Случайности не случайны

13

После фуршета оставшиеся гости разбрелись по территории базы отдыха. Кто-то пошёл отдыхать в забронированный домик. Кто-то предпочел остаться неподалёку от главной поляны, удобно расположившись под навесом на специально привезенных плетёных шезлонгах, продолжая начатые ранее беседы под фоновое сопровождение легких джазовых композиций. Одна парочка решилась на лодочную прогулку вдоль берега, но её примеру никто не последовал. Да и они вскоре вернулись под навес.

Уложить Иржи поспать оказалось делом более хлопотным, чем ожидалось. Поэтому Валюша прилегла с ним. А мы со стариком уселись поглубже в кресла на веранде и погрузились в дрёму. Мне так о многом хотелось расспросить Джозефа. Темы разговора беспорядочно бродили в моей голове. Но общая расслабленность, усиленная выпитым алкоголем, отложила все мои намерения до лучших времен.

Через некоторое время – кто знает, сколько его прошло – на веранду тихонечко вышла Валя. Над ней всё ещё кружило несколько бабочек. Она подошла к креслу Джозефа и присела перед ним на коленки. Взяла старика за руки и, глядя ему в глаза, сказала в полголоса:

– Дедушка Джо. – Валя вдохнула, собираясь с силами. – Иржи назвал меня мамой. – Она опустила своё лицо на ладони Джозефа.

Старик склонился над ней и поцеловал.

– Я почитала ему сказку и хотела уйти. А он мне говорит: «Мама, почитай ещё». – Валя подняла лицо. В глазах у неё были слёзы. – Я почитала ещё. Он стал засыпать и попросил: «Мама, полежи со мной, пока я не усну».

Старик погладил Валю по голове:

– Ты сама хочешь, чтобы Иржи был твоим сыном?

– Очень! – выпалила Валя и испугалась этого. – Только … я не знаю.

– Всё ты знаешь, милая Валюша. Всё ты знаешь…

Валя выпрямилась, подошла ко мне и села мне на колени. Обняла за шею и, не думая о том, слышал ли я её разговор со стариком, или нет:

– Представляешь, Иржи назвал меня мамой! – Не обращая внимания на скрип плетёного кресла, прижалась ко мне всем телом и уткнулась лицом мне в шею. – Давай его усыновим?

– Давай. – Ничего другого в это мгновение ответить было нельзя. Все вопросы с документами мальчика, с неопределённость его будущего, с нашим статусом … Всё это было настолько не существенно.

Валя поцеловала меня в шею и закрыла глаза.

Через час с небольшим наше сонное царство взорвал Иржи, выбежав на веранду с криками: «Купаться! Идём купаться!». Валя легко поднялась и побежала переодеваться. Вернувшись, выдернула меня из кресла: «Догоняй!».

Летом на берегу реки время проходит незаметно. Вволю наплескавшись, наша троица вернулось к домику. Джозеф всё ещё сидел в своём кресле на веранде и слушал пение соловья, который прятался где-то в кроне ближайшего дерева. Вспомнился отрывок из какого-то старого вальса:

Ещё вчера для нас двоих,

Для нас двоих цвела сирень.

Цвела сирень, журчал ручей.

Журчал ручей, пел соловей.

Пел соловей в том парке, где ручей,

Для нас и для соловушки своей. …

Переодевшись, сходил на кухню и вскоре нам принесли ужин. После ужина мы с Валей пошли на танцы. «Не скучайте» – весело крикнула Валя уходя. А мне стало любопытно, как мальчик со стариком будут «не скучать» эти пару часов. Конечно, Иржи мог бы «пригласить» разнородную живность из леса поблизости. Мог бы незамеченным подкрасться к главной поляне и начать «шутить» над отдыхающими. Или даже устроить налёт на танцпол птичьих стай, чтобы сорвать танцы, чтобы Валя вернулась к нему. Но, когда я поделился своими опасениями с Валюшей, она только посмеялась надо мной: «Не суди об Иржи по себе. Он хороший мальчик!»

На «бал» остались самые стойкие. Или самые избранные. Это, как кому нравится, или с какой стороны посмотреть. Но для нас с Валей эти мелочи были не существенны. На этом празднике жизни нам не надо было «держать марку» и обозначать перед остальными свою важность. Мы просто танцевали с перерывами на шампанское и фрукты. Теперь на столах были пусть и недорогие, но стеклянные бокалы. И керамические тарелки с эмблемой «Строй-гаранта».

В десять часов Валя ушла укладывать Иржи спать. «Я обещала!». Мне же с бокалом шампанского оставалось разглядывать почтенную публику.

– Скучаете в одиночестве, Владимир Иванович? – Дубровин с супругой на правах хозяина обходил владения.

Его жена, женщина слегка за сорок, была на полголовы выше мужа и сохраняла хорошую физическую форму, чем контрастировала с давно округлившимся хозяином «Строй-гаранта». Она не посещала собрания и фуршеты после них, но всегда приезжала на «бал». Нужно было в очередной раз продемонстрировать дорогие украшения и платье от кутюр, попасть в местный глянец и, полагаю, не дать мужу совершить возможную глупость. Обилие молодых девушек и алкоголя разрушили немало репутаций, семей, компаний.

– Разве можно заскучать на этом празднике жизни, Михаил Борисович? – Шагнул им навстречу и поцеловал ручку Дубровиной. – Лилия Петровна, Вы, как всегда, бесподобны!

Она удостоила меня кивком головы. Выросшая в учительской семье и получившая педагогическое образование, Дубровина относилась ко всем не из её теперешнего круга с едва скрываемым пренебрежением.

К нам подбежала дежурящая на базе фельдшер.

– Михалборисыч, там … – она показала в сторону домиков, не в силах восстановить дыхание – … отравилась … скорая не успеет …

Но Дубровин уже семенил по указанному направлению. Его жена, сделав вид, что её это не касается, осталась стоять на месте, скрестив руки на груди, глядя перед собой в пустоту. Я быстрыми шагами отправился вслед за «Михалборисычем».

В третьем домике на кровати лежала голая девушка в рвотных массах. Прижавшись спиной к стене и обхватив голову руками, сидел мужчина. Он был в штанах и не застегнутой рубашке. С трудом узнал в нем главу областного Минстроя.

– Дышит?

– Уже нет…

– Нужен врач!

Я побежал к нашему домику. Старик по-прежнему сидел в кресле на веранде. Похоже, он дремал.

– Джо! – Выпалил я. – Нужна помощь! Человек умирает!

Спустя несколько секунд мы были в комнате третьего домика. Старик, взглянув на девушку и окружающих, взял ситуацию в свои руки:

– Ты! – указал пальцем на стоящую рядом фельдшера, – Теплой воды и чистые полотенца! Ты! – На мгновение замешкавшись, как бы подбирая слова, указал на застывшую в ужасе девушку у двери, – Бутылку водки! Две! Владимир! – Указал пальцем на меня. – Мне нужен Иржи! Срочно! Остальные, вон отсюда!

Вбежал в комнату Иржи. Мальчик лежал под одеялом с закрытыми глазами, а Валя держала его за руку и тихонько пела какую-то песню.

– Иржи! Человек умирает! Джо нужна твоя помощь. – Никогда не отличался немногословностью в стрессовых ситуациях.

Взял его на руки, чтобы не возиться с одеванием и обуванием и побежал обратно.

Дальнейшие события для меня проходили в режиме стороннего наблюдателя, несмотря на то, что я принимал в них участие. Старик постоянно жестом показывал, чтобы я полил ему на руки водой, вытер полотенцем, потом ополоснул водкой. После этого он делал какой-то жест, и в его руках опять оказывалась порция жижи со слизью, которую он сбрасывал в ведро. При этом он постоянно задавал ритм для сидящего в состоянии транса на углу кровати Иржи: «Раз, два! Раз, два!». Время от времени Джозеф замирал и делал глубокий вдох-выдох. Нереальность происходящего дополнялась телом девушки, получившим при слабом освещении комнаты синеватый оттенок.

Вдруг девушка резко согнулась, вся скрючилась и закашлялась. Старик бесцеремонно схватил её подмышки и стащил на половину с кровати лицом вниз. Девушку вырвало. Джозеф облегченно вздохнул и прекратил свои «раз, два».

– Скорая приехала? – Спросил он у фельдшера, которая всё это время стояла неподвижно в углу. Та отрицательно покачала головой. – Её вообще вызывали? Нет?

Старик вышел на веранду, где безмолвно стояло человек пять-семь. Увидав Дубровина:

– Вы её в больницу повезёте?

– Она жива? – И, справившись с удивлением, – А здесь мы не можем … э-э-э, своими силами?

Джозеф приоткрыл дверь и махнул рукой, приглашая фельдшера выйти. Когда она вышла, старик продолжил, обращаясь к Дубровину:

– Организуй! Мне нужно два набора для капельницы, раствор глюкозы, физраствор, раствор калия и магния, какие будут, пачку памперсов для взрослых. Отправляй! – Повернувшись к администратору – Зайди, помоги Владимиру помыть пациентку! Поменяй бельё и обеспечь ей покой! – Не обращая внимания на окружающих, которые ждали момента, чтобы спросить его о чем-то, старик вошел в домик.

Через минуту он вышел, держа на руках босоного Иржи. Проходя мимо Дубровина, сказал, не поворачивая головы в его сторону:

– Привезут всё, что мне надо – знаете, где меня найти. Никому в комнату не заходить!

После того, как мы с фельдшером помыли девушку (она всё это время что-то беззвучно бормотала), одели и уложили её на чистую кровать, убрали в комнате, только после этого я физически ощутил усталость.

Вышел на свежий воздух. Ни души. Со стороны танцпола доносились звуки музыки. Нет, на сегодня развлечений, пожалуй, хватит. Спать!

Джозеф сидел в кресле на веранде. Похоже, он опять дремал. Проходя мимо него, услышал: «Спасибо, Владимир, за помощь».

– Это Вам спасибо, Джозеф! – Несколько удивился. – Вы девушку спасли!

– Её спас Иржи. А я лишь исполнил свой долг.

Подвинул пустое кресло поближе к старику и сел. Мне нужно было спросить его о многом.

– Как «Иржи»? В смысле «долг»?

– Наш малыш делал прямой массаж сердца пациентке. То есть вручную качал её кровь. Лёгкие вентилировал по моей команде. Заодно и токсины из печени выводил. А я только координировал его работу, исполняя свой врачебный долг. У вас в России врачи поступают иначе?

– Вы врач? – Почему мне никогда не приходило это в голову. Это же очевидно! – А как же Аненербе?

– А что Аненербе? Я проводил там медицинские исследования.

– На людях? – На этот раз я перестарался с эмоциональной окраской.

– Дорогой, Владимир! Всегда и везде приходится ставить эксперименты на людях. Как бы негуманно это ни звучало. Где-то используют добровольцев, где-то берут заключенных, а где-то всё население без его ведома.

– Но, как Вас приняли работать врачом с Вашим нацистским прошлым?

– Мало у кого в то время не было «нацистского прошлого». В конце сорок четвертого нашу лабораторию закрыли: нужны были результаты. У нас их не было. Меня перевели в госпиталь. – Старик перевел дыхание. Мне показалось, он размышлял, стоит ли продолжать. – Война закончилась. Я попал в американскую зону оккупации, где мне предложили на выбор: или трибунал над «нацистским преступником», или работа в генетической лаборатории в Америке. Что бы ты, Владимир, выбрал? – Тень усмешки промелькнула на лице старика.

– Ну, я не знаю, – тянул время, подбирая слова, чтобы не сказать очевидный ответ.

– Вот и я ничего не выбрал. – Джозеф открыто смеялся надо мной.

После короткой паузы

– Конечно же, я согласился на Америку. Мне сделали новые документы, потому что того нациста «расстреляли» по приговору трибунала. Так я умер в первый раз. – Прозвучало, как начало длинного рассказа. – И вот стою я в комендатуре, где мне даёт инструкции какой-то капитан, сидя в одних штанах и майке. Жарко ему! Знаешь, как-то летом приглашали меня с коллегами для отчета в выходной день на загородную виллу Генриха Гимлера. Я в окно приёмной видел, как рейхсфюрер идет в домашней одежде по дорожке, а через минуту он уже принимает нас в кабинете, переодевшись в форму. Рейхсфюрер! – По ударению я должен был оценить важность момента. – А тут капитану жарко… – Похоже, старика это возмущало даже по прошествии такого большого периода времени.

Чуть успокоившись, он продолжил:

– Украл документы и сбежал в советскую зону. Перебрался в Чехию, в небольшой городок недалеко от Праги, где работал врачом почти 22 года.

Старик замолчал. Застрекотала цикада. Я ждал продолжение рассказа. Но тут к домику подошла фельдшер. Джозеф ушел «исполнять долг». Теперь уж точно: спать!

Да, червь сомнения страшён.

Он жарче зноя и лютей мороза.

Мозг закипает, этим гадом поражён

И сердце ноет, где торчит его заноза…

14

Зашёл в нашу комнату. Валя уже спала. Разделся и попытался бесшумно скользнуть под махровую простынь. Но моя грациозность всегда оставляла желать лучшего. Невольно задел Валюшу.

– Ты пришёл? – Удивительный вопрос, который и не вопрос вовсе. – Я тебя ждала, ждала и уснула… Где ты был?

– Девушку купал. Спи, давай.

– Повезло ей. А меня почему не позвал? Я бы тоже хотела, чтобы ты меня искупал … – Похоже, Валя передумала спать. – Я его тут жду, скучаю… А он где-то девушек других купает…. Вот теперь будешь заглаживать свою вину …

Внезапно проснулся посреди ночи. Как от какого-то толчка. Пощупал кровать – Вали не было. Вот она! Сквозь крону ближайшего к домику дерева в комнату лился лунный свет. В окне четко прорисовывался силуэт человека, закутанного в покрывало.

– Чего не спишь? – Сдерживая зевоту. – Ночь же на дворе.

– Какая ночь! Разве можно в такую ночь спать! – Валя встала на подоконник. – Помнишь в «Войне и мире» монолог Наташи: «такой прелестной ночи никогда не бывало. Ты посмотри, что за луна! Какая прелесть! Ну, видишь? Так бы вот села на корточки, вот так, подхватила бы себя под коленки – как можно туже, – и полетела!» – процитировала по памяти Валя.

– Ну, да. «Почему люди не летают, как птицы?», помню, помню …

– Нет! Это ты Катерину из «Грозы» Островского вспомнил.

– Откуда ты всё это знаешь? – Я искренне удивился. – Да в школе проходили и то, и то. Но …

– Мне всегда нравилась литература. Я даже хотела пойти в пединститут на учителя русского языка и литературы. – Валя развеселилась. – А ты, небось, даже по хрестоматии через страничку читал.

Я только сейчас их понимаю. Буквально летаю в последнее время:

Это просто. Лишь крылья расправь.

Посильней оттолкнись, отправляясь в полёт.

Страх отбрось. И тревогу оставь.

Насладись обретением новых высот.

Вдруг Валя, как она обычно это делает, резко поменяла тему.

– Знаешь, Володь, когда мамы не стало, я долго не могла понять, зачем я выжила.

Остатки сонливости улетучились. Внутренне напрягся, потому что не знал, что сказать. Как её можно поддержать? Да и нуждается ли она в моей поддержке сейчас? А Валя продолжала:

– Потом и папа уехал. – Валя говорила как-то совсем без эмоций, как будто пересказывала какую-то не интересную пьесу, которую посмотрела и надо обязательно рассказать. – И даже хорошо, что он уехал! Мы с бабушкой остались одни. – Глубокий вдох, задержала дыхание, выдох. – У меня появилась обязанность – ухаживать за бабушкой. – Валя замолчала. – Школа, потом институт прошли как-то сами собой. Жила, как во сне. Пока не увидела тебя! Не смейся, пожалуйста. – Я и не думал смеяться. Слушал Валю, затаив дыхание. – На корпоративе под прошлый новый год ты пел частушки с Игорем. Все смеялись, а я готова была всех поколотить за это…

Валя слезла с подоконника и подошла. Раскрыла покрывало и обняла меня.

– Теперь я знаю, зачем я выжила. Я люблю тебя.

– И я тебя люблю.

Мы ещё спали, когда Иржи с криком «доброе утро!» вбежал в нашу комнату и запрыгнул на кровать между мной и Валей.

Что же тебе не спится-то? Сколько там натикало? Прикинусь спящим, и, может быть, Иржи уйдет. Но восхищенный возглас Валюши, как сквозняком, сдул остатки сонливости:

– Ой! Он всё-таки пришел к тебе!

Кто? Я сел в кровати, протирая глаза. Рядом сидела Валя, укутавшись простыней. Перед ней сидел Иржи, у которого на руках был хорёк.

Какой ми-ми-мишный! Володь, ну, посмотри! Какое чудо! – Валю было не остановить.

Хорёк был маленький, скорее всего ещё щенок.

– Слава богу, в нашем лесу медведей нет. А то бы сейчас по кровати ползал «ми-ми-мишный» медвежонок. – Лёг и накрылся с головой.

– Да не ворчи ты. – Толкнула меня кулаком в бок. – Как старый дед. Беги, Иржи, я сейчас выйду. – Валя в покрывале засеменила в ванную.

Уже через минуту-другую слышал её весёлый смех за окном. Пора вставать. Даже в воскресенье не выспишься. Что за жизнь…

Вышел на веранду. Джозеф традиционно сидел в своем кресле и наблюдал за игрой Вали и Иржи с хорьком.

– Доброе утро, дедушка Джо!

– Долго спишь, Владимир, – вместо приветствия откликнулся старик, – такой красивый рассвет пропустил.

Старик-то наш, романтик! Присел в другое кресло. Через минуту-другую решил нарушить молчание:

– Наверное, Иржи захочет этого хорька домой взять. Я, конечно, не против, но. – Замешкался, подбирая слова. – Но, может быть, хорьку лучше остаться в лесу? Иржи не всегда будет интересно с ним играть. И потом…

– Владимир, – перебил меня старик, – ты можешь просто запретить. Зачем придумывать оправдания, прикрывая свое нежелание заботой о зверьке. Тебе же он безразличен. – Джозеф приподнялся в кресле, чтобы посмотреть на меня. – Сейчас разрешишь этого хорька, потом появится ещё какой-то лисёнок или зайчонок. Не заметишь, как твой дом превратится в маленький зверинец. Вся эта живность будет слушаться только Иржи, а ты для них всегда будешь чужаком.

Да, наверное, где-то на периферии сознания, именно этого я боюсь. Мудрость старика поражает. А может быть, он проник в мои мысли? Ну, нет. Тут внезапно к нам подбежала раскрасневшаяся и весёлая Валюша:

Мы же заберём с собой Проныру? – Спросив это, она поцеловала меня в губы. Это был так естественно. И, не дожидаясь моего ответа, побежала обратно.

Старик ехидно захихикал:

– Всё еще думаешь, разрешать или нет?

До завтрака было около часа. Я погрузился в дрёму. Через какое-то время к нашему домику подошел мужчина. Это был водитель Дубровина. Он положил на столик возле Джозефа коробочку. Раскрыл её, достал телефон, набрал номер и протянул трубку старику.

– Да, доброе утро! … Конечно, проведал. У неё всё нормально. Но, она ещё слаба … Нет, ничего дополнительно не надо … Да, вечером можно будет отправлять её домой. – Нажал на завершение разговора и протянул трубку обратно.

– Нет, нет. Это Ваш. Михаил Борисович распорядился. – В стиле Дубровина. Чтобы не чувствовать себя обязанным, подарить что-то.

Не прошло и минуты после ухода водителя Дубровина, к нашему домику быстрым шагом подошла Алла:

– Мы сейчас уезжаем, – переведя дыхание, – девчонки хотят попрощаться с Ритой. Медсестра не пускает. Разрешите?

– Пойдем! – Джозеф поднялся с кресла. – Владимир, ты с нами?

Не знаю, зачем мне понадобилось туда идти, но почти машинально последовал за стариком. Возле третьего домика нас поджидали ещё две девушки, имён которых я не знал. Мы вошли во внутрь.

– Ты завтракала? – Спросил Джозеф у сидящей в углу комнаты фельдшера. Та отрицательно закивала. – У тебя пятнадцать минут. Ступай. Так, барышни! – Обратился он к девушкам. – Сопли тут не разводить. С вашей подругой всё нормально, но ей нужно отлежаться, набраться сил. Я снаружи подожду.

Я же зачем-то остался в комнате и стал невольным свидетелем их разговора. Марго, как называли её подруги, лежала с наполовину прикрытыми глазами. На бледных щеках проступили красные точки лопнувших сосудиков. В обе руки были подключены капельницы. Речь у неё была сильно замедлена, как будто ей было сложно говорить. Хотя, говорить было особенно не о чем. На стандартные «ну, ты как?» и «давай, поправляйся», Марго попыталась улыбнуться. Получилось не очень. О самом инциденте, чуть не приведшем к трагедии, о её спутнике, куда-то исчезнувшем сразу, как опасность миновала, не прозвучало ни слова. В случае возможного допроса, любая из девушек честно сможет ответить «ничего не видела, ничего не знаю». Но все отметили, как ей повезло, что рядом оказался хороший врач. Поскольку Джозефа в комнате не было, все слова благодарности были обращены в мою сторону. По очереди поцеловали Марго и пошли на выход. Алла на мгновение задержалась возле меня:

– Ты классный! – Высшая похвала в их среде. – Считай, за мной должок. В любое время. – Прикоснулась щекой к моей щеке и вышла.

Я остался с Марго наедине.

– Я умерла? – Послышался шепот Риты.

В тишине комнаты я, конечно, расслышал вопрос, но сделал вид, что нет:

– Что, что?

– Мне медсестра сказала, что я была мертвой. А вы меня откачали.

Сел на стул рядом с кроватью. Взял Риту за руку:

– Что бы ни случилось вчера вечером, это уже в прошлом.

– Спасибо Вам! – Рита попробовала приподняться на локтях. Её лицо исказила гримаса усилия.

– Не вставай. – Привстал со стула и, держа за плечи, положил её обратно на подушки. – Не напрягайся пока. К вечеру окрепнешь. – Только такие банальности мне могли прийти сейчас в голову.

– Не знаю, как вас отблагодарить …

– Просто не принимай больше наркоту. – Перебил я Риту. – Да и с выпивкой, – пауза, опять банальности, – снизь норму. В другой раз нас рядом не будет. – Сделал попытку улыбнуться.

В комнату вошла фельдшер.

– Поправляйся! – Сказал на прощание, – Ещё свидимся.

Девушки уехали с водителем Дубровина. Другие немногочисленные постояльцы тоже собрались на площадке возле ворот базы в ожидании вызванных машин. Когда я вернулся на веранду нашего домика, стол был накрыт. Все завтракали. В моём кресле расположился хорёк. Всё как в известной поговорке: в большой семье не щёлкай челюстью. Взял свою тарелку и присел на ступеньках веранды, чем вызвал дружный смех Вали и Иржи.

После завтрака пришла девушка и убрала посуду. Поинтересовалась, останемся ли мы на обед. Иржи хотел остаться подольше, но Валя запросилась домой: «бабушка волноваться будет».

И вот мы уже стоим возле Валиного подъезда. Валя в своём красивом платье, солнечные зайчики играют в изумрудиках серёжек. Но настроение у всех «не очень». Улыбок на лицах нет. Стоим, как будто чего-то ждём. Из подъезда выходит мужик, то ли пьян слегка, то ли это его обычное состояние:

– О! Валюха! А чего это ты такая расфуфыренная? – Раскрыл руки для объятий. Но, не успел сделать и трёх шагов в её сторону, как на мужика спикировал голубь. Потом воробей, ещё голубь … Мужик побежал.

– Иржи! – Строго окрикнула Валя.

Этот эпизод как бы сбросил коллективное оцепенение. Валюша захихикала, расцеловала всех нас и убежала в подъезд.

Иржи одернул меня за руку:

– Владимир, почему она не может жить с нами?

Я замешкался. Действительно, «почему?».

– У Вали старенькая бабушка. За ней надо ухаживать.

– Я хочу, чтобы мама жила с нами. – Последнюю фразу Иржи говорил не мне. Он отпустил мою руку и пошел к машине.

Мы заехали в парк за псиной. Странно, но, быстро обнюхав друг друга, пёс и хорёк больше не проявляли никакого взаимного интереса. Вернувшись домой, все разбрелись по разным комнатам. Иржи в своей спальне устроил лесную школу (надо было ещё бельчонка прихватить). Джозеф уселся перед телевизором, порой отлучаясь на кухню, чтобы приготовить нам обед, а топом и ужин. А я погрузился в чтение отчётов, которые мне за выходные набросали на почту мои подчиненные, и в прочую аналитику.