Дорога в Русь. Фэнтези

Глава 3. Грустные думы

Родмир пинком отворил дверь из сеней на крыльцо. Дохнул полной грудью прохладного ночного воздуха, сдобренного запахами разнотравья, словно зелья целебного выпил. Думы тяжко давили на голову, не давая отдаться полуночному сну.

– Эх, Милорад! Братец дорогой! Отчего рассудок теряешь?! Был бы жив отец… Давно намял бы нам бока. Тяжела рука у отца нашего была! Жалел нас неразумных. Ласкал больше. А надо было иногда и кнутом по спинам прогуляться, чтобы заветы родителя в тело и душу въелись и сели там прочно. Землю делим, что деды наши, и отец сними, грудью заслоняли и по кусочкам малым собирали. Эх! – Родмир сел на крыльцо и с надеждой глянул в небеса, ожидая хот каких-то знамений, обещанных Сухачем. Сквозь чернеющие облака смутно просвечивал диск нависшей луны. Звезд не было вовсе.

Позади скрипнула дощечка. Родмир понял, что Сухачу тоже не спится, не стал оборачиваться. За много лет научился различать верного друга рода Славутичева. Всех пережил! Совсем сух стал, а все суетится. Сколько лет уж ему? Не припомнилось.

Резко повернул голову:

– Чего тебе-то нет спится?!

– Прости, сынок! – Называть так своего боярина Сухач начал еще с тех пор, когда, взявши за руки мальцов, водил их по разным местечкам, поясняя что и отчего тут происходит. Почему вода бежит вниз. Почему огонь норовит вверх. Почему ветер и дождь. Отчего птицы летают, а человек эту науку, от богов ранее полученную, утратил в делах своих суетных, земных. Сам стал, словно червь земной. Навсегда, поди, небо потерял.

– Ладно, уж, говори думки свои. Зазря не стал бы от мыслей отвлекать. Знаю. – Тихо произнес Родмир.

– Знамения ждешь? Добрые знаки до полуночи вершатся. Теперь время сил черных, да и нежитей разных. Пойдем в дом. Поспи. Тяжкая ночь выпала. Верю. – И Сухач, ухватив Родмира за руку, попытался увлечь молодого боярина внутрь их временного жилища.

– Оставь меня, Сухач. Один побуду.

– Может лучше в избу?

– Сказал, иди. – И Родмир отвернулся от собеседника, упершись поросшим русой бородкой лицом в сложенные вместе ладони рук, локти которых были уперты в колени. – Один быть хочу…

*****

Не сдержался от похода вождь алымцев, племени дикого, прикочевавшего когда-то кровавыми тропами. Ранее мелкими набегами баловал. Щипал соседей при всяком удобном случае. Знал, что большим боем те на него пойти не отважатся. Не стало преградой и родство его через жену с Ольхом-воеводой. Собрав всю свою силу, волчьей стаей нагрянули на земли его. Жгли и убивали, оставляя за собой запеченную на тлеющих углях кровь защитников жилищ. Вышли к крепости, которую успел усилить Ольх новым рядом бревен. Обложили со всех сторон.

Но не знал ворог коварный, что ждали его подвоха. Уже неслись гонцы к Славутичу. Уже снарядил он Аскольда вести войска свои и примкнувших дрогвичей на помощь родичу.

Решил кровожадный алымец, наскоком крепость смять. Не получилось. Оборонявшиеся стрелы метали без промаху. Ловушек наделали скрытных. Много людей положил на приступе. А защитникам крепости только легкий урон учинил.

– Ничего! – Уверенно говорил он своим сотникам. – В осаде подержим. Сами миру запросят. Тогда голыми руками возьмем. А пока в округе погуляйте. Пусть люди и кони разминаются.

Часть воинства несколькими группами умчалась чинить разор всем поселениям, что на пути окажутся.

Прозевал алымец, приход сил Аскольда. Дар речи даже потерял от неожиданности, когда обнаружил их за спиной войска своего, выстроившиеся вдоль леса. Понял о промашке своей. С главными силами зажат он между стенами крепости и мощью вновь прибывших дружин. А те его воины, которых увели в набеги сотники, возвращаясь разрозненно, легкой добычей станут. Послал послов на переговоры. Обещал бесспорный уход своих сил, да и дары богатые. Ни с чем послы вернулись. Быть сече! Так решил воевода молодой…

Развернул алымец основную силу против прибывших, а оставшимся крепость отслеживать повелел, вылазки любые пресекать. Сам первым на врага пошел. Полный день, до заката самого, рубились воины с обеих сторон. Не смог алымец пробиться за спину врагу, да и рассеяться, чтобы потом отплатить за поражение свое, собрав новый поход. Уже и тех, кто дозор за крепостью вел, в бой бросил. Только бы пробиться! И снова неудача. Из отворенных крепостных ворот ударила в спину свежая сила. Не махали они мечами целый день. Как могли противостоять им зажатые с двух сторон, обильно политые кровью и потом алымцы? Начали метаться, ища спасения. А куда тут убежишь, когда противник в кольцо взял? Понял вождь, что проиграл он сражение. Потерял навсегда мощь войска своего. Решил отомстить за то воеводе молодому, белый конь которого носился из конца в конец, доставляя всадника в нужные ему места.

– Ко мне, защитники мои! – Подозвал алымец к себе остаток сотни своих телохранителей. – Плотнее ряды! Видите того всадника на белом коне?! К нему пробиваться будем. В поединке с ним встретиться хочу. Хоть чем-то душу порадую. Передайте мое повеление: никому в него стрел не метать! Мой он!

И пробился таки.

– Решим поединком, воевода! – Прокричал он Аскольду. – Меня побьешь – мои люди оружие сложат и на милость твою положатся! Я тебя побью – воины твои отпустят остатки дружины моей! Я им пленником буду! В том уже победа твоя обозначится!

Хитрил, старый волк, хотел хоть какие-то силы сохранить.

– В поединке сойтись готов! – Ответил Аскольд. – Не дело витязя от вызова уклоняться! Поединок одного из нас жизни лишит и славы, и ничего боле. В том для победителя уже достойная участь. Потомки о том помнить будут! Слава надолго сохранится!

– Согласен! Только, если побьешь меня, останови сечу! Мои воины оружие сложат! Земля к твоим вождям отойдет. Кто-то же должен на ней работать, чтобы пользу приносить! Слышали все? Быть тому!

Стих бой. Замерли воины с обеих сторон. Сколько жизней мог спасти этот поединок!

Рубились оба богатыря славно. Слишком большой приз поставлен. Слава! Это – не горсть золотых монет. Не россыпь самоцветов, которые купить можно. Это – гордость потомков, которую никакой ценой не оценишь.

Так случилось, что оба, враз, с коней свалились после страшных ударов мечами. В поле, на котором тысячи людей громыхали до того ударами железными, затихло так, что случайно пролетавший шмель заставил вздрогнуть от неожиданности старого воина, видавшего на своем веку всякое, следившего за поединком.

Громкий вздох облегчения одновременно сорвался со всех уст воинов Аскольда, когда их воевода натужно выпрямился на ногах во весь свой рост, вознеся над головой смоченный кровью врага меч.

– Слава Аскольду! – Взревел воинский люд.

– Слава Аскольду! – Донесся со стен крепости возглас стоявших там женщин и детей.

– Слава Аскольду! – Опустился на колени перед воеводой сотник телохранителей, протягивая ему на ладонях меч поверженного вождя. – Прими. Он по праву твой, воевода. А также, по воле господина нашего, прими от народа нашего признание твоей победы. Теперь ты наш господин! Все слышали?! Так было велено вам! Сложите оружие! Передаем себя на милость победителя! Коли, дозволит такое, то дадим ему здесь же клятву в верности! Пусть тогда сам решает, быть ли нам оружными!

– Клянемся в верности! – Кричали поверженные алымцы, падая на колени и укладывая перед собой на землю луки и мечи. – Будь милостив, новый господин!

*****

– Чего уж! Какие обиды? – Ольх горячо обнимал зятя. – Ты – победитель. Тебе клятва дана. Садись на правление. Для нас со Славутичем от того радость одна. Так я думаю, боярин?

– Иначе как? Иначе просто быть не должно. Сам люд под тебя стал. Правь! Мальчишек только пока не увози. Прикипел я к ним. Да и Лучинка не хуже Миланы за ними присмотрит. Будут к вам с дедом Ольхом в гости наезжать за подарками…

А время спустя, деды совсем учудили. На совете семейном так положили:

– Стары мы уж стали! Покой нужон. Потому так сделаем: над тремя народами и землями князь сядет. Чтобы одной рукой все править. Как это у соседей наших издавна ведется. Стольный град отстроишь на земле новой, тебя избравшей. А наши с Ольхом земли в уделы лягут. Мой удел старшему внуку отдадим. Ольха удел – Милораду. Поскольку малы еще, мы при них побудем. Поучим уму-разуму. Так-то лучше будет.

С той поры и возникло княжество польников. По имени рода Славутичева. Он отец князя новоиспеченного.

*****

В суете да в заботах навалившихся, не приметил никто, что перестал попадать на глаза людям старый Салам. Словно растаял в воздухе. До него ли было? А тут одного из внуков, в гости наехавших, хворь сильная донимать стала. Уменье лекарское жены и баб дворовых облегченья не дало. Тогда-то и послал Ольх за Саламом. Самому ранее раны лечил всякие. Только, не стало в городе колдуна старого. Пропал. А Милорад уже в горячке околесицу всякую бормочет. Деда с бабкой признавать перестал. Да и ослаб так, что руки поднять не мог. Послали к Аскольду за Сухачем. Тот теперь при князе новом все боле толкался. Все боится князя из глаз выпустить. Отчего так?

– Эх! Незадача! Куда боги этого чужеземца подевали? – Ольх, не мог сдержать слезу, непослушно вылезшую из-под сомкнутых век.

– Ваши боги мне не указ. – Немного ломая язык, произнес рядом знакомый с детства голос.

Ольх открыл глаза и обомлел. Как ни в чем не бывало, скрестив на груди сухонькие ручки в широких рукавах красной рубахи, перед ним стоял Салам.

Хитрая улыбка играла на губах старика.

– Понадобился тебе? Чего же ранее не искал? Меня вместе с братом похоронил?

– Не до того было. – Отмахнулся Ольх. – Ныне ты вовремя объявился. Поможешь внуку?

– Внуку помогу. Когда боль уйдет, при нем останусь. Я еще могу послужить! Пользу принести молодой поросли твоей.

– Там видно будет.

– Нет, боярин-воевода, ныне слово дай. Иначе уйду туда, откуда теперь явился.

– Ладно уж. Брат тобой очень доволен был. Отчего так к тебе привязался, мне не сказывал. Видно, и впрямь пользу имел. – Согласился Ольх.

– Слово дал, боярин-воевода! Помни то! А теперь, оставь меня тут наедине с мальчишкой. Пусть никто не войдет, пока сам кликать не стану!

– Быть по-твоему. – Согласился Ольх, выходя из спальни и прикрывая за собой дверь. Воина подозвал. – Стой здесь. Никого не пускай, пока старик сам не позовет.

Только воротясь в свою горенку, очнулся:

– Откуда это чудило свалилось?! – Кликнул стражника. – Входил ли кто в дом?!

– Никого не было, господин! – Ответствовал воин, стоявший у крыльца.

– Одним словом – колдун. – Равнодушно произнес Ольх и занялся своими делами.

*****

– Ты мне коней порезвее снаряди, сынок. – Сухач взволнованно глядел на Аскольда. – Хворь твоего сына ломит. Мне там скоро быть надобно. Кабы к нему еще одна не навязалась. Двуногая. Да кто меня тронуть вздумает? А с воинами твоими суета одна. Сам поскачу! Весточку сразу же ответную передам. Твое дело народом править. Мое – здоровье поправлять. Давай, каждый своим займется. Ну, пока!

Из трех взятых под седло коней один пал в пути. Два же добежали до града на последнем дыхании, покрытые мокрой пеной. Отпихнув воина, пытавшего стать на пути, Сухач влетел в спаленку. Там сидящему в подушках Милораду, спаивал из большой деревянной ложки какой-то отвар, важно восседавший рядом, Салам.

– Опоздал! – Горестно вырвалось у Сухача.

– А зачем спешил? – Язвительно спросил Салам. – Знал же, что опережу?

– Знал… Да надеялся обогнать!

– Обогнал? – Салам злорадно захохотал. – Хоть одного княжича под себя возьму.

– Коли позволят тебе. Нет нашей силы там, где не захотел ее кто-то. – Сурово заявил Сухач.

– Уже захотели. Ольх повелел быть при нем всегда! – Гордо заявил Салам. – Говорю же: опоздал.

– Что же наделал, добряк Ольх? Кому внука поручил!

– Надежному человеку. С моими чарами он великим вождем станет. Большим князем. Великим! Мы с ним много земель прибавим. Обойдем твоего Родомира! Один у тебя подопечный теперь. На него свои силы трать. Да береги от того, чтобы пути братьев не пересеклись. На остальное у тебя силенок не хватит. Мой хозяин посильнее твоих будет. Твои все в облаках витают. А мой, изнутри земли все корни в руках держит. Он поближе будет.

– Поглядим еще! – Сухач выхватил из-за пазухи какой-то амулет и сунул его к лицу колдуна, нашептывая что-то неслышно.

Лицо Самала исказила судорога, глаза начали обесцвечиваться, но у него хватило сил выкрикнуть:

– Зовите воеводу!

В тот же миг дверь распахнулась. На пороге, в сопровождении жены, появился Ольх. Пред ним предстал Сухач, тычущий чем-то в побледневшее лицо Самала, и напуганный происходящим внук, прижавшийся к колдуну.

– Ты чего вытворяешь, Сухач?! Как в моем доме незваным оказался?!

– Спасибо еще скажешь за то! – Возмутился Сухач. – Тут такое затеваеться…

– Врет он все, воевода-боярин! – Злобно закричал Салам. – Опоздал ко времени. Увидел, что я внука твоего к жизни воротил и от зависти драку со мной учинить хотел. Во всем первенство держать хочет! Гони его, воевода-боярин взад, откуда явился. Без него тута все наладим. Пусть князя оберегает лучше. – И потом гордо Сухачу. – Может и там тебя подменить? Ослабли, видать чары твои. Выдохся весь.

– Не спеши победу праздновать, гадкий колдун! Мы еще потягаемся! А ты, Ольх, страшную свободу дал ему. Сам его под оберег подвел. Жалеть все будем. Потом… Вернул бы я его туда, откуда вновь выполз.

– Это ты о чем? – Явно не понимая сути, спросил Ольх.

– О нашем с ним, воевода. Прощай уж теперь, коли надобности во мне нет! Повели коней свежих дать. Княжьих я загнал.

*****

Стукнуло братьям по четырнадцати лет. Настала пора сажать на боярство, как того их деды хотели. Собрал в стольный град Дубров князь Аскольд всех военачальников. Объявил.

– Будут теперь молодые бояре в землях наших!

– Быть тому! Быть! – Поддержали мужи.

– И славно! – Продолжал Аскольд. – Пусть деды их под клятву и подведут!

Оба парня поклялись в верности отцу своему и князю за себя и за весь народ свой.

– Теперь друг другу в дружбе вечной клянитесь! – Потребовал Аскольд. – Да мечами обменяйтесь, как того устав земли нашей требует!

Тут и произошла заминка. Родмир точно в руку брату вложил рукоять своего меча. А вот Милорад, сплошал. Выронил оружие боевое из рук. Хорошо Родмир на лету подхватил, на землю упасть не дал. Когда бы такое, клятву никто в зачет не взял бы.

Вздохнул сидевший тут же Сухач:

– Не смог я полностью оберечь тебя сегодня, сынок! Хоть малая промашка, но Саламу в подмогу.

А Аскольд сделал вид, что не увидел заминки и объявил:

– Дали клятву бояре! Принимаю ее!

– Быть тому! – Поддержали мужи.

– Вроде бы все! Пора за пир браться! – Весело объявил Аскольд. – Пусть бояре молодые впервой с нами сядут!

Но встал из-за стола вождь дрогвичей.

– Дозволь, великий князь, слово молвить! – От неожиданности все затихли. Как решился после князя говорить?! – Не вини за задержку. Думал долго. Теперь додумался. Бери князь и меня с народом моим под клятву удельную. Сольемся мы с княжеством твоим! На то и от старейшин добро имею!

– Что скажете, гости дорогие?! Дать согласие дрогвичам?!

– Во благо то! К радости! Согласны! – Поддержал совет мужей почетных.

– Быть по сему! – Возвестил обрадованный происходящим Аскольд.

– Первый боярин удельный земли дрогвичей, Велояр, отныне тоже за столом моим соседом!

Глава 4. Братья

Два года просидел на боярстве Милорад, когда свершил свой первый дерзкий и обидный для соседа поступок. Влюбился Милорад, а может, ему так и показалось, в младшую сестренку князя Велояра, Белянку. И вознамерился жениться на ней. Хотя уведомил его Велояр, что сестра сыном его воеводы и дядьки по матери просватана. С ребячества еще просватана и сговор родительский состоялся без участия юного тогда Велояра меж родителями их.

– Зашлю сватов! – Заверил Велояра, гостивший у него по случаю большой охоты молодой боярин Милорад. – Неужто, боярину и брату князя ради кого-то откажешь? Кто он таков?

Снесся осторожный Велояр через посланников своих с Аскольдом.

– Поступай, как того уклад земли твоей требует! – Был ответ от князя, принесенный в устах посланцев. – Не мне решать дела твои семейные. А Милорада я попридержу.

Сдержал слово князь. Не воспрепятствовал воле Велояра. Гостем на свадьбе быть обещался. Вот тут-то и случилось… Гуляла Белянка с девками в лесочке, когда напали на них воины незнакомые. Девок от дочери оттеснили, а Белянку сгреб в охапку их предводитель и умчались они на конях, пустив за собой пыль по ветру. Бросились вслед всадники из крепости, кто успел на коня вскочить. Догнали. Готовы уже были отбить пленницу, когда навстречу из-за кустов большой отряд выехал. Узнали преследователи среди них колдуна Салама. О чем и доложили боярину своему, воротясь. Возмущенный отец жениха требовал снарядить большую дружину и выступить походом на обидчика. Оскорбленное воинство в большинстве своем поддерживало своего любимого воеводу.

– Сам все разрешу! – Заверил, останавливая их, Велояр. – Еду ко двору князя. Пусть рассудит.

Призвал Аскольд сына. Заставил перед Велояром прощения его выпрашивать. А тут еще наехавший Родмир.

– Страшный поступок совершил, брат! Единство княжества отцовского порушить хочешь? Моли Велояра о согласии отдать сестру тебе. Коли уговоришь, то всех нас от позора страшного и беды большой убережешь. В том берусь тебе помочь. Не сумеешь, моей поддержки не ищи! Вернешь пленницу с извинениями и подарками жениху обиженному, чтобы мир внутри княжества великого и далее был.

– Виниться?! Ты в своем уме, брат?! Такой помощи твоей никогда не забуду.

– Виниться перед Велояром надобно, а он твои слова уже дальше донесет, чтобы народ свой обиженный успокоить…

Обида на брата горько отравой осела где-то внутри груди и затаилась. На празднования в стольный град Велояра Милорад не прибыл. Больным сказался.

– И хорошо, что так. – Уверил Велояра дядя-воевода. – Всяко могло тут обернуться при его характере. Мы-то зла не помнить обещали. Обещание свое верно блюсти будем. А он?

*****

Случилось так, что хоть и были братья близнецами, но ни внешним видом, ни характерами особого сходства не имели. В народе таких двойняшками кличут. Родмир был рожден первым. Когда бабка-повитуха хлопотала с ним, чтобы матери показать, вторые роды состоялись. Еще один мужичок роду Аскольда подарен богами был. Милорадом обозвали. Мило сердцам родителей явление его на свет было.

Пока в детские игры да затеи играли, разность особая не замечалась. В малолетстве только мать их различие примечать стала. Старший не криклив от роду был, сидит себе в тиши да все, что под руками, с интересом разглядывает. Часами мог в тиши сидеть. Младший же криклив был. Сколько бессонных ночей с ним провела Милана! И не счесть! Поручала старшего сына нянькам от шума уберегать, чтобы спал в спокойствии. А сама с младшим люлюкалась да нянькалась. Отец не очень-то часто дома бывал. Обустраивал порядок в народе, что нечаянно его стал. Хлопотное это дело. Много сил отнимало.

Когда подросли мальцы, тогда и различие их наружу поперло. Родмир все боле к Сухачу лип. Все из него знания разные тянул. А Милорад, тот боле с дворовыми хулиганить любил. То сожжет что-то, то сломает. А вину все на ватажников своих валит. Потом глядит с крыльца, как тем зады чешут, да ухмыляется довольно. Пожаловалась Милана на проделки его отцу. Тот отмахнулся.

– Какие дети без шалости? – Удивился ее жалобам Аскольд.

– Шалость шалости рознится. Уж больно злобные у него затеи. Ты поговорил бы с ним.

– Миланушка, люба моя, боле дел у меня нет, как с недорослями воевать? Сама тут разберись уж. – Ласково отговаривался Аскольд, целуя любимую жену.

– Иное дело, когда отец строго спросит.

– За меня спроси.

В короткие часы общения баловал Аскольд сыновей своих. Позволял верхом на себе ездить. Может все отцы так? Только Милане казалось, что строгости мало в нем? А когда стал воевода их к ратному делу приучать, тут характеры вовсе оголяться стали. Родмир, могучий как молодой дубок, с головой в военную науку. Так, бывало, за день намается, что за ужином уже за столом засыпать начинал. А Милорад, тот все хитрить старался. То колено зашибет и к матери под защиту, чтобы не напрягали его упражнениями воинскими. То хворь какую изобразит так, что не всяк скоморох сумеет. То упрячется где на весь день. Вся дворня тогда в поисках его суетится. Этот все боле к Саламу лип. Всякий раз, как свободен был, к тому бежал. Что ему там старый колдун наговаривал, никому не ведомо. А сам ничего не сказывал. Все улыбался загадочно.

Однажды напугал у реки девок, во время купанья их. Попрятал одежонку, да и завыл из кустов, волку подражая. Выскочили девки из воды, а одежонки нет. Визг, писк! Пожаловались родичи князю на проделки княжича. Тот и призвал сынов, спросить, кто такое сотворил. Милорад первым и выложил:

– Не я это, отец. Братан хулиганил. К нему спрос. Точно про то знаю!

Промолчал Родмир. Не вступил в перепалку. Жаль стало братишку. Хлипок тот был. Уже и в росте стал отставать. Нахлобучку отцову вместе с горьким комом, что в горле стал, проглотил. В сенях только братишке высказал:

– Не хорошо так, Милорадушка. Зачем меня за себя подставил?

– А коль бы отец не совладал с собой и выдал в зашей? Ты-то поздоровей будешь!

– Врать нельзя. О том речь веду.

– Воевода как говорит? Одной силой бой не решишь! Смекалка и уловка хитрая нужны тут. Вот его науку и применил. Помогло. Знать, не напраслину возводил. Сам убедился. – И весело рассмеявшись, как ни в чем не бывало, убежал Милорад к забавам своим.

*****

Большое зло затаил на своего брата Милорад, когда того отец с собой стал брать на объезды земель княжества своего.

– Ты старшой, Родмир. Тебе меня на столе менять. Потому смолоду пример бери, что да как. Милораду на удел садиться. Ему дед подсказчик на месте будет. А ты ужо попривыкай к скитаниям по родной землице, чтобы знать чем все народы, под руку твою ставшие, живут и здравствуют. Да и они когда ратные дела затеются, знать должны, за кем на сечу вышли.

– Может, отец, и мне с вами проехаться? – Завистливо настаивал Милорад, представляя, то почтение, с каким будет встречать брата народ. – Лишняя наука не повредит.

– Мать говорила, болезный ты. Хворь частая на тебя находит. Не будем ранить сердце материнское затеей такой. Укрепишься в здоровье, тогда.

– Ты не горюй, княжич. – Почтительно склонялся пред ним Салам. – Твое время придет! Должно придти, коли верно мы с тобой принимать все будем. Всему свое время… Ты обещал старому Саламу дружбу его помнить и делам его не перечить никогда?

– Обещал.

– Так держи слово и жди!

*****

Ушел старый Ольх в мир, где ждали его родичи, распростившиеся в разные времена с солнцем красным. Подвела его страсть охотничья, от брата перенятая. Решил по осени свежей кабанинкой побаловаться. Из собственной добычи. Вместе со внуком, Милорадом, и выехал на охоту. Загонщики хорошо поработали. Выгнали на деда со внуком громадного секача. Стрела дедова вмиг в его боку, ближе к изголовью свое место нашла.

– Чего ждешь! – Крикнул Ольх внуку. – Пускай стрелу!

Но, дольше нужного провозился Милорад со стрелой. Не успел пустить в полет, как раненый зверь бросился под ноги его коня, отчего испуганное животное шарахнулось в сторону, оступилось и завалилось на бок, придавив ногу незадачливому всаднику. Развернулся секач, второй раз на обидчика броситься хотел, но препятствием грозным стал перед ним Ольх с обнаженным мечом в руке. Вонзил холодный металл страшному зверю в бок. Рядом со стрелой застрявшей. Да, видно, не та уж сила в руке была, коей ранее владел. Не завалил зверя. На ногах не удержался.. Зверь же тем временем на него развернул все свое мощное, кипящее злостью тело и, выставив клыки, готовился к броску.

– Пускай же стрелу! Иль мечом подмогни! – Крикнул раненый Ольх внуку.

Только, дрожавшие руки выбравшегося из-под коня Милорада не могли справиться с луком. А зверюга мчал уже вперед всем своим мощным телом. Милорад в страхе бросился в кусты, словно те могли защитить его. В это время тяжкий стон донесся ему во след. Он оглянулся и увидел, что зверь лежит недвижим, навалившись на распростертое тело Ольха. Милорад осторожно подошел к месту последней схватки двух богатырей. Никто из них не подал признаков жизни. Тогда он пустил из лука стрелу, которая вошла в зверя рядом с полученными ранее ранами.

– Сюда! Сюда! – Закричал Милорад загонщикам.

Выбежавшие из-за деревьев люди увидели, как внук пытается извлечь из-под туши зверя окровавленное тело деда. Сам Милорад был довольно обильно измазан кровью.

– Жив, княжич!? – Радостно обступи его загонщики. – А воевода?

– Ему уже не поможешь… – Делано слезливым голосом сообщил Милорад, отирая с глаз невидимую слезу. – Упреждал, не лезь на рожон. Без того уже свою стрелу в зверя всадил. Только горе принес… Чего мечом махать было? На издохе он деда… Груда большая разогналась. Не остановиться было…

Когда извлекли тело Ольха, на левом боку его глубокой, кровавой бороздой зияла рана.

– Успел зверюга клыком пропороть грудину. – Горестно определил кто-то из загонщиков. – Потом тушей своей додавил… А стрела твоя, княжич, точно в сердце пришлась. Без того не жилец уж был. Меч и не надобился. Видать, воля богов такова.

*****

– Принимай удел! – Кратко бросил сыну Аскольд, когда Милорад подошел к нему выразить свое сочувствие. – Замешкал, видать, со стрелой. Иначе бы дед не спешился. Жаль старика. Очень добр был, хотя силой от брата не отличался. Не виню тебя. После боя промахи виднее…

– Может, Родмира посадишь? Он – старшой среди нас. Его первого … – Заотказывался Милорад, делая вид, что уступить брату очень желает. Хотя душа пела. Утер нос старшому. А там, как говаривает Салам, видно будет, кто князь.

– Его черед подойдет. Деды ваши установили. И не нам менять этот устой. А потом, княжение его ждет. Это уж после меня, если ранее место ему не передам. С матерью на княжении будет.

*****

– Первый шаг сделан! – Радостно приветствовал Салам новоиспеченного боярина. – Ты доволен? Будешь и князем! Многое успеешь, коли послушен к нашим планам будешь. Да прилежен в их исполнении.

Когда же Милорад отпустил его со двора, сославшись на усталость дорожную, Салам птицей полетел в свою избу.

– Через тебя, Рыжий Медведь, власть над землями не взял, теперь возьму. Больно своеволен ты был. Потому и осилили меня боги твои. Упреждал ведь, не его день для охоты был. Нет! Все сам решать хотел. Забыл, кто его к господству над народом привел и силой огромной одарил!