Рой

Часть 2

Глава 13. Новые будни

Попробую описать нашу с Рино жизнь после появления в корпорации Джона. Сделать это и просто, и сложно – дни стали похожими друг на друга, выделялись только понедельники – первые дни после выходных, и пятницы, когда нужно было сдавать отчеты о использовании нашего Роя и думать, как провести наступающие выходные.

Делать на работе было совершенно нечего. Я увлекся чтением классиков, приносил планшет, садился поудобнее в кресло у окна и начинал чтение. Рино прочитал все, что нашел в сети о котах, и начал придумывать, куда бы ему поехать в отпуск.

– Представляешь, – говорил он, – в Брюсселе есть церковь, где похоронен Питер Брейгель Старший. А рядом на площади стоит потрясающий памятник – Брейгель пишет картину, а на его мольберте сидит ворона.

Я слышал, что в Брюсселе все ходят смотреть «Писающего мальчика» и «Атомиум», и удивлялся, с каких это пор Рино стал интересоваться живописью. Впрочем, это было неудивительно. На работе нам нужно было как-то занять себя семь часов пятьдесят минут. На собственно работу уходило не более десяти минут в день. Работа заключалась в коротком разговоре с Роем и пересылка полученного файла заказчику. Первую неделю мы проверяли полученный от Роя файл, потом перестали. Все было идеально, мы сами бы так не сделали. Ограничились тем, что потребовали от Роя пояснений, почему сделаны именно эти выводы. Рой и это делал на отлично. Читая его комментарии трудно было возразить, что куратора Х надо немедленно уволить, а профессору Y обновить содержание лекций его курса.

Через неделю мы стали работать меньше одной минуты в день. Я попросил Роя готовить файлы в определенные дни и часы и самому отсылать их деканам. В нужный момент Рой посылал нам звуковой сигнал, что все готово, мы с Рино смотрели на экраны, кивали друг другу и продолжали заниматься своими делами.

Я еще увлекся кулинарией и, приходя вечером домой, не спеша готовил ужин, сервировал стол (sic!), медленно ел, тщательно мыл посуду и садился смотреть детективные сериалы. Гулять не хотелось. В том году рано выпал снег. Впрочем, какой снег – на улицах мокрая каша из чего-то серого, которое нельзя назвать снегом, и мусора. Туман ложился на город ранним утром и держался почти до полуночи. По вечерам громады небоскребов желтели окнами, за которыми работали клерки, мечтающие о карьерном росте и еще не знающие, что их всех скоро заменит наш Рой.

По выходным я долго спал, потом шел в магазин за продуктами, думая по дороге, какое экзотическое блюдо я приготовлю на обед. Иногда заходил в другие магазины, но только для того, чтобы убедиться, что мне ничего не надо. Премию мы получили, повышенная зарплата сохранилась, и я просто не знал, куда мне тратить деньги. Иногда мы со Стефани и ее дочкой ездили в развлекательные центры. После каруселей, горок и качелей мы шли в кафе, долго там сидели, не зная, о чем говорить.

Любил ли я Стефани? Вы, наверное, ожидаете рассказ о любви, страданиях, страсти и тому подобное, но об этом я написать ничего не могу. Не было у нас ничего такого. Тепло, да, было. Радость при встрече тоже была. И ничего больше. Разве можно назвать наши чувства любовью? Пожалуй, нет. Скажу откровенно, я вспоминал Стефани только, когда ее видел. Стефани, дорогая, если ты читаешь эти строки, то пойми и прости. Во мне тогда что-то потухло. Сначала эйфория, когда мы делали наш Рой. Какие прекрасные мечты, какие планы, как мы с Рино гордились, что сделали невообразимое. А потом все, мы сразу сдулись, внутри пустота и еще мысли о своей ненужности, о нашем бесцельном существовании.

– Вот мы и живем в будущем, – сказал как-то Рино. – Как тебе такое?

Я тогда промолчал. Рино угадал мои мысли, А что я мог сказать? Если нам всем грозит такое будущее, то давайте его не приближать. Я читал в сети о прогнозах. Многие писали, что когда всю работы будут делать умные роботы, то на земле наступит золотой век. Все бросятся заниматься творчеством, начнут интересоваться наукой, захотят узнать больше о тайнах космоса и микромира.

А вот нет, нет и еще раз нет. Ни космос, ни микромир нас с Рино не интересовали. С творчеством у нас было совсем туго. Я уже написал о моей попытки нарисовать домик с собакой. Писать книги или статьи – увольте. Нужен особый талант, чтобы сказать людям что-то новое и интересное. Блог я не вел. Никакие интересные мысли мне в голову не приходили, а пересказывать новости из сети, как это делали многие, мне не хотелось. Да и новости меня перестали интересовать. Я не находил ничего, чтобы указывало, наш Рой начал работать в полную силу. Только однажды я прочитал, что военные испытали мощный лазер, способный сбивать беспилотники, летящие на малых высотах. Но вряд ли это была работа Роя – слишком мало времени прошло с момента, когда военные стали его осваивать.

– А низко летающих гусей он не будет сбивать? – поинтересовался Рино, узнав о лазере.

Потом он долго объяснял мне, что наш Рой обязательно придумал бы систему распознавания гусей, чтобы они могли летать спокойно.

Рино придумал себе еще одно занятие – он начал вести блог о своих котятах. Утром он показывал мне свежие фотографии своих любимцев и начинал писать пост, как прошел их день. Посты он писал веселые, у него появилось много виртуальных друзей, переписка с ними была оживленной, так что на работе Рино практически не скучал.

Однажды я застал Рино внимательно изучающим файлы сотрудников корпорации, которые хранились в памяти Роя. К нашему удивлению, доступ к этим файлам был открыт. Была ли это недоработка Джона или так решил сам Рой – непонятно.

– Ты знаешь, – говорил Рино, – у нашего Шефа семь лет назад удалили опухоль в мочевом пузыре, а сейчас он лечится от подагры.

Я закрывал уши и говорил, что мне это неинтересно. Тогда Рино хлопал меня по плечу, и сообщал, что нашел для меня хорошие новости.

– Посмотри сам, – говорил он. – Стефани тебе не изменяет. У нее в почте нет ни одного письма от мужчины моложе шестидесяти лет.

Я отмахивался от этой информации, объяснял, что у нас любовь платоническая, что Стефани живет, как ей нравится, что я ей ничего запрещать не могу, и чтобы он прекратил поиски такого рода.

– Прекрати, – сказал я, – лучший способ разочароваться в человеке – это узнать о нем как можно больше.

И Рино прекратил. Я тогда подумал, что работники спецслужб, узнавая детали нашей жизни, давно уже потеряли веру в человечество.

Джон быстро освоился в корпорации. Со своей неизменной улыбкой он бродил по коридорам, заглядывал в комнаты, беседовал со всеми, кто обращал на него хоть малейшее внимание. Отчеты мы писали каждую пятницу. Сначала нас это бесило, но потом Рино сообразил, что наш Рой может делать это лучше и быстрее. Так что составление отчета и пересылка его Джону стали занимать у нас две минуты. Кстати, мы так и не поняли, почему Джон не мог сам генерировать такие отчеты.

Как мы и думали, Шейгина пригласили на работу в какой-то городок под Вашингтоном, где установили его аппаратуру. Естественно, что там никто не сумел с ней разобраться и им пришлось заманить главного специалиста большими деньгами и обещаниями райских условий. Вместе с Шейгиным уехали два техника, со сканирования памяти которых начинался наш Рой. На прощанье они устроили банкет в ближайшей пиццерии, где Шеф долго обнимал Шейгина и обещал никогда его не забывать. Отдел Шейгина возглавил какой-то сухопарый старик. Был он молчалив, всегда угрюм, но, говорят, считался лучшим в мире специалистом по томографии головного мозга. Томограф мы получили, работа в отделе закипела, но чем они там занимались я не знаю и писать об этом не буду.

Марк остался работать в своем отделе. Сначала Джон пытался следить за его работой, но вскоре выяснилось, что компьютерные знания нового начальника ограничиваются умением включать ноутбук и просматривать там мировые новости. Он запретил Марку пользоваться Роем, научился менять к нему пароли и с умным видом выслушивать рассказы Марка о его работе. Марк сдерживался, старался вести себя корректно, но когда он приходил к нам, то начинал ругаться и говорить, что еще неделя и он или свихнется, или пойдет работать каменщиком. Такая идея очень понравилась Рино. Он сказал, что тоже хочет работать каменщиком.

– Представляешь, – сказал он, – физический труд, целый день на свежем воздухе, а потом идешь по улице и любуешься построенными тобой зданиями.

Впрочем, ни Марк, ни Рино учится на каменщиков не стали. Жизнь наша текла по-прежнему серо и скучно, но однажды…

Глава 14. Доступ

Я интригующе закончил предыдущую главу, и вы, наверное, подумали, что произошло значительное или, по крайней мере, интересное событие. Например, у Роя появились эмоции, он заявил, что перестает работать с военными, а будет теперь заниматься исключительно проблемой загрязнения Мирового океана пластиковыми отходами. Или мы со Стефанией решили жить вместе, поженились и теперь она ждет ребенка и хочет бросить работу.

Нет, все было прозаичнее.

Однажды мы позвали Марка на чай с пирожными. Он принес нарезанный сыр, ветчину, сухарики и мы устроили небольшой пир. Выглядел он довольным и явно собирался сообщить нам что-то интересное.

– Парни, – сказал он, набив рот ветчиной, – есть новость.

– Какая? – обрадовались мы.

Любая новость, тем более от Марка, была событием.

– Я немного повозился и узнал административный пароль Роя.

– Это как? – спросил Рино. – Пытал Джона, установил потайную камеру?

– Задача для школьника, – усмехнулся Марк. – Простейшая программа, которая запоминает нажатия клавиш.

– Да, – сказал я, – это элементарно. Но как ты загрузил программу под зорким оком Джона. Он ведь должен сидеть у тебя за спиной, когда ты стучишь по клавишам.

– Он к нам заходит только после обеда, чтобы выпить чаю и узнать последние компьютерные новости, – сказал Марк. – Программу я написал дома, загрузить ее с флэшки – это дело одной минуты.

– Он может найти ее, – сказал Рино.

– Джон мало в чем разбирается. Читает ваши отчеты и ходит по этажам, пытаясь зачем-то разобраться в работе университета.

– И что мы будем делать с этим паролем? – спросил я. – Входить в Рой с административным паролем опасно. Он это сразу отметит и сообщить куда надо.

– Можно зайти под видом тех, кому это разрешено, – сказал Марк. – Сейчас ситуация такая – Джон мне сказал, что войти в Рой как администратор можно только с трех терминалов. Один у нас под его контролем. Есть еще два терминала на Восточном побережье. Я узнал адрес терминала, откуда входят наши вояки, и мы сможем работать, маскируясь под них. А если что всплывет, то они будут искать вредителя среди своих.

– Гарантируешь? – спросил я. – Их ты обманешь, а если тебя обнаружит его величество Рой?

– Гарантии не даю, надо попробовать, – сказал Марк.

На этом наш разговор закончился. Информация была интересной, но мы не знали, что с ней делать. Дать Рою команду убить себя? Он скорее нас убьет. Никаких моральных или других фильтров мы не успели поставить. Три закона робототехники, придуманные Азимовым, это не для него. Мы и про это забыли – торопились, не до того было. Так что Рой был готов выполнить любой приказ, который будет отдан кем-то, знающим его административный пароль.

– Можно приказать ему ликвидировать базу, где находятся его теперешние хозяева, – предложил Рино.

– И как он это сделает? – спросил я. – И зачем ему это надо? Он скажет, что вместе с базой погибнут его мудрые администраторы, что ухудшит эффективность его работы.

– И для воспитания ударит током нас, предложивших вариант, угрожающий его эффективности, – согласился Рино.

На этом завершилось обсуждение новости, принесенной Марком. Опять потекли серые будни. Простите, что так часто пишу о серых буднях. Я не знаю, в какой другой цвет их можно покрасить.

Марк пришел к нам через два дня.

– Парни, – сказал он, – у меня отличные новости! Откройте вашу почту.

Мы получили от него письма с кодами какой-то программы.

– Перепишите программу на флэшку и только с нее запускайте, носите флэшку всегда с собой, а случае угрозы ареста, разбейте ее молотком или съешьте. А вот это…

Он протянул листок с каким-то нечитаемым словом.

– Это административный пароль к Рою на этот месяц. Пароль выучите наизусть, бумажку сожгите, а пепел развейте по ветру. Программа, которую я вам прислал, позволяет тайно заходить в Рой с правами администратора. Причем, даже Рой не смог понять, откуда был вход. Сегодня я пришел к семи, вошел в Рой и спросил, сколько у него элементов. Потом вышел, зашел снова и спросил, кто и откуда заходил к нему утром как администратор. Он сказал, что один вход был в семь утра с терминала в городке под Вашингтоном. Так что дерзайте, работайте с ним спокойно, вас не найдут.

– И что мы будем делать с Роем? – спросил я.

– Вы его изобрели, вы и думайте, – Марк постучал пальцем по лбу. – Вы же гении, придумаете что-нибудь.

Ушел.

– Есть идеи? – спросил я Рино.

– Уже есть, – сказал он. – Надо добавить Рою эмоции и муки совести.

– Муки чего? – не понял я.

Муки совести – это было что-то новое. А эмоции железок – это был любимый конек Рино. Он как-то написал программу для игрушки: маленький человечек бегал по экрану, если прогноз погоды был хорошим. Но стоило на сайте синоптиков пообещать нам дождь, снег или какой-нибудь катаклизм, то человечек начинал грустить, ходить вяло и часто садиться передохнуть на каком-то пеньке.

– Это не эмоции, – говорил я, – такие коды любой напишет. Простейшая комбинация: «если „А“, то это, если „В“ то другое».

– Ладно, – сказал Рино, – это была шутка. А вот смотри!

Он показал «любовь» двух программ – А и В. Программа А была мужчиной, программа В – очень капризной женщиной. Мужчина любил женщину и все время хотел ее порадовать. Он залезал к ней внутрь и менял имена переменных на более ласковые. Вместо Х3 появлялся зайчонок, были и рыбки, стрекозы, солнышки… Что-то женщине нравилось, но иногда ее не устраивали новые имена. То они были слишком длинными, то содержали много согласных, то мужчина начинал повторяться. Предугадать ее реакцию было невозможно – мужчина часто попал впросак. Женщина начинала сердиться, залезала в файл мужчину и заменяла там имена переменных, добавляя в начало каждого имени слово на букву «f». Мужчина, как правило, терпел, но иногда срывался, аналогично поступал с переменными женской программы и надолго переставал с ней общаться. Потом они мирились и все начиналось сначала. Кончалось обычно тем, что имена переменных и у мужчины и у женщины были непечатными и их отношения прерывались навсегда.

– У тебя программа какая-то женоненавистническая, – сказал я. – Почему женщина, а мужчина с таким характером.

– Нет проблем, – ответил Рино. – Поменяй мысленно их местами. Пусть А будет женщиной, а В – мужчиной. Для меня это без разницы. Главное, тут есть идея.

– Нет тут никакой идеи, – сказал я. – И эмоций нет. Простейший алгоритм с использованием генератора случайных чисел.

– Придумай что-нибудь получше, – обиженно сказал Рино. – Я хоть ищу пути, думаю.

– Насчет мук совести я серьезно, – прервал мои воспоминания Рино. – Для начала нашему Рою надо объяснить, что такое хорошо и что такое плохо.

– Самим бы это понять, – вздохнул я.

– Понимаешь, – сказал Рино, – когда нам поручили создать Рой, то я обрадовался, думал, что мы готовим счастье для всего человечества. Я сразу понял его возможности. Вот, думаю, мы готовим будущее, о котором все мечтали. А получилось, что мы в это будущее нагадили. И жить в таком будущем я не хочу. Надо молиться, чтобы Рой был только Всевидящим Оком. Боюсь, что это будет самым невинным, что для него придумают новые хозяев. Я вот что думаю. Убить Рой мы не можем, но можем его научить не делать зло.

– Как он отличит добро от зла? – спросил я.

– Простейший пример. Допустим, мы его просим сделать лекарство, скажем, от золотухи. Чем не добро? Он быстро его сделает. Но может сделать так, что это лекарство сначала убьет золотуху, а потом и больного.

– Чушь, – возразил я. – Можно оговорить, чтобы лекарство было безопасным. Причем в самой далекой перспективе, чтобы не было последствий даже через годы.

– Можем, но это каждый раз надо оговаривать отдельно, а тут есть много нюансов. Нужно, чтобы это было впечатано в его память, если таковая у него есть. Я уже не знаю, как он хранит информацию, как запоминает то, что ему говорят. И что противоречит предыдущим приказам, а что нет. И у кого из пользователей, отдающих приказы, больше приоритета. Помнишь, Шеф говорил, что Рой отказался уйти из Ирландии? Рой тогда сказал, что не будет выполнять приказ. А ведь он может и не сообщать об этом, сделать так, как он считает нужным. В общем, мы с тобой поторопились, подняли шум. Шеф тогда мало что понял, побежал хвастаться.

– Но мы можем приказать ему не совершать действий, которые могут навредить человеку.

– Так не получится. Ты сам говорил про нож, которым можно резать овощи и убивать. Все, что мы изобретаем, может нанести нам вред. Автомобиль разобьется, самолет упадет, разбитая ампула с вирусами приведет к пандемии. О таких мелочах, как топор и бензопила я даже говорить не хочу. Как он отличит, что реально может причинить вред человеку, а что случайно или если это что-то в руках бандита? Есть, правда, сложный вариант. Можно вычислить вероятность, когда, например, топор используется для убийства, а не для рубки деревьев. Если вероятность маленькая, то топор делать можно. Я, правда, не знаю, как эту вероятность вычислить. В общем, проблема хорошо или плохо не такая простая. Я пока не знаю ее решения.

Рино был прав. Одной фразой, сказанной в микрофон, уже не отделаешься.

– Но ты сказал, что мы можем научить его отличать добро от зла.

Это я спросил по инерции, повторил вопрос, чтобы просто поддержать разговор. Ответ Рино был ожидаемым.

– Это я о теоретической возможности. Как это сделать, пока не знаю. Думай и ты тоже.

Глава 15. Проблемы начались

После обеда Марк опять появился в нашем офисе, молча сел в кресло за пустовавший стол Викрама, провел пальцем по клавиатуре. Вид у него был, прямо скажем, не цветущий.

– Что-нибудь выпить у вас есть, – глуховато, с трудом выговаривая слова, спросил он.

– Увы, – мы развели руками. – Чай, кофе?

Марк покачал головой.

– Что случилось? – спросил я.

Марк посмотрел на меня, потом на Рино, опустил голову.

– Джону сегодня дали отдельный офис. Обустроился, звонит, говорит, чтобы зашел. Есть у него ко мне вопросы. Ладно, думаю, поиграй в начальника, захожу. У него стол больше, чем у Шефа. Порядок идеальный. Все разложено параллельно и гармонирует по цвету. Ни пылинки, об этом и говорить нечего… Стоп!

Он резко прервал рассказ.

– Вы с административным паролем в Рой еще не заходили?

Мы сказали, что нет, пусть он не волнуется.

– Это хорошо, подождите, пока я из Вашингтона вернусь. Если вернусь. А письма с моей программой удалили?

– Удалили.

– Отправили в мусорную корзину, а ее почистили?

– Почистили. А тебя что, зовут в Вашингтон?

– Ну да, Джон сказал, что они проводят расследование и у них ко мне есть вопросы. Он летит со мной. Самолет, – Марк посмотрел на часы, – через два часа.

– Это по поводу твоего утреннего входа в Рой?

– Джон ничего не сказал, только намекнул, что дело серьезное. Он сам не курсе всех деталей. Думаю, что боится – ведь все, что случилось в нашей корпорации, на его ответственности. Не углядел, не разъяснил, не проконтролировал, потерял бдительность. Бледный он был, вся важность с рожи слетела. Даже улыбаться перестал. Короче, я сейчас домой, переоденусь и в аэропорт. Ну а вы тут сидите тихо.

Марк ушел не попрощавшись. Как будто тень скользнула к двери, отрыла ее и исчезла.

– Хреново, – сказал Рино.

– Хреново, – согласился я.

Тут в дверь постучали, и сразу, не дожидаясь приглашения, к нам вошел Джон. Таким я его еще не видел. Лицо помятое, бледное, но главное – его спортивный пиджак. Он уже не облегал его фигуру, оставляя возможность свободно двигаться. Пиджак выглядел помятым, смотрелся на нем, как во время первой примерки в ателье косорукого портного.

Джон сел в кресло Викрама, которое еще хранило тепло задницы Марка, и сделал попытку улыбнуться. Улыбка получилась вымученной, без жизнерадостности. Раньше он к нам никогда не заходил, что нас весьма удивляло. Как-никак мы главные создатели Роя, мог бы поинтересоваться, чем занимаются эти создатели, которые имеют к нему доступ. Пусть даже ограниченный, но все же…

– Хотел вас спросить, да все времени не было, – наконец сказал Джон. – Я так понял, что Рой начался с пятидесяти человек. Вы их донорами зовете. А теперь они стали главными элементами Роя. Я не понимаю, зачем для них понадобилось сканирование памяти? Ведь Рой потом набрал почти два миллиарда элементов без всякого сканирования.

Рино объяснил, что первые доноры помогли связать привычки и память доноров с их характером мышления, а для остальных миллионов Рой предположил, что связь привычек и способа обсуждать проблемы и принимать решения, такая же, как у первых доноров. И что первые доноры сейчас играют главную роль в Рое.

– То есть никто не сможет создать новый Рой без сканирования? – уточнил Джон.

– Создать можно, что угодно, – сказал я, – но его возможности не будут такими впечатляющими.

– А зачем нужны разные элементы? – продолжал допытываться Джон. – Взять одного и размножить.

Сколько раз нам с Рино приходилось это объяснять? Спокойно, Пчёл, спокойно. С Джоном нельзя портить отношения.

– Мощность Роя благодаря дискуссии между элементами. Для этого они должны быть разными. Одинаковые элементы будут принимать одинаковые решения и тогда Рой не будет ничем отличаться от примитивных нейросетей, которыми забит интернет.

Кажется, он понял, во всяком случае, кивнул. Что дальше? Ты ведь не за этим пришел? Сидит, ерзает, смотрит в черный экран компьютера Викрама. Что там интересного? Только его отражение, да и то плохого качества.

– Спасибо, – сказал Джон. – Вы хорошо все объяснили. А то я подумал, что каждый программист может сделать подобный рой. И да, хочу вам доложить, что сегодня ваш Рой официально стал собственностью правительства, корпорация получила хорошие деньги и скоро Шеф, – вы так его зовете? – соберет совещание, где будем обсуждать, как распорядимся появившимися ресурсами. Мы с Марком говорили об этом, он сказал, что у вас могут быть интересные идеи. Не поделитесь со мной?

Мы сказали, что новых идей у нас пока нет. Что-то бродит в головах, но это нечто туманное, словами не опишешь.

– Хоть намекните, – попросил Джон.

Рино сказал, что хорошо бы разработать алгоритмы, чтобы нейросети обрели эмоции.

– Тогда общаться с ними будет интереснее, – объяснил он. – Прекрасный коммерческий продукт может получиться.

– Отлично! – сказал Джон.

Он встал, зачем-то пожал нам руки и ушел.

Марк пришел к нам на следующий день после обеда. Не поздоровавшись, он достал из кармана плоскую бутылку коньяка, повертел ей в воздухе и спросил, где у нас стаканы или чашки. Мы разлили коньяк, и Марк предложил тост за удачу, которая пока с нами.

– Кажется, на этот раз пронесло, – сказал он.

Мы потребовали подробности, и Марк начал рассказ. Вот он. Я помню его почти дословно.

Летели мы с Джоном, сидели рядом, он сначала молчал, потом вдруг стал рассказывать, что у него родилась отличная идея.

– Представь, – говорит, – надо сделать куратора-робота. И добавить ему эмоций. Он следит за всеми студентами, контролирует оценки, качество заданий. Если у кого-то что не так, то сразу связывается, спокойно, но твердо говорит, что надо подтянуться. Если случается что-то неординарное, то он будет сочувствовать, поддерживать, но не бубнить, что все будет хорошо, а искренне, с пониманием ситуации. Когда надо – развеселит, когда надо – вместе погрустит. Нам всем не хватает тепла, нормальных общений. Считаю, что это очень перспективно. Я уже договорился с Пчёлом и Рино, они готовы начать работу хоть завтра. Буду их курировать, поддерживать. Получим разрешение, договоримся с Шейгиным, он по старой дружбе найдет десяток доноров, и мы сделаем небольшой рой для этих целей. Пусть это будет только имитация эмоций, но ведь это только начало.

Я промолчал, представил, как он будет все это курировать, пожалел вас, но сказал, что мысль интересная и если будет нужна моя помощь, то я всегда готов.

Прилетели уже в темноте. Моросит дождь, туман. Настроения хуже некуда. А Джон приободрился, ведь в родные места попал. Нас встретили, посадили в автомобиль, поехали. Часа два, наверное, ехали. Помню, дорога в лес свернула, там еще минут десять кружились, доехали до бетонного забора, сверху колючая проволока спиралями закручена. Ворота железные, глухие. Вспыхнул прожектор, нас пропустили, там еще минут пять ехали. Вокруг кусты, елки темнеют, в тумане кажется, что в какую-то сказочную страну попали. Жутковатая картина. Въехали в подземный гараж, потом лифт, коридоры, сопровождающий открыл какую-то дверь, рукой сделал жест – проходите. Сам как-то незаметно испарился.

Мы вошли, посреди комнаты два стула, человек десять за полукруглым столом. Кое-кого я узнал по предыдущему совещанию у президента. Мы сели, все десять сидят молча, какие бумаги перебирают. Потом главный, что сидел посредине, поднял голову, сказал, что мы на заседании комиссии, которая проводит расследование инцидента с Роем. Было сегодня в восемь утра (у нас час разницы) неординарное общение с Роем с использованием административного пароля, и комиссия пытается установить, кто именно в этом участвовал. Камеры слежения показали, что все терминалы, предназначенные для коммуникации с Роем, были выключены, но сам Рой сказал, что с ним общались с терминала а23 – это терминал, который находится в их операционном центре. Они проверили всех сотрудников, имеющих административный доступ, но все они в этот момент находились у себя дома. В человека невидимку комиссия не верит и вызвала нас, чтобы мы прокомментировали происшествие. Помимо сотрудников в этом учреждении, только Джон знает административный пароль, и комиссия просит рассказать, что он думает по поводу случившегося.

Джон довольно спокойно сказал, что в это время он находился у себя в квартире и что только сейчас он услышал о происшествии. Председатель комиссии согласился, что Джон скорее всего не имеет к этому отношения. Сказал, что они проверили городские камеры слежения, которые зафиксировали, что Джон вышел из дома в восемь тридцать по местному времени. Потом он обратился ко мне.

– Марк, с помощью Роя мы посмотрели записи с камер наблюдения вашей корпорации. В шесть пятьдесят по местному времени вы вошли в компьютерный зал, где находится терминал, с которого можно войти в Рой с административными правами. Это так?

Я согласился. Сказал, что сейчас весь отдел занят установкой дополнительных блоков памяти, сотрудники работали вчера поздно вечером и мне надо было проверить, все ли сделано правильно.

– Вы не включали административный терминал Роя?

– Зачем мне его включать, я ведь не знаю пароль.

– А вы не пытались узнать его у Джона?

– Зачем мне это делать? Я давал подписку, что не буду работать с Роем как его администратор.

– Вы сожалеете, что потеряли права администратора Роя?

– Сожалею, но какое отношение это имеет к происшествию?

– Чтобы вы предприняли, получив такие права?

– Ничего. Рой, как я понимаю, работает стабильно. Иначе, вы бы обратились к нам за помощью.

– Нам стало известно, что была попытка уничтожить файлы, которые создал Рой. Это была атака мини-роев, которые распространялись из сервера вашей корпорации. Прокомментируйте эту информацию.

– Мне мало что об этом известно. Возможно, кто-то из наших программистов хотел создать Рой для внутренних нужд онлайн-университета нашей корпорации. И, возможно, этот рой вышел из-под контроля, начал размножаться и стал конфликтовать с первым роем. Нам еще много непонятно в работе роев, но вы запретили такие разработки и сейчас подобное вряд ли повторится.

– Вы профессиональный программист высокого класса. Какое ваше мнение о случившемся инциденте? Как мог произойти вход в Рой с неработающего терминала?

– Простите, могу я узнать, какие команды были даны Рою во время сеанса связи?

– Был вопрос о количестве элементов Роя на данный момент. Потом был вопрос о том, с какого терминала проходил сеанс связи этим утром.

– Тогда все ясно. Хороший программист мог использовать терминал дистанционно. Например, с домашнего компьютера. Первый вопрос был тестом. Второй вопрос – это проверка секретности дистанционного входа. Кто-то хотел убедиться, что Рой не распознал удаленное использование административного терминала.

Тут члены комиссии переглянулись.

– А вы могли бы так использовать терминал?

– Да, это несложно. Такое может сделать любой квалифицированный программист, знающий административный пароль Роя.

– Спасибо, – сказал председатель, – у нас к вам больше вопросов нет. Хочу вам обоим сообщить, что мы вынуждены сделать смену административного пароля Роя еженедельным и ограничить число сотрудников, имеющих административные права. Вам, Джон, тоже придется временно смириться с потерей таких прав. Эти ограничения будут действительны, пока комиссия не закончит свою работу.

Тут Джон попросил слова и начал рассказывать, что у него появилась идея добавить эмоции в работе нейронный сетей, что он уже организовал группу программистов, которые будут задействованы в этом проекте, и что он с радостью известит комиссию, когда будут получены первые результаты.

– Я уверен, – сказал он, – что руководство корпорации с удовольствие предоставит новые возможности всем правительственным организациям, которые этим заинтересуются.

– Для такой работы вам ведь не нужен Рой. И вы не попытаетесь создать новый? – спросил председатель.

Джон приложил руки к груди и заверил, что на первых этапах они будут использовать простейшие нейронные сети, но когда он получит одобрение от комиссии, то в работу будут включены соответствующие сотрудники и дальнейшая работа будет полностью под контролем соответствующих органов.

Комиссия никак не отреагировала на речь Джона, но он был рад и тому, что его идею не зарубили.

– Ну и как вам новость о Джоне? – спросил Марк. – Он, можно сказать, теперь у нас генератор идей. Я так понял, что группа программистов – это вы? Рино, это же твоя идея об цифровых эмоциях, ты мне как-то об этом рассказывал.

– Без разницы, – махнул рукой Рино. – Главное, нам будет, чем заняться. А то от безделья мозги уже жиром заплыли.

– А что вы думаете о запрете администрирования даже для Джона? Решите эту проблему?