–Эй, Юзек, забирай все это у них, а самих отведите к Панскому омуту и прикончите там. Дорога здесь должна быть чистой, без всяких следов. Ну чего стоите! – крикнул он своему воинству, и оно пришло в движение, подходя вплотную к возам. Все чумаки стояли как завороженные, словно не понимая, что произошло, не веря своим глазам, даже не допуская мысли о том, что заработанное тяжким трудом добро вот сейчас у них отнимут, да еще и лишат жизни. В отличие от них, я был более подготовлен к различным ситуациям. Первой мыслью было бежать. А как же они, эти добродушные селяне, которые так хорошо приняли меня в свой круг? Нет, надо было попытаться выкрутиться из этой ситуации и помочь им прийти в себя. Пока я размышлял, ко мне приблизился один из разбойников, который осматривал возы на предмет имеющегося в них добра. Увидев меня, он остановился в удивлении и, обернувшись к главарю, крикнул, указывая на меня пистолем:

–Пан Лютый, а что с этим делать?

Тот, лениво взглянув на меня, ответил: «А туда же, до кучи, что с него взять?»

Кивнув головой, разбойник подошел ко мне и поднял кверху пистолю с намерением ударить меня по голове. Естественно, я допустить такого издевательства над собой не мог и выжидал удобного момента, чтобы воспользоваться имеющимися в моем распоряжении навыками. На удивление, вместо волнения ко мне пришло спокойствие. Выбрав момент, когда ствол поднялся вверх и пистоль всей своей тяжестью был готов обрушиться на меня, я перехватил руку разбойника, завернул ее так, чтобы пистоль оказался направленным в сторону главаря, и нажал на курок. Раздался выстрел, и ничего не понимающий Лютый стал валиться с лошади набок. Выкрутив пистоль, я его рукояткой пригвоздил разбойника к земле, и схватив пращу, кинул из нее свинцовый снаряд во второго разбойника, который целил в меня из мушкета. Удар пришелся ему прямо в лоб, и он, как подкошенный, рухнул навзничь. Запах пороха и звук выстрела, очевидно, подействовали на моих попутчиков, которые, словно очнувшись ото сна, кинулись защищать свое добро, вступив в схватку с ближайшими разбойниками. Я помогал им, чем мог, схватив увесистую палку одного из нападавших. В результате кряжистые мужики одержали победу. Потеряв главаря и еще нескольких человек, разбойники отступили, убежав в чащу леса и оставив лежать на земле без сознания четверых своих подельников. Быстро приведя свои возы в порядок, мы как можно быстрее двинулись дальше, даже не забрав валявшиеся на земле орудия нападения. Главное, поскорее выбраться из леса. Примерно через час нам удалось это сделать. Не останавливаясь на ночлег, мы двигались домой при ярком лунном свете, который хорошо освещал дорогу. В основном все молчали, переживая каждый по-своему все то, что произошло с нами. К утру мы достигли города. На прощание старший из чумаков, сняв свою соломенную шляпу, низко поклонился мне.

–Ты вот что, пан школяр, если какая нужда будет, то обращайся к нам. Так я говорю, панове?

И он обернулся к остальным, которые тоже, сняв шляпы, молча кивнули ему в ответ.

Распрощавшись с ними, я со всех ног ринулся в свой коллегиум. Конечно же, занятия давно начались, и мне необходимо было оправдать свое отсутствие. Таким оправданием послужила пара серебряных монет, которые я преподнес куратору. Он молча опустил их в карман, а я так же молча, как ни в чем не бывало, стал ходить на занятия. Мои товарищи обрадовались моему приезду и, понятное дело, рассказали все последние новости и происшествия, которые произошли за время моего отсутствия. Однако наибольший интерес для них вызвало мое парижское путешествие, и особенно светская жизнь. Они удивлялись нравам королевского двора и той распущенности, которая царила там, в отличие от наших строгих правил.

А время меня поджимало, на носу были выпускные экзамены. Все бегали как угорелые, учили, словесно дрались на диспутах, хватая друг друга за одежду, копили деньги для выпускного вечера. Время летело очень быстро, некогда было даже нормально выспаться. Наконец этот решающий день настал. И ранним утром я переступил порог аудитории, где чинно восседала экзаменационная комиссия. Силы были неравными. Их четверо, а я один. Никаких письменных вопросов и ответов, только допрос с пристрастием. Вопросы сыпались на меня как из рога изобилия, один посложнее другого. Мне приходилось отвечать, призывая на помощь не только знания, но и мое воображение, подливая туда эликсир красноречия, перечисляя научные титулы и ученые звания членов комиссии. Я извивался как уж, порой повышая тон, доказывая свою истину. Взамен я получал еще более казусный вопрос, особенно от пана иезуита, заданный с подковыркой. Я не буду их перечислять, но они касались тех предметов, которые я в течение учебного года пытался постигнуть. Это касалось и риторики, и Божественного провидения, и философии, и других предметов, которые мне положено было знать. Наконец, все выдохлись и затихли. Ректор, обведя всех взглядом и удостоверившись в том, что больше не будет ко мне вопросов, молча указал мне на дверь. Выйдя в коридор, я попал под шквал вопросов своих друзей. Всех интересовало, что именно меня спрашивали. Некоторые даже записывали. Следующий студент, вошедший после меня, очевидно, не обладал такой выдержкой. Поэтому уже минут через десять там за дверью поднялся шум от повышенных голосов, когда каждый пытался доказать свою истину. При этом звания и регалии отлетали в сторону, как шелуха, главным становилась истина говорившего. Ее отстаивание приводило даже к тому, что оппоненты в лице студента и профессора хватали друг друга за грудки и кричали в лицо. На выпускном экзамене это было в порядке вещей. Не сдавший его уходил пить в одиночку или с друзьями, а успешно прошедший через это горнило забирал всех членов комиссии, и они шли в питейное заведение отмечать этот праздник. К моей великой радости, я попал в число счастливчиков, и мы еще с тремя студентами, забрав всех членов комиссии, пошли ставить последнюю точку в нашей учебной карьере. Уважаемые профессора к концу праздника забыли о своих регалиях и, вспомнив молодость, стали на время такими же, как мы. Появившиеся девушки придали еще большую пикантность нашей вечеринке, еще выше подняв градус веселья уважаемых членов комиссии. Один только ксендз молча встал и тихонько вышел, кивнув мне на прощанье. Я, естественно, пил мало, так как мой организм еще не в полной мере принимал спиртное, несмотря на мои тренировки во время учебы и французскую эпопею. Поэтому мне интересно было наблюдать за присутствующими. Тем не менее, все было в рамках приличия. Хоть девушки и порхали с колен на колени присутствующих, хихикая от их щипков, однако грубости по отношению к ним себе никто не позволял. Постепенно бурное веселие стало подходить к концу. Если мы еще чувствовали себя сносно, то мэтры стали сдавать, все чаще позевывая и ссылаясь на необходимость подготовки к завтрашнему дню. В итоге ректор, подняв чашу за здравие новоявленных магистров, дал понять, что веселье пора заканчивать. Все встали, опорожнили бокалы и, слегка покачиваясь, двинулись на выход. Я последовал их примеру, оставив своих товарищей, пожелавших до конца насладиться праздником. Сопроводив до дома достопочтенных членов комиссии, я пришел домой и завалился спать.

Утром по привычке, едва вскочив, я бросился одеваться, чтобы не опоздать на занятия. Однако разбуженные мною товарищи подняли меня на смех, они так же, как и я, тоже недавно сдали экзамен, и поэтому спешить нам было некуда. Дипломы нам должны были вручить через день, и мы должны быть в мантии, чтобы иметь соответствующий вид. Было два варианта достать ее. Один – пошить, второй – взять в коллегиуме. Я остановился на втором, так как не хотел тратить деньги. Однако мои друзья переубедили меня, и мы все пошли к мастеру, который занимался пошивом только этой одежды. У него были уже готовые образцы, и, примерив их на нас, он предложил вечером зайти и забрать уже готовую одежду. Кроме этого, мы прикупили еще и шапки с хвостиком, который свидетельствовал о нашем полном образовании, так как некоторые студенты уже носили такие шапочки, но без хвостика, который можно было прикрепить туда только после окончания учебы. Вечером, забрав готовые мантии, мы надели их и важно ходили по нашей маленькой комнате, тренируясь и представляя себе эти торжественные моменты. Утром, нарядившись и усевшись в заранее вызванный экипаж, мы поехали в коллегиум. Торжественное собрание проходило на первом этаже, где собрались все студенты. В центре стоял стол, за которым восседали ректор и все преподаватели. Нас, именинников, рассадили перед этим столом и по очереди вызывали к нему, торжественно вручая дипломы. Они представляли собой листы белой бумаги, скрепленные внизу сургучной печатью, на которой по-латыни был выписан текст, дающий возможность читающему определить, кто есть кто. Диплом скручивался и вставлялся в специальный футляр, обтянутый красной тканью. В числе других и я получил этот заветный документ и таким образом был причислен к ученой братии. Все поздравили нас, а первокурсники на руках вынесли из коллегиума и донесли до пивной. Там уже были накрыты столы, и все приглашенные дружно заняли свои места. Я же отпросился, так как обещал отцу после получения диплома нанести визит своим родственникам.

Лихо подкатив к парадному, я отпустил извозчика и стал стучать в дверь бронзовым кольцом, прикрепленным к железной пластине, специально для посетителей. Дверь открыл лакей, одетый в синий камзол, и вопросительно посмотрел на меня.

–Доложите ясновельможному пану, что пан магистр хочет представиться ему по случаю окончания коллегиума, – сказал я.

Он молча поклонился и, закрыв передо мной дверь, пошел докладывать. Время шло, а ответа все не было. Я молча топтался возле двери, отворачиваясь от удивленных взглядов прохожих. Наконец двери отворились, меня пригласили пройти вовнутрь и провели в вестибюль, на полу которого был выложен родовой герб. Не успел я освоиться, как навстречу мне стремительной походкой подошел мой дед. На нем был светлый кафтан, подпоясанный голубым шарфом. Вид у него был достаточно суровый. Он осмотрел меня с ног до головы и вопросительно посмотрел на меня, ожидая разъяснений.

Выдержав его взгляд, я снял свою шляпу и, слегка поклонившись, сказал:

–Ясновельможный пан. Выполняя обещание, данное мною моему родителю, бывший студент Литвин представляется ясновельможному пану по случаю успешного окончания коллегиума и присвоения звания магистра.

Мой дед продолжал удивленно смотреть на меня, не понимая ничего из того, что я говорил. Однако постепенно выражение его лица стало меняться, и лицо стало принимать осмысленное выражение. Он поднял руки кверху и воскликнул:

–Матерь Божия, неужели это ты, такой большой и нарядный! Так ты теперь ученый человек! Не многие в нашем роду могут похвастаться такими успехами. Молодец!

Затем он подошел ко мне и обнял за плечи.

–Знаешь что, давай сделаем так. Завтра у твоей бабушки день рождения, соберутся все родственники. Мне бы хотелось, чтобы пришел и ты. Сделаем бабушке неожиданный подарок. Она будет очень рада. Ждем тебя завтра к обеду в таком же наряде.

И дед, пожав мне руку, пошел в свои покои. Я развернулся и тоже двинулся на выход. На мой взгляд, моя встреча с дедом прошла нормально. Догадываясь о нашем семейном прошлом и его суровом характере, можно было считать, что мне с его стороны был оказан теплый прием. Тем более, что завтра он назначил мне еще одни смотрины перед многочисленной родней по материнской линии. Следовало подготовиться морально к этой встрече. Ведь родственники бывают разные. Выйдя из дворца, я не пошел на празднование в пивную, а направился домой, решив, что трезвая голова завтра будет мне нужнее. Однако идти на день рождения с пустыми руками было неприлично. Нужен был какой-то подарок, пусть недорогой, но необычный. И я решил поехать в еврейский квартал, чтобы взять денег и встретиться с менялой, может быть, он что-то посоветует мне. Кроме этого мне нужны были деньги на обратную дорогу. Переодевшись, я через весь город двинулся в нужное мне место, по пути заглядывая в лавочки в поисках подарка. Однако на всем протяжении пути ничего стоящего моего внимания не попалось. В расстроенных чувствах я оказался на пороге моего кредитора. Хитрый Аарон, увидев меня, мгновенно преобразился и участливо спросил:

–Что случилось, молодой человек? Надеюсь, вы успешно закончили свою учебу, но ваш унылый вид говорит не об этом. Тогда что же? Может, бедный Аарон может вам помочь? Садитесь вот сюда и довертесь мне. Поверьте, нет безвыходных положений. Нужно просто хорошо подумать или попросить совета у жены, как это делаю я. Но вы-то еще не женаты, поэтому вам не дано знать, что это такое. У вас все еще впереди. Но поверьте мне, стремиться к этому не надо. Все придет само собой в свое время.

Так, не прерывая разговор, он усадил меня на стул, стоящий перед его столом, и, замолчав, вопросительно посмотрел на меня.

–Нет, Аарон, проблема у меня небольшая, но очень сложная. Дело в том, что у моей бабушки завтра день рождения, и я хочу подарить ей подарок. Но я не знаю, что подарить. То, что я уже видел, на мой взгляд, в качестве подарка не подходит. А где еще что-то можно выбрать, я не знаю. Может, ты в этом сможешь мне помочь?

–Да, вопрос достаточно необычный, – произнес Аарон, почесывая бороду.

– Женские дела – самые сложные и порой трудно решаемые или решаемые нами не так, как хотят они. Что же предпринять?

Его вопрос повис в воздухе, и наступила пауза. Каждый думал, что же делать дальше. В этот момент к нам вошла жена менялы, которая возвращалась с рынка. Аарон вскочил как ужаленный и бросился к ней:

– Слушай, Розочка, помоги молодому человеку. И он указал на меня.

–Чем же я могу помочь ему? – спросила она, внимательно изучая меня.

–Дай нам совет, что подарить бабушке на день рождения.

–Какой бабушке? – удивленно спросила она.

–Ну не моей же, а его бабушке, у которой завтра именины. А мы не можем придумать, что можно выбрать в качестве подарка.

–Да чего тут думать! Бабушка такая же женщина, как я. А в нашем возрасте хочется уже, чтобы и спина, и ноги были в тепле, чтобы меньше болеть, поэтому носишь то,что потеплее, как, например, я.

И она указала на свою широкую вязаную кофту, которая облегала ее со всех сторон.

–Купите что-нибудь теплое и красивое. Я думаю, ей будет приятно.

–Я знаю, что купить, – звонко крикнул подлетевший Юзеф.

–Помнишь, я вчера принес тебе от Соломона два персидских платка? Ты еще говорил, что они красивые, но очень дорогие и их трудно будет продать. Вот и покажи пану казаку, может быть понравится.

Аарон, стукнув себя по лбу, повернулся в сторону стоявшего рядом комода, покопался в нем и вытащил на свет платки необычайно красочной расцветки. На вид они были средних размеров и необычайно легкие.

–Это чудо, молодой человек! Как я о них забыл? Это то, что вам надо.

Расстелив платки на столе, чтобы я мог выбрать на свой вкус, он взял кольцо и, продев один конец платка в него, с легкостью протянул все остальное. Затем накинул его на плечи своей жены, демонстрируя необычную пестроту красок. Сразу помолодевшая Роза горделиво прошла по комнате, многозначительно посматривая на своего мужа. Устоять перед такой демонстрацией товара было невозможно, и я заявил, что покупаю платок. Видя мою реакцию, Аарон сразу заломил непомерную цену. В итоге сошлись на одной серебряной монете, которая была сразу вычтена из моего жалования. Забрав платок и причитающиеся мне деньги, я, довольный, отправился домой.

На следующий день от моих друзей я узнал кучу новостей о том, как прошел торжественный вечер в пивной, кто сколько выпил, кто что сказал, кто с кем поссорился. Но для меня все это было уже не интересно. У меня впереди была очень ответственная встреча, поэтому все эти рассказы я слушал вполуха. В назначенное время я стоял перед дворцом, наблюдая, как из подъезжавших карет высаживалось разряженное панство и мимо низко кланяющихся слуг торжественно шествовало внутрь здания. Выбрав подходящий момент, и я попытался пройти туда, однако был остановлен бдительным дворецким. Спорить с ним я не стал и собрался уже вернуться обратно, как вдруг слуга, присутствовавший вчера при моем разговоре с дедом, узнал меня и что-то прошептал на ухо дворецкому. Выслушав его, тот развернулся ко мне и предложил по приказу деда пройти не в общий зал к гостям, а провести некоторое время в отдельной комнате, где все было уже приготовлено для меня. Это все состояло из восточных сладостей и кувшина вина, которые призывно стояли на небольшом столике. Естественно, мне было не до этого. Присев на стоящий рядом стул, я стал прислушиваться к гулу голосов, доносящихся из основной залы, где находилось приглашенное панство. Через какое-то время голоса стихли, и дворецкий объявил о выходе моих родственников. Мне стало любопытно, и я, подкравшись к двери, чуть приоткрыл ее, чтобы увидеть свою родню и оценить обстановку. Впереди торжественно шли дед с бабушкой, за ними по старшинству – мои двоюродные братья и сестры со своим семейством. Пройдя в центр зала, они остановились перед гостями, поклонившись им. Это послужило началом ритуала поздравления. Гости по очереди подходили к бабушке и, поздравляя ее, дарили разные подарки, которые она передавала стоящим сзади слугам. Чего там только не было: и драгоценности, и отрезки ткани, и различные женские принадлежности, и даже маленькая обезьянка, которая очень мило кривлялась и сквозь прутья клетки пыталась схватить за одежду стоящих рядом людей. Наконец поток поздравляющих иссяк, и слуги быстро унесли все подарки, расчистив место для дальнейших действий. Дед торжественно вышел вперед и поблагодарил всех присутствующих за то уважение, которое они оказали этому дому, придя на день рождения. Упоминая о заслугах своей семьи, он стал представлять стоящих позади него родственников. Как оказалось, все они занимали видное положение: один работал в канцелярии польского Сейма, другой был военным, третий служил при королевском дворе. Затем подошла очередь внуков, которые с важным видом кланялись присутствующим гостям. Когда последний ребенок, мило улыбаясь, снова занял свое место в строю родственников, наступила пауза. Все зашевелились, ожидая, что сейчас последует приглашение к столу. Но дед, обведя всех своим орлиным взором и кивнув дворецкому, заявил:

–А сейчас я хочу представить вам еще одного моего внука, о котором вы мало знаете. Это сын моей дочери Анны, которая, к сожалению, живет далеко от нас, но которую мы все очень любим.

И он, обернувшись, глянул на растерянных моих родных, притихших в ожидании того, что сейчас произойдет. В это время дворецкий подошел ко мне и предложил идти за ним. Сильно волнуясь, я встал и, следуя его указаниям, прошёл через череду гостей и подошел к деду. Увидев меня, бабушка побледнела от неожиданности и хотела было кинуться мне навстречу, но стоявшие сзади удержали ее на месте. Тем временем дед продолжал:

– Это мой внук Юрий Литвин, который в настоящее время является магистром. Я думаю, что он займет достойное место в нашей семье и будет чтить ее традиции.

И он указал мне рукой, чтобы я присоединился к своим родственникам, что я и сделал под любопытные взгляды присутствующих. Этим поступком мой дед официально объявил, что я являюсь полноправным представителем этой древней фамилии и пользуюсь теми же правами, что и все остальные мои родственники. Не знаю, обрадовало это их или нет, но бабушка была очень рада и украдкой смахнула слезу. Очевидно, они с дедом вели долгие разговоры на эту тему и в итоге, несмотря на их разногласия с моими родителями, я почему-то был принят в эту семью, в отличие от моих братьев и сестер. Может, это было потому, что я был самым младшим, а может, потому, что я очень похож на маму, которая слыла просто красавицей.

Официальная часть церемонии была закончена, и дворецкий пригласил всех присутствующих к столу. Первыми туда двинулись виновники торжества в полном составе, а за ними – остальные гости. Столы, составленные буквой П, ломились от всякой всячины. Здесь были и жареные гуси, и утки, обложенные со всех сторон кусками курятины, и вареное мясо, виноград, рыба, хлеб, вино, пиво… Причем все это имело фантастический вид К примеру, гуси были зеленого цвета, а мясо – желтого. Точно так же выглядели и остальные продукты. Казалось, какой-то сумасшедший художник пробежал по столу с кистью и красками в руках и раскрасил все на свой вкус. Буйство красок поражало. Я такого нигде не встречал, и мне было в диковинку, как можно есть сочного зажаренного гуся, но зеленого цвета. У меня даже пропал аппетит, а гостей это только раззадоривало и поднимало им настроение. Оказалось, что, готовя на такие торжества пищу, повара применяют специальные красители, пытаясь подчеркнуть специфику того или иного продукта и создать у едоков торжественный настрой. Лично у меня этот настрой был в противоположную сторону.

Гости рассаживались по старшинству. Мое место оказалось слева, в конце длинной череды родственников. Слуги быстро наполнили стеклянные кубки вином, и началась церемония словоизлияния в честь именинницы и ее супруга. Каждый изгалялся в красноречии, пытаясь описать свое отношение к сегодняшнему событию. А некоторые ограничивались рубленой фразой в честь именинницы, что не умаляло, однако, их достоинства среди присутствующих. Одним из таких гостей оказался сидевший напротив меня пан с красным лицом и седыми длинными усами. Был он одет в красный жупан с пышными рукавами, который на груди скреплялся перевитыми золотыми шнурами. На голове красовалась такого же цвета шапка. Лицо его имело сердитое выражение из-за постоянно нахмуренных бровей, нависавших над глазами. Он уже влил в себя изрядную дозу вина и пытался привлечь к себе внимание сидевших с ним рядом рассказами о своем походе в Московию, но те воспринимали это как-то насторожено. Видя мой интерес к нему, сидевший рядом шляхтич пояснил, что из себя представляет этот пан. Им оказался Самуил Лащ, очень известная скандальная личность, которая ничего не пропускала из того, что можно было захватить, отнять или разграбить. Он не гнушался ничем. От него страдали не только люди, попадавшиеся на его пути, но и соседи, и даже ближайшие родственники. В принципе он поступал так же, как и большинство сидевших здесь шляхтичей, но только его набеги по своим последствиям были более масштабными и жестокими. Он полностью сжег села Ярославки и Михайловка, уничтожил замок князей Корецких, что в Черемошцах. Деда же он боялся, так как тот обладал достаточной силой, чтобы быстро поставить этого злодея на место. Поэтому Лащ и приехал сюда, чтобы засвидетельствовать свое почтение и подтвердить свои добрые намерения. Сейчас он рассказывал о том, как командовал хоругвью коронного войска в походе «царя» Владислава на Москву.

–Ох, и набил я тогда свои карманы золотом, серебро вообще не считали, а жемчуг заряжали в ружья и стреляли по воронам, которые стаями сидели на деревьях. А один жолнер показал мне тайный ход в подземелье. Мы, взяв факелы, забрались туда, пытаясь найти спрятанные сокровища, но заплутали и еле вышли на свет. По пути мы наткнулись на два сундука. Думая, что там драгоценности, я взял свою саблю и с трудом вскрыл один из них. И что вы думаете, я там увидел? – и он обвел всех грозным взглядом. – А это оказались просто книги. Стоило их так прятать! Правда, обложки на них были из драгоценных камней. Вот я и взял две из них, уж больно они понравились мне своим окладом. И куда я их дел? – и он снова грозно посмотрел на присмиревших присутствующих. – А взял и просто подарил Папе Римскому, как мне подсказал ксендз. За это он мне выдал индульгенцию. Ты слышишь, магистр? Подарил! Так что, если будешь там в гостях, поинтересуйся, что в тех книгах было написано. Может, что-то полезное и для меня.

И он громко расхохотался.

–Интересно, – подумал я, – что же это за книги, которые были спрятаны так далеко? Действительно, хорошо было бы узнать их содержание. Простые книги так бы не прятали. А может, это книги византийской принцессы Софьи, которые она привезла с собой как приданое, или издания Ярослава Мудрого, в которых открываются все тайны мира? Слухи о них давно кружат везде. Говорят, в них сокрыты какие-то тайные знания. И многие искатели приключений под видом купцов и странников пытались их найти, но до сих пор никому не удавалось этого сделать. Может быть, и попытка «царя» Владислава осесть в Москве при помощи польских сабель и черкесов тоже была связана с этим? Ведь этот поход стоил больших денег, и он эти деньги получил. Но все закончилось крахом, остались только одни воспоминания, которыми при случае развлекают присутствующих такие участники этой авантюры, как пан Лащ. Книги – это очень интересно! Я прикоснулся к ним только тогда, когда начал учиться в коллегиуме. И то нам разрешали пользоваться ими при бдительном наблюдении профессора. Их было мало, и они хранились в отдельной комнате, запираемой на большой замок. То, что давало общение с ними, не поддавалось никакому сравнению. Главное – надо было научиться этому общению, найти свой путь, пропустить прочитанное через свое сознание, и тогда тебе открывались такие истины, о которых ты ранее даже и думать не мог.

Разглагольствования пана Лаща проходили под хруст костей и аппетитное чавканье сидевших рядом гостей, выбиравших в груде мяса кусочки повкуснее и побольше. Наконец, праздник чрева был закончен, и гости в сопровождении хозяев двинулись в зал, где раздавались звуки мазурки. Освободившиеся места моментально заняли слуги, которые, как саранча, стали подметать все то, что оставалось на столе. Пользуясь наступившей паузой, я подошел к бабушке и вручил ей свой подарок. Она, раскрыв его, мило улыбнулась и поцеловала меня в щеку, одновременно сунув тихонько что-то в руку и потрепав по щеке. А потом двинулась дальше. Раскрыв ладонь, я увидел мешочек из красной ткани, внутри которого лежало несколько золотых монет. Сунув подарок в карман, я двинулся вслед за остальными присутствующими, многие из которых, войдя в зал, присоединялись к танцующим. Танцевать я не умел, поэтому, постояв немного в углу и понаблюдав за весело кружащимися парами, потихоньку стал пробираться к выходу, решив, что моя миссия окончена, а завтра мне предстояло отправиться в путь, который вел меня в родной маеток, где все было до слез знакомо.

Глава III

Утром, распрощавшись с друзьями и собрав свои нехитрые пожитки, я двинулся к родным пенатам. Где пешком, а где на подводе, я через двое суток добрался домой. Встреча была радостной и очень бурной. Сбежались все, кто в это время был в доме. Особенно радовались мои наставники, с которыми я торжественно расцеловался, как требовал обычай. Ну а мать от радости не знала, куда меня посадить, и постоянно прижимала к себе. На стол я торжественно положил свой диплом, чтобы каждый мог рассмотреть этот документ, скрепленный сургучной печатью, а напротив висел мой помятый выпускной костюм. Занимательно, что на диплом смотрели с большим уважением, чем на меня, потому что это был документ с печатью.

Меня сразу отмыли от дорожной грязи и, накормив, уложили спать на мягкую перину. Это так расслабило, что я моментально уснул. К вечеру меня разбудил хриплый голос отца, прибывшего из Сечи. Выйдя, я увидел его сидевшим за столом и рассматривающим мой диплом.

–Ну что, сынку, молодец, не подвел наш род, теперь мы тоже с усами.

Встав, он подошел ко мне и, расправив свои усы, трижды поцеловал меня.

–Теперь отдохни немного, порадуй мать, а денька через три мы поедем на Сечь, поработаешь помощником писаря. У него там сейчас работы очень много: войсковую казну надо описать да реестр запорожских казаков уточнить. Вот ты как грамотный и поможешь ему. Я с ним об этом уже переговорил. Да и поживешь казачьей жизнью, уму-разуму поучишься. Одно дело – здесь под юбкой сидеть, а другое – в чистом поле на коне лететь.

–Не сидел я под юбкой! – с возмущением ответил я ему.

–Да я к слову, не обижайся, – и он приобнял меня.

К этому времени на столе уже вкусно дымился борщ, аппетитно стояли в глиняных мисках вареники с сыром, которые соседствовали с запотевшим кувшином узвара, сметаной и медом, отварной щукой и большими кусками свинины, политые хреном. После того, как на стол водрузили миску с ломтями душистого хлеба, все ощутили неимоверный голод. Отец налил в рюмки из венецианского стекла холодной, как лед, горилки и, встав, сказал присутствующим:

–Ну что ж, панове, читать, писать и считать мы умеем все, однако достичь высот учености в нашей семье смог только он. Я надеюсь, что за ним последуют и другие, и мы будем гордиться не только детьми, но и их ученостью. За тебя, сынок!

И он залпом выпил содержимое. Я стоял с рюмкой в руке и не знал, что мне делать дальше. Отец удивленно посмотрел на меня, единственного, который из всех присутствующих не выпил.

–Ты чего, сынок? – заботливо спросил он.

–Да я, батя, пиво пил, вино пробовал, а вот водку ни разу не приходилось, боюсь, что мне будет плохо

–Плохо от водки? – недоуменно спросил он. – Так я такого еще в своей жизни не встречал ни разу. Все зависит от того, сколько пить и как пить. От одной рюмки тебе ничего не будет. Тот не казак, который не пьет горилки. Давай, мы ждем.

Чувствуя, что отказаться не получится, я собрался с духом, закрыл глаза и опрокинул в себя все то, что было мне налито. Мой рот обожгло, как огнем, и, прорвавшись сквозь горло, «оковитая» забурлила по животу, опекая мои внутренности так, что у меня полились слезы из глаз. Открытым ртом я стал хватать воздух, нащупывая стакан с узваром, который мне подсовывала мать. Наконец водка достигла моего желудка и улеглась там, окутывая меня теплом и покоем. Я открыл глаза и увидел смеющиеся лица моих родственников. По мере того, как я разглядывал их, они становились более милыми и симпатичными, хотя обладали рядом недостатков, которые рюмка водки свела на нет.

–Ну вот, ты теперь настоящий казак,– сказал отец, наливая по второй рюмке.

Разумеется, я отказался от нее, так как первая уже вступила в свои права и наполнила меня непонятным содержанием, вызвав к тому же просто зверский аппетит. Затем меня стало клонить на сон, и, встав из-за стола, я снова пошел на свидание со своей мягкой периной.