Один долгий день от рассвета до сумерек

Глава 6

Много лет назад, когда Петр с Григорием были еще детьми, разница в возрасте которых была незначительна, кто-то из их матерей, которые были родными сестрами, назвал их однажды, полушутя-полусерьёзно, «двойняшками», когда обратил пристальное внимание на то, что, так как-то, само собой вышло, что братья постоянно тусуются вместе, о чём-то постоянно толкуют втихаря друг с другом, не вовлекая при этом в свои обсуждения посторонних, и что у них всегда находятся какие-то общие дела и они срочно бегут куда-то решать их, часто забывая поставить в известность об этом своих близких.

И это тесное общение мальчишек уже стало невозможно не заметить не только их близким, но и всем остальным окружающим и прозвище «двойняшки» постепенно закрепилась за ними у всех родных.

К тому же, у двоюродных братьев помимо того, что они всегда были вместе, еще наблюдалась некоторая схожесть характеров, которую однако трудно было уловить с первого взгляда, и какая-то, непонятная до конца, особенно посторонним, внутренняя близость, что не так часто, как принято считать, встречается даже у родных братьев, а тем более у двоюродных.

Конечно, в некоторых своих отдаленных закоулках души, куда человек редко кого из близких впускает, они, как и любые другие люди, могли иметь между собой и существенные отличия, которые могли варьироваться от бесконечно малой величины до бесконечно большой, но в детстве видимой их общей чертой, все-таки, была определенная близость черт характера, поведения и тому подобного, а отличия между ними не так резко бросались в глаза и не доминировали над сходством братьев.

Но, тем не менее, Григорий был более закрытый и задумчивый, а Петр более контактный, шустрый и бесшабашный, но этим отличия, конечно, не заканчивались.

Существовала, как уже говорилось, между ними и, неуловимая в своих нюансах, внутренняя схожесть в чем-то, а в чем эта близость заключалось – до конца не мог понять никто из родственников, даже если бы попытался задуматься над этим вопросом, и все потому, что внутренний мир человека – это не математика, где дважды два – четыре, а человеческая натура, которая изменчива и часто непредсказуема.

Родные сестры, мамы Гриши и Петра, первыми бессознательно почувствовали, что в их детях есть что-то схожее и близкое и интуиция матерей была самым верным способом понять сущность своих детей, а логика в данном случае бессильна.

Родные мамы видели, что чем-то братья схожи между собой, но в чем именно эта близость заключалась особо не задумывались, а то что один раз подметили, то потом и провозглашали всю жизнь среди своих родных и по инерции думали, что эта их схожесть и близость по прошествии многих лет такой и осталась, как была в детстве, хотя жизненные пути и внутренний мир их детей давним-давно уже изменились и удалились от своего первоначального состояния, которое было у них в их детские годы, но некая природная изначальная сущность, данная им при рождении, никуда не делась, так как она всегда неизменна и постоянна.

Когда Григорий и Петр вступили во взрослую жизнь после окончания школы, а потом и поженились, их пути-дорожки постепенно разошлись, общение почти сошло на нет в силу различных жизненных обстоятельств, к тому же теперь им сложно стало часто видеться еще и из-за того, что их семьи стали проживать уже не рядом, как было раньше, а в отдаленных друг от друга районах и встречи их стали редкими и случайными и в последний раз они встречались лет шесть назад, вскоре после рождения Алеши.

И вот сейчас, нежданно-негаданно, Григорий пришел к Петру вместе со своим сыном, которого Петр видел всего один раз в жизни, когда тот, четырех месяцев от роду, еще только лепетал, воркуя что-то невнятное, в своей кроватке и хлопал синими глазами и когда перед ним возникал, цыкающий языком от умиления, взрослый, то он смотрел на него и на окружающий мир одинаковым, немигающим и безразличным взглядом, не отличая человека от тумбочки, хотя, может быть, это так только казалось взрослым, а на самом деле ребенок четко мог отличить, что перед ним находится живой человек и только притворялся, что для него, что человек, что мебель – это все одно и тоже.

Глава 7

И вот с тех пор, когда Леше было всего около четырех месяцев от роду, прошло более шести с половиной лет и двоюродный брат Петра вместе со своим подросшим сыном неожиданно, без приглашения, пришел к нему в дом.

Хотя Петр и не ждал этой встречи и был к ней не готов, а гости явились так же внезапно, как снег сваливается на голову, где-то в глубине души он был рад видеть Григория, к которому с давних пор испытывал добрые чувства и с которым были связаны приятные, светлые воспоминания детских и, отчасти, юношеских лет.

У Петра, наконец-то разобравшегося с непредвиденной ситуацией и узнавшего брата, в душе мгновенно поменялся настрой от скепсиса и неприятия до дружелюбия и терпимости. На губах его появилась улыбка и он громко, с воодушевлением воскликнул:

«Григорий! Вот это да! Кто к нам пришел! Сколько лет, сколько зим. Я что-то сразу не узнал тебя. Думаю ты это или не ты.

Заходите, заходите»

С Григория сразу же спала его нарочитая невозмутимость, когда он по радушному приветствию и по обрадованному выражению лица Петра определил, что, несмотря ни на что, друг детства ему обрадовался, и он тогда перестал изображать из себя каменного истукана, зашевелился сразу же, выражение лица его мгновенно смягчилось, улыбка сама собой появилась на губах, взгляд потеплел и оттаял, стал более открытым и естественным.

Петр, глядя на преобразившегося Григория, машинально подумал:

«Теперь узнаю Гришу! Сейчас похож сам на себя. Почему сразу-то не узнал?»

Григорий обрел потерянную уверенность в себе и в ответ на приглашение промолвил с вновь приобретенным достоинством, немного растягивая слова:

«Спасибо, спасибо. Можно к вам? А то мы без приглашения»

«Конечно можно! Какой разговор»

«А мы в ваш район приехали по делам и недалеко от вашего дома оказались случайно, ну и решили к вам с Алешой заглянуть на минутку, узнать как тут у вас дела»: произнес Григорий на одном дыхании, как заученную речь.

Петр выслушал слова Григория рассеянно, в пол уха, и уяснил из речи только то, что каким-то образом Григорий вместе с сыном оказались здесь случайно и по пути решили их навестить.

Петр произнес, как бы ставя точку на дальнейших разъяснениях Григория:

«Ну и хорошо что зашли. Проходите»

Откуда – то из глубины квартиры послышался женский голос:

«Петя, кто там?»

Петр повернул голову в направлении прозвучавшего голоса и громко ответил:

«Григорий с сыном к нам пришли. Иди сюда»

«Кто пришел?»

«Да Гриша с сыном пришел»

Из одной из комнат послышался озадаченный и немного изменившийся, ставший более звонким, голос хозяйки:

«Кто? Гриша?»

«Да, да, Гриша. Ты что не слышишь? Иди сюда»

«Да иду я уже, иду»

После переговоров между супругами где-то в глубине квартиры, то ли в одной из комнат, то ли на кухне, послышался какой – то небольшой шум, звуки на несколько секунд усилились, а потом стихли, это, по всей видимости, хозяйка срочно отставляла в сторону свои домашние дела, чтобы привести себя в порядок и выйти встречать гостей.

Глава 8

В то время, когда Петр отвлекся на переговоры со своей женой, Григорий наклонился к сыну и негромко на ухо ему сказал:

«Проходи, Алеша, в дом».

Но Леша по каким-то собственным соображениям не шевельнулся даже и продолжил стоять с отсутствующим видом на лестничной площадке, ничуть не изменив свое выражение лица и думая отрешенно о чем-то своем, как заправский философ, погруженный в себя и незамечающий ничего вокруг.

Отец посмотрел на сына внимательно и понял по застывшему лицу ребенка и по взгляду, упрямо смотрящему мимо него, что Алеша, все-таки, услышал его слова и осознает все, что происходит вокруг, а не только витает где-то в облаках, но отчего-то не слушается его.

Григорий, пришедший в недоумении оттого, что его слова по какой-то непонятной причине не подействовали на сына, легонько надавил ладонью на спину Алеши, чтобы побудить его начать движение. Алеша качнулся немного вперед, но идти вперед, как законопослушный сын, не желал. Вместо того, чтобы проходить в квартиру мальчонка поднатужился, напрягся, набычился и твердо стоял на одном месте, игнорируя желания отца.

Короче говоря, верноподданнических настроений со стороны сына Григорий не усмотрел даже в самом минималистическом виде.

Как итог – Леша упрямо застыл на месте, как вкопанный, и, глядя на такое состояние сына, отец невольно оказался в таком же заторможенном состоянии, как бы ему не хотелось иного положения дел.

«Вот тебе здрасьте. Это что еще он удумал?!»: забеспокоился Григорий.

Он еще раз, посильнее, надавил на спину сына; Алеша, сдвинутый с места, вынужденно переступил на полшага вперед и снова встал на месте, да еще, к тому же, этот сорванец умудрился быстренько пошире расставить ноги, чтобы лучше сопротивляться внешнему давлению и устойчивее стоять. По всей видимости, готовился основательно отстаивать свои намерения.

Что там происходило у сына в голове, Григорию было непонятно.

«Стоит, упирается, как бычок. Этого еще мне не хватало! »

Григорий, мельком глянув на Петра, наклонился к сыну и тихо, но в то же время стараясь говорить внушительно, прошептал ему на ухо:

«Алеша, ты что встал ?? Давай двигайся …Проходи вперед! Ну!»

Но сын, как будто, не услышал его слов и как стоял, не шелохнувшись, так и продолжил стоять.

Григорий, не ожидавший такого поворота дел, немного растерялся, бросил мимолетный взгляд на Петра и подумал:

«Что это с ним? Стоит, не слушается, вообще не реагирует на меня, как будто меня здесь нет. Такого еще не бывало. И как раз сейчас! Вовремя Алеша перед Петром свои причуды начал показывать, нечего сказать! »

И у Григория непроизвольно включились характерные для него рассуждения с самим собой, ни к месту и ни ко времени, но в данной ситуации он ничего не мог с собой поделать:

«Может я слишком тихо ему говорю, как-то чересчур неестественно, не так, как всегда, и сам этого не замечаю? Чувствует, может быть, что я какой – то не такой, как обычно, вот и не слушается.

Или по какой-то другой причине так себя ведет?

....Нет, дело, наверняка, во мне и он это чувствует. Это я во всем виноват. Хотел как лучше, а получилось как всегда.

А мне казалось, что я вроде бы в полном порядке явился сюда и ….перестарался!

Гордый такой, важный явился, дальше некуда. Надулся с дуру, как индюк. Такой вдруг стал уверенный – уверенный в себе – «Круче нас только перцы»; аж противно, плеваться хочется.

Короче, не нужно было себя накручивать перед приходом; был бы самим собой, лучше бы было и тогда такой ерунды, которая сейчас случилась, точно не произошло бы!

А Лешка все это чувствует и на нем все отражается из-за меня.

Ладно, фигня; нужно только прийти в себя, встряхнуться, выкинуть всю дурь из головы и будет все в полном упоряде!

Наверное, в упоряде каком-нибудь и будет; а будет ли со мной все в порядке, хрен его знает».

Григорий перевел взгляд на Петра и решительно выбросил из головы все неприятные, да еще и глупые, ненужные в данный момент мысли, которые, как он посчитал, только мешают ему и не соответствуют обстановке и реальности, в которой он сейчас находится.

«Ладно, все! Забыл о всякой ерунде, что в голову лезет! Все

О,кей; О,кей; окей! …Какой там, нахрен, О, КЕЙ еще?! … Ладно, пусть будет со мной, что будет! …. Что с Лешкой происходит? … Дурак я просто, вот и все!» : подумал он.

Григорий, в глубине души знал, что, то что внутри его – это все его и от него и зависит, а то, что снаружи, в реальной жизни – это несколько иное дело, от него независящее, хотя он знал по опыту, что его мысли и последующее, соответствующее этим мыслям, поведение могут невольно сильно исказить естественный ход вещей и изменить нормальную атмосферу среди окружающих. Все пойдет не как у всех людей, а перекрутится самым неестественным образом, все будет кувырком и в итоге ни к чему хорошему не приведет.

Этого он и боялся больше всего; другие люди отряхнутся, забудут про досадный момент, произошедший в жизни, и пойдут дальше, но это – не его история.

Глава 9

Но сейчас он пришел сюда не для того, чтобы мусолить свое, вроде бы хорошее, прошлое и, вроде бы, не очень хорошее настоящее, это и так ему уже опротивело до одурения, хотя, не смотря на все его усилия, ничего не меняется ни в ту, ни в другую сторону и в последнее время такая жизнь нагло преследует его по пятам, не отстает и все время хватает за пятки.

А он увертывается от нее, петляет как заяц, и кричит ей с натугой грозно и отчаянно, пытаясь ее напугать: «Отстань, злыдня!» и пока она изумленно вытаращивает глаза, находясь в ступоре от такой дерзости, он, ну, дальше драпать от нее, такой нахальной.

А жизнь все равно догоняет его, хватает за пятку, переворачивает вверх тормашками и, подняв повыше, на уровень второго – третьего этажа, внимательно вглядывается в его лицо и глаза и ласково так спрашивает:

«Ну что, как дела, дорогой?»

«Вы это ко мне?»

«Да, к тебе, представь себе.

Тебе еще недостаточно все это надоело?»

«Что надоело, дорогая?»

«И ты еще спрашиваешь «Что??». Я тебе отвечу: «Что?! …Ну, это все! Все!! То, что вокруг и, главное, то, что внутри тебя!!»

«Я вас не понимаю, мадам. Вы о чем? …Нет вроде бы, все окончательно еще не надоело. Так, только немного, совсем чуть-чуть»

«Так ты еще шутки шутишь?»

«Да, нет, что вы, я, как на духу, правду говорю, честное пионерское!»

«Тогда может еще поддать тебе жарку немножечко, всего лишь крошечку? За нами не заржавеет, не беспокойся, серебряный ты наш, и даже золотой, отдельными потертыми местами! Мы такие, мы могём! »

«Да, нет, что вы, не беспокойтесь, не надо, что вы так затрудняетесь, не мучьте себя. Аж переполошились, с лица спали, побледнели! Лучше отдохните, спать что ли ложитесь. Вы вообще когда-нибудь спите? Пристройтесь где-нибудь на облучке, подальше от меня, похрапите в свое удовольствие в полный голос, не стесняйтесь.

А я в это время как-нибудь уж сам по себе, своими делами займусь потихонечку где-нибудь в сторонке. Не трогайте меня, вам говорят! Дел что ли у вас других нет, как ко мне цепляться.

Сгинь, сгинь, несчастная … Тьфу, тьфу, тьфу…»

«Ах, ты Гришка зараза, прямо в глаз саданул своей ядовитой слюной…. Еще глаз высохнет и, не дай Бог, выпадет! Ищи его тогда, свищи! Ах, ты, негодник такой!!! … Я сейчас тебе поддам!! Люлей-то живо накидаю, хороших! Не отвертишься в этот раз!»

«Ай, мама, наших бьют!! Караул!! …Все, все, бегите ко мне, срочно спасайте! …Сюда! Сюда! .... Куда ж вы, балбесы, в другую сторону бежите? …Ну, вот, идиоты, по-другому не скажешь! Меня тут колошматят почем зря, пыль из меня выколачивают, а они, кретины, вместо того, чтобы спасать меня, побежали совсем не в ту сторону, да еще и оглядываются, переглядываются между собой и потом с еще большей скоростью от меня улепетывают, одни только пятки поблескивают на горизонте!

… Ай, мама родная!!! … За что?? … Невиноватый, я! Невиноватый! … Не хватайте меня за волосы! Скажу Вам по секрету, это уже чересчур! Сильно чересчур! Вы прическу мою модную собьете! Потом что? Из-за Вас мне в парикмахерскую снова тащиться, ноги бить? Бабки свои, кровно заработанные, обслюнявливать? ….»

«Что? Что ты сказал? В себя не могу прийти от изумления! Это у тебя-то прическа модная? Не смеши меня! Курам на смех твоя прическа! Вот чего! … Прическа у него модная! С дуба ты рухнул головой вниз, не иначе! Учить жизни тебя еще, да учить! Придется заняться тобой основательно, а иначе позору, на мою седую голову, с тобой не оберешься! Что потом мне скажут? Учитель плохой был? Да?

Да, ты от жизни отстал уже лет на пять … с половиной! Нет! На десять! Нет! На все – сто!

На!! Получи за все!!

Вот тебе! Вот тебе! Вот тебе! Получи люлей, паразит такой! Разозлил ты меня окончательно! Отдышаться не могу!»

«…… ох! ох! …

Все бока болят, да еще и башка что-то туго соображает почему-то! Ничего не соображаю; пусто в голове, как в барабане! ….. Дайте маленько оклематься. Брррр!! … Напасть какая! Что с головой-то? В лобной части головы, как специалист могу вам сказать, вроде всплывают какие-то смутные воспоминания, правда, как в тумане, а в районе мозжечка похоже совсем все отшибло, туда никакие мысли даже не залетают, все мимо со свистом пролетают, аж на затылке волосы шевелятся и только холодок в темечке ломит! И все! Пустота! .... Да, это серьезно! Вот беда! .... Но, не буду унывать! …. Погодите! Погодите–ка! … Вспомнил, вспомнил, слава Богу! Ой-ля-ля! Волшебник я! Чистый волшебник! Признаюсь Вам, меня не так легко сбить с толку! ….

«Ой, ой, ой! Хвастун несчастный! Какой ты там еще волшебник! Совсем видно мозги то тебе отшибло, не направишь уже! Сейчас я спесь с тебя-то собью, чтоб ты слов таких не произносил понапрасну!»

«Погодите! Погодите! Не спешите! Я только одно хотел Вам сказать»

«Ну что там еще ты мне хотел сказать такое – этакое, чего я не знаю? Говори скорее, болтун ты такой. Не заставляй меня ждать, а то сейчас как тресну больно, сразу жизни научишься, в разумение придешь»

«Ну что Вы? Как можно! Я из самых лучших побуждений! Я сейчас, я быстро все объясню! Не извольте затрудняться.»

«Давай, давай! Быстрее! Не испытывай мое терпение»

«Вы мне тут, помнится, давеча, немного самонадеянно, заявляли, что не можете отдышаться? Так тут маленькая ошибочка вкралась, совсем малюсенькая, с Вашего позволения сказать. Ну вот совсем чуть-чуточки, размером с ноготок с самого маленького пальчика. Но эта маленькая ошибочка может иметь большие последствия, хочу Вам доложить»

«Какая еще ошибочка? Ты чего мелешь? Ничего не могу понять, голова уже от тебя кругом идет. Чуть не повело сейчас меня в сторону, так голова закружилась. Чуть не грохнулась в пыль дорожную! Как бы мне, ненароком, от тебя Гришка не подхватить болезнь какую заразную. Бациллу какую-нибудь большую! Не излечишься потом …. Чур тебя! Чур!»

«Не извольте беспокоиться! Не дойдет-с до Вас. Вы такая сильная, такая мощная! Короче, ничего с Вами не будет, не отвлекайте меня по пустякам, а то и так уже все подзабыл! ..... Так я продолжу. Я Вам, как на духу, прямо хотел сказать, не взирая на лица и на наши близкие отношения…»

«Молчи, паразит проклятый!»

«Это я отдышаться не могу, а не Вы! Вот что я хотел Вам сказать! Эх, а Вы и не поняли, а я-то о Вас был лучшего мнения»

«Молчи тебе говорят! Сил моих на тебя уже нет! Душу ты мне всю вымотал!»

«Это я еле живой! Я! Вы из меня душу выколачивали! А не наоборот!

И не стыдно Вам поклеп на меня возводить? Ая-яй! Некрасиво! И я больше того скажу…»

«Нет! Стой! Молчи! ….. Я сейчас точно взорвусь! Не беси меня! .... А иначе…»

«Что иначе? Что? А? Так я же Вас внимательно слушаю, Вы чё в самом деле, как маленькая себя ведете!»

«А иначе ты познаешь всю силу моего могучего гнева и тебе мало точно не покажется! Во, как! … Убедительно? … Понял, наконец, балбес ты этакий?»

«Ладно! Убедили. На всякий случай немножко помолчу»

«Вот и молчи, а иначе будишь битым»

И после всех таких, отягощенных всевозможными неурядицами, жизненных перипетий сам собой возникает вопрос:

«А можно ли свою жизнь изменить по собственному желанию и усмотрению в лучшую сторону?»

Но это вопрос риторический и нерешаемый, да и иногда даже скучный, поднадоевший.

Кто-то скажет: «Да», кто-то скажет: «Нет».

А кто-то со скучающим и хитроумным видом скажет:

«Возможно, но…». Вот в это «Но…» все и упирается.

Меж тем, все эти эфемерные и мимолетные рассуждения промелькнули в голове Григория, не оставив глубокого следа, и покинули его за ненадобностью, ввиду их полной бесполезности в данной ситуации.

В определенный момент времени, Григорий просто выбросил все абстрактные рассуждения и перешел ближе к реальной проблеме, лежащей в практической плоскости.

Григорий машинально чуть встряхнул головой, вернулся в реальную обстановку, его взгляд сразу же отчетливо и резко охватил всех персонажей здесь присутствующих и все пространство, находящееся перед ним, и мысли Григория сами собой вошли в более спокойное рациональное русло.

Он непроизвольно стал думать о создавшейся ситуации с сыном более взвешенно и отстраненно, как будто он находился где-то далеко от текущих событий в обстановке, где находится только он один и больше нет никого и где ему никто не мешает все спокойно обдумать и быстро принять единственно верное решение.

Насколько ему удалось отстраниться на какие-то мгновения от окружающих и всего мира, никто не знает, но, скорее всего, удалось не очень хорошо и не в полной мере, как ему хотелось бы.

Но, по крайней мере, когда он решил про себя, что пусть дальнейшие события текут сами по себе и пусть произойдет то, что произойдет, то внутренне успокоился и пришел в себя.

Григорий продолжал размышлять как бы со стороны, и мысли его проносились молниеносно и в то же время ему, как ни странно, хватало времени никуда не торопиться и все обдумать.

Время замедлилось и ему хватило нескольких секунд, чтобы осознать последствия происходящего на его глазах и те выводы, к которым он пришел прекрасно отложились в его голове и четко врезались в сознание.