С другой стороны, дорогу «новому» направлению прокладывают некоторые из мастеров прежней школы, уловившие своим чутким талантом первые веяния нарождающейся «реформы» и изменившие заветам старины ради «новых» литературных идеалов.
Такого рода новатором в России был Тургенев.
Он, считавшийся одним из самых ярких представителей «реализма», вдруг, в начале шестидесятых годов, после появления в свете романа «Отцы и дети» отрекся от «кодекса своей школы» и начал писать произведения «полуреалистические, полусимволические».[2] Одни из этих произведений «поражают своей мистической фантастичностью»; другие свидетельствуют о том, что Тургенев почувствовал пристрастие к явлениям, отмеченным печатью эксцентричности.
Дело, начатое Тургеневым, продолжали многие выдающиеся беллетристы, появлявшиеся в течение последних двадцати лет. Между ними г. Скабичевский называет Всеволода Гаршина, Надсона, Владимира Короленко, Антона Чехова, Максима Горького.
Гаршин отступает от кодекса «реализма» в том отношении, что его внимание, главным образом, обращено на психологию его героев; его герои до последней степени индивидуальны; он не заботится о «типичности» и «бытовой детальности»; его рассказы отличаются «эксцентрической трагичностью», некоторые из них «всецело уже принадлежат к (области) символической поэзии».[3]