Мне выдали на руки мое личное дело, и я поехал с ним в Серпухов, договариваться по поводу назначения к ним преподавателем. Начальник кафедры связи, полковник Злобин Владимир Иванович, посмотрел мое личное дело, средний балл за академию – 4.85, и согласился взять меня на кафедру, начальник отдела кадров, которому меня представил Юра, тоже ничего против не имел. Вопрос с местными властями был решен. О результатах своей поездки я доложил полковнику Румянцеву. В итоге, приказом Министра обороны СССР, для дальнейшего прохождения службы, я был назначен на должность преподавателя в Серпуховское высшее военное командно-инженерное училище.
Вот так, благодаря методу квазиминоров, я, после многочисленных переездов, попал в славный город Серпухов, о котором раньше никогда даже не слышал, и задержался здесь, наверно до конца своих дней.
Войсковая стажировка
Перед окончанием академии, нас, выпускников командного факультета, сразу после Нового года направили на месячную войсковую стажировку. Меня, вместе с еще полутора десятками слушателей, направили на стажировку в управление Владимирской армии. Лет восемь назад я здесь уже был, прилетал тогда с нашими летчиками из Оренбурга за оборудованием для пункта управления связью. С того времени многое уже забылось, но где находятся штаб армии, столовая и гостиница, я еще помнил. Разместились в гостинице, представились начальнику штаба армии, и разошлись по тем службам, где будем стажироваться. Мы с Колей Добрыниным пошли в отдел начальника войск связи, как ни странно, где находится отдел, я тоже еще помнил. Познакомились с начальником войск связи и офицерами отдела. Прежде всего, нас предупредили, чтобы отзыв за свою стажировку писали себе сами. Ну это и понятно было, кому нужны лишние заботы. Узнав, что я из такого же отдела Оренбургской армии, сказали, что ничему новому, отличному от того, что я уже знаю, они меня научить не смогут.
– Да я сильно и не рассчитывал, – признался я. – Если есть какая-то срочная работа, то давайте помогу.
Срочной работы у них не было, и делать нам было нечего. Предложили нам с утра показываться в отделе, а после обеда вообще не приходить, чтобы не отвлекать их от работы. Я поинтересовался, как у них налажен контроль за устранением неисправностей. Оказалось, что никак. Тогда я рассказал им о той системе контроля, которую я внедрил в Оренбургской армии, но моя система их не впечатлила, слишком много мороки. Они не понимали, зачем искать себе дополнительную работу. А Коле Добрынину здесь все было интересно. Он до академии служил в дивизии, и в управлении армии раньше никогда не был. В дальнейшем Коля изучал какие-то документы, а я проводил время в полном безделье. Это я про то время, в течение которого я находился в отделе связи. В гостинице же у меня было полно работы. Мне предложили поступать в адъюнктуру, и я усиленно готовился к вступительному экзамену по английскому языку. Методику подготовки мне подсказала девушка Таня, которая приезжала к нам в гости в Москву. Таня была сестрой жены Толи Жука, закончила иняз и хорошо в этом вопросе разбиралась. Она же мне и отличные учебники выслала, написанные простым и доходчивым языком. Поскольку у меня был очень маленький словарный запас, мне нужно было учить слова. По совету Тани, я нарезал из перфокарт карточки в виде полосок, на одной стороне написал английские слова, а на обороте перевод. Очень удобно учить. Перебираешь эти карточки, читаешь английское слово, и вспоминаешь перевод, если вспомнить не можешь, то переворачиваешь карточку и смотришь. Так постепенно слова и запоминаются. А еще, по пути в штаб и обратно, я в голове английские слова прокручивал.
Как-то шел утром в штаб, по привычке повторяя английские слова, когда услышал сзади чей-то окрик: «Товарищ майор. Остановитесь!». Мне даже в голову не пришло, что это мне адресовано, продолжал идти дальше.
– Я к Вам обращаюсь, товарищ майор! – раздался голос уже ближе.
Я оглянулся и увидел, что меня мелкой рысцой догоняет какой-то прапорщик.
– Вы меня? – удивился я.
– Да, Вас, – ответил, переводя дух, прапорщик. – Вы почему не сделали замечание капитану?
– Какому капитану? – не понял я.
– Который проходил мимо Вас и не отдал Вам честь, – пояснил прапорщик.
Честно говоря, никакого капитана я не заметил, так как перебирал в голове английские слова и на окружающих не обращал внимания. А если бы даже и видел, то замечание ему за не отдание чести я точно бы не сделал. Я сам не любил отдавать честь, и никогда этого не требовал от младших по званию. Помнится, еще лейтенантом, в Бершети я прошел мимо какого-то майора, не отдав ему честь.
– Лейтенант, в конец обнаглел? – обратился он ко мне. – Уже командиру полка честь не отдаем?
Это оказался командир четвертого полка майор Уваров. Пришлось извиняться, и уверять, что я задумался и его не заметил.
Теперь же, от меня что-то хотел какой-то прапорщик, и я толком не мог понять, что ему от меня нужно.
– А Вы кто? – спросил я прапорщика.
– Я помощник коменданта гарнизона, – ответил прапорщик.
– Как Ваша фамилия? – спросил он меня.
Такой наглости от прапорщика, по отношению к старшему офицеру, я не ожидал, это выходило за все допустимые рамки.
– Товарищ прапорщик, а Вы что, устав вообще никогда не читали? – спросил я его.
– Я знаю устав, – ответил прапорщик.
– Тогда обращайтесь к старшему по званию так, как положено по уставу, – сказал я ему.
Теперь уже прапорщик действовал строго по уставу, подошел ко мне строевым шагом, приложил руку к головному убору, представился, и только после этого спросил: «Товарищ майор, разрешите обратиться?» Совсем другое дело, любо дорого посмотреть, и вежливо, и по уставу. Но поздно, он меня уже разозлил.
– Не разрешаю, – сказал я. – Вы у меня и так уже массу времени отняли, не хватало еще на службу из-за Вас опоздать. Идите, и больше не наглейте.
На этом мы с ним и расстались, я пошел дальше в штаб, а он вернулся обратно.
Не считая этого небольшого инцидента, жизнь на стажировке протекала довольно скучно. Чтобы как-то ее разнообразить, выпросили у помощника начальника штаба автобус, для поездки, в ближайшее воскресенье, по Золотому Кольцу. Полковник не только дал нам автобус, но и выделил сопровождающего, офицера оперативного отдела, который хорошо знал этот маршрут, и, в некотором плане, в этой поездке был у нас гидом. Мы, конечно, не по всему Золотому Кольцу собирались проехать, а только в Суздаль съездить. В субботу мы познакомились с достопримечательностями самого Владимира, посмотрели Свято-Успенский собор и Золотые ворота.
В Воскресенье поехали в Суздаль. К моему удивлению, Суздаль оказался маленьким городишком, хотя и с большим количеством храмов и церквей. Дома в основном одноэтажные, много деревянных. Посетили Суздальский Кремль и какой-то монастырь. Помню, что ехали вдоль высокой серой, расположенной слева, стены монастыря, и подъехали к въездным воротам, возле которых и оставили автобус. Дальше наняли экскурсовода, молодого парня, который и показывал нам этот монастырь, и расположенный в нем огромный собор, в котором даже фрески Андрея Рублева сохранились. Как рассказывал экскурсовод, из-за чрезмерной заботы об этом храме он начал разрушаться. Чтобы в храме было теплее, современные умельцы провели туда водяное отопление. Во-первых, испортили внешний вид стен храма, а во-вторых, батареи не могут равномерно прогреть толстые стены храма на всю толщину, из-за перепадов температуры в стенах начали появляться трещины, и храм начал разрушаться. Осознав ошибку, отопление убрали, но поздно, часть воздуховодов, выполненных древними мастерами в стенах монастыря, через которые обеспечивалась естественная вентиляция храма и поддержание его в сухом состоянии, оказались также поврежденными из-за разрушения стен. Где проходят эти воздуховоды и как их восстановить, никто не знает. Вот так – хотели, как лучше, а получилось, как всегда.
После посещения монастыря, заехали на главную площадь города. Здесь, видя группу военных, местные торговцы наперебой зазывали нас к себе, расхваливая свою медовуху, и предлагая попробовать именно ее. Медовуху продавали буквально на каждом шагу, стояла она на полках и во всех магазинах. Медовухи здесь мы конечно напробовались, но покупать ее наш сопровождающий нам не рекомендовал, он знал место, где такую же медовуху продавали почти в два раза дешевле. Там мы и купили медовухи домой, я тоже купил себе две бутылки.
Прокантовались мы на этой стажировке еще неделю, итого две недели шатания из угла в угол. Всем это окончательно надоело, и мы пришли к общему мнению, что пора ехать домой, тем более, что местное командование ничего не имело против нашего досрочного отъезда. Было принято решение, отметить здесь Старый Новый год, для чего пригласить в нам в гостиницу офицеров управления армии, с которыми мы работали, а на следующий день уехать домой в Москву. Для прощального ужина мы закупили много спиртного, чтобы не ударить в грязь лицом перед местными офицерами, продукты для холодных закусок, и даже заказали горячее в местном кафе. Все делалось по высшему разряду. В самом большом из номеров поставили три стола, стулья принесли со всех свободных номеров, поставили на столы все, что приготовили, и к девятнадцати часам были готовы к приему гостей. Гости не заставили себя ждать. Первый тост сказал кто-то из наших, поблагодарил за хороший прием, и за те полезные знания, которые мы здесь приобрели. Вторым взял слово полковник, помощник начальника штаба. Он только начал говорить, как раздался вежливый стук в дверь.
– Входите, не заперто, – сказал кто-то из наших.
Дверь открылась, и вошел генерал, начальник нашего командного факультета. Все застыли с открытыми ртами. Что называется – явление Христа народу. Кого-кого, а нашего начальника увидеть здесь мы никак не ожидали.
– Во, как я вовремя, – сказал генерал, – прямо к накрытому столу попал. Что это у вас?
– Товарищ генерал, провожаем ваших слушателей, – за всех ответил говоривший тост полковник.
– Как провожаете? – не понял генерал, – У них еще две недели стажировки.
– Отмечаем Старый Новый год, товарищ генерал, – вмешался кто-то из наших, чтобы исправить жуткий промах полковника, – а завтра отправляем двоих домой за деньгами, у многих деньги закончились.
– Ну это ладно, – сказал генерал, – а то я уж было подумал, что вы все уже уезжаете. А я к вам с проверкой, посмотреть, как вы тут стажируетесь.
– Товарищ генерал, раздевайтесь, присаживайтесь с нами к столу, – продолжал наш находчивый товарищ.
Генерал сел к столу и праздник продолжился. Один тост сменялся другим. Местные товарищи всячески расхваливали нас перед генералом, но было похоже, что он во все это слабо верил, по крайней мере никаких эмоций не выражал. Мы срочно собрали билеты на завтрашний поезд и отправили одного из наших на вокзал, чтобы он сдал эти билеты, так как поездка домой теперь отменялась. Ближе к полуночи местные товарищи засобирались домой и начали прощаться. Уговоры остаться до наступления Старого Нового года не подействовали, сказали, что пора и честь знать, да и жены дома ждут. Слушатели еще немного посидели, выпили за наступивший Старый Новый год, и большая их часть, в том числе и я, ушли спать. За столом с генералом осталось человек пять или шесть самых стойких. Потом они и рассказывали о дальнейших событиях. Они просидели еще часа два, после чего число участников сократилось до трех. Все спиртное закончилось, молодые слушатели уже еле стояли на ногах, а старый генерал был как огурчик, по нему вообще не было видно, что он что-то пил. Поскольку генерал уходить еще не собирался, кто-то сбегал в свой номер и принес две, купленные домой, бутылки медовухи.
– Товарищ генерал, – сказали они ему, – извините, но более крепкого уже ничего нет. Медовуху будете?
– Давайте, попробуем, – согласился генерал.
Медовуха генералу понравилась, и он с удовольствием выпил обе бутылки, после чего сказал: «Я так понимаю, что у вас уже больше ничего нет».
– Да, – подтвердили слушатели, – больше ничего нет.
– Ну тогда я тоже пойду, немного отдохну с дороги, – сказал генерал и удалился.
Вот это закалка была у старых генералов. Я искренне восхищаюсь такими людьми, ведь у меня самого язык начинал заплетаться уже после третьей рюмки. В этой связи вспоминается история, которую я слышал, якобы произошедшая с маршалом Якубовским, командующим Западной группой войск в Германии. Рассказывают, что после проверки одной из дивизий ему вручили доклад по итогам проверки, который он должен был прочитать.
– А что Вас больше всего беспокоит в дивизии? – обратился он к командиру дивизии. – Надо бы мне и своими словами что-то сказать, а не только доклад прочитать.
– Молодые лейтенанты пьют много, товарищ маршал, – ответил командир дивизии.
– Спасибо, все понял, – остался доволен таким ответом маршал.
После прочтения доклада он от себя добавил: «Товарищи офицеры. Мне стало известно, что молодые лейтенанты пьют не в меру. Это не хорошо. Я этого не понимаю. Ну выпил бутылку, ну вторую, и остановись, хватит. Зачем же ужираться и терять человеческий облик?» Вот это были генералы!
На следующий день, когда мы прибыли на службу в управление армии, наш генерал был уже там и живо интересовался у командования как мы проходим стажировку. Результатами проверки он остался доволен, и вечером уехал в Москву. А на следующий день, уехали домой и мы.
Ставрополь
В Ставрополь я попал на втором году службы в должности преподавателя в Серпуховского училища. Меня, и еще одного преподавателя нашей 42-й кафедры, Смирнова Владлена Петровича, назначили в комиссию по защите дипломов в Ставропольское училище, меня председателем подкомиссии на факультет радиосвязи, а Владлена Петровича председателем подкомиссии на одну из кафедр факультета проводной связи. В день приезда, мы представились генералу, председателю ГЭК, и пошли знакомиться со Ставрополем. В этом городе нас, прежде всего, поразило обилие роз. Такого количества цветущих роз я не видел ни в одном городе, в которых мне удалось побывать до этого, не видел и после. Клумбы с розами встречались буквально на каждом шагу. И с какими розами? Они были всевозможных цветов и оттенков. Гораздо позже я побывал в Никитском ботаническом саду, в котором имеется превосходная коллекция роз, но в Ставрополе их было гораздо больше.
До обеда познакомились с другими членами комиссии, среди которых оказался и мой знакомый по Оренбургу, Саша Садковский, с которым мы вместе служили в отделе начальника войск связи. После обеда начали знакомиться с училищем. Начальником одной из кафедр оказался мой старый знакомый, сосед по коммунальной квартире в Харькове, Володя Попенко. Я очень обрадовался встрече, Володя тоже был рад, и сразу же пригласил меня вечером к себе в гости. Вечером я купил розы и поехал к ним в гости. Оксана, его жена, была все такой же украинской красавицей, какой я ее знал в Харькове, дочери подросли, старшая уже заканчивала школу. После окончания адъюнктуры в Харькове, Володю сразу направили в Ставрополь, откуда он и поступал, и они все время прожили здесь. Сейчас у них была прекрасная трехкомнатная квартира. Я рассказал им о себе и о своей семье. В отличие от них, мы уже много где побывали, и Пермь, и Оренбург, и Москва, и вот теперь Серпухов, в общем, мне было что рассказать. Проговорили до полуночи, а потом меня на такси отправили в гостиницу. Владлен Петрович еще не ложился, ждал моего возвращения. У него здесь знакомых не было, поэтому остаток дня он провел в гостинице за чтением книги.
На следующий день началась работа. В мои обязанности входил контроль работы комиссий факультета, поэтому я посещал защиту дипломов на разных кафедрах, что давало мне некоторую свободу действий, мне не нужно было безвылазно сидеть на этих защитах. Ко мне подошел Саша Садковский, который представлялся здесь всем как помощник начальника войск связи по кадрам, хотя такой должности в штатном расписании никогда не было.
– Володя, дай мне какую ни будь формулу, чтобы по ней можно было задавать вопрос на любой защите, а то сижу как дурак, ни одного умного вопроса не могу задать, – попросил он.
– Почему как? – съязвил я.
– Ну не начинай, – скривился Саша.
– Ладно, не буду, – сказал я. – Я просто Державинск вспомнил, как ты Колю Заболотнева подставил.
Тогда мы проводили частную проверку дивизии по вопросам связи. Помогалов на эту проверку не поехал, и старшим группы был назначен подполковник Заболотнев. Материалы по результатам проверки мы передали Заболотневу, а тот передал их Садковскому, чтобы тот написал доклад о результатах проверки. А вот как это поручение Саша выполнил, никто не проконтролировал. На совещании связистов дивизии, Заболотнев стал читать этот доклад. В докладе шла речь о том, что в БРСС не ввели в эксплуатацию какой-то тренажер. Командир БРСС повернулся, и вопросительно посмотрел на меня. БРСС проверял я, но тех замечаний, которые я давал в доклад, в нем не было, а была какая-то хрень типа тренажера, которого в БРСС никогда не было. Я тихонько спросил у Саши, откуда он все это взял. Саша сказал, что из старого доклада. Я ничего не понял, но переспрашивать не стал. Когда речь дошла до узла связи, то вслух уже возмутился начальник узла связи, так как про узел связи тоже была написана полная хрень. Начался шум и гам, все возмущались написанными ложными сведениями, и Заболотневу пришлось прекратить чтение доклада.
– Откуда ты все это взял? – спросил он позже Садковского.
– Я переписал старый доклад Главкомовской комиссии, которая работала здесь полгода назад, – честно сознался Саша.
– А наши замечания куда дел? – спросил Заболотнев.
– Я не стал их включать, в докладе было полно более интересных замечаний.
Коля не поленился и посмотрел этот исходный доклад. Это оказался доклад по совершенно другой дивизии, который кто-то из комиссии Главкома использовал как образец при написании своего доклада.
– Ну ты совсем дурак, – сказал тогда Заболотнев Садковскому.
Теперь Саша просил универсальную формулу, такую, которая подходит для любого диплома. Это могла быть только формула для расчета надежности разрабатываемых изделий, то есть, вероятность безотказной работы изделий, ее я и написал Саше в его блокноте.
На одной из защит встретились с моим однокашником, Олегом Хакало, который мне и сообщил, что здесь еще служат Коля Микула, Толя Соколенко и Сережа Науменко. Рассказал также, что наш однокашник и золотой медалист Боря Студеникин, окончательно спился, и теперь бомжует, живя и питаясь на местном базаре. О себе сказал, что в автокатастрофе потерял жену, и теперь живет один. После этой защиты я отправился на поиски Коли Микулы. Коля сидел в преподавательской и что-то писал. Встрече Коля тоже очень обрадовался, поэтому этот вечер мы провели у него на квартире. Опять застолье и воспоминания. Коле каким-то чудом удалось перевестись из Кар Яра в Ставрополь, здесь он был на хорошем счету, но желания защищаться у него не было. Об Алике Уздемире, с которым они вместе служили на вычислительном центре в Кап Яре, он ничего не знал. Но зато все знал про Толю Соколенко, которому сюда помог перевестись его старший брат, который служил здесь же начальником НИЛ, в котором теперь служил и Толя. Коля рассказал мне и об Олеге Хакало. Оказывается, во время той автокатастрофы, в которой погибла жена Олега, за рулем был он сам, и вроде бы в нетрезвом состоянии. По крайней мере, Коля утверждал, что он сам виноват в ее гибели.
Теперь я знал, где искать Толю Соколенко, и собирался на следующий день его найти, но это мне не удалось, было очень много работы. Приболел один из председателей комиссии на кафедре, и мне пришлось весь день просидеть на защите вместо него. Курсанты защищались нормально, в основном на четверки и пятерки, но были и откровенно слабые, один из таких мне и достался. Кое как он прочитал доклад, не отрывая голову от тетрадки. Наступило время вопросов. Первым начал задавать вопросы руководитель дипломного проекта, чего раньше никогда не случалось.
– Скажите, а сколько у Вас плакатов? – спросил он.
– Десять, – ответил курсант.
– А Вы можете перечислить их названия? – опять спросил руководитель.
– Могу, – сказал курсант и прочитал названия своих плакатов.
– Запишите, – обратился руководитель дипломного проекта к секретарю комиссии, – на два вопроса курсант ответил правильно.
Секретарь в недоумении посмотрел на меня.
– Запишите, – согласился я.
Дальше вопросы начали задавать члены комиссии, ни на один из вопросов курсант ответить не мог. Я решил ему помочь и задал совсем легкий вопрос.
– У Вас на плакате изображена схема радиоприемника. Какие каскады там изображены? – спросил я.
Этот вопрос для курсанта также оказался сложным.
– Вторым каскадом у Вас изображен усилитель. Какую функцию он выполняет? – еще больше упростил я вопрос.
– Он усиливает, – догадался курсант.
– А вот последним каскадом у Вас также изображен усилитель. Чем он отличается от первого? – снова спросил я.
Этот вопрос снова поставил курсанта в тупик.
– Ну прочитайте, что на нем написано, – посоветовал я.
– Усилитель низкочастотного сигнала, – прочитал курсант.
– Значит зачем он нужен? – пытался я выдавить из него ответ.
– Для усиления низкочастотного сигнала, – опять догадался курсант.
– Вот видите, все знает, – оживился руководитель дипломного проекта.
На этом с вопросами и закончили.
– А можно я приду на обсуждение оценок, – спросил меня руководитель дипломного проекта.
– Зачем? – не понял я.
– Это очень хороший курсант, он должен получить не меньше четверки, – был ответ.
– Если Вы понадобитесь, то Вас позовут, – сказал я. – Дай бог ему хотя бы тройку получить. В Харьковском училище за такие знания даже добрейший человек, полковник Запорожченко, никогда четверку не ставил.
При обсуждении оценок, все члены комиссии единогласно проголосовали за тройку, пусть идет служит, может потом ума-разума наберется.
На следующий день, я поприсутствовал на двух защитах и пошел искать Толю Соколенко. Дверь в лабораторию НИЛ, где должен был находиться Толя, мне открыл Генка Климин, с которым мы вместе служили в отделе начальника войск связи Оренбургской армии.
– Гена, ты? – не поверил я своим глазам.
– Володя? А ты здесь откуда? – не меньше меня удивился Генка.
Вот такая неожиданная радостная встреча. С Генкой мы не виделись после моего отъезда из Оренбурга в академию, это уже больше трех лет. Оказывается, Генке также удалось перевестись в Ставрополь, и теперь он пишет диссертацию. Показал мне какую-то лазерную установку, на которой он изучает воздействие сигнала на человеческое ухо. Лазерный луч проходил через несколько линз и упирался в макет человеческого уха, и на этой установке Генка что-то исследовал. Что конкретно, я не понял. По поводу Толи Соколенко, Гена сказал, что он здесь редко появляется, хвалил его как изобретателя. Последним Толиным изобретением была армейская фуражка с вентиляцией. Толя распорол околыш своей фуражки, в картонке околыша прорезал множество больших круглых отверстий, и все зашил обратно. Получилась облегченная фуражка, в которой, через проделанные в околыше отверстия, к голове поступал воздух, и голова на жаре не потела. Я вспомнил, что Толя еще в Харькове купил себе пальто, но оно ему не понравилось, он его распорол, перекроил, и все сшил обратно с помощью обычной иголки, при этом, все швы были ровными и красивыми, не хуже, чем на машинке. Пока с Генкой разговаривали, подошел Толя Соколенко. Моему появлению он совсем не удивился, поздоровался так, как будто мы только вчера с ним расстались, а не пятнадцать лет назад. Неохотно ответил на мой вопрос как у него дела, извинился, что не может уделить мне много внимания, так как очень торопится, и ушел, пообещав поговорить в другой раз. Но другого раза не случилось, застать его на рабочем месте мне больше не удалось. А Генка пригласил меня на вечер к себе в гости.
– Ты даже не представляешь, как Людмила обрадуется, – сказал он.
Вечером я купил розы и опять пошел в гости. Как же хорошо встречаться со старыми друзьями. При таких встречах душа отдыхает, как будто и не было этих трет лет разлуки, опять проболтали до полуночи. Генка рассказал, что Анатолий Дмитриевич, который был у нас в Оренбурге начальником войск связи, уже уволился в запас, и теперь работает начальником местного узла связи. Ми договорились в ближайшие выходные сходить к нему в гости, Анатолий Дмитриевич был прекрасным человеком, и грех было бы его не навестить. Потом я частенько заглядывал к Генке в его лабораторию, в отличие от Толи он всегда был на месте.
Защита дипломных проектов шла своим чередом. Как-то, в коридоре учебного корпуса, встретил Сережу Науменко. Говорили, что он уже защитился и был заместителем начальника кафедры. Сережа шел с секретным чемоданом в руках и был чем-то расстроен. Сказал, что сдает чемодан, и срочно уезжает в командировку, поговорить времени нет, иначе на поезд опоздает. С ним мы тоже больше не виделись. Позже я встретился со своим однокашником по академии Толей Шевцовым. Толя был преподавателем, и у него все было прекрасно. К сожалению, о наших однокашниках по академии он ничего не знал. Вроде бы у нас было очень дружное отделение, но после выпуска почти все связи оборвались, я продолжал общаться только с Федей Шкуриным. Толя пожаловался, что испортил несколько фотографий в нашем выпускном альбоме, но тут я его обрадовал, сказав, что у меня сохранились негативы всех фотографий, и, после возвращения домой, выслал ему эти негативы.
Договорились с Геной в воскресенье сходить в гости к Анатолию Дмитриевичу. Поскольку он меня в гости не приглашал, то нужно было, кроме цветов жене, с которой я тоже был знаком, купить еще хотя бы бутылку водки или коньяка. В субботу, побыв для приличия часик в училище, пошел в магазин за спиртным. Магазин увидел еще издали, так как к нему стояла очередь, метров сто длиной. В это время, по инициатива Горбачева, по всей стране велась борьба с пьянством, и везде в магазины с алкоголем были очереди. Но чтобы такие? Увидеть такую очередь я никак не ожидал, в Серпухове тоже были очереди, но они редко выходили за пределы магазина, и то спиртного всем не хватало. Здесь же, купить что-либо из спиртного, надежды вообще не было. А куда деваться? Мне объяснили расположение только одного магазина, где еще есть магазины, я не знал, да к тому же, очереди в них наверно тоже не меньше, а пока буду искать, то только время потеряю. Спросил кто крайний, и стал в очередь. Поинтересовался, есть ли смысл стоять, при такой длинной очереди. Сказали, что вчера привезли всего очень много, поэтому, что-нибудь должно достаться. Прошла только половина очереди, когда стало известно, что водка закончилась. Народ начал разбирать вино. Вина видимо было тоже очень много, оно закончилось, когда я был уже в десяти метрах от двери магазина. Теперь начали разбирать шампанское и коньяк. В основном выносили шампанское, коньяк брали редко, и у меня начала теплиться надежда, что мне коньяка хватит. Вот я уже возле стойки магазина, две бутылки коньяка на полке еще стоят.
– Хотя бы не взяли, хотя бы не взяли, – крутится в голове навязчивая мысль.
Вот уже передо мной только один человек. Кажется, мне повезло, хотя бы одна бутылка мне должна достаться. Не тут то было, стоявший передо мной человек забирает обе бутылки коньяка. Если бы коньяк закончился раньше, не так бы обидно было, а так очень горько, ведь он почти у меня в руках был. Теперь выбора уже не было, купил две бутылки шампанского.
В воскресенье мы с Геной пошли в гости. Нас уже ждали, Гена предупредил Анатолия Дмитриевича о визите незваных гостей, поэтому нас встретили с уже накрытым столом. Я вручил жене цветы и передал хозяину две бутылки шампанского, извинился, что не смог купить ничего другого.
– Что за подполковники пошли? – искренне изумился Анатолий Дмитриевич, – даже бутылку водки купить не могут. Куда армия катится? Там ведь бабки каждый день с утра очередь занимают, чтобы потом эту очередь кому ни будь продать.
Для меня это было новостью, про этот бизнес мне никто не рассказал. Оказывается, можно было и не стоять четыре часа в очереди, а сначала купить место в очереди, и потом уже купить все, что нужно. Мы просидели весь день, и воспоминаний, и рассказов было очень много. А водки нам хватило той, которую поставил на стол хозяин.
А в училище я случайно встретился еще с одним своим знакомым, своим бывшим подчиненным в Бершети, Виталием Вышеславовым. Он очень обрадовался встрече и сразу пригласил меня в гости. Я тоже был рад встрече, но от гостей пришлось отказаться, и так почти каждый день пьянки, так и спиться недолго. Виталий перевелся в училище на должность курсового офицера и пока-что был доволен. У меня правда были сомнения в правильности сделанного им выбора, ведь он был толковым офицером, и в войсках мог бы нормально продвигаться по службе, а здесь, на должности курсового офицера, мог так и застрять.
Защита дипломных проектов почти закончилась и нам, членам комиссии, предложили на выходных съездить на экскурсию в Пятигорск. Мы с радостью согласились. Съездить вместе с нами на экскурсию изъявил желание и Владлен Петрович, на факультете у которого никаких мероприятий не планировалось, а ему было скучно проводить выходные в одиночестве в гостинице. Выехали с утра на двух легковых машинах. По пути еще заехали на какое-то озеро на рыбалку, организаторы даже несколько удочек для этого прихватили. На берегу накрыли поляну, с выпивкой и закусками, даже местный бальзам «Стрижамент» присутствовал. Заместитель начальника факультета этот бальзам всячески расхваливал, говорил, что он лучше рижского, и очень лечебный. Я об этом бальзаме раньше ничего не слышал, но поверил на слово и выпил несколько рюмок, разведя его пополам с водкой. Напиток действительно был очень приятным. Закусив, я ушел ловить карасей. Карасики клевали небольшие, с ладошку, и не очень часто, но, тем не менее, это была рыбалка, а на рыбалку я могу все поменять, и водку, и закуску, и даже шашлык. Ко мне подсел с удочкой заместитель начальника факультета.
– Владимир Иванович, а нельзя ли тому курсанту, который при Вас защитился на тройку, как-то изменить оценку на четверку? – спросил он меня.
– А почему к этому курсанту такое повышенное внимание? – в свою очередь спросил я.
– Его отец очень уважаемый человек, директор рынка, – был ответ. – Это он и экскурсию организовал, и всеми продуктами и выпивкой нас обеспечил. Как-то неудобно перед ним получается.