Что было до детективного агентства Фергюса Моррисона

Человек, открывший дверь был… обычным. Но когда он поздоровался и радушно улыбнулся, я почувствовал вонь гниющих зубов. Все четыре передних зуба у мужчины, назвавшегося Самиелем, были крепко обмотаны тонкой стальной проволокой, продетой прямо сквозь десна. Добро пожаловать в гости к каннибалам.

Меня приняли тепло. Видать, местный этикет. Пригласили на поздний ужин и дали место в голове стола.

«Что привело вас в наши места, мистер Моррисон?» – спросила писклявым голоском миниатюрная женщина, разливая по тарелкам мясное варево.

Расследование.

«Вы детектив? Ищете кого-то?» – с интересом спросил парнишка – ровесник Рика.

Видел, как у него бесконтрольно стекает слюна по подбородку в предвкушении ужина. Обращаясь к чашке со свежесваренным кофе, я рассказал о пропаже нескольких человек буквально в паре кварталов южнее их дома. Уже глядя в глаза папаше семейства, спросил, известно ли им что об этом.

Передо мной очутилась миска с едой. В бульоне, пышащем маслянистым паром плавали добротные куски мяса черного цвета. Мне подурнело, но я запил тошноту кофе.

Видел, как хозяин дома с интересом наблюдает за мной. Придал морде невозмутимое выражение и повторил вопрос.

«Мистер Моррисон.» – мягко проговорил Самиель, потрепав по затылку мальчонку с набитым ртом. – «В моем дома есть одно непреложное правило – все разговоры после еды.»

Сглотнул желчь и отправил в рот кусок человечины.

Узнал я много чего. Проблевавшись у каннибалов на крыльце и справив малую нужду им на дверь, я с немалым облегчением покинул этот район с мыслью, что больше никогда сюда не вернусь.

Каннибалы не крадут бедняков. Их вдоволь снабжают запасами мяса фермы Бюрре, где нелегально удерживают и разводят дикарей с островов. Самиель, набив пузо, не без удовольствия рассказывал о былых временах, когда его сородичи перебивались редкими путниками, захаживающими по ошибке на их территорию.

«Я бы и тебя с радостью освежевал и съел лет пять-десять назад.» – говорил людоед, запрокинув голову и зажмурив глаза, что твой сытый кот. – «Хоть ты и совсем не в нашем вкусе.»

Ага, слава яйцам, что я лис.

После пары кружек бурбона Самиель проболтался, что мясо им поставляют бесплатно, в качестве условия договора о союзе. Это я знал и без его трепа, но приятно было услышать подтверждение своим домыслам. В случае чего мясники воспользуются территорией людоедов как плацдармом для начала захвата пристани. Еще после нескольких глотков бурбона Самиель поведал, что иной раз выбирается с дружками на промысел. Хоть это и было запрещено их старейшинами. Целью охоты были маленькие девочки. Я не без содрогания вспомнил о Люсии, только потерявшей свою семью. Не хватало ей стать праздничным обедом в самую длинную ночь зимы.

Словам Самиеля нет основания верить. Положившись на интуицию, я решил, что он не врет. И может говорить за своих соплеменников. Первым же делом после того, как вошел на землю порта, я поспешил в бар. Нажрался там и уснул на засыпанном опилками холодном полу.

Утром я узнал от Рика, что ночью пропало еще несколько человек. А я спал в слюни. Говорит, в этот раз вытащили прямо из комнаты. Работали быстро, а значит грязно. Вот он – шанс?

Парнишке я дал задание еще раз поговорить с Люсией (чтобы малец не путался под ногами), а сам пошел повторно говорить с жильцами бараков. Кое-какого результата я добился.

Напротив меня сидел человек-спичка и чесал руками вшивую голову. Я предложил ему кусок хлеба, он отмахнулся и зажег трубку с опиумом.

«Я знаю зачем ты здесь, лис. Бабло свое пытаешься отработать? Служишь этим писарям и маменькиным сынкам, возомнивших себя революционерами? Жалкое зрелище.»

Я согласился и сломал умнику нос. Стал посговорчивей.

«Сам подумай, звереныш. Все пропавшие – здоровые, крепкие ребята. Им бы в армию податься и жить на награбленное золото. Я в их годы так и сделал.

Усмешка на лице мужичонки выглядела грустно и немного комично из-за сломанного носа. Он утер кровь с соплями и продолжил гнусавить.

«Знал я того, кто вчера сгинул. Улис. Кидаем кости по понедельникам и выходным. Сегодня что, суббота? Вот и сегодня должны были. Этот недоумок торчит мне два динара, чтоб ты знал. Найдешь его – забери. Поделим поровну.

Откуда у него были деньги?

«Работал на лодочников. Бегал по поручениям к нашим горе-революционерам, да грязные делишки кой-какие проворачивал. Парень смышленый, этот Улис, да только невезучий. Кости бросать совсем не умеет. Дрянь мне эту носит иногда. За то что обыгрываю часто, а уплаты найти не может.

Старик с отвращением швырнул трубку с опиумом в сторону койки. Тощая рука повисла вдоль туловища и тихонько затряслась от молчаливого рыдания.

Рика я встретил у входа в барак. Щеки были пунцовые, явно не от мороза. Рядом сидела покрасневшая Люсия, еле успевшая выдернуть ручку из цепких пальцев парня. Эх, детишки.

Я сидел на кухне Энн и рассказывал о результатах расследования. О планах. Девушка слушала с интересом, положив миловидное личико на сложенные на столе руки. А я все говорил и говорил.

Говорил о пропавших бедняках. Об опиумных складах на пристани. О том, что делают из затвердевшего макового молока при помощи спирта и горячей воды. Этими складами вместе с производством, думаю, и мечтает владеть Бюрре.

«А нищих похищают и используют в качестве бесплатной рабочей силы.» – закончил я рассказ и похрустел шейными позвонками.

Энн сидела у заледенелого окошка и думала о своем. Я чистил револьвер и любовался ее блестящими в свете керосиновой горелки темно-русыми волосами. Сгущались сумерки и опять поднималась пурга.

«Мистер Моррисон, вам не обязательно же идти, да?» – говорил Рик, наблюдая со своей постели, как я одеваюсь и прячу хорошо смазанный револьвер в рукав пальто.

Конечно нет, глупыш. Я никуда и не иду. Кроме бара, разве что.

Выскочил на мороз еще до того, как парнишка задал следующий свой вопрос. Меня ждет небольшое дельце.

Лысый Джей хитрая задница. Знает много способов, как спрятать что-то у всех на виду. Но я не вчера родился, каждая собака в этом районе знает, что героин вываривают в подвалах заброшенного здания городского суда. Как иронично.

На улице пахло пирогами с индейкой и паштетом из гусятины. Это был канун самой длинной ночи в году. Из каждого окна каждого дома здесь, там и по ту сторону реки доносились песни, смех стоны влюбленных пар в экстазе.

С улыбкой подумал о подарке, который могла бы мне приготовить Элин, когда подошел к заброшенному дому с вывеской суда, висящей на одной цепи, когда другая лежала у моих лап. Тихонько постучал в приоткрытую дверь, занесенную метелью. Прыснул со смеху от своей дурацкой шутки и скользнул внутрь.

Тихо лишь на первый взгляд. Острый слух лисьих ушей уловил равномерное постукивание и шум кипящей воды. Интересно.

В бывшем холле судебного зала, на месте, где была когда-то клетка для допроса подсудимых, я нашел люк вниз. Заперто на навесной замок – не самое трудное препятствие, с которым мне приходилось сталкиваться.

Используя прут от решетки, как рычаг, я легко сломал хрупкий от мороза засов. Вниз вела до безобразия скрипучая лестница, наспех сколоченная из грубо отесанных досок. «Справедливость, но не возмездие» – значилось на одной из них полустертыми буквами. Хах.

Спустился вниз. Встал у запертой металлической двери и прислушался. Затем решительно отпер наружный засов и вошел внутрь.

Работа шла полным ходом, несмотря на ночь. Вдоль правой стены стояли мешки с маковым сырьем. За столом по центру комнаты несколько человек сосредоточенно занимались производством героина. Еще несколько паковали бурый порошок в небольшие бумажные пакеты и складывали в дощатые ящик на манер тех, в которых перевозят виски. Остальные рабочие спали в правом дальнем углу, тесно прижавшись друг к другу.

Я негромко задал пару вопросов. Никто и ухом не повел. Повторил погромче. Результат тот же. Пожал плечами, подошел к столу и столкнул чан с кипящей водой с горелки на пол.

Люди встрепенулись, с ужасом посмотрели на меня и расползлись в разные стороны.

Я оторопел от неожиданности. Каждый мужчина, мальчонка в этой комнате был лишен ног ниже коленного сустава. Культи были связаны вместе на манер плотовых бревен. Я схватил одного за шиворот и подтянул к себе. Мужичок мычал через грубо зашитый бечевкой рот. Спросил его про лодочников и Лысого Джея. Ноль реакции. Так они же глухие.

Это открытие окончательно сбило меня с толку. В лицах спящих людей я узнал пропавших. Узнал Ребье и Флинна. Еще парочку ребят. Видел Савьена, отца Рика. Он беспомощно тряс в воздухе тем, что раньше было его лодыжками. Через ткань штанины сочился гной, в воздухе стоял запах гниющей плоти и экскрементов.

Меня вырвало на поднос с бурым порошком. Решение медленно зрело в моем мозгу. Нужно собраться с духом.

Я порезал глотки каждому в этой комнате. Нож нашел на столе. Вылил несколько бутылей со спиртом на пол, на мешки с опиумом. На бьющиеся в предсмертных судорогах тела на полу. Поджечь не успел. Услышал тихие, почти бесшумные шаги человека, вошедшего в холл. Свалил из этого чертового места в другое, не лучше. На чердак.

Сижу я, значит, на чердаке трухлявого здания суда и жду встречи с человеком. Нельзя недооценивать возможности противника. Услышал легкий щелчок взводимого курка револьвера. Дверь тихонько отворилась, и тень проскользнула внутрь.

Я его узнал. Тот мужичок, которого в начале сентября я заприметил при последней встрече с Ган. Работает на Джея? Черт. Мог еще тогда догадаться. Видимо, он и был тем палачом, который привел в действие вынесенный Джеем приговор старухе.

Тень стояла в десяти шагах от меня. Озирается по сторонам. Меня скрывала гнилая ткань какой-то вывески. Раньше была прилажена у входа. Букв не разобрать.

Лучше случая не предвидится. Я прицелился и выстрелил.

Мужичок среагировал мгновенно. Нырнул под пронесшуюся мимо пулю и выстрелил в ответ. Попал.

Чувствую, как сломался ушной хрящ. Вот гад, отстрелил мне правое ухо!

Тень проворно скользила по полу, ища укрытие. Им стала несущая балка. Я навскидку выстрелил два раза и принялся лихорадочно обдумывать путь бегства. Не готов сейчас тягаться с этим ловкачом.

Острый лисий глаз заметил огромную трещину в балке, за которой присел стрелок. Выстрелил в это место и бросился наутек.

Слышал треск ломающегося дерева. Обернулся и выстрелил еще раз. Балка обрушилась, потянув за собой часть гнилого потолочного свода. «Справедливость без силы беспомощна, сила без справедливости деспотична» – значилось выцветшими золотыми буквами на вывеске, за которой я прятался. Успел прочесть во время вспышки от выпущенной пули.

Я покинул чердак, держась за огрызок кровоточащего уха. Внизу, в подвале, меня ждало неоконченное дельце.

Энн встретила меня теплее, чем я заслуживаю. Радостно обняла, приподнявшись на ноге из-за праздничного стола. Рик клевал носом над блюдом с пирогом. Я съел пару порций свиных отбивных, стараясь не думать о черном мясе в горячем бульоне. Или зашитых веревками, молча кричащих губах. Закусил пирогом и чмокнул Энн в щеку. Девушка зарделась и принялась внимательно разглядывать огрызок уха, который она намеревалась перебинтовать. Думаю, завтра сводить Рика на пристань, поглядеть на гуляния народа на замерзшей реке. Там, где завтра от огромного костра останется только груда углей и негорящего мусора.

«С праздником.»

Второе слово, что сказала мне Энн за все это время.

Энн.

Сидит у окошка на крохотной кухне. Вышивает и что-то мурлычет про себя. Поглядывает в сторону печи, где на плите в глиняном горшочке стоит какое-то (уверен, вкусное) варево. Отвлекается от рукоделия иногда, дышит на стекло и выводит одной ей понятные, невероятные узоры. Энн.

Я хотел навестить Элин и справиться насчет ее состояния. С моего последнего визита к ней прошел месяц. Но зайти на территорию Звонарей для меня сейчас равносильно тому, чтобы просто отправить свою шкуру по почте совету Пятерых. Пока придется обождать. Старался не думать о худшем.

Зима свирепствовала. Я убедил себя, что должен какое-то время пожить у Энн и Рика. В какой-то момент сам в это поверил. Мысль о прошлогоднем происшествии на пристани не давала мне покоя. Утешал себя тем, что если бы Лысому Джею было известно о моем проникновении в его опиумные лаборатории, он бы наверняка уже пришел за мной.

Пацану ничего не говорил. Нечего ему знать.

Я не пил месяц, не пользовался услугами портовых девок и забросил револьвер в самый дальний угол захламленной коморки в гостевом доме совсем неподалеку от квартирки Энн. Снял ее давно, но продолжаю бессовестно торчать у нее. Мне бы прятаться, забиться в место тише и темнее самой темноты. Ждать нападения – а ждать надо было.

Поправился. Хорошая хозяйка эта Энн, скажу я вам.

В середине февраля парнишка-прислуга из бара «Веселый трактирщик» принес мне весточку от Элин. Девочка выкарабкалась, но была слаба. Просила в записке, написанной на клочке открытки о пожелании скорейшего выздоровления от «постоянного клиента», десять динаров. На первое время, пока не сможет полноценно выйти на работу. Парнишка намекнул, что хорошо бы пятнадцать. Хозяину бара, этому горбоносому скряге, содержание больной проститутки влетело в копеечку. Отвесил ему хороший такой подзатыльник и дал двенадцать. Уверен, до его босса эти деньги все равно не дойдут.

Элин жива. Замечательно. Надо будет выпить с ней как-нибудь. Обсудить слухи, новости. Ее задницу.

Замечтавшись, я не заметил, что парнишка-прислуга стоит все еще рядом. Дрожит на морозе и терпеливо ждет возможности сказать. Чего тебе еще?

«У меня еще одно послание. От мадам Присс.»

Каким лешим сюда занесло весточку от Присс? Ну давай послушаем.

Суровые январские ветра и метели давно стихли. Но на улице один хрен было чертовски холодно. Особенно мерзло правое ухо (вернее то, что от него осталось). Край шляпы больше ничего не поддерживало, отчего он неказисто сваливался вниз.

Парнишка для начала назвался Жемаем. И затребовал еще десять лейе за сообщение. При встрече взыщу с Присс. Получив монеты, Жемай бросился наутек.

«Мадам Присс ждет вас у себя немедленно! На кону стоит чья-то жизнь!» – кричал мальчуган навстречу мерзлой тишине.

Энн?

Укуталась в полушубок. Растирает руками плечи, пытаясь согреться. Из толстого зимнего платка видны только нос-картошка и красные от мороза щеки. Покупателей не зазывает. Они сами идут к ней. В обход ее крикливых товарок. Изумруды вместо глаз манят их за версту. Тихонько ждет, пока толстый делец, голодный работяга или сварливая бабка выберут рыбину на свой вкус. Аккуратно, насколько это возможно в толстенных рукавицах, заворачивает лосося или жирную форелину в купчую бумагу и вручает покупателю. Все, от мала до велика, пытаются поймать ее взгляд в этот момент.

А вместо глаз у нее изумруды.

Был на границе района Звонарей уже через двадцать минут. Толстый женоподобный караульный писклявым голоском потребовал плату за проход и как бы невзначай бросил взгляд на мой плохо нарисованный портрет, прибитый гвоздем в его будке. Дают за шкуру сотню.

Указал на свое отстреленное ухо и од звон двадцати лейе, упавших на землю перед постовым, сказал, что это какой-то другой лис. Промчался мимо, пока жирдяй не передумал. От него несло жадностью и мерзким запахом пота толстяка. Видел, как он кряхтя и тяжело опираясь на винтовку, копается в снегу в поисках монет.

Не попался по дороге ни одному патрулю. Ну хоть чертово везение при мне. Порадуюсь этому в другой раз.

Присс отворила дверь сразу же, как я начал в нее тарабанить. Посмотрела на нож в моей лапе и затащила внутрь. Пока она говорила, я пытался перевести дух и начать здраво мыслить.

«Фергюс, дружок. Беда у нас произошла. Не беда – горе. Катастрофа!»

Присс заламывала руки и смотрела по углам, подыскивая правильные слова. Белолицые девки испуганно выглядывали изо всех углов публичного дома.

«Вот буквально сегодня утром узнала. Мою девочку, мою Персею, мою маленькую сладкую девочку трахнули и прирезали прямо на пороге моего борделя!»

Я еле сдержался, чтобы не издать вздох облегчения. Что бы я потом говорил старушке Присс? Испугался, что сопротивленцы прознали про мою связь с Энн и пошли по ее душу? Что только поэтому я сюда пришел? А на смерть шлюхи мне вообще плевать?

В дверь громко и настойчиво постучали. Я прыгнул за диван с черной кожаной обивкой и замер. Присс, держа за спиной однозарядный пистолет, тонким от фальшивых слез голоском спросила, кто там.

Через секунду в бордель забежали две девки лет шестнадцати. На белых щеках были следы от замерзших на морозе слез. Под ногтями я заметил кровь и черную грязь.

«Закопали? Олиннет, вы избавились от тела?»

Истеричка Присс требовала от шлюх ответа. Те в свою очередь включили слезотечку и вбежали по лестнице на второй этаж. Дурдом какой-то. Оставлю их пока.

Я было выскочил на улицу. В конце переулка, под фонарем заметил караульных. Толстяк с ними. Вот паскуда. Из оружия только ножик с уличного прилавка, подвернувшегося мне по пути сюда.

Зашел внутрь и запахнул за собой плотно дверь. Переведу дух и свалю при первой же возможности.

Внутри было прохладно. Камин в холле давно погас, на натянутой над ним струне сморщились печеные яблоки в сахаре. Взял одно погрызть и направился к прятавшейся за углом шлюхе. Вроде как зовут Гвен или Гвиневер.

«Гвен?»

Угадал. Девка утвердительно замотала головой и, поплотнее запахнув атласный халат на голое тело, нерешительно поднялась в полный рост и вышла на свет.

Хрупкая, маленькая. Сколько ей, четырнадцать? Энн столько же было, когда начинала.

«Не боишься меня?»

Мотает головой, только уже отрицательно.

«Будешь яблоко?»

Протягиваю ей огрызок. Принимает, затем брезгливо морщится и бежит за новым. Ну и ладно.

Девчонка села в кресло у камина (благо, Присс ушла успокаивать шлюх и не видит этого) и принялась за сладость. Я кое-как разжег огонь и присел на корточки рядом. Ждал, пока успокоится.

«Знала Персею, Гвен?»

«Да, нас… мы вместе пришли.» – говорит с набитым ртом и берет третье по счету яблоко, которые снова заскворчали, почуяв огонь.

«Дружили с ней?»

«Немного. Здесь нет друзей. Мы просто трахаемся с клиентами и получаем за это деньги. Присс говорит, что дружить нельзя. Трахаться можно, даже друг с другом. Но не дружить.»

Сутенерская этика проста и разумна.

«А что с ней случилось, можешь рассказать?»

«Это… трудно. Я спала, а потом ходила за покупками к бакалейщику. Его лавка через два квартала. Это было часов в семь утра. Мы здесь по очереди несем дежурство по хозяйству. Я дежурю больше всех. Я часто свободна, потому что клиенты другие.»

Да, любители тел, выглядящих как детские. Ну, как правило, Присс не держит шлюх моложе тринадцати. А некоторым посетителям нужно сказать, что девочке десять или даже девять. Всякой мрази хватает места в этом мире.

«Получается, ты возвращалась из лавки и увидела?..»

«Нет, вовсе нет.» – поспешила поправить меня Гвен, попутно вытирая липкие руки о подол халатика. Белые лепестки на рисунке приобрели желтоватый оттенок яблочного сока с сахаром. – «Я отнесла покупки на кухню и вышла снова, потому что забыла свечи. Некоторые из нас любят читать по ночам, а Присс не позволяет. Говорит, от недосыпа портится кожа и грудь обвисает. Но мы все равно читаем. Я вот люблю… ах да. Было где-то четверть девятого. Я вышла на улицу и увидела у дверей Персею. Она лежала в одном халате – вот такой, как у меня – лицом вниз. Я подумала, что ей стало плохо и поспешила перевернуть. А там… господи, как так можно…

Девчонка уткнулась носом в перило и зарыдала. Хм.

Присс разогнала остальных девочек по комнатам. Пока я смотрел на огонь и размышлял, утащила за неказисто повязанный хвост и Гвен куда-то. Села в свое кресло и раздраженно поправила задницей расписной чехол.

«Что скажешь, дорогуша. Кто завалил твою девочку?»

Присс молчала и нервно ерзала. Я подкинул в огонь полешко и повернулся к ней мордой. Повторил вопрос.

«Я не знаю, Фергюс. Даже догадок никаких нет. Персея одна из лучших. Ее хвалят даже законники, толпами наперебой встают в очередь за ней. Персея даже с пятеркой самых породистых из вояк справляется играючи. А тут просто прирезали, как шавку…»

Присс больше не играла в расстроенную мамашу и печально-серьезными глазами смотрела на меня. Ждет от меня чего-то. Знаю чего.

«Я не буду искать убийцу шлюхи.»

«Вон.»

А?

«Ты слышал, придурок. Вали нахрен отсюда!»

Во психанула.

Я недоуменно посмотрел на красное от гнева лицо Присс и поплелся к выходу. А чего она ждала от меня?

«Стой, Фергюс. Прости мою вспыльчивость, прости пожалуйста.»

Наверное, и впрямь сильно переживает. Я вернулся на свое место и принялся ждать ее следующей выходки.

Присс думала, и думала долго. Яблоки все сгорели к херам. Как будто черти их запекали. С сожалением подумал об ужине, который меня ждет дома, у Энн. Обещалась приготовить запеканку из картофеля с бараниной.

«Я не попрошу тебя искать убийцу, Фергюс.» – начала говорить старая сутенерша и снова замолкла.