Смертник признался мне незадолго до того, как все развалилось. Он затеял эту игру, чтобы выманить своего бывшего напарника на улицы. Продавая чужой труд, он надеялся вызвать злость в Метафизике. У них было незаконченное дело.
– Наш новый проект должен был затмить все, что было раньше, – рассказал он. – Только представь, шанс прожить совсем другую жизнь. Мы назвали его Г-12. В честь одиннадцати предыдущих попыток состряпать это дерьмо. С виду напоминало кирпичную крошку красного цвета.
Возьмите пустое сознание. Добавьте картинку, мысль, эмоцию. Добавьте формальные понятия типа времени, прошлого и будущего. И вот оно – существо в моменте, без прошлого и будущего. Вне всякого реального мира, вне всякого времени, но с осознанием своего прошлого, верой в будущее и окружающий мир. Что если я умираю каждую секунду, а в следующую – уже другое существо проживает новый миг вместо меня, храня мою память. Секунду назад был тоже не я. Тот парень погиб, а мне дали его память ровно на секунду. 86400 копий меня за день. Столько жизней ради одного дня существования.
– Эффект длится всего несколько секунд, – объясняет Смертник, уплетая мой завтрак. – Эти секунды ты совсем другой человек, другое существо. Побыть несколько секунд другим человеком – значит прожить его жизнь, понимаешь?
– Не совсем. Несколько секунд не равняются жизни, верно? Ты можешь изменить восприятие мира до неузнаваемости, но лишь в моменте.
– Разве все прошлое не часть этого восприятия? – он обильно засыпает тарелку перцем, – оно существует в твоих мыслях, памяти. Мысли о прошлом есть лишь в настоящем. Чтобы изменить всю прошлую жизнь – достаточно изменить мгновение. Мы всегда работаем с ним. Десятилетия в другом мире пролетают за секунды.
– Прошлое существует лишь в настоящем… – мне захотелось выпить.
Суть препарата была довольно простой. На миг он заменял фильтры в голове, формирующие реальность консервативного обывателя. Новая интерпретация реальности включает новую интерпретацию прошлого. На миг ощущаешь себя другим человеком, проживая тем самым его жизнь. У меня оставались вопросы. Существует ли вообще прошлое? Что есть настоящее? Есть ли будущее у безалкогольного пива? Но напарник не знал на них ответов, поэтому я старался мыслить прагматично.
– Старая память не станет помехой?
– Мозг решает проблему сам. Диссонанс. Борьба противоречий порождает новый мир.
Стивия заваривает кофе, бросая беглые взгляды на брата. Он голоден и берет добавку. Они выкатили пробную партию, недоработанную и нестабильную.
– Нам не удалось довести работу до конца. Один придурок выпрыгнул в окно. В крови нашли Г-12. Полиция плотно села нам на хвост, и мы разбежались. Уверен, мой партнер продолжает работу. Он ищет недостающие компоненты. Мне нужны его записи.
– Думаю, побочные эффекты были бы жуткими, – заметил я, – узнать, что вся твоя жизнь – всего лишь короткая иллюзия, эффект от колеса, принятого в уборной паршивенького клуба в захудалом городке.
Я представил, как любознательный примат в спортивном костюме выползает из подъезда с блуждающими глазами. Друзья-торчки зарядили ему слишком большую порцию красного печенья, так манящего своим цветом. Час жизни обернулся безумием. Создавая и руша империи на лестничной площадке, он познал саму суть жизни, теперь снова оказавшись здесь, в сальном костюме. Безумное сверхнечто, запертое в теле забытого подростка. Он строил пирамиды, летал в космос, вершил историю. Тысячи жизней, уместившиеся в один час. Они не прошли бесследно, вызвав острую зависимость. Каждая из них оборачивалась правдоподобной галлюцинацией. Откуда ему знать, что все закончилось? Да и есть ли разница…
– Побочек хватало. Проблемы с памятью, психика трещит по швам.
– Для синхронизации новой реальности с памятью требуются невероятные ресурсы. Насколько же ускоряется мозг?
Смертник смотрит перед собой невидящим взглядом, игнорируя все вокруг.
– Люди вроде него всегда ведут дневник, не полагаясь на память. Мне нужно узнать, что он выяснил.
Каждый шаг – копия предыдущего, непохожая внешне, но сходная по сути. Оружие прилипает к потным ладоням. Голосовые связки болят. Я осознаю, что ору имя своего подельника.
План Смертника не выгорел. Нас настигли конкуренты, это была очередная проверка документов. Я сидел в багажном отделении на куче мешков. Полуживой Смертник переключал хрустящие передачи, добивая синхронизаторы моего фургона.
– Они все еще на хвосте?
– Вроде отстали, – крикнул я через окно, отделяющее багажный отсек.
– Опять этот старпер, – ответил Смертник. Нас остановил знакомый полицейский.
– Давайте посмотрим, что у вас на этот раз.
Он протянул руку к задней двери фургона. Щелчок затвора, донесшийся из багажного отсека, убедил его наметанное ухо этого не делать. Вот в чем вопрос – человек, совершивший убийство, всегда был сумасшедшим, или стал им, пока боек двигался в сторону гильзы?
– Все кончено, – просто сказал он.
Подъехавшая сзади машина остановилась, вышли злые люди. Наши враги усиливают свои способности простыми средствами. В их глазах можно увидеть отражение самого дьявола. Заброшенная дорога усыпана бычками сигарет, телегами и пустыми гильзами. Здесь часто проходят подобные встречи. Они стоят в ряд, сложив руки на яйцах.
Мне не нравится запах смерти, но нравится запах адреналина. Я выхожу под лучи прожекторов фар с автоматом наперевес, прикидывая шансы выбраться без потерь.
– Мы конфискуем ваш бизнес, – говорит фиолетовый пиджак. У него следы под ноздрями, это плохо. Он все еще втягивает дорогу. Весь мир – иллюзия. Он там, за барной стойкой, воображает себя новатором в преступном мире. Вся жизнь уместилась на сантиметре стола. Он не ведает, что творит. Эта иллюзия грозит стать последней, но зашкаливающие эмоции держат мозг в тонусе. Простой менеджер средней руки, по вечерам в баре играющий в войну. Как скоро он повзрослеет?
– Хер вам, – кричит Смертник, запуская в их сторону брелок от ключей в форме сюрикена.
Пули пролетают мимо меня слишком быстро, чтобы разглядеть калибр. У них есть все шансы избавить мир от нашего присутствия. Воспользуются ли они им? Я прячусь за полицейской машиной, ведя безуспешный огонь вслепую. В кармане еще три обоймы. Я дал им имена на случай, если они станут моими последними свидетелями, но не смог их запомнить. Они кидают зажигательную смесь в наш фургон и сматываются в закат. Нашему бизнесу официально пришел конец. Как я объясню Стивии, что мы не поедем на пикник в следующую субботу?
Через месяц деньги начали заканчиваться. Мы успели заработать только на свои долги. Я сказал Стивии, что все наладится, если мы просто будем радоваться жизни. Сам я, конечно, не верил в эту чушь. Но нам было нечего продавать.
– Метафизик занимался производством. Теперь его нет, и нет старых запасов, – сказал Смертник.
Он строил планы мести и видел на каждом углу своих врагов. Паранойя входит в жизнь, как алкогольная зависимость. Сначала не замечаешь, а потом – слишком поздно. Она пропитывает все аспекты жизни. Тебя прослушивают через банку шампуня, пока ты моешься в душе. Твои друзья носят маски и хотят украсть твой бумажник, пока ты спишь. Иногда в небе раздается басистый протяжный возглас с призывом очнуться от страшного сна, но ты слишком погряз в размышлениях, и сам стал продуктом паранойи.
– Чертовы байкеры заправляют наш товар в бензобаки вперемешку с бензином. Своим выхлопом они отравляют людей.
Смертник сбросил несколько килограмм, напоминал вяленую рыбу.
– Ты верно спятил.
Он не слушал.
– Выбирают жертву на пустом шоссе и грабят, пока водитель в бреду пытается не сойти с ума.
Коридор с одним поворотом напоминает лабиринт для умственно отсталых. У тебя нет вариантов. Поезд всегда идет по рельсам, остается смотреть, куда он приведет. Лабиринт быта состоит из контрольных точек, соединенных временем в пути. Нога отзывается пульсирующей болью. Смех превратился в фон, наложившийся на всю мою жизнь. Видимо, это была комедия. Я смотрю на свои ноги – возможно, единственный фрагмент реальности, которым я могу управлять.
Мы зашли в магазин в самый час пик, что означало присутствие и других покупателей. Я взял себе банку лимонада, небольшую. Инсулиновый скачок – меньшее, что мне нужно сейчас. Через несколько часов я буду в изоляторе. За поясом смертника я заметил спрятанный ствол.
– Зачем ты взял это с собой? – я указываю на пояс, – я видел, что там у тебя.
– Если ты про мой хер, то он не отстегивается, извиняй.
Смертник достал сигарету и закурил.
– Проверяю пожарку, – пояснил он. – Насколько этот магазин соответствует стандартам безопасности.
– Ты мудак, просто знай. Сорвавший мне вечер мудак.
Мы читаем состав на пакете молока. Он пьет только с жирностью не больше двух процентов. Думает, там меньше лактозы. Чтение дается непросто. Люди начинают оглядываться. Они слышали про ту перестрелку. Спустя некоторое время я понимаю, что мы наебались с жирностью. Здесь три процента.
Три процента его разозлят.
Выстрел гремит прямо над ухом.
Нужно поискать еще.
Люди бегут, толкая меня от стеллажей с молочной продукцией. Я пробираюсь сквозь них, хватая первый попавшийся пакет с молоком. Сейчас расплачусь, и мы уйдем. Я узнаю человеческое лицо в том, что осталось от головы кассира. Фиолетовый пиджак, зачем же он его надел в этот день.
– Первое убийство, как первый секс – стояк каменный, а кайфа ноль, – Смертник делает глубокую затяжку, – пацанам расскажешь, что было круто. Себе скажешь, что не будешь повторять, – он стряхивает наросший пепел. – Потом повторишь еще много раз.
Его слова всегда врезаются в мозг, как будто я печатная машинка в руках камикадзе. Как мне забыть это? Звук тлеющей сигареты скрипит на фоне мертвой тишины. Или это эхо от выстрела. Теперь я буду всегда его слышать где-то на фоне. До конца дней. Мы достаем из кассового аппарата несколько купюр – жалкое зрелище. На первый взгляд, они ничем не пахнут, вопреки рассказчикам о морали. Я не сдаюсь. Я должен докопаться до истины. Чем пахнет мораль?