С появлением у нас пороха мы решили изготовить и испытать мушкет, какими пользовались в начале 19 века. Для этого в трубе диаметром 15 миллиметров и длиной около метра я попросили заварить один конец. В трубе сделал отверстие для запала, примотал ее к доске в виде ружья. Запалом была спичка с фитилем. Зарядили трубу порохом, пыжом, стальным шариком от подшипника и опять пыжом. Прикрепили мушкет к дереву в парке, метров с пяти направили в забор школы для глухонемых. Хотели посмотреть пробивную силу такого мушкета. Даже если бы шарик пробил забор, он никого бы не зацепил. Убедившись, что никого из посторонних нет, мы подожгли фитиль и сами спрятались. Бабахнуло здорово. В заборе выломало кусок доски, который исчез вместе с шариком, а сам мушкет оказался цел. Второй выстрел решили сделать с плеча. Произвести его решил автор и конструктор изделия, то есть я. Повторно зарядили мушкет. Стрелял я в перевернутое старое ведро метров с пяти в надежде сохранить шарик. Подожгли фитиль. От звука выстрела у меня заложило в ушах. В ведро я попал и оно улетело. В нем нашли входное отверстие, но сам шарик исчез. Нам пришлось быстро свернуть стрельбы, чтобы громкие звуки выстрелов не привлекли внимание бдительных граждан, а они в свою очередь не привлекли милицию. Мы остались довольны испытаниями. Из литературы нам было известно, что из мушкета можно было поразить врага на расстоянии порядка 100 метров. Жаль, что в нашем городе не было старинных чугунных пушек. Мы обязательно проверили бы пробивную способность ядер.
К нам на улицу переехал парень из другого города. У него была кличка Корова. Он был старше нас на несколько лет и водился в основном с нашими «старейшинами». Услышав выстрелы в парке, он однажды подошел к нам и показал свой малокалиберный пистолет, переделанный из обычного детского пробочного пистолета. Он произвел один выстрел, а потом показал его конструкцию. Простота конструкции была неимоверной. Это так вдохновило меня! Надо было только достать трубку для ствола. Она, к счастью, существовала как раз под размер малокалиберного патрона диаметром 5,6 миллиметра. Пробочный пистолет был куплен. Я разобрал его, вместо поршня, который воздухом выталкивал пробку, из болта был сделан боек нецентрального боя. В трубку, где находился боек, был впаян ствол пистолета, а в его корпусе было сделано окно для установки патрона в ствол. И все! Такой пистолет был изготовлен дома на коленях за один вечер. На следующий день я потащил его на испытания. Мы сделали в парке выстрелов пять. Все надежно работало. Единственным недостатком этого пистолета было то, что из гладкого ствола пуля вылетала и кувыркалась, и в доску она попадала или плашмя, или, как положено, носом. Чтобы пуля всегда летела носом вперед, ствол должен быть нарезной, а у меня такого не было. Тогда для нас это было неважно. Через пару дней был изготовлен второй пистолет. Мы нацепили на палку банку из-под краски и палили в нее уже из двух пистолетов. Банка дергалась, но не падала. Мы были счастливы и ощущали себя настоящими ковбоями. Понимая, что наделали в парке много шума, собрали все улики и скрылись с места преступления. Решили, что лучше стрелять в лесу, подальше от людей. Но от первого же выстрела в лесу было такое эхо, что мы сами испугались и убежали. Стреляли потом в районе старого стрельбища, далеко от села и людей. Расстреляли коробку патронов и довольные вернулись домой.
Как-то вечером в переулке собралась вся наша улица, и мы, и наши «старейшины». Стоим, сидим, разговариваем. Вдруг нас окликнул какой-то мужчина, а когда мы повернулись к нему, он щелкнул всех фотоаппаратом с фотовспышкой. Все горохом рассыпались в разные стороны. Потом наших «старейшин» стали вызывать в милицию и дознаваться, что там за стрельба происходит в парке. Нас, мелочь, никуда не вызывали и не трогали. Наши «старейшины» держались, как партизаны на допросе, но нас не выдали. Их всех поставили там на учет. Но когда они вернулись с допросов, то собрали нас и предупредили: если еще хоть один выстрел будет в парке, то второй выстрел уже будет в голову стрелявшего. Ещё они посоветовали нам избавиться от пистолетов, так как возможны обыски, и если пистолет найдут, то любителю пострелять срок будет обеспечен. Куда я дел свой пистолет, не помню, но среди моего барахла пистолет мне больше никогда не попадался.
Так в 14 лет закончилось мое подражание вестернам.
Алхимия
Почему подростки стремятся обладать луками и стрелять из них – этому я находил хоть какое-то объяснение. А почему подросткам нравятся всякие взрывы и выстрелы, мне не совсем понятно. Почему большинство подростков страдает взрывоманией и занимается пиротехникой? Я стал вспоминать, что привлекало нас в производстве взрыва. Во-первых, взрыв или выстрел всегда должен быть творением твоих рук, ты лично должен быть громовержцем, разрушителем тишины, нарушителем общественного покоя и благолепия. Если взрыв происходил не по твоей воле или был направлен против тебя, это могло напугать тебя или даже обидеть. В таком случае с обидчиками приходилось проводить разъяснительную беседу. Во-вторых, взрыв и его последствия всегда должны соответствовать твоим ожиданиям. Мы испытывали удовлетворение, если все шло по плану. Плохо или печально, если что-то шло не так. Часто мы организовывали взрывы для своего удовольствия, но чаще мы организовывали их для посторонних слушателей и наблюдателей. В этом случае для нас была важна их реакция и оценка качества нашей работы. Крики, писки, проклятия и неадекватная реакция женщин и девочек доставляли нам радость. Но и мужчин мы не миловали, если была в этом необходимость. Кроме всего, организовать какой-то взрыв с хорошим шумовым эффектом было относительно дешево и доступно в наше время. И еще: после взрыва важно было успеть вовремя смотаться или вообще не быть обнаруженным. А это тоже щекотало нам нервы и доставляло радость: не быть пойманным, не понести наказание за нарушение общественного спокойствия. С помощью всяких взрывных устройств мы решали также разные задачи, остро стоявшие перед нами в том возрасте.
Первый взрывной опыт мы получали от стрельбы пистонами в игрушечных пистолетах нашей поры. Но это было несерьёзно. Больший звуковой эффект, например, можно было получить, если в гайку, порядка М10, вкрутить два болта, предварительно наскоблив туда серы с нескольких спичечных головок, и эту конструкцию швырнуть в бетонную стенку. Важно было попасть именно головкой болта, и тогда получался хороший взрыв. Но можно было швырять это конструкцию полдня, так и не попасть нужной тебе стороной. Кроме всего, при большом количестве серы от взрыва болты могли разлететься в разные стороны и попасть тебе в лоб. Более быстрый и безопасный эффект получался, если в отверстие ключа от навесного замка соскоблить несколько спичечных головок, вставить туда гвоздь нужного диаметра, связать их вместе небольшой веревкой и, держа за эту веревку, ударить гвоздем о бетонный столб. Получался приличный выстрел. Просто, дешево, но не удобно: не всегда рядом был нужный столб и не всегда мы успевали унести ноги. Хороший эффект получался, если в гильзу от малокалиберного патрона соскоблить несколько спичечных головок, хорошо загнуть гильзу плоскогубцами и положить на рельсы трамвая, который ходил с противоположной стороны парка, а самим потом хорошо спрятаться. От громкого взрыва пугались и пассажиры, и вагоновожатый. Иногда трамвай останавливался, вагоновожатый выходил и проверял, все ли рельсы и колеса на месте. Но мы разбойничали на чужой территории и нам за это чуть не досталось от местной шпаны, потому что все неприятности за взрывы сыпались на их головы. Взрывпакеты: это было лучшим решением, но очень трудоемким. Для снаряжения хорошего взрывпакета надо было наскоблить серу из нескольких коробок спичек и потратить на такое занятие полдня. Это мы могли делать только в отсутствие дома родителей, то есть днем. Но нам было жаль этого времени, ведь на улице нас всегда ждали великие и полезные открытия. Поэтому мы все срочно увлеклись химией, опытами которые нам показывали, так как нам предстояло изобрести порох.
Для этого у себя в подвале наш товарищ оборудовал химическую лабораторию. При переезде его школы в другое здании наша лаборатория вдруг пополнилась разными штативами, спиртовками, весами, ступками, посудой и всякими реактивами. Ознакомившись с древними китайскими трактатами о порохе, мы поняли, что нам нужны сера, селитра и уголь. Серу и селитру мы достали быстро, а вот с углем пришлось повозиться: нужен был древесный уголь определенного качества. На его добычу и получение ушло больше всего времени. Но дорогу осилит идущий! Таков был девиз пионеров нашего времени. Собрав все компоненты вместе, мы приступили не к поиску «философского камня», как наши глупые коллеги, алхимики средневековья, а к поиску нужных пропорций для пороха. В результате наших изысканий мы в большом объеме могли получить порох для взрывпакетов, самопалов и пороховых двигателей моделей ракет.
Кроме пороха, мы попутно «изобрели»: «химическую недотрогу»; «магниевую вспышку»; самотлеющий фитиль; самовозгорающуюся смесь. Все это очень пригодилось нам в жизни того времени. Как именно, сейчас расскажу.
Взрывпакет – это порох в хорошо замкнутой оболочке. После нашего горького опыта с «луковой историей», особое внимание мы стали уделять технике безопасности. Поэтому оболочка взрывпакета никогда не делалась из предметов, которые при взрыве могли дать осколки. Мы не применяли металл, стекло, пластмассу, провод и тому подобное. Обычно, пакет с порохом плотно обматывался бумагой, а потом изолентой. В пакете гвоздем делался канал определенной длины, в него вдавливалась сера от спичек, у выходного отверстия канала привязывалась спичка. Времени горения серы в канале должно было хватать, чтобы успеть выбросить взрывпакет из рук. Достаточно было чиркнуть спичку коробком и бросить все, куда надо. У непрофессионалов, пренебрегающих техникой безопасности, взрывпакет мог взорваться в руках, оставив им память на всю жизнь. При этом можно было покалечить руку или даже лишиться пальцев. Потом, работая в школе, я читал нашим хулиганам курс техники безопасности при создании и обращении с самодельными взрывоопасными предметами. Для отложенного взрыва на головку спички надевался фитиль на нужное время горения, и все подкладывалось в нужное место. Взрывпакет предназначался в основном для «увеселения» людей, но однажды мы применили его против животных.
По нашей улице, кажется, раз в неделю, многие годы ездила телега, которая возила помои из столовой школы-интерната для глухонемых. Еще ребенком, услышав цокот копыт, я выбегал из дома, садился сзади на дышло телеги с желанием прокатиться. Если меня замечал извозчик, то пытался достать кнутом. Но ему мешали две бочки, которые он обычно возил в телеге. Прошло лет восемь, клячи и извозчик старели, а я вырос до создания взрывпакетов. Но больше всего в цокоте копыт нас раздражало то, что кони гадили на асфальт, эти кучи никто не убирал, их давили машины, и только дождь смывал все следы. Наша парковая улица была чистая, красивая, на ней мы часто бегали, играли и эти кучи навоза очень раздражали наши эстетические чувства. Мы решили с этим разобраться. Очередной раз извозчик приехал за помоями, развернул телегу и стал под погрузку. Потом отошел, очевидно, решать свои вопросы. В этот момент мы бросили под ноги лошадям небольшой взрывпакет. От взрыва они шарахнулись, сорвались с места и понеслись к выходу. Грохот пустых бочек в телеге только ускорял их бег, и они понеслись, как сумасшедшие. Мы испугались. А вдруг будут закрыты ворота и обезумевшие лошади об них разобьются, а вдруг собьют кого-то на улице, а вдруг врежутся в какую-то проходящую по улице машину. Мы не могли из укрытия это видеть и только прислушивались к происходящему. Выбравшись, наконец, на улицу, мы увидели быстро удаляющуюся телегу с бешено несущимися старыми клячами, и бегущего за ними в след извозчика. К нашему счастью, на улице никто не пострадал. Спустя время по отсутствию конских куч на асфальте мы поняли, что лошади нашу улицу больше не посещали.
Магниевая вспышка – это смесь пороха с алюминиевой пудрой. При взрыве пакета с такой смесью получалась яркая вспышка, аналогичная вспышке фотоаппарата. В ночное время такая вспышка могла ослепить человека на некоторое время или хорошо осветить окружающее пространство.
После полета Юрия Гагарина в космос в 1961 году повсюду стало популярным ракетное моделирование. В школах дети изготавливали макеты ракет, очень похожие на прототипы. А в Дворцах пионеров и на Станциях юных техников такие модели еще и заставляли летать. На детском стадионе, недалеко от нас, проводили всякие соревнования по ракетному моделированию. Это было для нас интересным и познавательным зрелищем. Одно- или многоступенчатые ракеты улетали в небо, ступени отделялись и некоторые даже спускались на парашютах. Мы и сами увлеклись этой забавой. Клеили корпуса ракет из картона, устанавливали в них ракетные пороховые заряды, ставили на стартовый стол и запускали с нашей площадки в парке. Однажды ракета отклонилась от курса, врезалась в забор и долго горела, извергая пламя. Мы поняли, что эти игры опасные и можно в городе кого-то поджечь. Кому-то пришла в голову мысль устроить с помощью ракеты фейерверк. В насос от велосипеда мы запрессовали большой заряд магниевой вспышки, а потом заряд ракетного пороха. Запустили эту ракету вечером на площадке возле многоэтажки через направляющую трубу. Ракета ушла высоко, к нашему удовольствию, дала хорошую вспышку, а потом раскаленные красные останки ее упали на шиферную крышу многоэтажки и не свалились на землю. Тут до нас дошло, что мы сделали зажигательную бомбу, какими во время войны немцы жгли города. Нас интересовал ответ на два вопроса: пробила ли ракета шифер и догорает на чердаке или лежит и догорает на крыше? Мы заметались, возникло желание вызвать пожарную машину, но решили подождать, пока с крыши не пойдет дым. Дежурили возле этого дома очень долго, а когда наутро обнаружили его целым и невредимым, все были очень счастливы.
Барышни с нашей улицы в большинстве своем были нашими сестрами, все мы были очень дружны, как одна большая семья. К ним, уже повзрослевшим, повадилась неотесанная толпа парней с одной из окраин города. Шутки их были грубые и дурацкие, они позволяли себе распускать руки. Нашим барышням эти жлобы очень не нравились, они боялись их и попросили нас избавить от них. Но как это сделать, ведь они были старше нас на несколько лет, их приходило много, человек шесть или семь. Взвесив силы наших пяти человек и имеющиеся возможности, мы решили поступить следующим образом. Жлобы обычно появлялись в вечернее время и шли через парк. Мы сделали засаду в кустах, подальше от нашей улицы. Когда пришлые поравнялись с нами, им под ноги и в них самих мы бросили мощные взрывпакеты с магниевой вспышкой. Это оглушило и ослепило их на некоторое время. В этот момент мы напали и хорошо измолотили всех палками и кастетами, а потом скрылись. После этого, собравшись в переулке, мы отмывались от пущенной крови. Была опасность, что они нападут на нашу улицу, ведь тогда войны между улицами были обычным делом. Но этого не произошло. Видимо, они подумали, что это были не мы, а их конкуренты, и больше не появлялись.
Самотлеющий фитиль представлял из себя шнурок, пропитанный специальным раствором. Он мог тлеть без доступа кислорода с известной нам скоростью. С его помощью мы могли рассчитать и отложить взрыв на нужное нам время.
Однажды мать послала меня за сливочным маслом, которое было большим дефицитом. Масло отпускали тогда порядка 300 граммов в одни руки. Оно редко появлялось в магазине, и за ним надо было стоять несколько часов. В те времена очереди были обычным делом. Стоять приходилось не только за маслом, но и за белым хлебом, белыми булочками. У людей даже выработались особые правила поведения в очередях. Нельзя было занимать очередь на соседа, нельзя было подходить членам семьи для увеличения пайки масла, так как остальным могло его не хватить. Исключение было только для малолетних детей, которые не могли стоять в очереди, и все относились к этому с пониманием. Я занял очередь, сходил домой за взрывпакетом с магниевой вспышкой, поджег фитиль, рассчитанный на 10 минут, все аккуратно завернул в бумажный сверток и вернулся в магазин. В магазине я опустил сверток в урну, вернулся в очередь и стал ждать. Кроме мощного взрыва, из урны вылетело все ее содержимое, полыхнул огонь и яркая вспышка озарила все помещение. Это так напугало покупателей, что все они кинулись в двери магазина, давя друг друга. Разбежалась и моя очередь. Хотела убежать и продавщица, но ее под страхом смерти заставили торговать дальше. Минут через пять я ушел с маслом.
Самовогорающаяся смесь – это порошок, который поливали специальной жидкостью. Эта смесь секунд через десять воспламенялась сама, без всякого внешнего огня, и поджигала все вокруг.
В нашем парке был летний театр, куда приезжали выступать известные артисты, в том числе и зарубежные. Мы ходили их слушать и залазили на деревья, чтобы посмотреть. Как-то раз, очевидно, работник театра с помощью милиционера согнал нас с деревьев. Этим он нарушил наше законное право приобщаться к прекрасному через высокий забор. Ко второму концерту этого артиста мы уже подготовились. Один человек носил пакеты с порошком, второй капал туда нужную жидкость и бросал пакеты в мусорные ящики, расположенные вокруг театра. Минут через десять вечерняя парковая свежесть была наполнена ароматами тлеющих остатков содержимого мусорных ящиков, которые доносились и до зрителей, и до артистов. Вонючий дым стал заволакивать театр. Вызвали пожарную машину. Она с сиреной подкатила к театру. Тут концерт прервался, у зрителей пропал интерес, и возникла паника. Конферансье стал успокаивать всех, что у него все под контролем. Люди стали еще больше нервничать и кричать, чтобы открыли все выходы. Часть публики вышла и, убедившись, что не так все плохо, а только плохо пахнет, вернулась обратно. С этой публикой вошли не только мы, но и много других безбилетных ценителей искусства и таланта этого артиста. До окончания концерта все двери летнего театра оставались открытыми, и любой гуляющий в парке мог бесплатно стать зрителем дорогого зрелища. Пожарные сделали свою работу и уехали. Мы не ожидали такого эффекта и не подозревали, как могут быть связаны самовозгорающаяся смесь и настоящее искусство. Алхимией я занимался, когда мне было 13–15 лет.
Доходы, расходы, увлечения
Нашими первыми заработками были доходы от сдачи бутылок. На нашей улице почти все дети так зарабатывали. В домах накапливалась стеклянная тара, и мы имели право ее сдавать в приемные пункты. За обычную пол-литровую бутылку мы получали 12 коп., за бутылку от шампанского – 17 коп., за банку от майонеза – 3 коп., за пол-литровую банку – 5 коп., за литровую банку – 10 коп. Бутылки из-под молока или кефира обменивались в молочных магазинах как возвратная тара.
На что тратились «непосильным трудом» заработанные деньги? Детский билет в планетарий, музей, кино стоил 10 коп., сигареты простые – от 8 до 14 коп., вино «бормотуха» 0,5 л – от 1,12 до 1,50 коп., спички 50 шт. – 1 коп., пирожок с чем угодно – 5 коп., чай – 2 коп., пломбир в вафельном стаканчике 100 гр – 19 коп., стакан воды без сиропа – 1 коп., вода с сиропом – 3 коп., буханка хлеба – 16 коп. и так далее, и так далее. То есть, за две сданные бутылки можно было сходить в планетарий, музей или кино, съесть два вкусных пирожка, выпить стакан чая, купить две коробки спичек и сделать десять выстрелов из самопала или один хороший взрывпакет. Чем не счастливое детство? Разумеется, сигареты и вино нам не продавали, но при необходимости мы всегда могли это достать. На сданной посуде мы могли заработать иногда до 2-х рублей. Тратили мы свои деньги тогда в зависимости от наших увлечений, своих запросов или по необходимости.
Некоторые парни у нас курили. Никто из них не стрелял бычки или окурки. Это было ниже их достоинства, ведь они неплохо «зарабатывали» и у них всегда были деньги на сигареты. Дешевые отечественные сигареты типа «Дымок», «Прима», «Верховина» стоили около 12-14 коп. По сути, это была махорка. Эти сигареты очень воняли, их надо было хорошо чем-то заедать, запивать, чтобы перебить запах и не попасться дома. В солдатском кафе, в воинской части, – и больше нигде в городе – продавались болгарские сигареты «Шипка». Они считались мягкими, были не такие вонючие и лучше подходили нашим курильщикам для их первого опыта. Сигареты им покупали солдаты, как бы для родителей. Цена пачки была примерно 18 коп. Ребята давали им 20 коп. и от всех щедрот говорили, что сдачи не надо. Наши «старейшины» часто стреляли «Шипку» у нашей мелюзги. Ведь если перед барышнями вытащить из портсигара болгарские сигареты и закурить, то их шансы могли увеличиться вдвое. Я никогда не понимал смысл курения. Вместо свежего воздуха надо было дышать дымом, потом от тебя воняет, и с этим надо было прятаться, никакого удовольствия от вкуса, никакого видимого кайфа, который испытывали и демонстрировали всем пьяницы. Потом, говорят, привыкаешь и трудно избавиться от курения. Масса неудобств из-за постоянного поиска сигарет и мучения при их отсутствии. Оправданием нашим курильщикам могло служить только то, что, подражая взрослым, они и сами казались себе взрослыми, самостоятельными, нарушителями определенных табу. За свое право пускать дым кольцами они готовы были пострадать от взрослых и родителей. Для меня это была полная чушь. Как-то мне предложили самому попробовать и дали сигарету. Я набирал дым в рот и выпускал его. Мне объяснили, что я неправильно курю, что надо курить взатяжку. Для этого надо вставить сигарету в рот и вдохнуть полной грудью. Я засосал полные легкие дыма, у меня даже закружилась голова. А потом начался дикий продолжительный кашель, от которого я сорвал горло, появились позывы к рвоте. Потом у меня еще долго болело горло, а при запахе сигаретного дыма меня тошнило. Я оказался прав: никакого удовольствия, одни неприятные ощущения. С тех пор я больше никогда в жизни не брал сигареты в руки.
Мы пробовали и пить вино. Мне было тогда лет 11. На майские праздники у всех всегда было хорошее и праздничное настроение. После демонстрации своей солидарности со всеми трудящимися мира большинство наших трудящихся мужчин шли в магазин, покупали вино и подтверждали свою солидарность распитием алкоголя. Старались не отставать от взрослых и мы. Скинувшись на пятерых, мы дали алкашу 2 рубля на покупку пол-литровой бутылки портвейна, как обычно, без сдачи. Он с радостью исполнил нашу просьбу. Мы, спрятав бутылку, укрылись в парке и приступили к празднованию. Отпив по глотку из горла, мы все определили, что напиток невкусный, горький и противный. До этого мы пили из бутылки только лимонад, крюшон или другие сладкие и вкусные напитки. Попробовали еще по одному глотку и все удивились, как вообще можно пить такую гадость. Осталось полбутылки и, чтобы не пропадать добру, один наш парень все допил. Через некоторое время у меня, как и у остальных, зашумело в голове. Вот оно, то, чего ждали: мы опьянели. Началась демонстрация друг другу своего состояния. Мы ходили и шатались, изображая пьяных, говорили, заикаясь, и нам было очень весело. Только парень, который допил вино, сидел бледный и невеселый. Скоро он начал рвать, да так, что, мы думали, его внутренности окажутся снаружи. Потом он упал на землю без признаков жизни. Мы так испугались, что все мигом протрезвели и стали думать, как его спасать. Схватили за руки-ноги и стали тащить его домой. С трудом просунули это тело через дыру в заборе, понесли по нашей улице. Вот была картина для посторонних! Сердобольные прохожие спрашивали: «Что с мальчиком? Может, вызвать скорую помощь?» Уже поднося тело к дому, мы заметили, что за нами спокойно идет его отец, и все остановились.
– Несите дальше. Что стали? – скомандовал отец, очевидно, издалека понял суть происходящего. Уже в доме, когда тело положили на диван, отец его как рявкнет на нас: «Вон отсюда!» Мы, как мыши, кинулись в дверь. Наш герой только через два дня появился на улице, и мы думали, что его так наказали. Он сказал, что все было наоборот. Его в доме все отхаживали, с ним возились, приводили в чувство два дня и не сказали ни слова. А этим поступком он наказал себя сам. Для меня это послужило хорошим уроком. Уже в 10 классе после празднования Нового года я оказался в подобном положении и сам испытал на себе это ужасное состояние. Интерес к алкоголю у меня пропал на многие годы. И только после посещения дегустационного зала в Ялте, я понял, что употребление вина – это целая культура, но это другая история.
В нашем детстве все мальчики и девочки занимались коллекционированием. Мальчики собирали марки, этикетки от спичек, собирали старинные деньги. Девочки собирали почтовые открытки, а также открытки с фотографиями зарубежных и советских киноартистов. На все это мы тратили свои деньги. Я собирал марки. В городе был хороший филателистический магазин, где можно было купить марки и готовые пачки со спичечными этикетками. Возле этого магазина кипела своя жизнь. Тут была целая биржа коллекционеров, где можно было купить, продать, поменять марки или любой другой коллекционный предмет. От всего этого пополнялась моя коллекция марок, которую я хранил в большом кляссере. У меня были и старинные царские рубли, и старые советские деньги, и разные монеты, и разные медали. Как они мне доставались, я не помню, но все это обменивалось на марки. Еще в нашем обороте были облигации государственного займа с купюрами разного достоинства. Эти облигации в добровольном или принудительном порядке в большом количестве приобретали наши родители под обещания государства в будущем их выкупить. Родители, очевидно, в это не верили и не препятствовали нашим играм с облигациями. Правда, потом все облигации у всех куда-то исчезли.
В начале 60х годов я впервые увидел малогабаритный переносной радиоприемник, который питался от батареек. Это было чудо. Мне даже дали его подержать, и я убедился, что звук исходит именно из него. В то время радиоприемники были только сетевые, стационарные и громоздкие, требующие времени на его разогрев: они все были ламповые. С появлением переносных приемников музыка могла теперь звучать в любом месте. Приобрести такие приемники можно было только в столицах, но и там они были большим дефицитом. Продвинутая молодежь за большие деньги доставала «Спидолы», лучшие рижские радиоприемники того времени. Обладатели «Спидол» сразу становились «душой» и центром любой компании. Эти приемники обладали мощным и качественным звуком, работали на длинных, средних и коротких волнах. С их помощью можно было ловить зарубежные радиостанции и иногда даже слушать группу «Битлз». Ходить по улицам с включенным на полную мощность приемником тогда было очень модно. Это подчеркивало твой особый материальный или меломанский статус. Приемники эти были транзисторные, так как были собраны на новых радиоэлементах, называемых транзисторами. В журнале «Радио» стали появляться схемы транзисторных приемников для любительского конструирования. Самыми популярными были схемы «Звук» и «Москва». Я и еще один товарищ с нашей улицы загорелись желанием самостоятельно построить транзисторный приемник. Мы выбрали схему «Москва». Я продал свою коллекцию марок и за вырученные деньги купил паяльник, припой, канифоль, необходимые радиодетали. Кое-что можно было купить в наших радиотоварах, но большинство деталей мы покупали у спекулянтов из радиомастерских или на «толкучке». Какое же было счастье, когда я услышал первый звук из своего приемника! Эту радость, наверное, можно было сравнить с чувствами отца, который услышал первый звук своего новорожденного ребенка. Потом началась модернизация схемы с целью приема максимального количества станций на средних и длинных волнах. Хочу сразу отметить, что мы не были меломанами, поклонниками каких-либо групп и исполнителей. Нас интересовала в основном техническая и конструктивная сторона изделия. Оптимизировав схему, мы стали помещать свои приемники в малогабаритные корпуса. Приходилось учиться работать с печатными платами из фольгированного гетинакса, пластмассами, дизайнерским оформлением своих радиоприемников. На это уходили мои свободные вечера в 14 и 15 лет. Мне тогда так нравился запах плавленой канифоли, даже больше, чем коту нравился запах валерьянки. С такими самоделками в руках мы пользовались уважением в среде своих сверстников. Но тут в нашу жизнь вошло другое чудо – телевидение. Мы ходили в другие дома, где могли позволить себе купить телевизор, на просмотр фильмов, концертов, но особенно, КВНов. Тогда я сказал себе, что если когда-нибудь и куплю себе телевизор, то только для того, чтобы смотреть КВНы. В конце восьмого класса девушка моего школьного товарища попала в больницу. Чтобы он не ходил к ней с пустыми руками, я продал свой приемник и вырученные деньги отдал ему. Этим закончилось моё домашнее радиоконструирование. Но оно не прошло даром и повлияло на дальнейший выбор профессии.