Священные тайны. Т. 5

Часть 2

Исповедь в трактовке РПЦ МП

А теперь когда вы уважаемый читатель уже вошли в курс дела и довольно хорошо ориентируетесь в теме ИСПОВЕДИ я как и обещал в целях объективности изложения материала – вначале предлагаю ознакомится с трактовкой темы ИСПОВЕДИ в том виде как она ныне применяется в РПЦ МП.

Для чего я в этой части полностью и без всяких купюр приведу статью найденную мной на православном сайте https://pravoslavie.ru/2121.html

О ТАИНСТВАХ. ТАИНСТВО ПОКАЯНИЯ

ПОНЯТИЕ О ТАИНСТВЕ

«Покаяние есть таинство, в котором исповедующий свои грехи, при видимом изъявлении прощения от священника, невидимо разрешается от грехов Самим Иисусом Христом (Катехизис).

НАЧАЛО УСТАНОВЛЕНИЯ ТАИНСТВА

По своему началу покаяние, как и другие таинства Православной Церкви, есть учреждение Божественное. Благодать вязать и решить грехи была обещана апостолам Иисусом Христом еще во время Его земной жизни. Так, Господь в беседе о прощении согрешающим говорил апостолам: «Елика аще свяжете на земли, будут связана на небеси, и елика аще разрешите на земли, будут разрешена на небесех» (Мф. 18, 18).

Эта благодать и была преподана апостолам и их преемникам Иисусом Христом по воскресении, когда он часто беседовал с учениками об устройстве Своей Церкви и учреждал для нее таинства.

Однажды, явившись ученикам после воскресения, Спаситель сказал: «Мир вам: якоже посла Мя Отец, и Аз посылаю вы. И сие рек, дуну и глагола им: приимите Дух Свят. Имже отпустите грехи, отпустятся им, и имже держите, держатся» (Ин. 20, 21—23). Здесь благодать и власть вязать и решить грехи названа Духом Святым, и, таким образом, разрешение или удержание их представляется делом Божиим. В этом и состоит таинство.

ИСТОРИЯ ЛИТУРГИЧЕСКОЙ СТОРОНЫ ТАИНСТВА

О таинстве Покаяния у христиан апостольского времени мы находим указания в книгах Священного Писания (Деян. 19, 18; Иак. 5, 16).

По объяснению толкователей, эти места Свящ. Писания показывают, что исповедь была общеизвестна христианам апостольского времени и что они исповедовали грехи свои пред строителями таин Божиих (1 Кор. 4, 1). Уже в апостольский век исповедание грехов, смотря по обстоятельствам, было или тайное, или открытое, публичное. Публичное покаяние требовалось от тех христиан, которые своими грехами производили соблазн в Церкви.

Исповедание грехов соединялось с духовными наказаниями, которые были трех видов:

1) лишение на определенное время права делать приношения и участвовать в причащении (назначалось за менее важные преступления);

2) за более важные грехи Церковь запрещала присутствовать на собраниях верующих, особенно при литургии.

3) Высшей степенью наказания за грехи тяжкие (убийство, прелюбодеяние), соединенные с нераскаянностью, было исключение из числа верующих. Виновных епископ изгонял из собрания.

И только если они высказывали искреннее раскаяние, епископ, по ходатайству диаконов, дозволял им посещать собрания верующих вместе с оглашенными, а потом допускал в число кающихся.

К концу первой половины III века публичное покаяние оформляется уже в виде особого, точно определенного правилами Церкви чина принятия в Церковь христиан, своими преступлениями расторгших с ней общение. Поводом к этому послужило гонение императора Декия.

Во время тридцатилетнего покоя, предшествовавшего этому гонению, стало заметно ослабление первоначальной живой веры и чистой нравственности как в рядовых христианах, так и в церковном клире.

Поэтому неудивительно, что в гонение Декия оказалось много падших (отрекшихся от Христа). Это немаловажное само по себе явление послужило началом спора о падших. Повод к возникновению этого спора подали отчасти сами падшие, думавшие недостаток покаяния восполнить свидетельствами исповедников, отчасти исповедники, без надлежащего внимания и разбора дававшие свидетельства и, наконец, отчасти и сами пресвитеры, которые не всегда осторожно принимали падших в общение с Церковью.

В Церкви Карфагенской и Римской в III веке возник даже раскол, произведенный Фелициссимом (в Карфагене) и пресвитером Новацианом (в Риме). Фелициссим образовал партию своих сторонников, стоявших за принятие всех падших без покаяния. Новациан же вдался в другую крайность, утверждая, что падших нельзя вовсе принимать в общение с Церковью, ибо тогда она перестала бы быть святою.

На созванных при таких обстоятельствах Карфагенском и Римском Соборах было определено принимать в общение с Церковью чрез публичное покаяние тех отпавших от веры христиан, которые принесли жертву идолам или воскурили им фимиам, или же путем подкупа получили фальшивые свидетельства о принесении ими жертвы идолам, наконец, к этому классу были присоединены после гонения Диоклетиана предатели, выдававшие гонителям книги Священного Писания, церковные синодики (диптихи) и своих собратий христиан.

Все указанные лица, расторгшие общение с Церковью, если искренне желали снова возвратиться в Церковь, приходили к пресвитеру-духовнику с изъявлением своего желания. Духовник, убедившись в искренности желания пришедших, вносил имена их в церковный список для общего сведения и поминовения при богослужении, возлагал на них руки в свидетельство разрешения их от отлучения и принятия в число кающихся, и отпускал их.

Принятые таким образом в число кающихся, они пребывали потом вне церкви в подвигах поста, молитвы и милосердия.

Являясь же в церковь, они должны были пройти четыре степени публичного покаяния (епитимии): плачущих, слушающих, припадающих и купностоящих.

Кающиеся плачущие могли входить только во внешний притвор (портик) храма, вне врат храма, где с плачем умоляли верных, и особенно предстоятелей Церкви, помолиться о них. Эта степень была подготовительной и как бы введением к собственно церковному покаянию (Григорий Чудотворец, 11 пр.; Василий Великий, пр. 22).

Слушающим дозволялось входить во внутренний притвор храма, стоять вместе с оглашенными, слушать с верными пение и чтение Священного Писания и поучения в продолжение первой половины литургии, после чего они выходили вместе с оглашенными (Первый Вселенский Собор, 11 и 12 пр.).

Кающиеся третьей группы – припадающие – стояли в самом храме, в задней его части, и участвовали с верными в молитвах о кающихся, внимая им, падши ниц. По окончании этих молитв они, преклонив колена и получив благословение от епископа, удалялись из храма.

Купностоящие стояли с верными до конца литургии, не приступая только к Евхаристии (Первый Вселенский Собор, 11 пр.; Анкирский собор, 4 пр.).

Во все продолжение времени, назначенное для исполнения епитимии кающимися, Церковь возносила за них молитвы в храме между литургией оглашенных и литургией верных (Лаодикийский Собор, 19 пр.).

По содержанию своему они почти не отличаются от тех молитв, которые читаются в настоящее время пред исповедью. Одна из этих молитв сохранилась в (конце) литургии апостола Иакова, а другая в Постановлениях апостольских (VIII, 9).

Заключительным моментом покаяния по исполнении епитимии было то, что прошедшие все степени покаяния, в более или менее продолжительное время, публично кающиеся исповедовали свои грехи пред всей Церковью во главе с епископом и получали разрешение, обыкновенно в четверг или пятницу Страстной седмицы, чрез возложение руки епископа и чтение разрешительной молитвы, и допускались к Евхаристии. Самое принятие кающихся в Церковь было не только общественным актом, но и входило в состав общественного богослужения и совершалось торжественным образом.

После окончания гонений Церковь в период мирного ее существования (в IV веке) распространила публичное покаяние не только за отпадение от веры, но и за другие преступления: идолопоклонство, блудодеяние, убийство, еретичество.

Наряду с публичным покаянием (общественным), в древней Церкви было в обычае и частное покаяние, или исповедание грехов пред одним только епископом или пресвитером. Оно совершалось по желанию кающегося и состояло в открытии грехов и разрешении их с молитвою и возложением рук.

О частном покаянии говорят Климент Римский, Ориген, Киприан и др. Климент Римский увещевает не стыдиться исповедовать тайные грехи настоятелю, чтобы от него, при помощи слова Божия и наставлений, получить исцеление. Ориген говорит, что для грешника, жаждущего оправдания пред Богом, – средство его стяжать и находить врачевство состоит в исповедании своего греха священнику Божию.

Практика публичного покаяния продолжалась в Церкви до конца IV века. При Константинопольском патриархе Нектарии (398 г.) была отменена должность пресвитера-духовника, а после этого постепенно уничтожились степени покаяния и обряды, которыми сопровождалось принятие в число публично кающихся.

концу периода Вселенских Соборов (VIII—IX век) публичная исповедь окончательно исчезает и заменяется тайной.

Побуждением к отмене общественной (публичной) исповеди и замене ее тайной было то, что общественная исповедь, столь благотворная в древние времена при строгости нравов того времени и ревности к благочестию, казалась тягостною для христиан последующего времени.

Многие начали избегать ее из-за стыда или скрывали свои грехи.

Кроме того, грехи, открываемые всенародно, могли послужить в соблазн для некоторых немощных христиан. А потому, чтобы врачевство для одних не обратилось в погибельный яд для других, Церковь, во избежание этой опасности, заменила публичную исповедь тайной.

В X—XII вв. в Восточной Церкви покаяние и исповедь принимают те формы (духовничество духовников-священников из монашествующих и мирских и тайная исповедь), в каких они существуют потом целые века, и существуют по настоящее время, с правом духовника налагать тайную или открытую епитимии на тех христиан-грешников, которые прежде подвергались публичной исповеди.

ИСТОРИЯ ЧИНОПОСЛЕДОВАНИЯ ТАЙНОЙ ИСПОВЕДИ

Существующий в настоящее время в Русской Церкви чин исповеди (помещенный в Требнике) имеет своим источником греческие чины, выработанные в XVI—XVII вв. На последние же большое влияние оказало древнейшее чинопоследование тайной исповеди под названием Номоканона Иоанна Постника, приписываемое Иоанну, патр. Константинопольскому, жившему в VI в. (+ 596 г.).

В Русской Церкви в XV—XVII вв. чин исповеди существовал во множестве разнообразных и весьма обширных редакций, имея в основе чин исповеди Иоанна Постника. В XVII в. был издан печатанием сначала в Киеве (1620), затем в Москве (1639 и 1658 гг.) краткий чин исповеди, который с конца XVII века (после издания 1685 г.), после некоторых дополнений (дополнен покаянными тропарями, разрешительной молитвой из Требника Петра Могилы: «Господь Бог наш Иисус Христос» и увещанием к кающемуся) остается без изменения и до нашего времени.

ОСНОВНОЕ ДОГМАТИКО-НРАВСТВЕННОЕ СОДЕРЖАНИЕ И НАЗНАЧЕНИЕ ТАИНСТВА ИСПОВЕДИ

Крещение и покаяние.

Чрез таинство Крещения – «баню пакибытия», купель новой, обновленной жизни, человек получил залог «оправдания» – правды, праведности, чрез таинственное прощение грехов, душою своею «просветился» и телом освятился.

Для борьбы с грехом, вытесненным, изгнанным как бы на периферию его естества, он в таинстве Миропомазания получил благодатные силы, и в таинстве Евхаристии – «освящение» тела и души. Но через грехи, которые совершает человек после этих таинств, он лишается благодатных сил, чрез «средостение» (преграду) греха лишает себя жизни в любви Божией, ставя свою отъединенную эгоистичную волю выше воли Божией и любви к Богу и человеку.

И вот для очищения от грехов, соделанных после крещения, и для возвращения благодатных даров Господь установил таинство Покаяния, которое святыми отцами называется вторым крещением.

Какие же основные моменты покаяния?

В области чувства и сознания – это «сокрушение о содеянных грехах», суд совести, осуждение своего греховного прошлого, омерзение грехом, ненависть ко греху и (в результате чего – в области воли) желание и решимость порвать с этим греховным прошлым, решимость отказаться от греховного направления своей воли, твердое обещание впредь блюсти себя от грехов и исправить свою жизнь. И все это должно быть соединено с горячей молитвой к Богу о прощении грехов и освобождении от греха как внутренней силы, живущей в человеке.

Значение исповеди пред священником.

Завершением этого душевного перелома и перерождения человека является исповедь пред священником, когда пред священником как свидетелем («аз точию свидетель есмь») и вместе врачом открываются сокровенные раны совести, весь стыд греха. Здесь завершается эта духовная ломка, окончательный духовный перелом, который делает человека достойным Божественного благодатного прощения чрез разрешительную молитву от священника.

Ибо только Бог в Его чудодейственной помощи, подаваемой в таинстве (исповеди), силен действительно убелить, как волну, ищущую Его душу, Своим чудотворным прикосновением убить в душе грешника власть греха, дать обессиленной грехом душе успокоение и мир, и силу.

Здесь Христос «невидимо предстоит приемля исповедание» (чрез «свидетеля») и прощает грех, и Дух Святой нисходит и опаляющим огнем Своим очищает душу кающегося.

Но чтобы быть возрожденным в таинстве Покаяния, человек сам должен приготовить свое возрождение. Без этого и таинство не может произвести на него своего действия.

«Приступая к доброму Врачу, – пишет преподобный Ефрем Сирин, – грешник должен со своей стороны принести слезы – это наилучшее врачевство. Ибо то и угодно Небесному Врачу, чтобы каждый собственными слезами врачевал себя и спасался, а не невольно претерпевал только спасение.

Прежде чем приступить к благодати, человек наперед должен сам произвольно удалить из себя все греховное, должен разрушить в себе начало греха (чрез раскаяние), чтобы благодать могла насадить в нем начало новой жизни.

Сердечное сокрушение и исповедание своих грехов создают условия к возрождению человека благодатью Божией.

«А если исповедующийся недостаточно проникнут покаянным намерением, а духовник прочтет над ним разрешительную молитву, тогда что? – Тогда может случиться, что когда духовный отец будет произносить: “прощаю и разрешаю”, Господь скажет: “а Я осуждаю”» (свт. Феофан Затворник).

Посылаемая чрез таинство помощь Божия – благодать – есть естественное следствие скорбного вопля к Богу души, ищущей спасения, и твердой решимости не грешить, а не результат формального обряда исповеди; ибо любящий Господь всегда близ человека и постоянно «жаждет, Благосердый, нашего спасения и простирается дать прощение ищущим Его усердно и с любовию работающим»

СВЯЩЕННИК КАК СОВЕРШИТЕЛЬ ТАИНСТВА ПОКАЯНИЯ

Исповедь есть испытание и проверка пастырской любви.

«Исповедь для священника, – пишет святой праведный Иоанн Кронштадтский, – есть подвиг любви к своим духовным чадам, любви, не взирающей на лица, долготерпящей, милосердствующей, не превозносящейся, не гордящейся, не ищущей своих си (своего спокойствия, корысти), не раздражающейся, все терпящей, николиже отпадающей».

Здесь-то выявляется, каков священник: пастырь он или наемник, отец или чужой для своих чад.

«Боже мой, как трудно надлежащим образом исповедовать! – пишет Иоанн Кронштадтский. – Сколько от врага препятствий! Как тяжело согрешаешь пред Богом, исповедуя не надлежащим образом!

Как слово оскудевает!

Как источник слова заграждается в сердце! Как язык изменяет и разум! О, сколько нужно приготовления к исповеди! Сколько надо молиться об успешном прохождении этого подвига!» «А какое невежество духовных чад!.. Не знают Троицы, не знают, кто Христос, не знают, для чего живут на земле. А грехопадений-то?..» «О, какая великая любовь нужна к душам ближних, чтобы достойно, не торопясь и не огорчаясь, с терпением исповедовать их».

Любовь священника, или, что то же, истинная ревность о спасении душ, исполнена терпения, кротости и твердости (при наставлениях).

И сам священник, который при исповеди есть судья и ценитель нравов и жизни других, должен, как человек Божий, преуспевать в добрых нравах, благочестии и чистоте жизни; жизнь его должна служить примером тех добродетелей, которых он требует от кающихся. «Чиста должна быть та рука, которая хочет омывать нечистоты других».

««Священник должен прежде всего сам очиститься», – говорит Григорий Богослов, – потом очищать других, прийти к Богу, а затем других приводить, освятиться, а после освящать, сделаться светом, а потом других просвещать».

 «Если мы будем иметь добродетели, – пишет Иоанн Златоуст, – если будем кроткими, смиренными, милостивыми, чистыми, миротворцами, то мы взирающих на нас привлечем этим не менее, чем и чудесами, и добровольно все устремятся к нам».

Но если священник надевает личину добродетели, ласкосердствуя по отношению к пасомым, и в то же время скрывая свою нечестивую жизнь, то нечестие его, всегда открытое пред Богом, не скроется и от людей. Душа пастыря чувствуется пасомыми.

Только то, что от сердца исходит, может иметь влияние на сердце. Какой священник может от сердца убеждать оставить грехи, когда сердце его находится в рабстве греху?

О, как священник должен быть утвержден в добродетели!

Бесчисленное множество искушений предстоит ему, как в жизни, так и при исповеди.

Ибо часто бывает с человеком-христианином, когда он, прежде с ужасом отвергавший искушение, перестает бояться его, слыша и видя множество людей, подвергающихся тому греху, который приражается к нему в искушении.

Из всех же грехов скорее всего приражается зараза от грехов против целомудрия, которые приходится священнику выслушивать на исповеди; и большая борьба предстоит священнику со всякого рода воспоминаниями и худыми помыслами. Священнику необходимо иметь непрестанное трезвение над чувствами и очищать свою совесть возможно более частой исповедью. Священник, пренебрегающий своей собственной исповедью, никогда не будет иметь благодатной силы поучения людей покаянию и исповеди.

Трезвение, бодренность и молитвенность священника-духовника. Огромное значение для возрастания в добродетели имеет молитва.

Пастырь – это постоянный молитвенник. Внутренняя постоянная молитва – условие пастырской силы. Ею пастырь призван овевать всякого приходящего к нему (незримо для этого последнего, но зримо для Бога и для Ангелов, радующихся этой молитве, и ощутимо для сил зла, опаляемых ею).

Тогда даже его и малое слово будет «с солью», убедительным, перерождающим. Истинный иерей есть самособранный, непрестанно бодрствующий в молитве человек, всей своей жизнью, всеми словами и поступками осоляющий мир.

Имеющий духовное содержание пастырь является источником воды живой для душ, ищущих не отвлеченных поучений догматам или морали, но раскрытия небесной реальности веры.

Каким должен быть священник-духовник, говорится в помещенном в Большом Требнике (гл. 12) «Предисловии и сказании, о еже како подобает быти духовнику».

 Здесь мы читаем: «Приемляй помышления человеческая, должен есть быти образ благ всех, и воздержник, смирен и добродетелен, моляся на всяк час Богу, да подаст ему слово разума, во еже исправляти притекающия к нему.

Прежде всех (всего) должен есть сам постити среду и пяток всего лета, якоже божественная правила повелевают: да от нихже сам имать, и иным повелевает творити.

Аще же сам невежа, и невоздержник, и сластолюбец сый, како иных добродетелей может учити? Но и кто неразумен может послушати его, о нихже имать глаголати, зря его безчинника и пияницу, и иных учаща не упиватися, или ину некую добродетель проходити, юже сам не творит? Очи обо ушес вернейше, глаголет Божественное Писание.

Темже внимай себе, о духовниче! Зане, аще погибнет едина овца нерадения ради твоего, от рук твоих изыщется. Проклят бо (глаголет Писание [Иер. 48, 10]) дело Господне с нерадением творяй».

Опыт духовный.

На священнике лежит обязанность духовного окормления кающихся.

Он исследует сокровенные изгибы души, тайные движения и помышления сердца, рассматривает все его уклонения и чрез это узнает, как глубоки язвы душевные, открывает начало болезней (какая главная страсть борет человека), отыскивает средства к духовному уврачеванию их и с полной уверенностью предписывает, что нужно делать и чего избегать. Для этого священнику крайне необходимо приобретать познание собственного сердца и вообще человеческой природы, приобретать собственный духовный опыт, а также и знания, путем чтения Священного Писания, писаний и житий святых отцов и подвижников Церкви и др.