– Я совсем не пойму, о чем вы говорите, но оставаться здесь я никак не хочу, у меня на той стороне остались родители, братья, сестры, друзья. Так что у меня дорога одна – домой. А в праздниках пусть другие участвуют, которым по нраву пить да гулять.
– Э, голубь, праздник празднику рознь. Здесь такие праздники, которых ты там, у себя, и представить не мог. Да что я говорю- сам увидишь.
И дед, продолжая покуривать, уставился на море, провожая взглядом ленивые волны, периодически накатывающиеся на берег.
– Эх, сейчас бы горилки, чтоб душу погреть, а то она за столько лет почти вся вымерзла здесь, – сказал он вслух, не обращаясь конкретно ни к кому.
– Насчет горилки не знаю, а вот кое-что предложить могу, учитывая ваше состояние, – сказал я и, нагнувшись, вытащил из-под баркаса кувшин.
Увидев знакомый образ, дед даже подпрыгнул, чуть не свалившись с баркаса. Затем бережно взял кувшин, взболтал его и присушался к музыке, которую издавал хмельной напиток там, внутри.
– И где же ты взял это? – он вопросительно посмотрел на меня.
– Да одна из девушек дала, сказала, что это принесет мне пользу.
– Ну тогда другое дело, раз девушка, – и он, вытащив висевший на поясе нож, срезал восковую печать. В ноздри сразу ударил своеобразный запах крепкого хмельного напитка. Втянув этот запах в себя, Захар осторожно сделал глоток и замер, прислушиваясь к тому, как он постепенно проникает в его организм. Затем, одобрительно кивнув, приложился еще раз, после чего закрыл глаза и замер, думая о чем-то о своем. Мне показалось, что наступил удобный момент, и я решил вступить в игру.
– Пан Захар, а как вы попали сюда?
Мой вопрос замер в воздухе, не вызвав никакой реакции на лице собеседника. Затем он встрепенулся и, глядя вдаль, печальным голосом произнес:
–Да как все.
–Но ведь каждый по-разному, а вы?
–Да все очень просто: выехал на рыбалку, захотелось красной рыбки, отпыл от берега в нужное место, сориентировался по приметам, как лучше стать, и начал ловить. Вдруг налетел сильный низовой ветер, замутил все вокруг, сорвал мой баркас с места и понес в открытое море. Я ничего не мог сделать. А там загнал лодку в какой-то липкий туман. Затем внезапно прекратившись, он оставил меня в этой молочной пелене, которой, казалось, не будет ни конца, ни края. И когда я вырвался на чистую воду, то увидел незнакомый берег и стал держать курс на него. Ну а затем пристал к нему и оказался в плену у этих красавиц. Учитывая мой возраст, они не сильно колотили меня, а потом пристроили по хозяйству. Сначала с артелью ловил рыбу, потом стали доверять другие работы, так постепенно и стал тем, кем я сейчас являюсь. Помогаю хлопцам, которые попадают сюда, прийти в себя и жить дальше. Кому–то это нравится, и их переводят в мужской городок для постоянного жительства, а кому-то не по душе, поэтому те живут в другом месте под постоянным контролем. Ну а особо буйных продают всяким морским разбойникам и торговцам.
И он, словно очнувшись, снова приложился к бутылке.
– И что, за все это время никому не удавалось вернуться назад?
– Очень редко, вон Петру повезло дважды: один раз, когда случайно вырвался отсюда, второй – когда так же вернулся. Зазноба у него тут есть, влюбился он в нее очень сильно. Ну и на празднике он сумел с ней объединиться, вот теперь ждет результата своей мужской работы. Если будет девочка, его направят на постоянное место жительства, а если мальчик, то пошлют на хозяйственные работы.
– Как это все просто здесь. А если от него это не зависит? А если сегодня мальчик, а завтра – девочка.?
– Нет, первая должна быть девочка, тогда ведунья определяет, как дальше быть и что может быть в перспективе. Она здесь главная, и у нее свои способы видеть будущее. Да ты сам вскоре убедишься в этом.
Его слова вызвали у меня множество вопросов. Но адресовать их, наверное, нужно было кому-то другому, а не моему собеседнику. А вот кому, надо хорошо подумать. Но все-таки надо использовать возможность и попробовать узнать еще что-нибудь. И я снова, выбрав момент, стал продолжать свои распросы.
– Пан Захар, а откуда здесь появились эти женщины?
– О, это длинная история. Так уж и быть, расскажу тебе, что мне в минуту откровенности поведала Мэйа. Откуда появились эти воительницы, точно до сих пор никто не знает. Может, восстали против мужчин из-за плохого обхождения, а может, решили обойтись без них, ведь недаром говорят, что раньше миром правила женщина, пока ее не загрузили хозяйственной работой. Но, чтобы выжить в этих ужасных условиях, им пришлось бороться, осваивать военное искусство, защищаться, нападать и похищать мужчин. Они превзошли их в военном ремесле, хитрости и напористости. Каждую новую девушку принимали в свои ряды через определенные ритуалы, которые давали возможность определить, готова ли она вести такой образ жизни или нет. Когда их ряды сильно редели от постоянных битв, то они совершали набеги на различные селения и захватывали в плен молоденьких девушек, которых воспитывали по своей системе. Возглавляла этот женский легион очень красивая, очень напористая и требовательная царица Фалестрис. В отношении с мужчинами они придерживались очень строгих правил – никаких контактов. Только раз в году в течение месяца они падали сами в их объятия, даря радость и наслаждения, а потом девять месяцев ждали результатов этого буйства. Так расширялось это племя, шаг за шагом осваивая все новые территории. Они внимательно следили за тем, что происходит на их границах, и давали серьезный отпор тем, кто пытался их нарушить. Это у них почти всегда получалось, и было очень мало желающих встретиться с ними в открытом бою. Их покровительницей была богиня Артемида, и поклонялись они животворящему солнцу.
А вот царица Фалестрис не могла подобрать себе пару из попадавшихся в их руки мужчин, так как все они были не ровня ей. А годы летели, и крылья времени все больше указывали ей на необходимость кардинального решения этой проблемы. Нужна была наследница, та, которая примет трон из ее рук и поведет народ дальше по тернистому женскому пути. Но где найти такого, который бы соответствовал ее требованиям и передал бы ее ребенку те качества, которые она хотела видеть в нем. Мотаясь со своими воительницами по краям, она от пленных, захваченных в одном из сражений, узнала, что появился новый покоритель мира Александр Македонский, который не знает поражений и всегда добивается поставленной цели. Он, чтобы подчеркнуть свое величие, приказал от каждой побежденной страны взять по небольшому куску золота и сделать миниатюрный золотой земной шар, который всегда носит с собой. Этот шар как бы стал его талисманом, делая его непобедимым, так как к его армии символически присоединяются и все силы захваченных им стран. Он молод и красив и, что главное, не женат.
Узнав об этом, Фалестрис, не колеблясь, приняла решение найти этого покорителя мира и зачать от него ребенка. Выяснив, где он находится, она, переодевшись в мужскую одежду и взяв всего одну телохранительницу, отправилась в путь. Долог и труден был этот путь, на котором ей постепенно открывались многие черты характера ее избранника. Его победоносное шествие из Греции через Сирию в Индию было отмечено тысячами обезображенных трупов и дымом пожарищ. Он обожал спортивные игры. Собрав со своими ветеранами несколько команд, он устраивал соревнования, которые заключались в том, что одна ее часть подбрасывала в воздух младенцев, а вторая пыталась их метко нанизать на копье. Победителям воздавались почести почти как олимпийским героям. Большое удовольствие ему доставляло наблюдение за кормлением хищных зверей, часть из которых сопровождала его в обозе. Для этой цели пленных запекали в огромных бронзовых жаровнях и бросали в клетки хищником. А в персидском городе Мегдама всем оставшимся в живых после сражения по его приказу отсекли обе руки и выкололи оба глаза. Доставалось от него и его ближайшим друзьям, которые испробовали на себе его тяжелую руку. Однако это не смущало царицу, так как и она была не безгрешна, да и время было такое, что заставляло каждого постоять за себя.
Наконец, она застала Македонского в Индии. Он был в ужасном расположении духа. В пьяном угаре он вспылил и пронзил друга молодости своим знаменитым мечом, вытащил из него кишки и нанизал тому на голову. Когда до него дошло, что он натворил, то впал в депрессию и никого не принимал, запивая свое горе вином. Что только ни предпринимало его ближайшее окружение, чтобы вывести царя из этого состояния, – ничего не получалось. Забившись в своем шатре, он признавал тольку одну вещь – кувшин с вином, который ставили ему перед входом, так как боялись туда заходить.
Попав в ставку Александра, царица представилась его придворным людям и предъявила золотой диск с изображением солнца как доказательство своего происхождения. Оказывается, о ней слышали и сразу оказали царские почести, однако посоветовали повременить по поводу встречи с «сыном Солнца». Однако Фалестрис была такая же неудержимая, как и Александр. Отдохнув два дня, она привела себя в порядок и, выбрав момент, смело вошла в шатер, решительно отстранив пытавшуюся задержать ее охрану. Подойдя к возлегающему на ковре с кувшином вина Александру, она молча встала перед ним и сбросила со своих плеч покрывавший ее плащ, представ в первозданной своей красоте. И столько было в ней достоинства и женской необъяснимой силы, что он не схватился сразу за лежавший рядом меч, а замер, уставившись на ее точеные икры. Затем его взгляд медленно стал подниматься вверх, как бы физически ощупывая широкие бедра, тонкую талию, плоский мускулистый живот, розовые налитые соски, словно манящие к себе, пока не остановился на золотом диске с изображением солнца, который поблескивал на ее нежных грудях. Потом он посмотрел ей в глаза. В ее прямом взгляде было столько силы и желания, что это заставило его подняться на ноги. Сглотнув пересохшим ртом слюну, он спросил:
–Ты кто?
– Царица, как у вас называют, «амазонок» Фалестрис, пришла, чтобы поговорить с тобой. Тем более, что ты сын Солнца, а я дочь вечного источника жизни, и у нас с тобой есть общие интересы.
Смысл сказанного постепенно дошел до Александра, и он, отпустив сопровождавших ее лиц, предложил ей сесть на походный стул, стоящий возле его кровати.
О чем они там говорили, никто не знает. Но где-то через час она вышла из шатра и пошла к себе, а Александр приказал подготовить ему горячую воду и чистую одежду. По всем войскам пополз слух, что царь женится, а на берегу живописного озера было приказано разбить царский шатер. Как оказалось, дети Солнца нашли общий язык. Они определились, что если в результате их любви будет сын, то он достанется Александру, а если дочь, то она останется у Фалестрис. Царица делала все, чтобы получилось так, как она задумала. Она отбирала подушки и покрывала для царского ложа, посуду и слуг, привередливо рассматривала предоставленные ей одеяния из индийского шелка, который был легче воздуха. Вот белое сари, это то, что нужно для начала, чтобы подчеркнуть свою невинность и девственность. Затем в ходе любовной игры следует перейти на красный, который действует возбуждающе. В гамму цветов надо включить и желтый, который призывает партнера к искренности и отдаче, и наконец, фиолетовый и желтый, чтобы подчеркнуть свою чувственность и темперамент. Остальные цвета были отвергнуты. Например, коричневый, который подавляет желание любви, или синий, подразумевающий отсутствие инициативы с женской стороны. Естественно, эти платья должны больше открывать, чем закрывать ту красоту, которой наделил ее Создатель. Подобрала и музыкантов, которые должны были играть в этот период завораживающую музыку, располагающую к неге и сладострастию. Кроме этого, она отказалась от мяса и стала есть только фрукты. Три дня и три ночи ее купали в различных травах и натирали благовониями, вызывающими страсть у мужчин. Вокруг ее палатки постоянно дежурили часовые, которых приходилось менять через каждые полчаса, так они не выдерживали той женской энергии, которая исходила оттуда. Александр тоже не отставал от нее, собирая себя по частям, отказавшись от вина и ристалищ, накапливая необходимую энергию.
И, наконец, этот день настал. Солнце, словно расщедрившись, плавно опускало свои нежные «руки» на землю, разрисовывая ее сочными яркими красками. Его лучи пускали зайчики от оружия и золотых шлемов царской гвардии, выстроенной по направлению к шатру. Посередине между воинскими рядами струился по земле ярко-красный ковер. Александр в золотых доспехах в сопровождении своих ближайших соратников подошел к входу в палатку Фалестрис и остановился. Тотчас же раздался призывный звук трубы. Он начался на низкой ноте, как бы вопрошая о готовности той, к которой обращался. Постепенно набирая силу, он полетел к небесам и, когда достиг их самого верхнего слоя, внезапно оборвался, заставив всех устремить свой взор на вход в палатку. Эти секунды были самыми томительными для всех. Наконец занавес палатки заколебался и отошел в сторону, и оттуда выплыло что-то неземное, окутанное белым шелком и пурпуром, являвшимся признаком царской принадлежности. Не только взгляды присутствующих, но и солнце устремило туда свой взор, окутывая своими лучами это «облако», высвечивая многочисленные золотые украшения на руках, ногах и голове, которые, как искорки, просвечивались сквозь прозрачное покрывало, окутавшее царицу с ног до головы. Эти украшения были подарены ей Александром, многие из них были созданы буквально за сутки по его приказу. Это необычное явление вызвало вздох восхищения среди привыкших к грубости и жестокости солдат, заставив их подтянуться и выпрямиться так, чтобы соответствовать тому прекрасному, которое сейчас явилось перед ними. Строй дернулся и замер. Александр застыл на месте, пораженный открывшейся картиной, и склонил голову перед возникшим воздушным созданием, отчего с его шеи спустились вниз две золотые цепи, на конце которых висело искусно сделанное золотое изображение солнца. Оно тихо звякнуло о его золотой нагрудник и разрядило обстановку. Он, словно очнувшись, снял эти цепи и стал в своих руках вращать изображение солнца. Оно распалось на две половинки, причем на каждой из них оказалось по равному числу солнечных лучей, которых при сложении было ровно двенадцать. Одну половинку, на которой лучи были более крупными, царь повесил на себя, а другую протянул Фалестрис, заявив о том, что если родится сын, то он сам повесит ему свой талисман, а если дочь, то царица должна отдать свою половинку ей. Этот талисман является ключом к пещере, где Александр приготовит приданое для ребенка. С этими словами он повесил талисман на шею царицы, а затем, взяв ее за руку, повел сквозь строй замерших воинов в шатер. Впереди них шли три молодые девушки, которые усыпали дорогу цветами, мягко шелестевшими под ногами идущих. Подойдя к шатру, царь открыл вход и, пропустив в него царицу, махнул на прощание рукой своим гвардейцам и вошел вовнутрь. Гвардейцы в ответ обнажили мечи и стали тихонько стучать их рукоятками о щит. Их поддержали когорты, выстроившиеся по всему лагерю, и эхо от их действий пошло гулять по ближайшим окраинам, пугая мирное население. Когда этот звук затих, в дело вступил оркестр, выдувая из своих инструментов нежнейшую мелодию, которая стала ненавязчиво проникать в души присутствующих на этом празднике, напоминая о мирных днях, любимой девушке, домашнем очаге. Солдаты начали расходиться, их роль была сыграна, и теперь они остались один на один со своими мыслями о прошлом. Не ушли только часовые, которые были отодвинуты от шатра на достаточно приличное расстояние.
Семь дней и семь ночей длилось это таинство любви. Как потом рассказывал Александр, он несколько раз «умирал» в объятиях царицы, но она с маниакальным упорством снова и снова одним движением своего прекрасного тела возвращала его к жизни, и он опять шел в атаку. Когда совсем не было сил, они без одежды выскакивли из шатра и долго плескались в озере, приводя себя в порядок. В зависимости от настроения Фалестрис меняла свои одеяния, вызывая новую гамму чувств у Александра. По утрам они пили чай, заваренный в воде, которую собирали из белых водяных лилий, растущих в озере. Ее хватало ровно на две чашки этого нежного напитка, заряжавшего их на целый день. Иногда палатка ходила ходуном, и часовые боялись, что она может сорваться с места и улететь вверх из-за кипевших там страстей. Наконец, на восьмой день из палатки, покачиваясь, вышел похудевший царь, щурясь от утреннего солнца. Вслед за ним появилась Фалестрис, которая словно расцвела за это время. Она уверенной походкой направилась к себе, кивнув на прощание Александру, который медленно подошел к своей палатке и, не раздеваясь, сразу упал на постель. Через сутки царица уехала в окружении дясяти телохранителей, которые сопровождали Фалестрис до границы ее царства. Дальше их не пустили, и они вернулись обратно, рассказывая всем о девушках-воинах, с которыми они встретились.
На этом дед замолчал, покачивая в руке пустой кувшин, который можно было уже выбросить, но расстаться с ним у него пока не хватало сил.
– И это все? – спросил я. – А как же они оказались здесь?
– А это уже другая история, – ответил он и тихонько поставил кувшин возле себя, продолжая смотреть на медленно колеблющиеся волны.
Очевидно, хмельной напиток, сдобренный какими-то грибами, и шепот волны таинственным образом подействовали на него. Он, не отрываясь, смотрел вдаль, словно видя что-то такое, что мне было недоступным.
– Странно, – произнес я вслух, – где Индия? Наверное, очень далеко. И где они теперь? Непонятно.
Дед не реагировал, продолжая что-то рассматривать там, в темноте, а затем встрепенулся и его прорвало.
–Видишь ли, все очень просто.
Я от его слов подхватился и стал тоже всматриваться в темноту, но ничего там не обнаружил и вопросительно уставился на старика.
– Видишь, – опять повторил он, – все очень просто.
И из его уст плавно полилось продолжение этой интересной истории.
– А прошло ровно девять месяцев со дня свидания детей солнца, но известий никаких не поступало. В пылу сражений и пиршеств Александр почти упустил из виду важное событие. Эта встреча, как и множество других, возможно, навсегда ушла бы из его памяти, если бы не одно обстоятельство. Как-то одним утром, переодеваясь для осмотра своих войск, царь среди своей одежды обнаружил белое платье, в котором он первый раз увидел Фалестрис, и внезапно в его сердце ворвалась сильная тоска по ней, такой не похожей на остальных. Это была тоска по той любви и страсти, которую он не испытывал ни с какой другой женщиной. Фактически в нем взяло верх то, что царица так усердно вложила в его душу. Ему захотелось домашнего тепла и детского лепета. И тут он вспомнил, зачем царица приезжала к нему. Значит, где-то там, за горами, за реками живет продолжение его рода. Если Фалестрис никого к нему не прислала, значит, родилась девочка, следовательно, у него есть дочь. Он вызвал своего полководца и дал ему приказ отправиться в царство амазонок и привезти дочь. Сквозь бури и штиль корабли не без потерь добрались до Кавказских хребтов и высадились на территорию амазонок. Всюду были разосланы летучие отряды, которые сообщали о том, что Александр пришел за своей дочерью. Слухи об этом повсеместно распространились по всей земле, однако девочка не объявлялась. Так войска постепенно дошли до реки Фазис, где их встретили воинственные отряды амазонок. Царица прямо заявила посланцам, что Александр не держит свое слово и дочку она никому не отдаст. Все это привело к кровавой битве, в результате которой Фалестрис погибла. Это внесло смятение в ряды воительниц, и они потерпели поражение от более опытной македонской армии. Оставшиеся в живых были взяты в плен. Несмотря на предпринятые усилия, девочка не была обнаружена. Тогда было принято решение всех женщин погрузить на корабли и привезти к царю, а там уже разобраться, кто есть кто. Однако во время этого морского перехода корабли попали в густой туман. Воспользовавшись ситуацией, амазонки восстали, перебили охрану, но, не умея управлять триерами, отдали себя на волю волн. Вот их и прибило однажды поутру на этот берег. Здесь они и пустили свои корни, начав все заново. Единственное, что их вдохновляло, это то, что с ними была дочь Фалестрис и Александра Македонского. Кстати, и вот этот баркас, на котором мы сидим, сделан из дерева тех триер, которые приплыли сюда.
– Ну а девочку спасли?
– Какую девочку? – не понял дед.
– Ну дочь Фалестрис.
– Так ее и не теряли, именно из-за нее и произошло восстание на кораблях. Когда она подросла, то заняла трон. И сейчас ее дочь правит здесь. И у сегодняшней царицы есть дочь, которая достигла совершеннолетия и сейчас ей ищут везде пару. Как ты сам понимаешь, простой парубок ей не подходит. Вот поэтому всех попавших сюда мужчин и проверяет Мэйя. Она ближайшая помощница царицы Аго, которая является и главной жрицей храма Артемиды. Уже само имя ее говорит о том, что она самая благородная из всех.
– А как же Мэйя одна справляется с такой проверкой? Вон мужиков сколько, а она одна, да к тому же старовата, – я решил пошутить и узнать, как это всё происходит.
–Дурак ты, хлопец, -сказал дед, – скоро сам все увидишь, так как приближается праздник, когда эти «дикие кобылицы» становятся женщинами: такими ласковыми, такими податливыми, такими доступными, словно хотят набраться всего этого на всю оставшуюся жизнь. А Мэйя своими волшебными способами подбирает им пару, чтобы все это происходило не просто так, для удовольствия, а имело еще и результат.
«Какой результат?» – подумал я, но не стал спрашивать старика, поскольку и так достаточно сильно разговорил его. Тем более, что он стал засыпать, склоняя голову набок. Подхватив под мышки, я медленно повел его к дому и уложил в постель.
Утро началось, как обычно, дни складывались в недели и тянулись длинной чередой. Где-то там, на окраинах этого царства, гремели бои. И обученные мною воительницы убывали на сражения, но взамен их приходили новые, которых нужно было также обучить военному делу. Постепенно я научился неплохо владеть обоюдоострым топором, излюбленным оружием этих гордых женщин, а также освоил искусство метания короткого копья на различную дистанцию.
Так постепенно приблизилось время для подготовки условий для будущего урожая. Все зашевелились, стали готовиться к чему-то торжественному. Женщины стали вести себя как-то особенно, а мужчины готовили инвентарь для обработки земли. Что представлял из себя этот ритуал, мне толком никто не мог объяснить, но то, что этому придавалось большое значение, видно было по тем приготовлениям, которые имели место.
И вот этот день настал. Все были веселы и доброжелательны, блистая своими лучшими нарядами. Расположившись ранним утром вокруг поля, они ждали, когда солнце нагреет землю, покрытую легким туманом, медленно поднимавшимся вверх. Постепенно он рассеялся, открыв всю широту невспаханного поля. Когда земля достаточно прогрелась, из-за спин толкущегося народа неожиданно выскочили молодые девушки, одетые в прозрачные туники, которые ещё больше подчеркивали их грациозность, обрисовывая контуры тела. Окружив поле, они замерли в молчании, готовясь к чему-то важному. Молчала и толпа, которая была разделена на женскую и мужскую половины. Наконец вперед вышла Аго и, поклонившись солнцу, взмахнула своим жезлом, который заискрился, словно поймав солнечный луч, который она энергичным жестом направила в центр поля. Повинуясь этой команде, девушки сбросили с себя туники и голые стали кататься по всему полю, периодически застывая на нем, раскинув руки или пытаясь как можно сильнее прижаться к нему. Как оказалось, это они отдавали ему свою женскую энергию, готовясь к дальнейшей женской доле – матери и одновременно подготавливая почву для обильного урожая. Считалось, что чем активнее будет этот ритуал, тем обильнее будет урожай, который даст Мать-Земля, готовясь уже в который раз дать новое потомство в виде урожая. Когда все поле было очерчено женскими телами, они, перепачканные с ног до головы, внезапно исчезли, растворившись в толпе. Именно в этот момент в мужской половине наметилось движение: она раздвинулась на две половинки, и на поле въехало четыре плуга, запряженных в нарядно убранных лошадей, которыми управляли голые мужчины. Расположившись в центре поля в виде креста, они остановились и обратили свой взор на Аго. Все замерли в ожидании. Мужчины должны были лишить поле девственности и заложить основу будущего урожая, проводя первую борозду по нетронутой целине. Взметнувшийся жезл дал им возможность выпустить свою энергию наружу, и они, напрягшись, вонзили железные лемехи в застывшую землю и начали своей твердой мужской рукой приводить ее в порядок, пытаясь достичь как можно большей глубины. Земля податливо раскрывалась перед ними, словно давно ждала этого момента. Начали они пахать с центра, делая ровные круги по ходу солнца, стараясь равномерно обработать это сакральное поле. Присутствующие завороженно наблюдали за этим процессом, тихо комментируя малейшие огрехи, которые случались. Считалось: чем успешнее будет проведен этот ритуал, тем обильнее будет урожай. Когда поле было вспахано, на нем снова появились голые молодые парни с холщовыми сумками через плечо, в которых были семена. Встав в один ряд, они торжественно начали их разбрасывать на вспаханное поле, как бы ставя точку в ритуальном процессе, символизирующем подготовку нового урожая, а в целом – новой жизни. Как оказалось, этот ритуал был еще и прелюдией того женского праздника, о котором мне говорил старик.
Утром следующего дня дед Захар разбудил меня еще до рассвета. Это было необычно, так как я в принципе не подчинялся ему и жил по своим законам. И хотя я был сильно удивлен, но не подал вида и вопросительно уставился на него.
–Вот что, хлопчик, помоги мне в одном деле, а то я сам не справлюсь, силы уже не те, – и махнул рукою, приглашая следовать за ним. Естественно, отказать я не мог и, быстро одевшись, бросился догонять его. Вскоре тропинка вывела нас на причал, где стоял на якоре, очевидно, только что пришедший шлюп. Паруса его были убраны, и команда вместе с нашими рыбаками начала разгрузку, складируя мешки, ящики и амфоры прямо на берегу. Возле всего этого богатства стояла Мэйя, которая призывно махала руками, торопя нас. Дед прибавил шаг, и мы, минуя ее, по колено в воде подошли к шлюпу с другого борта. Там нас уже ожидал один из матросов. Он был в чалме, одетый в белую длинную рубаху, оттенявшую необычный цвет его лица, который я ранее нигде не встречал. Что–то спросив деда на непонятном гортанном языке, он пронзительно глянул на меня и, нагнувшись, с трудом поднял плетеную закрытую корзину и, кряхтя, через борт вручил нам. Взявшись за одну из ручек, я понял, что груз достаточно тяжелый и старик один точно бы не смог его осилить.
– Что тут такое тяжелое, может, позовем ещё людей на помощь? – сказал я, глядя на то, как он с трудом справляется со своей ношой.
–Нет, никого не надо звать, а что там – скоро узнаешь, – ответил дед, когда мы вышли на берег и потащили свой груз к домику Мэйи.
Несмотря на то, что Захар сильно устал, он не разрешил нам ни на миг остановиться, чтобы отдохнуть, говоря о том, что корзину ни в коем случае нельзя ставить на землю. Наверное, это было так, потому что за нами очень строго следила ведунья, которая приказала опустить наш груз на специальную подставку, стоявшую в темном углу ее комнаты. Что там было, я не мог определить, единственное, что мне удалось, так это почувствовать очень необычный аромат, исходивший оттуда, который я ощутил в помещении ведуньи, несмотря на запах трав, развешанных повсюду.
Еще удивили меня люди, которые привезли груз. Они были все необычного красновато- коричневого цвета, одетые в чалму, с серьгой в левом ухе и браслетом на правой руке. У каждого за поясом был кривой кинжал в серебряных ножнах, на которых были непонятные знаки и буквы. Когда они при разгрузке случайно становились в ряд, то можно было увидеть какой-то рисунок или текст, который в полной мере, очевидно, можно было распознать тогда, когда они все будут выстроены в один ряд. И то, при условии, что твой взгляд натренирован выхватывать из общей картины то необычное, что не бросается другим в глаза. А у меня эти задатки были, да и тренировки сыграли свою роль, поэтому все необычное так и лезло мне в глаза, порой надоедая до бесконечности. Поэтому приходилось с этим как-то мириться. Я попытался ненавязчиво узнать у деда, что это за люди. Но он долго отнекивался и отвечал мне, что это необычные мореплаватели, их осталось очень мало, их прошлое покрыто тайной, и они каждый год преодолевают большое расстояние, чтобы доставить свой груз сюда в это время. Живут они в теплой, солнечной и некогда могущественной стране, о которой мало кто знает, но которая была колыбелью человечества. Попасть туда к ним может не каждый, но у меня есть шанс, так как мне разрешили нести этот ценный груз, который доверяют не всем. Чем я добился такого доверия, я не знал.
В дальнейшем день проходил, как обычно, правда, среди моих подчиненных чувствовалось некое напряжение, словно они ожидали какого-то радостного события, которое касалось их непосредственно. Так продолжалось целую неделю, а в конце нее после службы в храме Артемиды было объявлено о начале праздника. Все занятия и работы были отменены. В степи остались только дежурные боевые патрули, а все женщины стали готовиться к празднику.
Наконец, дождались и этого дня. О начале праздника всех жителей оповестил звук серебряной трубы, доносившийся из храма. Тонкие, глубоко проникающие вовнутрь звуки выдувала мощная Агейп, которая стояла на мраморных ступеньках перед входом в святилище и самозабвенно дула в музыкальный инструмент, поворачиваясь на все четыре стороны света. Это был призыв к началу перемен, началу новой жизни, обретению нового статуса, который касался всех жителей, в той или иной степени причастных к этому процессу, да и имя исполнительны означало «любовь». К храму потянулись жители, обтекая его со всех сторон и останавливаясь возле колонн, чтобы лицезреть то, что будет проходить внутри. А там по бокам помещения курились благовония, от которых всё наполнялось священным трепетом. Статуя Артемиды была раскрашена в яркие цвета, которые раскрывали ее красоту, указывая на главное качество её как богини плодородия. Она стояла лицом прямо к главному входу. Правая ее рука была заведена за спину, как бы доставая из колчана стрелы и готовясь отдать их пришедшим на поклон людям. Левая рука сдерживала готовившегося ринуться вперед оленя, потерявшего голову от обилия прекрасных девушек, окружавших его. У ног богини на резном деревянном троне сидела Аго, перед которой стоял колчан со стрелами. Рядом с ней стояла Мэйя, одетая в тунику зеленого цвета. Слева и справа от постамента стояли жертвенники, наполненные золотыми и серебряными монетами.