Случайности не случайны

– Фу-х! – Выдохнул я с облегчением, чем заметно удивил свою собеседницу. Моя широкая улыбка чуть не вызвала у неё слёзы обиды. – Успокойтесь, Елена Алексеевна! Вы же знаете, что для Джозефа немецкий – родной язык. – Она кивнула. – А Иржи, хоть и родился в Чехии, но почти всю жизнь прожил в Австрии. – Она опять кивнула, но выражение недоверия не покинуло её лица. – Когда я впервые встретил Иржи, два месяца назад, он вообще по-русски ничего не понимал.

– Да? – В этом возгласе смешались все возможные оттенки чувств, которые сейчас переживала Кармазина.

К столу подошли Вика с Валей. После стандартных «ну, как ты мама?» и «всё в порядке, доченька», растянувшихся на пару минут, они ушли. Мы с Валюшей остались одни.

– Вот так нам скомкали выходной. – Начал со слегка виноватыми нотками в голосе.

– Ну что ты! – Перебила меня Валя. – Тут так классно! – Она просто светилась от удовольствия. – Виктория совсем не такая, как я думала раньше. А Полиночка – просто чудо!

– А ещё, – Валюша запнулась, как бы решая, говорить или нет, – а ещё, когда Вика узнала про нашу свадьбу, – опять пауза, говорить или нет? – она попросилась, быть подружкой невесты. Я не смогла отказаться.

Виноватый вид Валюши растрогает самого черствого человека. Подошел и присел на корточки перед ней. Взял её руки в свои:

– Ты всё правильно сделала.

27

Как же быстро пролетаю выходные. Даже если события пятницы уже вспоминаются с трудом, всё равно ощущение прошмыгнувших мимо выходных вызывает лёгкую грусть.

Вот уже воскресенье подходит к концу. Валюша укладывает Иржи. Мы с Джозефом сидим в большой комнате с работающим телевизором, который не смотрим, потому что каждый погружен в свои мысли. Мне приятно общество старика, а ему, возможно, выбирать не приходится. Активность последних дней, связанная с лечением Кармазиной, пошла ему на пользу. Вернулась уверенность в движениях и ясность во взгляде. Он повеселел, стал чаще шутить. Я бы даже сказал: Джозеф помолодел. Вот только к нему это понятие едва ли применимо.

По телевизору прошел репортаж о посещении Патриархом какой-то отдалённой территории. Вспомнилась рекомендация старика сходить Елене Алексеевне в храм.

– Давно хотел тебя спросить, – мы перешли на ты, – как ты относишься к религии?

– Я – католик. – Похоже, Джозеф ждал этого вопроса, но распространяться на эту тему особого желания не испытывал.

– И всё? – Театрально удивился. – Ни рассказа о боге или его отсутствии. Ни пожелания мне посетить церковь. «Я – католик», и этим всё сказано?

Старик слегка развернулся в мою сторону. Его обычная полуулыбка сменилась на гримасу удивления с лёгким оттенком недовольства. Я его зацепил.

– Великие люди обсуждают идеи, обычные люди обсуждают события, а мелкие людишки – других людей. На каком уровне будет общаться?

Я точно зацепил старика. Тема для него актуальная, но с кем попало её, очевидно, обсуждать не будет. Куда он денется! Да, и я не «кто попало».

– До «великих» я пока не дотягиваю, – начал, едва сдерживая улыбку, – а к «мелким» не хочется. Начнем с «обычных»?

– Обычному человеку необходимо иногда приводить в порядок свои мысли и свои чувства. Особенно, если его организм начинает вести себя плохо.

Начав с прописных истин, Джозеф показал мне, что простых ответов не будет. Поэтому он дал мне время перебить его и тем самым закончить разговор. Нет, я так не поступлю.

– Ты же знаешь, Владимир, что силой мысли можно регулировать свое сердцебиение, кровяное давление, снижать болевые ощущения, и много чего ещё … – Я кивнул в знак согласия. – Дело за малым: научиться мыслить подобным образом. – Старик откинулся на спинку дивана, давая понять, что не расположен к дальнейшей беседе.

Но я не собирался останавливаться:

– А церковь учит правильно мыслить?

– Вера учит! – Поправил меня Джозеф. – Вера даёт ответы на самые главные вопросы, но это уже для «великих», мы же решили ограничиться «обычными» людьми. – Старик улыбнулся. Он начал втягиваться в разговор. – Церковь и её служители помогают тебе в поисках веры. К тому же большинство храмов построены в таких местах, где особая энергетика. Ты только приди туда, и уже почувствуешь себя лучше. А, если ещё и прихожане настроят свои мысли в унисон, то чудеса не заставят себя ждать.

Джозеф широко улыбался. Это, конечно же, была шутка. Но такая, в которой лишь доля шутки. Остальное– истина в чистом виде. Мне очень нравилось, когда старик вел себя подобным образом. На подсознательном уровне понимал, что потом, когда-нибудь, когда мне это будет необходимо, я вспомню его слова. Но сейчас я втянулся в разговор, и останавливаться не собирался.

– Какие чудеса? Слепой прозреет, или хромой перестанет хромать?

Джозеф сделал глубокий вдох и перестал улыбаться.

– Ладно, спустимся на уровень «мелких людишек». Человек привык любое событие к чему-нибудь привязывать. У каждого чуда должен быть творец, и должна быть своя причина. Божество может быть духом. Но этот дух, чтобы явить миру свою божественную природу, должен воплотиться в физическое тело. Именно это тело будет совершать чудеса. Именно этому телу следует поклоняться последователям. У него будут просить защиты и спасения.

Старик ухмыльнулся с видом игрока, выкладывающего козырную карту:

– В соседней комнате наша хозяюшка укладывает спать мальчишку, который может ходить по воде. – Старик смотрел на меня в упор. – Этот же мальчишка смог вернуть зрение одному больному, у которого было воспаление зрительного нерва. Он же не просто хромого, мертвого поднял. Какие ещё тебе чудеса нужны? Воду в вино превратить?

Я почувствовал себя пристыженным. Но останавливаться сейчас нельзя!

– Но ведь обычный человек всего этого не может, сколько бы он не молился.

– Знаешь, Владимир, когда ты веришь, что высшие силы обязательно тебе помогут. Веришь всем своим существом. У тебя меняется состав крови, другие ферменты вырабатываются, бактерии в кишечнике по-иному себя ведут. Я за свою жизнь насмотрелся, как вера меняет течение болезни …

– Но для этого не обязательно идти в церковь.

– Ты же раньше занимался каким-нибудь спортом? – Я кивнул. – Хотя для этого не обязательно было ходить в спортзал. И без тренера можно было обойтись …

Да уж. Некоторые аналогии Джозефа не дотягивали до его же уровня аргументации. Или, может быть, для моего уровня восприятия этого было достаточно?

– Но мы опять возвращаемся на позицию, что человеку нужно убедить самого себя: всё будет хорошо.

– Убедить себя – самая сложная задача. Более того, придётся убеждать и окружение. Иначе станешь чужаком. Когда из поколения в поколения в обществе живут одни стереотипы, проповедник других ценностей – враг. Ты попробуй людоеда убедить стать вегетарианцем. Какие доводы понадобятся для этого? Особенно, если он прямо сейчас голоден.

Ещё, надо принять часть правил, необходимых для жизни, которые принимать не хочется. Например, не укради, не обманывай, не завидуй …

– Да, да. Знаю. Только первая заповедь звучит: Я Господь твой, и нет других богов, кроме меня.

– А как ты хотел? – Усмехнулся старик. – Всегда надо задавать начало отсчета.

– Всё равно, не могу понять, – непроизвольно повысил голос, – как ты, столько знающий, столько повидавший можешь слепо верить в бога.

– Почему «слепо»? – Спокойный тон Джозефа остудил меня не хуже ведра холодной воды. – Здесь, как в горах: чем выше поднимаешься, тем дальше видишь. Чем больше я узнаю о природе человека, тем больше нахожу подтверждений божественного начала в нём. Вот, и в Библии сказано: «сотворил человека по образу и подобию своему». Не надо только понимать это буквально. Бог по-разному проявляет себя в этом мире. Через красоту природы. Через удивительные явления. Через музыку великих композиторов … – Старик преобразился. Он явно что-то вспомнил. – Мы проводили опыт. Взяли три пары близнецов девяти, десяти и двенадцати лет. И разделили их на две группы: в каждую по одному из пары. В комнате одной из групп перед сном ставили граммофон с музыкой Моцарта, Вагнера и Шуберта. А через полгода заразили всех ветряной оспой. В той группе, где слушали музыку, один вообще не заболел, а двое остальных быстро справились с болезнью. В другой группе болели тяжело, один даже умер.

На минуту воцарилась тишина. Помня прошлое Джозефа, всё равно испытывал ощущение неловкости от подобных рассказов.

– Опыты на детях …

– Владимир, это было в другое время. – Удобный довод. – Ты можешь себе представить, что тогда в зоопарке рядом с клетками обезьян, были клетки с неграми? Ради спасения своих солдат в большой войне с жертвами представителей побежденных народов не считались. Скольким раненым и больным в госпиталях потом помогла музыка … – Через несколько секунд. – Такой подход не исчез с поражением Германии. Ты же в курсе?

Джозеф всем своим видом показал, что разговор закончен. Я встал.

– Спокойной ночи, дедушка Джо. – Попытался ослабить возникшую напряженность.

Кстати, а где Валюша? Тихонько вошел в комнату Иржи. Псина подняла свою морду, но не издала ни звука. Вот они, мои дорогие. Спят в обнимку.

Опустился на колени рядом с кроватью.

– Соня, – тихонечко позвал я Валю, – ты кровати перепутала.

Ко мне подкрался хорёк, до этого спавший в ногах у Иржи. Начал принюхиваться возле моего лица.

– Иди отсюда, Проныра, – легко щёлкнул пальцем его по носу, – я не к тебе.

– Кажется, я уснула … – Прошептала Валя.

– Вот! Не успел отвернуться, как ты себе парня помоложе нашла …

28

– … Крюков! Ты где?

– Извините, задумался …

Никак не шёл из головы вчерашний разговор с Джозефом. Он сказал гораздо меньше того, что мог бы сказать. Почему? Не доверяет? Вряд ли. Не считает меня интересным собеседником? Скорее всего …

С утра зарядил мелкий дождик. Выходные внесли свои коррективы в распорядок дня. Хотелось спать …

Я сидел в кабинете финансового директора «Химзавода». Готовились к встрече с руководством и акционерами моего прежнего банка. Бойко просматривала подготовленные мной аналитические обзоры банка. В одном обрисовал банк крупными мазками: доходы, расходы, слабые, сильные стороны. В другом постарался дать анализ управления по работе с физлицами, и какие изменения произойдут при переводе в банк зарплатного проекта «Химзавода». Ольга Николаевна время от времени задавала мне уточняющие вопросы. Видимо, какой-то вопрос пропустил мимо ушей.

– Может быть ещё кофе?

– Нет, спасибо, Ольга Николаевна.

– Видимо, выходные удались. – Бойко понимающе улыбнулась. – Последние денёчки жизни холостой …

Изобразил виноватую улыбку, чтобы не продолжать эту тему.

– Получается, мы не только принесём комиссионные доходы банку, – Бойко решила переформулировать мои выводы, – что само по себе хорошо. Но, что важнее, мы сгладим текущие проблемы с ликвидностью в твоём банке.

– Да. – Требовалось уточнение. – Только с таким доводом надо апеллировать не к Райтнеру или другим руководителям банка. Они до последнего будут делать вид, что ситуация под контролем. Это надо показать другим акционерам банка. Их надо поставить перед фактом, что нормативы Центрального Банка периодически нарушаются. Пока проверяющие закрывают глаза на эти нарушения. Но в любой момент может случиться неприятность, в результате которой у банка отзовут лицензию. За последний год у двух банков нашей области отозвали. – Сделал паузу. – Другим акционерам надо дать понять, либо Вы заходите к ним в капитал, либо в какой-то момент они остаются ни с чем.

– Тогда можно замахнуться на долю в комиссионной прибыли больше, чем оговаривалось раньше? Как часто я могу ссылаться на тебя, как источник информации о состоянии дел внутри банка?

– Я, конечно, подписывал соглашение о неразглашении коммерческой тайны. – Небрежная ухмылка. – Но почти всё в этих аналитических обзорах взято из официальной отчетности и из банковского вестника. А невыполнение нормативов – секрет Полишинеля. Правда, об этом не принято говорить вслух. Только намёками. С другой стороны, ссылка на меня для акционеров – пустой звук.

– Тогда буду говорить намёками. – Ольга Николаевна встала, подошла к двери. Приоткрыла. – Светочка, нам ещё по чашечке кофе. – Закрыла дверь. – Попьём и поедем.

Уже в машине, как само собой разумеющееся, спросила, давно ли я видел Кармазина. Попытался отшутиться, что являясь его советником, обязан в любое время дня и ночи по его первому зову явиться. Поэтому на выходных довелось побывать у него дома. Похоже, это не стало новостью для Бойко, поскольку она сразу же с видом – любопытство, не более того – спросила, не знаю ли я причины приподнятого настроения Виктора Анатольевича. На что я с выражением полной неосведомленности свёл всё к отдыху в выходные и хорошей погоде, способствовавшей этому отдыху.

– Ладно, Володя. Не считаешь нужным, не говори. – Как бы самой себе в полголоса произнесла Ольга Николаевна. – А почему ты ни присутствуешь на еженедельных планерках? – Как будто только сейчас эта мысль ей пришла в голову.

– Виктор Анатольевич мне этого не предлагал. – От неожиданности ничего другого не смог придумать. Тут же придя в себя. – Но я спрошу у него.

Остаток пути проехали в тишине.

И вот я опять в кабинете Райтнера. Менее недели назад стоял тут перед хозяином кабинета, бесправным крепостным крестьянином. Теперь сижу с ним за одним столом на противоположных сторонах и делаю вид, что подобная ситуация для меня обыденна. Не переиграть бы. Как ожидалось, на стороне стола Райтнера все четыре зампреда и главбух. За их спинами возле стены трое из пяти акционеров банка, не входящих в его руководство. А мы с Бойко лишь вдвоём. Должен был присутствовать её сын, финансовая компания которого предлагается для вхождения в капитал банка. Но он решил не прерывать свой отпуск. Кроме Легостаевой остальные руководители банка меня показательно проигнорировали. Татьяна же, после наших обычных приветственных обнимашек, попросила зайти к ней по окончании переговоров.

– Хорошо, когда муж генерал, – ехидно заметила Ольга Николаевна, – можно обниматься с предателем без последствий.

На правах хозяина начал Райтнер. Всем своим видом показывая, что это переговоры равных потенциальных партнеров, зачем-то увел разговор в описание успехов банка за последнее время.

– Напоминает описание достоинств невесты при сватовстве. – С усмешкой сказала Бойко, как только предправления сделал паузу для того, чтобы собравшиеся прониклись важностью сказанного им. – Аркадий Моисеевич, мы умеем читать отчеты. И умеем читать между строк в этих отчетах. – Последнее предложение прозвучало в другой тональности.

Райтнер сконфузился. В его кабинете никто не имел права сбивать его с повествования. Молчали и его замы, не решаясь прийти на выручку. Слово взял Лощёнов, держатель второго по величине после Райтнера пакета акций банка.

– Почему бы ни похвалить невесту, если она того заслуживает?

Роман Борисович когда-то был компаньоном Райтнера на заре зарождения предпринимательства в позднем Советском Союзе. Их кооператив благополучно накрылся медным тазом в эпоху гайдаровских реформ, что не отразилось на личных отношениях. Поэтому, когда создавался банк, Лощёнов, на ту пору входивший в руководство одного из предприятий области, первым поддержал своего старого друга. И, естественно, стал его акционером. Сейчас он отошел ото всех дел, и дивидендные выплаты были неплохой прибавкой к семейному бюджету.

– Чтобы по приданому торг легче вести было? – Метафора понравилась Ольге Николаевне. – Тогда давайте говорить начистоту: засиделась ваша невеста в девках. Ой, засиделась! А в приданом, говорят, – Бойко повернула голову в мою сторону, – грызуны завелись, да вредители поменьше. Того и гляди, оставят невесту на бобах. …

Райтнер справился с оторопью.

– Уважаемая Ольга Николаевна! – В его голосе появилась сталь. Нужно было спасать лицо. – Мы здесь собрались не для того, чтобы о народных традициях разговаривать. – Театральная пауза. Надо дать подчиненным проникнуться важностью момента и одобрительно кивнуть. – Мы слушаем Ваши предложения. – Прозвучало с оттенком снисходительности.

Работая в этом банке, я, как абсолютное большинство моих коллег, был уверен в профессионализме руководителя. Пускай, он был слаб в анализе финансовой отчетности, далёк от понимания тонкостей работы бухгалтерии и операционного отдела, не отслеживал изменения в нормативах Центрального Банка, … Для председателя правления главным в работе считалось умение находить общий язык с руководителями других компаний и чиновниками высокого ранга. Сейчас я убедился в ошибочности этого представления. Поведение Райтнера на этой встрече не выдерживало никакой критики. Как можно пытаться говорить с финансовым директором крупного предприятия с доминирующей позиции? Особенно, когда оснований для такой позиции нет. Это знают все присутствующие. Как говорится в подобных случаях: «это больше, чем преступление, это ошибка!»

Последняя фраза отводила Бойко роль просительницы. Ошибка была фатальной.

– И правда, – с лица Ольги Николаевны исчезла улыбка, – не будем терять время на пустые разговоры. – Она обвела взглядом руководителей банка. – Из анализа вашей отчетности следует неутешительный вывод: на горизонте обозначилась перспектива остаться без лицензии. – Райтнер попытался было что-то сказать, но Бойко жестом руки остановила его порыв. – Поэтому речи о переводе в ваш банк на обслуживание части бизнес-процессов быть не может. Предлагаю рассмотреть перспективы сотрудничества по зарплатным проектам, как самого завода, так и его дочерних предприятий. Согласно нашим расчетам, среднемесячные остатки на счетах физических лиц, которые появятся у вас на балансе, – Ольга Николаевна посмотрела на главного бухгалтера банка, – позволят не нарушать нормативы ликвидности. Я считаю, – сделала ударение на «я», – что только ради этого банк должен ухватиться за возможность сотрудничества с нами. – Маленькая пауза. – Поэтому комиссионный доход следует рассматривать, как незаслуженное вознаграждение. Исходя из вышесказанного, предлагаю вам разработать схемы, предполагающие возврат скажем до …, – на несколько секунд задумалась, – до трёх четвертей этого дохода.

Райтнер издал какой-то непонятный звук. На лицах остальных зампредов читалось удивление, граничащее с паникой. Акционеры, сидящие у них за спинами, были слегка потрясены. За несколько минут их представление о банке и его руководителе сильно изменилось в худшую сторону.

– Раньше поднимался вопрос о вхождении в капитал банка. – Спокойным тоном продолжила Ольга Николаевна. – Считаю это преждевременным. Хотя, новый акционер с блокирующим пакетом акций, безусловно, пошел бы вам на пользу. Только риски, на мой взгляд, на сегодняшний день слишком велики.

Вот так! Никаких «мы считаем» и «по нашему мнению». Бойко не стала прятаться за множественным числом, а показала, кто тут главный.

– Предлагаю акционерам банка ознакомиться с аналитическими материалами. – Ольга Николаевна демонстративно положила на середину стола две папки. – Жду вашего решения к следующему понедельнику.

Бойко встала. Я тоже встал. Некоторые из присутствующих нерешительно поднялись. Райтнер, похоже, всё ещё не понимал, что происходит. Ситуация вышла из-под его контроля. Он сидел и мучительно искал выход, не обращая внимания на происходящее. Ольга Николаевна остановилась у двери, тем самым давая мне время эту дверь открыть.

– Приятно иметь дело с людьми, ценящими чужое время. – Улыбка победителя украсила её лицо.

Мы вышли на улицу. Возле автомобиля, открыв ей дверцу, наконец-то решился сказать то, что хотел сказать несколько последних минут:

– Я потрясён, Ольга Николаевна! Честное слово, это было классно! – Улыбка снисхождения в ответ. – У меня к Вам огромная просьба. – Теперь на лице Бойко удивление. – Берите меня с собой на переговоры. Хоть иногда. Так хочу научиться вести себя подобным образом.

Ольга Николаевна рассмеялась. Коснулась рукой моей щеки:

– Да ты маленький подхалим! – Села в машину. – Но, приятно. До завтра!

Проводив взглядом её машину, с лёгким сердцем отправился к Легостаевой.

Когда я заглянул в её кабинет, Татьяна общалась по телефону, стоя у окна. Она жестом предложила мне войти и присесть у стола. По отрывкам фраз я понял, что говорила она с мужем. По выражению лица нетрудно было догадаться, что никаких положительных эмоций от этого разговора Татьяна не получала. Закончив разговор, Легостаева ещё с минуту молча смотрела в окно, оставаясь во власти своих переживаний.

– Вот умеешь ты, Крюков, даже не сказав ни слова стать изгоем. – Повернувшись ко мне, сбросив гнетущие мысли, постаралась изобразить хорошее настроение. – Тебе обязательно было приезжать вместе с Бойко на переговоры? Зачем было дразнить наших гусей?

Татьяна села напротив меня. Она улыбалась. Но улыбка была наиграна.

– Тань, – я коснулся её руки, – что у тебя случилось?

– Серёжа … – она запнулась. – Ему предложили перейти в министерство. В Москву. А у него обострение. Сегодня всю ночь не спал. Стонал. – Татьяна встала и отошла к окну. – Ты же знаешь, у него с первой чеченской осколки остались. Когда давление падает, он мучается.

Прошла минута.

– Ему завтра лететь в столицу. А он не может. Комиссуют его. – Прошла три шага от окна и обратно. – Его на пенсию. Меня тоже из банка попросят уйти. Вот такая ситуёвина! – Легостаева готова была расплакаться, но сдержалась.

– В больничке отлежаться не получится? – Совершенно бесполезный вопрос. Но что я мог ещё сказать.

– Нет, не получится. Похоже, его место здесь уже кому-то обещано. Поэтому Серёже либо в Москву на повышение, либо на пенсию.

– Он же, помнится, на операцию собирался года три назад …

– Ему тогда сказали, что после операции спишут без вариантов. – Пауза. – Без вариантов. – Повторила по слогам Легостаева и отошла от окна. Остановилась, не зная, куда себя деть.

– Тань! – Маленькая пауза. – Присядь, пожалуйста. – Она села. – Я тебе не рассказывал, но ты просто поверь мне на слово …

Татьяна тихонько засмеялась нервным смехом.

– Я могу ему помочь. Точнее не я, – поторопился себя поправить, – мои родственники. Я тебе не рассказывал, как познакомился с тем, кого выдаю за своего деда. – Опять запнулся. – Петрович дома отлёживается?

– Да. – Легостаева смотрела на меня непонимающими глазами. Давно я её такой не видел.

Набрал телефон Джозефа. Они с Иржи были дома. Мальчишка спал. В двух словах объяснил ситуацию и попросил помочь. «Приезжай» – спокойным тоном ответил старик.

Мы с Татьяной сидели на кухне их особняка. На столе стоял уже остывший чай и вазочка с конфетами, которые никто не трогал. Сидели молча, каждый глядя перед собой. Пару раз пытались завести беседу на какую-нибудь тему, но после пары фраз заходили в тупик. Мы приехали чуть меньше часа назад. Легостаев лежал в постели. Приходившая медсестра сделала ему несколько обезболивающих уколов, но всё равно на его бледном лице застыло страдание. Выслушав нас, он поначалу отказался. Даже попробовал высмеять наивность жены. Но топом махнул рукой, «мне всё равно».

Вдруг в кухню вприпрыжку вбежал Иржи. Увидев на столе конфеты, почему-то спросил у меня:

– Владимир, можно мне конфетку?

– Как он? – Голос у Татьяны дрожал. Но Иржи по-прежнему смотрел вопросительно на меня.

Да, да, сынок, бери. – Я машинально подвинул вазочку в его сторону. – Вы закончили? Дедушка Джо скоро спустится?

Иржи взял несколько конфет и, не удостоив нас ответом, ушел из кухни.

– «Дедушка Джо»?

– Мы так Бориса Михайловича между собой зовём … Долгая история.

Но Татьяну не слушало моего ответа. Она уже засеменила в спальню. Я поплёлся за ней.

Сергей Петрович по-прежнему был бледен. Джозеф сидел на стуле рядом с кроватью и что-то тихим голосом ему говорил. При нашем появлении он замолчал. Встал. Обращаясь к Татьяне:

– Ему нужен покой. По крайней мере, сутки. Обезболивающие больше не колоть. – Задумался. – Желательно куриный или говяжий бульон. Никакого алкоголя. И ещё раз покой.

Повернувшись к Легостаеву:

– Поправляетесь. Рекомендую поспать. – И вышел из спальни.

Татьяна не мигая смотрела на стоящее на прикроватной тумбочке блюдце, в котором лежали окровавленные кусочки металла.

– Как Вы себя чувствуете, Сергей Петрович? – Сел на стул, на котором до меня сидел старик.

– Всё болит, но стало легче. – Выдохнул. Вдруг посмотрел мне в глаза. – Как он это сделал?

– Поправляйтесь, Сергей Петрович. Все вопросы потом. – Коснулся его плеча. Встал и вышел.

Татьяна догнала меня внизу лестницы.

– Я не знаю …

– Я знаю. – Перебил Легостаеву. – Иди к нему. Мы уедем на такси.

Подойдя к сидящим на диване Джозефу и Иржи:

– А дождик-то закончился! – погладил мальчишку по голове. – И у Валюши рабочий день скоро закончится. Какие будут пожелания на вечер? Куда отправимся?