Живой Алтай. Горы, люди, приключения

5. Реки Чарыш, Кумир и Девичьи плесы на Кумире

Река Чарыш – одна из главных рек Алтая. Свое начало берет в отроге юго-восточной части Коргонского хребта в глухой тайге и большом болоте в десятке километров западнее автомобильного Кырлыкского перевала по Уймонскому тракту. Длиной более 500 километров, река (третья на Алтае по полноводности после Катуни и Бии) впадает в Обь на равнине в центре Алтайского края у старинного села Усть-Чарышская Пристань.

Вода Чарыша не ледникового происхождения и наполнения, потому всегда прозрачная и чистая. Берега реки давно и прочно обжиты алтайцами и русскими. К примеру, село Усть-Кан основано в 1876 году, Чарышское – в 1765 году как часть русской казачьей пограничной линии, Тюдрала – в 1855 как православное миссионерское поселение, Мендур-Соккон – в 1920-е годы как оседлое поселение местных кочевников-алтайцев. Условия долины Чарыша благодатны для проживания людей. По обоим берегам на горах растут богатые леса, на равнинах темнеют черноземы. Долина по-южносибирски теплая и при этом просторная.

Обширные пастбища и покосы. В реке и притоках немало рыбы – хариуса и тайменя. По всем этим причинам по берегам Чарыша сохраняется много живых деревень – русских, алтайских, смешанных. Занятия жителей – животноводство, скотоводство, пасеки, охота, рыбалка, собирательство, туризм, на алтайской равнине еще земледелие, маслоделие и сыроделие. Если к северу вдоль Чарыша протягивается в широтном направлении хорошо нам знакомый Бащелакский хребет, то с юга – Коргонский. Туда и направляемся в поспешном бегстве от опасной Санаровки.

Поутру за пятьдесят минут по конной тропе левым берегом Талицы добрались до села Усть-Кумир с населением около 500 человек. Село расположилось в удобной широкой речной долине на берегах Чарыша и Талицы у впадения последней в Чарыш. В деревне работают средняя школа и детский сад, сельсовет и почта. До райцентра Усть-Кан отсюда по дороге 39 километров на восток левым берегом Чарыша. Село живое, бойкое, по улицам ездят туда-сюда машины, к магазинам идут люди, во дворах много тракторов, грузовиков и сенокосилок. У речки играют ребятишки. Большинство усть-кумирцев – русские. У Володи в Усть-Кумире отыскиваются родственники, во дворе у которых оставляем основной груз. Пользуясь случаем, берем в магазине холодное пиво и мороженое – полакомиться.

В полдень отправляемся на легких конях на реку Кумир, бурливый левый приток Чарыша, устье которого находится в паре километров выше устья Талицы. Кумир – довольно крупная горная река длиной 66 километров, берущая начало на Коргонском хребте близ высочайшей вершины хребта и Алтайского края Маяк Шангина (2490 м). Наша задача – осмотреть знаменитую еще с XIX века достопримечательность Кумира – скалистое ущелье Девичьи плесы.

Весь путь от Усть-Кумира до плесов занял полтора часа. В селе при проезде узкого моста через Чарыш обнаружили, насколько сильно каракольские кони пугаются автомобилей. Пришлось подождать, пока поблизости не будет ни единой машины, чтобы пробраться по мосту на левый берег.

В 2 км вверх по течению Чарыша левым берегом переехали мост через Кумир у устья и повернули направо в его ущелье. Еще через 8 км простого автомобильного проселка, бегущего правым берегом, встали на просторном высоком берегу под высокими корабельными соснами – здесь останавливается большинство прибывающих на Девичьи плесы туристов. Незадолго до основных «плесов» вправо от дороги становятся видны первые скальные зажимы реки с темно-зеленой глубокой водой. С запада и востока к нижнему течению Кумира близко примыкают порядочно высокие вершины Коргонского хребта – за 2300 м. Они прекрасно просматриваются снизу из долины Чарыша. Были на плесах не одни. В тени сосен пряталась пара микроавтобусов «УАЗ», по берегу и скалам бродили люди. Спустились по крутым скальным уступам на небольшой пляж из крупных камней и гальки. Собственно, примечательные и очень популярные Девичьи плесы – трехсотметровый участок нижнего течения реки Кумир, на котором полноводный речной поток узко стискивается с обеих сторон отвесными уступами и стенами гранитных обрывов, образующих выразительный скальный каньон.

Река здесь становится очень глубокой – до 5–7 м. Бурное течение ее совершенно успокаивается, кажется, что поток почти замирает. Поверхность воды превращается в зеркальную, цвет – в жидкий изумруд. Вода Кумира изумительно прозрачна, даже на больших глубинах отчетливо просматривается красивое галечное дно с отдельными завалами из крупных камней. Помню еще те славные времена, когда в глубоких кумирских «ямах» темными косяками ходил крупный речной хариус, однако теперь его не то распугали, не то всего выловили. Ниже плесов Кумир разливается в обычную порожистую горную речку, а непосредственно перед каньоном ревут и срываются вниз страшные пенистые пороги, на которые можно наглядеться вблизи с верхних скал плесов. Выше по течению Кумира стоят пасеки и пастушеские стоянки, гниют остатки бывшей деревни старателей Красноярки, а на самом-самом верху на Коргонских белках разбросаны летние пастбища усть-кумирцев и жителей других деревень района.

В долине давит сильная жара, потому отхожу вниз по течению по прибрежным скалам, чтобы искупаться. Прижим тесно обступает смешанный лес из пихты и березы. Нахожу крохотную бухту в гранитных утесах и осторожно спускаюсь на плоский камень прямо у воды. Раздевшись донага, прыгаю в трехметровую зеленую яму сразу с головой – так легче принять студеную кумирскую воду. Температура воды градусов 7–8, не более. От ее морозного холода на мгновение перехватывает дыхание. Терплю нестерпимую стужу реки и делаю три судорожных коротких круга на воде, после чего пулей выскакиваю обратно на горячий солнечный камень. Хорошо, если продержался в кумирской воде минуту. Только так в ней и возможно купаться (правильнее сказать – окунаться). Река берет начало в снежниках Коргона, после чего стремглав летит вниз, подбирая на ходу столь же студеную воду притоков, и до самого устья не успевает прогреться.

Подробно обследовав плесы, собираемся в обратный путь. Возвращаемся той же дорогой и через сорок минут оказываемся на мосту через Кумир по трассе Коргон – Усть-Кан. Володе скучно снова заезжать на усть-кумирский мост через Чарыш, он правит прямо к реке в километре выше деревни. Здесь по берегам растут светлые березовые рощи. Полноводный Чарыш широко разлился по ровному дну, сложенному из крупной речной гальки. Брода на карте нет, но Володе это не нужно. Он опирается на опыт и на то, что видят его глаза. Глаза и опыт определяют, что проехать можно. С ходу вваливаемся в реку и бредем Чарыш наискосок вниз по течению. Глубина воды приличная – немного не доставая лошадиного брюха, течение быстрое, но не сбивающее животных с ног. Вода прозрачная, отлично видно разноцветное дно. Медленно вереницей движемся по реке, шумно плеская воду, кони на каждом шаге нащупывают опору среди гуляющей на дне гальки. Метров через 200 выбираемся на заросший березами островок, за которым следует неширокая, но глубокая протока. Проехав протоку, выбираемся наверх прямо в деревню и скоро спешиваемся у дома Володиной родни. Так Володя открыл новый брод через Чарыш прямо у Усть-Кумира. В Усть-Кумире группу ждет приятный сюрприз. Из Каракола по звонку Володи примчался Амаду (меж собой говорим – Амадушка) – молодой сын нашего хозяина, на белом японском джипе. Идея Володи проста – загрузить в джип тяжеленные арчемаки и рюкзаки, а вечером Амаду в условленное время привезет их в оговоренное место ночлега. Мы же отправимся в путь на легких конях, что и делаем.

В шесть часов вечера выдвигаемся из Усть-Кумира в направлении райцентра Усть-Кан, на восток левым берегом Чарыша. Движемся по обочине трассы Кумир – Усть-Кан. Ехать верхом по автомобильной трассе неприятно и небезопасно. Асфальт слишком тверд для лошадиных копыт, животным дискомфортно. Немногим лучше гравийная жесткая обочина. Кроме того, кони пугаются каждой проезжающей машины, тем более когда пролетает мимо рычащий грузовик или автобус. Проезжающие автомобилисты и пассажиры откровенно и с любопытством глазеют на конную процессию. Отряду то и дело приходится вжиматься в обочину поглубже, стоять, пережидать. Досадно, но мой нервный Коргонец переносит автотрассу хуже остальных. Еще в Караколе, суя мне в руку повод, Володя предупредил:

– Ты с ним поосторожнее – шибко пугливый. Может зашибить. Я хорошо понимал из собственного печального опыта, о чем шла речь. И точно. На спуске с Девичьих плесов группу нагнала легковая машина. Возможности отъехать в сторону от дороги не было. Пришлось сунуться в пыльные кусты метрах в 3-х от колеи, не далее. Коргонец начал трястись и плясать подо мной, когда машина была еще метрах в тридцати позади. Конь принялся рваться в стороны, дернулся убежать, попробовал прыгнуть, попытался закрутиться на месте, весь задрожал, быстро застриг ушами. Я немедленно коротко и крепко взял повод в правую руку, натянул ремень, твердо удерживая его голову на месте. Мерин продолжал рваться. Машина поравнялась с нами.

Коргонец впал в короткое безумие, забился. Пришлось жестоко рвать удила на себя, впиваясь железом в его зубы, десны и мягкие края рта. Мерин заходился в глупой истерике, на полминуты полностью потеряв контроль над собой. Он готов был в этот момент броситься со мной вместе хоть с моста в реку, хоть с обрыва в пропасть. С огромным трудом удалось сохранить управление и удержать на месте. Надо ли объяснять, каково было ехать на Коргонце по бойкой трассе, по которой каждую пару минут проносились автомобили.

Следующие 11 км наблюдали все приметы долины Чарыша как прочно обжитой людьми местности. Практически повсюду по обоим берегам реки видны зимние стоянки, пасеки, кошары, покосы и пастбища. В 6 км от Усть-Кумира узкая долина раскрывается в небольшую горную степь размером 6 на 5 км. По левой стороне в Чарыш впадает речка Ергол (Зыряновка), с противоположной стороны – правый приток речки Чеча. По их берегам расставлены жилые пасеки, кошары, стоянки. На покосах работают люди, сгребают копны и снопы сена.

Не доезжая 3 км до деревни Тюдрала, поворачиваем налево к реке по проселку и через три сотни метров оказываемся у высокого моста через Чарыш, ведущего к стоянкам на правом берегу.

За мостом виднеется большая жилая стоянка с кошарой. Это земли родни наших каракольских хозяев, поэтому нам любезно разрешили переночевать здесь. Место приятное – ровная прибрежная поляна, хороший подход к реке, чистая березовая роща, сочные поляны для коней. Найти место для стоянки конной группы на Чарыше непросто – вся чарышская земля до метра разделена между хозяевами и хозяйствами, каждый участок активно используется, все вокруг имеет собственников и оберегается. У моста уже ждет улыбчивый Амадушка со свои джипом, арчемаки выгружены из машины и аккуратно сложены у костра, горящего на берегу реки. Амаду любезно привез горку сухих березовых дров для очага. Остается поставить лагерь и бежать купаться-мыться в теплом прозрачном Чарыше. От Усть-Кумира до моста 11 километров. Всего за день проехали 33,5 км, встали лагерем в полвосьмого вечера. Высота стоянки у моста 850 м, небо закрыла плотная облачность, стало быть, предстоит теплая летняя ночь.

С Амадушкой в Каракол уезжает Амат – окончательно расхворался. Вместо него к группе присоединяется Женя, сверстник Володи, спокойный, улыбчивый караколец, русский. Он проделает с нами весь дальнейший путь.

6. Долина горного Чарыша и Усть-Кан

Весь следующий день пылили по самой освоенной людьми горной части Чарыша. Теперь группа направлялась прямиком в крупное село Усть-Кан. Население Усть-Кана – 4,5 тысячи человек. Село – административный центр Усть-Канского района. В районе в двадцати трех селах и деревнях живут 14,5 тысяч человек. Усть-Канский район самый западный район Республики Алтай. Примыкает к Чарышскому и Солонешенскому районам Алтайского края и к Восточно-Казахстанской области Казахстана. В Республике Алтай Усть-Канский район считается самым аграрным, в чем наглядно убедились.

Поутру довольно быстро собрались в дорогу и пустились в нее, когда не было еще десяти утра. Однако на солнце с утра было жарко, припекало не на шутку. Облака за ночь разбежались, наступил полный штиль. Это не сулило ничего хорошего.

Очень хотелось избежать повторения мучений с движением по автотрассе. Потому выбрали путь не левым берегом Чарыша, которым проложена автодорога, а правым. Вещи вновь забрал в свой джип Амаду, договорились встретиться с ним вечером на оговоренной поляне чуть выше Усть-Кана.

Для начала воспользовались мостом, у которого ночевали.

За переправой конная тропа побежала по ровной луговине на высокой террасе правого берега Чарыша. Через километр слева к реке вплотную подступили скалы, тропа пресеклась. Это ничуть не смутило Володю. Проводник, не притормаживая, съехал в Чарыш и двинулся по воде в объезд бома. Мы то выбирались на берег, то вновь спускались в реку, так повторялось трижды. Самым опасным, длинным и глубоким оказался третий объезд прижима. Здесь поскользнулась на больших подводных валунах и упала боком в воду лошадь одного из наших Сергеев, которому пришлось неволей искупаться в чарышской воде в полном обмундировании.

За прижимом тропа вновь вольно побежала вперед по равнине. Открылась небольшая степь с распаханными полями, пастбищами и жилыми стоянками. Час ехали сначала конной тропой, потом полевой дорогой, которая нырнула в лес и вывела к узкому железному мосту через Чарыш, запертому воротами. Здесь вернулись на все ту же автотрассу Коргон – Усть-Кан и через полтора километра въехали главной улицей в сонную деревню Тюдрала. Население Тюдралы – 300 человек, большинство алтайцы, но немало и русских. Людей на улице почти не было – в хорошую погоду все, кто мог, отправились на сенокос.

После деревни справа от дороги потянулись засеянные поля и покосы, защищенные от потравы длинными оградами. Продвигались по открытому месту, солнце пекло все злее. Проехали только пару часов от места ночлега и уже выбились из сил от зноя и пыли проезжавших мимо машин. Некоторые водители приостанавливались и молча на нас пялились. Группа являла собой необъяснимое зрелище – отряд всадников, грязных и обросших, явно едущих издалека и при этом совершенно налегке, без вещей. Загадка! Спустя два часа после выхода попался ничтожный ручеек поперек дороги с тенистой цепью тополей вдоль русла. Сделали на нем привал, спасаясь от полуденной жары под укрытием деревьев. Кони жадно пили из ручья, они тоже отчаянно мучились от жары.

В час пополудни продолжили движение по автотрассе. Солнце достигло зенита, температура поднялась почти до 40 градусов. Никакой защиты от пекла не находилось ни для людей, ни для несчастных лошадей, которые рвались пить у каждого редкого ручья, который попадался. В адском пекле, шарахаясь от проезжающих машин, дотащились до деревушки Кайсын в 10 км от Тюдралы. Деревня алтайская в 250 жителей. У нее впадает в Чарыш речка Кайсын, берущая начало на Коргонском хребте, на последний из Кайсына уходит конная тропа. За Кайсыном Володя решает снова уйти с трассы и уводит группу левее, ближе к Чарышу. Вскоре оказываемся на участке заброшенной дороги, которая раньше вела из Усть-Кана в Коргон, затем построили новую метрах в трехстах выше. Дорога узкая, обсажена редкими деревьями, которые едва помогают от палящего солнца. По старой дороге медленно шагаем в полуобморочном состоянии около 2 км. За ретродорогой начинаются сплошные плоские поля, засеянные кормовыми травами. Все они огорожены новыми заборами из свежеструганных досок. Меж ними протискивается полевая дорожка от трассы к Чарышу, словно узкий тоннель, в который мы втягиваемся. Тоннель то и дело перегораживают ворота. Володя отпирает-запирает их, медленно продвигаемся вперед. Все поля – чья-то частная собственность. По идущим сквозь них полевым дорогам пока еще можно проехать, но при этом следует запирать за собой запоры и точно держаться дороги.

После распада СССР и роспуска советских колхозов-совхозов земли и угодья последних (пахотные поля, покосы и пастбища) были в равных долях поделены между работниками. Спустя много лет эти паи стали понемногу оформляться в собственность их владельцев. Мы застали процесс начального огораживания бывших паев – собственных земель усть-канцев и жителей других алтайских деревень. Если в высокогорье и самых отдаленных районах Алтая сохраняются еще дикая природа и полная свобода передвижения, то в таких густонаселенных и аграрных районах, как Усть-Канский, на пути странников встречается все больше стеснений и ограничений. Полчаса толкались по жаре среди свежепоставленных заборов и ворот, миновали новенькие хоздворы. Лишь когда добрались до берега Чарыша, поехали сравнительно свободно. Достигнув моста через Чарыш у чисто алтайской деревни Козуль, продолжили движение в сторону Усть-Кана по протяженным ровным полям вдоль левого берега реки. От Кайсына до УстьКана по автотрассе 10 км, но пропетляли лишнего по старой дороге и огороженным полям, поэтому получились все 12 км.

Усть-Кан (устье реки Кан, кровь) начался с автозаправки на лесистой окраине села. Дальше пришлось проехать почти все разбросанное поселение по одной из главных улиц с активным автомобильным движением. Измученные лошади, включая даже Коргонца, уже не шарахались от машин – теперь им было все равно. Посреди села попалась водная колонка. Обрадовались, спешились и долго, много, жадно пили ледяную артезианскую воду. Никак не могли утолить жажду, накопившуюся за кошмарный день. Подошел набрать воды мужик с алюминиевой флягой, прилаженной на двухколесную тележку. С изумлением оглядел нас, жадно хлебающих воду, с горящими красными и отекшими лицами, небритых, с воспаленными от солнца и пыли глазами, мокрых от пота и усталости лошадей: – Вы откуда такие красивые?

– С Каракола едем.

– С какого Каракола? С нашего, усть-канского?

– Ну да – через Бащелак.

– От вы даете! Надо ж такое придумать!..

…Проехав всю улицу Туганбаева (2 км), повернули направо на юг на Кутергенскую улицу и поднялись по речке Кутерген еще 2 км. Тут поджидал Амаду с багажом. Лагерь разбили на небольшой поляне на левом берегу речки в километре от райцентра. Поставили палатки, развели костер, рухнули отдыхать, раздавленные и прожаренные измотавшей нас дорогой.

Кутерген – совсем маленькая холодная речка, протекающая в красивой роще. Алексей «святой отец» и его друг Сергей В. находят силы и отыскивают в речке небольшой омуток глубиной по пояс. И лезут в него купаться. Кончается затея тем, что Алексей едва не теряет в омутке сознание, его начинает колотить сильная лихорадка. Самостоятельно бедняга не может выбраться из речки шириной хорошо если метр. Сергей вытягивает Алексея из воды и волочет в палатку, Лена бежит за аптечкой. У Алексея редкая аллергия на сильное солнечное излучение, которое в горах пробивает даже его армейские защитные брюки. Он, как и все мы, сильно перегрелся за долгий жаркий переход и потерял много воды. Когда погрузился в холодный омут, случился шок.

Хорошо еще, что через час-другой Алексей понемногу отошел от удара и повеселел. Долго не мог припомнить, куда положил часы и очки, – помутилась память.

Прибыли на место в половине седьмого вечера, проведя в дороге восемь с половиной часов под палящим солнцем. Пройденное по долине Чарыша расстояние составило 34 километра. Высота стоянки на Кутергене 1145 метров. Этот день оказался самым сложным во всем походе. Угнетали жара, долгая дорога, дефицит питьевой воды и почти полное отсутствие нормальных конных троп. Добрались до Усть-Кана совершенно измученные.

Коням досталось много больше, чем нам. Они донельзя вымотаны жарой и тяжелой дорогой. Поляна на окраине Усть-Кана дочиста выедена местным скотом и похожа на гладкое бильярдное сукно. Есть тут нашим лошадям нечего. Они уныло шарят грустными мордами по голой земле, сил у них не осталось.

Им предстоит, в отличие от людей, голодная ночь. А ведь на следующий день ждет затяжной подъем на Коргонские белки.

7. Коргонские белки и Тогай

Белки (с ударением на последнюю гласную) – слово сибирское. У В. Даля определяется так: «сиб. белки, бельцы, белогорье, снеговые горы». Про белки говорят прежде всего сибиряки Алтая и Саян. Старожилы западносибирских горных систем назвали столь поэтично самые высокие, заснеженные даже летом вершины и хребты. На Алтае выделяют и показывают гостям Айгулакские белки, Каракольские, Катунские, Коргонские, Чуйские (северные и южные), Теректинские, Тигирецкие, уже знакомые нам Бащелакские, Чарышские и другие.

Строго говоря, алтайские белки – это заснеженные горные вершины и цепи таких вершин – хребты, обычно видные издалека из широких речных долин или с перевалов. Они могут быть высокими острыми пиками альпийского типа за 3–4 км высотой, как Чуйские Альпы или Катунский хребет во главе с величественной Белухой. Или округлыми каменистыми гольцами, такими, как гора Сарлык на Семинском хребте (2507 м), гора Черная на Южно-Чуйском хребте (3431 м) и многие им подобные. Зачастую вершины Алтая так и именуются – Королевский белок, Линейский белок, Еловый белок, белок Верхний Абай, хребет Ночной белок и т. д.

Однако местные жители придают слову и понятию «белки» куда более широкое значение, чем просто снежные вершины.

Для них речь идет не только и не столько о заснеженных пиках и гольцах. Все дело в том, что заснеженные высокие вершины на Алтае чаще всего примыкают, ограничивают или окружены высоко приподнятыми над глубокими речными долинами, плоскогорьями, плато, нагорьями. Это возвышенные на 1,5–2,5 километра над уровнем моря и порой довольно обширные пространства поднебесных холмистых равнин. Самые крупные плоскогорья, нагорья и плато русского Алтая: Укок, Улаганское, Чулышманское, Ештыкол-Ештыкель, Джулукольское, но есть много и других размерами поменьше. Выше описано, как мы провели два дня на высокогорных равнинах (белках) Бащелака. Ученые полагают, что такие высокогорные плато – остатки древнего пенеплена, незапамятной равнины. На Алтае подобные плоскогорья занимают до трети всей площади горной страны. Плоскогорья, нагорья и плато располагаются на высотах 1,5–2,5 км (в среднем около 2 км). В значительной мере они находятся выше верхней границы леса и представляют собой высокогорные степи, луговины, болота, альпийские луга или тундры с множеством речек и озер. Но есть и густо поросшие лесами нагорья (Улаганское) или с отдельными участками лесов, перемежающихся безлесыми пространствами (Коргонские белки, нагорья Южно-Чуйского хребта и др.). Для жителей Горного Алтая, традиционных скотоводов, такие высокогорные холмистые равнины – ключевая часть их хозяйственного порядка. Это в первую очередь обширные и питательные летние пастбища. На них совсем нет или мало гнуса, несложно найти дрова и сколько угодно питьевой воды. Поэтому белки для пастухов Алтая суть основная летняя житница.

Поехать на белки означает отправиться на верхние пастбища. Там, на верхах, на белках ставят избушки, туда весной (в конце апреля) отгоняют на все лето скот – коров, лошадей, овец, коз, верблюдов. Домашние животные пасутся на белках совершенно свободно при самом небольшом присмотре людей. Коней вовсе отпускают в свободный выпас на все лето и начало осени. Изредка хозяева поднимаются снизу глянуть свои косяки и тут же спускаются обратно.

На белки из речных долин и от деревень издавна проложены удобные конные дороги, поднимающиеся ущельями притоков крупных алтайских рек. Эти же тропы являются скотопрогонными – по ним поднимают весной и спускают осенью стада, табуны и отары (исключение – плато Укок, в силу особенностей климата являющееся местом зимовки домашних животных). К примеру, на Коргонские белки тропы забегают из долины Чарыша по его левым притокам. Из села Коргон по реке Коргон на Коргонские (и Тигирецкие) белки. Из Усть-Кумира и Талицы по Кумиру, Березовке и Красноярке. Из Тюдралы по лесным склонам горы Колбала. Из Кайсына и Козули по речке Топчуган. Из Усть-Кана по Кутергену, из Мендур-Соккона по Тургунсу.

Подъемные ущелья и долины тоже далеко не пустуют.

По ним размещены богатые медом пасеки, прячутся охотничьи избушки, на приречных полянах выпасают скот, здесь же заготавливают дрова и строевой лес. На привольных Коргонских белках шириной местами до двадцати километров располагаются летние пастушеские угодья многих усть-канских деревень. Здесь можно повстречать пастухов из Усть-Кана, Яконура, Ябогана, тем более из близлежащих чарышских деревень.

Володя, много лет проживший в Ябогане, говорит на ходу:

– Я раньше каждое лето гонял ябоганский скот сюда, на белки.

Выдвинулись с бесплодной усть-канской стоянки утром на голодных конях на юг. В этот раз Амаду с его джипом группе не помощник – дальше будем путешествовать с полным грузом на лошадях, автомобильных дорог наверх нет (кроме дороги от Мендур-Соккона вверх по Тургунсу). Наш путь на Коргонские белки лежит по торной скотопрогонной тропе от Усть-Кана по ущелью речки Кутерген. Длина этого левого притока Чарыша 16 км, он берет начало под перевалом на Коргонском хребте, за которым начинается Коргонское плоскогорье.

Сразу за поляной ночевки по днищу речной долины возник лес, весь понизу засыпанный курумом – завалами из крупных камней. Тропа петляет меж них по черной жирной грязи. Так пробираемся вперед полчаса. – Это сейчас жара, сухость, потому тут нормально можно проехать, – объясняет Володя. – А вот когда дожди льют – в этом месте страшно что бывает. Грязища по колено, камни скользкие… Сколько у нас коров да коней ног себе переломали!

Сама-то дорога дальше хорошая, но вот этот нижний участок – самый плохой.

И верно – за опасным нижним курумом тропа становится великолепной. Следующие три с половиной часа неспешно поднимаемся узкой долиной Кутергена. Тропа то вступает в светлый хвойный лес, то выбегает на солнечные лесные поляны по левому склону ущелья. В нескольких местах проезжаем красивые скальные участки. Тропа широкая, набитая. С полутора тысяч метров появляется кедровая тайга. Кедры мощные, высокие, крепкие, здоровые, с толстой и мягкой золотой подстилкой из опавшей хвои. Поднявшись повыше, пьем у подножия громадного кедра чай. Тихо, солнечно, тепло, свежо, на душе радостно от замечательной чистоты и красоты вокруг.

Незадолго до перевала тропа выводит на вершину правого склона верховьев соседней с запада речки Топчуган. Ущелье Топчугана дикое, грозное, неприступное. Вниз справа от тропы падает полукилометровая лесистая пропасть, а выше гребня соседнего отрога на севере поднимается за долиной Чарыша во всей красе фиолетово-голубой Башелакский хребет. Разглядываю вдалеке знакомую вершину над Потайным озером, до которой 40 километров по прямой.

У истоков Кутергена лес заканчивается, и начинаются выносливые альпийские луга. Мы вдруг оказываемся на красивом плоскогорье с разноцветными скалистыми выходами гранита. Во все стороны открываются далекие виды на Алтайские горы, плавающие в голубоватой дымке. Высота 2000–2050 м, становится прохладно, обдувает свежий ветерок. Местность продолжает понемногу подниматься, встречаются в низкой травке маленькие светло-желтые полярные маки.

Теперь движемся на юго-запад и в 14:30 поднимаемся на перевал Куйдуре-Таш (2215 м), на широкое каменистое седло. Это гребень Коргонского хребта. На перевале лежит большой снежник и сложена каменная пирамида обо. Впереди на запад и юго-запад открылось обширное живописное нагорье, окруженное округлыми гольцами Коргонского хребта. Нагорье в основном безлесое, но местами зеленеют лесные участки и растут отдельные кедры и лиственницы. На перевале по алтайскому обычаю сделали обязательную краткую остановку и огляделись.

За спиной на северо-востоке далеко внизу золотилась широкая Канская степь. К северу на всем его протяжении был хорошо виден Бащелакский хребет с белыми снежниками на куполообразных гольцах. Здесь же прямо под нами темнело глубокое темное ущелье Топчугана. Впереди за плоскогорьем далеко на западе просматривались заснеженные вершины хребтов Тигирецкий и Ночной белок.

В три часа пополудни приступили к спуску с перевала. Пологая тропа направлялась на юго-запад, распадаясь на множество параллельных тропинок, протоптанных домашним скотом. Такими тропами плотно изрисовано все нагорье – куда ни посмотри. Под копытами коней тянулась каменистая тундра с чахлой травкой, ниже она перешла в чахлые веральпийские луга и заросли карликовой березы. Через 5 км слева показался большой горный цирк с двумя озерами на дне залесенной чаши. В озерах берет начало река Красноярка (правый приток Кумира).

Цирк – часть выразительного горного массива с самой высокой вершиной Коргонского хребта и Алтайского края – Маяком Шангина. Массив с округлыми сглаженными вершинами, вершины каменистые и голые, склоны ниже верхних осыпей покрыты изумрудной зеленью высокогорной тундры и альпийских лугов.

Коргонские белки чисты и просторны, убегают вдаль множеством дорог и дорожек. Хочется повернуть к привлекательным озерам слева и встать там лагерем, однако Володя продолжает уводить группу все дальше на юго-запад. Еще 5 км движемся по подошве северных склонов Маяка Шангина, в основном по редкому лесу и настилу из карликовой березы, бродим мелкие холодные ручьи, огибаем вросшие в почву скалы и постепенно забираем влево на юго-восток. Негустой кедровый лес выводит к большому горному цирку на западных склонах Маяка Шангина. На дне цирка овальной формы озеро, из которого вытекает маленькая речка. Это озеро Тогай и речка Тогай, левый верхний приток Красноярки. На южном склоне в глубине цирка лежит большой снежник, напоминающий по форме саламандру с огромной круглой головой. Между озером и кедрами тянется полоса лугов метров в 150, у дальнего края озера пасется пестрое стадо коров. Ставим лагерь в 16:30 на восточном берегу озера на высоте 1865 м прямо у воды. Так поднялись из долины Чарыша на Коргонские белки кутергенской тропой и вышли на Тогай, проделав путь 28,5 км за шесть с половиной часов.

Стоянка на Тогае удобная и необычайно красивая. Следов людей не видать – ни костровищ, ни избушек. Скот по долине пасется, но сами пастушеские стоянки выстроены ниже по берегам Красноярки. Лес шумит прямо над палатками – чуть выше по склону поднимается негустой светлый кедрач, в траве под деревьями валяется множество сухих больших ветвей – сразу видно, что дрова тут никто не собирал. Воду для готовки и чая берем из чистой речки, бегущей из озера. В ней же искупались после перехода, хотя ледяная вода, прохладный ветер и набегающие по небу тучки сделали купание зябким.