– Что ж, значит будешь ты Василий сын Иванов. Да, довелось и мне по воле духа лесного скот ваш душить. Но спаси меня, Василий, и как вымолим прощение для рода твоего, то будет тебе слово моё, что и по своей воле ни я, ни никто из братьев моих не тронет хозяйство ваше. Под защитой нашей будет весь ваш скот. И сами вы, и потомки ваши.

Но не слушал Василий. Яростью полнился он. Тихим голосом молвил:

– Только вижу я, что есть у меня и другой путь. Путь, где не сложу я буйну голову.

Сжимал молодец нож в руке, чувствовал, как обвил ногу его спутник мелкий. Да как прыгнул к волку. Рубанул того ножом по лапе. Да так что не ноготь, а весь палец отсёк. Подхватил добычу свою и бежать. А спутник его перед струйкой серебряной впереди извивается, путь показывает, да подбадривать не забывает:

– Лихо ты, Василий, волка хитрого обманул. Только не отставай от меня. Силы свои не жалей.

А бежать-то было от чего. Как палец отсёк молодец волку, так тот и начал выть страшно. Выл-выл, пока вой в рёв кабаний не перешёл. Тогда услышали беглецы, как покатилось дерево, в сторону откинутое. И рёв вдогонку им кинулся. Слышал Василий, как трещат-падают деревья могучие, как стучат копыта секача разъярённого. И бежал изо всех сил, не глядя куда. А кусты колючие, как нарочно, цепляли его за портки да онучи так, что вырываться приходилось. А спутник, впереди спешащий, знай, его подгоняет.

– Беги, Василий, беги! Как увидишь нору глубокую, так прыгай в неё!

Да как её увидишь, когда пот глаза заливает. Но и тут счастье Васильево не оставило его. Споткнулся он о камень. Да так, что кубарем полетел. Да так, что лапти свои потерял. Да так, что кубарем в нору глубокую и влетел. А кабан огромный и не заметил этого. Только поверху, ревя, пробежал. Василий же лежал ни жив, ни мёртв, пошевелиться боялся, пока земля от топота копыт секачьих дрожать не перестала.

И даже когда только тишина окружала Василия, не спешил он покидать укрытие своё. Всё ещё боялся он, что вернётся кабан разозлившийся и будет топтать копытами своими. Но не было у него выбора. Должен был он ещё достать слёзы щучьи. А как не достать, коль столько пройдено уже. Столько вытерплено да вымучено. Должен Василий получить награду свою.

С этими мыслями пришлось молодцу выбираться из норы глубокой. Знатно потрепал его лес неприветливый. Почти не осталось одежды на нём. Только не было это видно под грязью наготы Васильевой. Встал он и только и мог, что на руки свои смотреть. Как сжимают они веточку дерева красного да коготь волка окровавленный.

– Надобно тебе умыться, Василий, – прошипел наконец спутник малый.

Оторвал взгляд от добычи своей молодец. Хмуро на товарища посмотрел, но кивнул тому:

– А там, поди в воде и щуку нужную нам найдём. Коли знаешь, где озеро ближайшее, то не трать время и веди меня к нему.

Ничего не ответил зверёк неизвестный. Только в ответ на Василия взглядом немигающим посмотрел. После обернулся да вновь струйкой серебряной потёк меж деревьев. А следом и Василий направился.

Шёл молодец, себя обхватить руками пытался, да хоть так согреться. Но пробирал ветер студёный до костей. Только и стучали зубы непослушные, дрожали пальцы негнущиеся. А ещё и ноги босые как не старайся, но не поставишь не землю ровную. То иглы еловые пятки колют, то камни острые кожу прорезать норовят. Но нет пути другого, и топает дальше Василий. Старается о боли не думать.

И сам не ведал он сколько шёл. Облака чёрные небо затянули, и не ясно было, как далеко солнце по небосклону прошло. Казался лес бесконечным и только холод окружающий вечным. Но вывел спутник юркий товарища своего к озеру прозрачному. Упал Василий на колени у воды. Зачерпнул её ладонями, да начал лицо от грязи тёмной отмывать. И когда стала кожа его чище, а вода рядом с ним мутнее, почувствовал Василий, что кто-то рядом есть. Огляделся вокруг и приметил, как блестят в воде два смарагда ярких. Поднялся с колен молодец, поклонился да поздоровался:

– Здравствуй, щука зеленоглазая. Не гневись, что воду озёрную замутил. Не по злой воле, а только по надобности неизбежной.

– Ничего, молодец. Примет вода грязь, с тебя смытую. Осадит её да на дне успокоит со временем, – показалась теперь голова щучья над водой полностью. – Только поведай, отчего столько грязи на тебе?

– Искал я долго тебя да вот и пришлось поистрепаться, – уклонился от ответа Василий.

– Меня искал? И что же надобно тебе от меня? Какой службы от меня хочешь?

– Иду я на поклон к духу лесному. И надоумили меня звери мудрые, что нужны мне для дара ему слёзы твои. Вот и пришёл молить тебя дать мне хоть пару их. Тебя не утрудит, а мне подсобит. Буду век тебе благодарен.

Взвилась щука над водой. Нырнула. Вновь над водою показалась:

– Не жалко мне, молодец, слёз моих для тебя. Но не в моей воле заставить себя плакать. Могу только от радости большой или от печали тёмной слёзы лить.

– Так что ж? Получается зря я столько вытерпел да вынес? Как мне теперь домой возвращаться, коли не получу я прощение духа лесного, – уже Василий чуть сам не плакал.

– Не торопись, молодец. Есть путь для тебя. Недавно народились у меня детки. Да только беда одна – мало это озерцо для всех них. Не прокормятся они здесь. Но вот если возьмёшь их да перенесёшь в место новое, спасёшь их от судьбы смертельной. Буду я рада спасению этому. Получишь ты слёзы мои радостные.

Молча стоял Василий у воды и обдумывал что-то. Наконец, принял решение он и кивнул:

– Коль надо так, пусть и будет. Зови деток своих.

И опустился вновь на колени у воды. Ладони свои сложил и в воду опустил. Споро начали туда мальки набиваться. И вот все дети щучьи были в руках молодецких. Поднялся Василий. Посмотрел на щуку:

– И куда мне надобно деток твоих отнести? Где новый дом искать им?

– Есть одно озеро большое. Если выпустишь их там, то будет им вдоволь там места жить да питаться. Озеро это в тёмном лесу находится. Но пусть не страшит это место тебя. Верю, что такой молодец как ты справится с ношей своей.

Но не спешил Василий в путь. Всё стоял и смотрел на руки свои. Наконец вымолвил:

– Не удивила ты меня, щука глупая. Ждал я того, что, как и все в лесу проклятущем, жаждешь погибель мою увидеть да отпраздновать. Только тёртый я калач уже. Наученный братом твоим.

– Нет, молодец, не хочу я …

Но не дал Василий договорить ей:

– И раз сама сказала, что по доброй воле не дашь мне слёз своих. То пусть будет горе это уроком тебе. Не нужны мне слёзы радости твоей. И слёзы горя для цели моей сгодятся.

Сказал он это и стал давить мальков в руках своих. И не успокоился пока никого живого у него не осталось. И кинул он остатки матери неутешной, щуке рыдающей. Быстро смахнул у неё с глаз пару слёз да соединил их с веточкой дерева красного да когтем волчьим.

А рыдания щучьи всё громче становились, пока в крики лягушачьи не перешли. И почувствовал Василий, что тотчас земля у него под ногами в болото стала превращаться.

– Беги, Василий. Не оглядывайся. Останавливаться не вздумай, – вновь спутник напутствовал. Только голос у него уже был булькающий из-под земли идущий. И сам он уже где-то под землёй копошился.