это что-то, совершенно ясно, не земного происхождения. Наплывающее Нечто не носит агрессивного и опасного начала: кроме естественного шока не возникало ни страха, ни чувства опасности – охранительные механизмы находились в полном покое.

***

В огромном ангаре царил полумрак, с трудом разгоняемый осточертевшими люминофорами. Ярко освещена была только средняя часть: огромная сигара десантного бота улеглась поперек бесконечного зала. Мягко сиявшее серебристое тело было полускрыто многочисленными блоками контрольных и ремонтных агрегатов, громоздящихся на операционном каркасе. Гулко перекатывались звуки: голоса техников, инженеров, программистов, резкие трехтонные звуки аварийной сигнализации – увы, очередная неисправность.

Группа специалистов толпилась на плавающей площадке у экранов контрольной системы. Десантники, под руководством здорово повеселевшего, чисто выбритого и благоухающего каким-то необыкновенным ароматом, Бората, укладывала снаряжение.

Альфа стоял у опущенной аппарели бота со старшим энергетиком Руфой. Пергаментная кожа, обтянувшая скулы, измученное лицо – крайняя степень утомления человека. Он тер щеки ладонями:

– Простите, экселенц, чертова уйма работы. Все системы разлажены, в том числе и контролирующие. Персонал потерял навыки, с трудом справляемся даже с паршивым ботом. А впереди пуск заводов, запуск основных генераторов – не представляю, как мы с этим справимся.

Альфа потрепал его по плечу:

– Не впадайте в уныние, дружище! Главное, мы запустили вот эти системы,– он постучал себя по залысому лбу.

– Экселенц, мне придется пойти с десантниками.

– Нет, это исключено. Там может случиться все, что угодно, а мы не можем рисковать энергетиками.

– И случится все, что угодно, если я не пойду с ними. Запас топлива на этой лоханке ограничен, а энергетические траты предстоят огромные – режим полного глайдера в воздушной и водной средах. Отражающие и защитные поля будут работать с полной нагрузкой. Никакой программы действий нет, поэтому, в процессе работы придется просчитывать каждый шаг. Бортовой энергетик с этим просто не справится. К тому же, он подчиняется Борату, а если учесть его непредсказуемую десантную натуру… Ну, вы сами понимаете о чем я.

– Вы меня убедили, Руфа. Но вы вконец измотаны.

– Ничего, я выдержу. Потом, кто знает, может смена впечатлений меня приободрит.

Пропел гармоничный аккорд, веселый голос дежурного инженера произнес скороговоркой:

– Все системы и агрегаты в порядке. Экипажу занять места согласно штатному расписанию.

Запели сервоприводы, операционный каркас сложился и исчез под потолком.

Десантники построились у кормовой аппарели. Альфа посмотрел на оживленные лица, подобрался и жестко сказал: