– Он мог от него избавиться, выбросить в море, утопить в речке или озере, которых в окрестностях Керчи немало,– предположил Чибис. – Насчет перепродажи весьма сомнительно из опасений, что рано или поздно ствол “заговорит” и тогда потянется ниточка к владельцу. Эту технологию Павел Иванович знает и поэтому оплошности не допустит.
– С таким боевым стволом, так просто не расстаются,– заметил эксперт-криминалист.– Тем более человек, знающий цену оружию, самоуверенный в своей неуязвимости, как Лещук. Наличие пистолета для него атрибут власти, инструмент распоряжения судьбами людей, мешающих делать ему карьеру, перешедших дорогу. У него в крови азарт охотника и поэтому, наверняка, спрятал ТТ до очередного час-пика в каком-нибудь укромном тайнике. Если исходить из законов логики, то есть и другая причина, не позволившая ему быстро избавиться от оружия.
– Какая, Самуил Юльевич, поделитесь своим нестандартным взглядом на развитие событий? – поощрил следователь офицера комплиментом, зная его честолюбие, и тот охотно продолжил. – Освобождая себе путь к креслу президента фирмы методом отстрела соперников занявших вожделенный пост, Лещук и на сей раз не был уверен, что его изберут, что пробьет его звездный час. Поэтому у него не было резона избавляться от ствола, ведь в случае избрания кого-нибудь другого, пистолет вновь бы “заговорил“. И новый президент пал бы жертвой его амбиций. Это у него у переросло в какую-то маниакальность, в хобби, ритуал по ликвидации соперников. Исходя из этого, можно сделать вывод, что оружие он спрятал, возможно, на даче, в гараже, если таковые есть. Избавиться от ТТ он не успел, так как мы взяли его с собрания, когда еще неизвестен был результат выбора, т.е. он не знал, что станет президентом.
– Вашей логике, Самуил Юльевич, могли бы позавидовать Шерлок Холмс и доктор Ватсон,– польстил эксперту-криминалисту Зуд.– Действительно, у Лещука не было оснований раньше времени расставаться со стволом. Даже став президентом, он вряд ли захотел бы избавиться от ТТ, с помощью которого достиг цели. Не исключает, что и в будущем оружие может пригодиться, поэтому хранит его в тайнике. А вот где этот тайник, придется изрядно поломать головы. Какие будут соображения?
– Я ранее навел справки. Оказывается, что Павел Иванович беден, как церковная мышь,– включился в разговор Чибис. – После развода с женой Тиной, ему досталась однокомнатная, а ей с дочерью Дарьей – двухкомнатная квартира, а также лодочный гараж и садовый участок. Вся эта недвижимость ими впоследствии была продана в связи с переездом на постоянное место жительство в российский город Обнинск.
– Судя по твоей информации, получается, что Лещук не алчный скряга, а рыцарь с благородным сердцем и добрыми порывами, достойный ордена,– заметил следователь.
– Не совсем так, Валерий Янович. Во-первых, его жена от алиментов на тогда еще несовершеннолетнюю дочь Дашу, отказалась. Сейчас ей лет двадцать,– продолжил капитан.– А во-вторых, Павел Иванович тогда благоразумно решил не ломать копья, а полюбовно уладить семейный конфликт. Развестись по мирному, без скандала, опасаясь за негативные последствия для своей служебной карьеры. Тогда, в советское время, была железная установка: сотрудник милиции должен быть образцом не только на службе, но и в семье, в быту. А в каждом городском и районном отделах милиции, КГБ и в прокуратуре были начертаны крылатые слова Феликса Дзержинского о том, что у чекиста должна быть холодная голова, горячее сердце и чистые руки. Вот и проявляли чрезмерную заботу, вмешиваясь в семейные конфликты, ради чистоты милицейских рядов.
– Лозунг железного чекиста и сегодня актуален, особенно, что касается чистых рук, ибо коррупция, подобно коррозии, поразила все структуры власти поразила, разъела их ржавчиной, – вставил реплику Зуд.– Как это не горько, но падает престиж нашей профессии. Многие сотрудники мигрируют в коммерческие структуры, где оплата во много раз повыше нашей. Впрочем, продолжай, Георгий.
– Поэтому альтруист Павел Иванович или нет, решайте сами,– сказал Чибис.– Но то, что он амбициозен и властолюбив – это факт. К тому же осторожный, опытный человек, как шахматист просчитывает ходы, свои действия наперед. Эти его качества следует иметь ввиду. Думаю, что поиск пистолета ТТ и других улик надо начать с его квартиры. В служебном кабинете офиса он не стал бы его хранить из риска быть изобличенным. Мы ведь после убийства Стужиной, Рябко и Тяглого провели тщательный обыск, но безрезультатно.
– А что известно о круге общения Лещука? Есть ли у него женщина или женщины?– поинтересовался Валерий Янович.– Он ведь нуждается в удовлетворении сексуальных потребностей?
– По моим оперативным данным, у него нет постоянной женщины,– ответил Чибис. – Перебивается случайными связями, снимает телок, пардон, молодых женщин в ресторанах, кафе или на автовокзале. После встречи со Стужиной, на которую имел виды, был сдержан. А потом замкнулся и его редко видели в обществе женщин легкого поведения.
– Я об этом спросил потому, что Лещук может хранить оружие в квартире своей любовницы, какой-нибудь из пассий,– пояснил Зуд.
– Нет, это исключено,– возразил Ельницкий.– Тем более, что женщины, которой бы Павел Иванович доверял, у него нет. Зная менталитет большинства представительниц слабого пола, и слабого ли? не умеющих держать язык за зубами, он не рискнул бы посвящать их в свои тайны, по сути доверяя судьбу. Есть особы, которых хлебом не корми, а поведай что-нибудь тайное и пикантное, они разнесут весть, как сорока на хвосте.
– Не все такие женщины, поэтому не будем мерить одним аршином. Есть и мужчины-болтуны еще похлеще,– заступился следователь. – Ваши аргументы в основном убедительны. Берем с собой Лещука в сопровождении конвоира и едем к нему в гости, словно к теще на блины, хотя масленица уже прошла.
– Для большей вероятности обнаружения тайника предлагаю привлечь кинолога Хижняка с овчаркой Дусей. Вдруг что-нибудь подозрительное и унюхает. Кроме оружия могут быть и другие сюрпризы,– предположил эксперт-криминалист.
– Имеешь ввиду наркотические вещества? – уточнил Зуд.
– Чем черт не шутит, возможно, и боевой арсенал, взрывчатка.
– Дуся на них не натаскана.
– Зато кинолог натаскан, – усмехнулся офицер.– Вот и пусть принюхивается, коль не смог, как следует овчарку научить.
– И присутствие понятых надо обеспечить,– напомнил Чибис.– Чтобы Лещук впоследствии не обвинил нас в предвзятости, в том, что мол, подбросили вещдоки.
– Понятых найдем не месте. Дом многоквартирный, поэтому обязательно кто-то будет находиться в жилище,– ответил следователь и связался по телефону с дежурной частью УВД:
– Арестованного гражданина Лещука, что в ИВС, подготовьте к выезду в сопровождении конвоира на микроавтобусе. А также вызовите на выезд Хижняка с Дусей.
– Так точно! – ответил дежурный, майор милиции.
– По коням! – с азартом произнес Зуд.
– По коням, – ответил Чибис.
Из кабинета втроем вышли в фойе к дежурной части, расположенной в здании на первом этаже.
– Валерий Янович, к вам делегация из фирмы «Nika»во главе с Кротом,– сообщил дежурный, указав на стоящих возле окна двух мужчин и женщину. У одного из них в руках был красный флаг с гербом СССР .Они были следователю знакомы, ибо ранее давали показания.
– Я вас слушаю,– подошел следователь к Кроту.
–Товарищ начальник, это же ни в какие ворота не лезет!– с возмущением произнес Вениамин Яковлевич. – По какому праву вы арестовали и держите здесь в вонючей камере без пищи и воды нашего президента Лещука? У человека большая радость, коллектив, акционеры оказали ему высокое доверие и собираются поздравить, а вы, извините меня за грубость, посадили человека в каталажку, нагадили нам в душу. Это форменный произвол. В знак протеста по профсоюзной линии подниму актив и устрою пикет или демонстрацию, разверну перед зданием милиции палаточный лагерь. У меня богатый опыт проведения подобных массовых мероприятий. Мы в каком живем государстве? Правовом или бандитском, криминально-клановом!? Я сообщу об этом произволе гаранту Конституции – президенту страны и он спасет нашего президента фирмы. А вам, гражданин или пан следователь по особо важным делам после этого не поздоровится, отправят служить, где Макар телят не пас, а возможно и за решетку за нарушение конституционных прав человека.
–Успокойтесь, гражданин Крот. У вас нет никаких оснований для протеста, демонстрации и обращения к президенту,– спокойно парировал гневно-пафосную речь профсоюзного босса Валерий Янович.
– Мы не бездушные твари, а демократы и поэтому не можем оставить своего товарища в беде,– с вызовом заявил Хребец. – Двоих президентов и охранника укокошили, а третьего посадили в каталажку к уркам с клопами и гнидами. Задумали президента сгноить и мы после этого беспредела должны успокоиться. Дудки! За свои права, за высокую репутацию фирмы мы постоим. В Европейский суд по правам человека, что в Гааге, обратимся, но справедливости добьемся. Расцениваю арест нашего уважаемого Лещука, как грубый шантаж с целью вымогательства и разорения фирмы. Это наглое рейдерство, беспредел! Почему вы на товарища Лещука всех собак навесили? Нашли козла отпущения.
– А вы, Наталья Васильевна, такого же мнения? – обратился Зуд к секретарю-референту.
– Отпустите Павла Ивановича,– неуверенно попросила она и добавила.– Мне не с кем работать. Сижу целыми днями сама в приемной, не с кем словом обмолвиться. Жутко. Все, кажется, что вот-вот из кабинета выйдут Стужина или Тяглый и окликнут меня. Я уже и табличку художнику заказала на имя нового президента.
– С табличкой вы поторопились, – заметил Валерий Янович.– Как это не прискорбно, уважаемые делегаты, но гражданин Лещук арестован по подозрению в убийстве Стужиной, Рябко и Тяглого из карьеристских побуждений, ради президентского кресла.
– Этого не может быть! Вы не там копаете,– с возмущением промолвил профбосс.– Вы стремитесь списать на него эти громкие уголовные дела. Мы предоставим на Павла Ивановича положительные характеристики, будем ходатайствовать о взятии на поруки, поднимем на ноги общественность, активистов профсоюза! Сейчас сюда со знаменами, портретами и транспорантами подтянуться еще больше сотни человек. Вы станете героем скандальных публикаций в прессе и передач на ТВ. Такое раздуем кадило, что мало не покажется. Полетят погоны с плеч…
– Ходатайствуйте, поднимайте, раздувайте и получите срок за клевету. У меня нет времени вести с вами бесполезную дискуссию,– сухо отрезал Зуд и вместе с Чибисом и Ельницким прошли во внутренний двор управления, где их уже поджидал готовый к выезду микроавтобус «Соболь» с Хижняком и Дусей в салоне, а за рулем находился милиционер-водитель. Вскоре из ИВС, размещенном под зданием УВД, конвоир вывел Лещука со скованными наручниками руками. Угрюмо озираясь и пряча глаза, арестант сел в салон, забился в дальний угол. Конвоир, вооруженный автоматом Калашникова, устроился на дистанции двух метров, чтобы в случае экстремальной ситуации ничто не сковывало его действий.
–Трогай! – приказал Валерий Янович водителю, назвал адрес и микроавтобус выехал со двора на улицу, влившись в поток транспорта. Вскоре подъехали к пятиэтажному, окрашенному выцветшей охрой, зданию старой хрущевской постройки. Чтобы не привлекать внимание зевак на наручники, набросили ветхую куртку, найденную в изоляторе. По сбитым ступеням бетонной лестницы поднялись на третий этаж, где размещалась квартира. Лещук шел впереди, за ним конвоир с автоматом наперевес, кинолог с Дусей на коротком поводке, а у затем Зуд, Ельницкий и Чибис. Овчарка натягивала поводок, оскаливая пасть с рядами острых зубов и розовым языком. Поднялись на лестничную площадку.
– Георгий, пригласи из ближних квартир двоих соседей на роль понятых,– велел следователь.
– Ордер у вас на обыск есть? – подал голос Лещук.
– Есть, – ответил Зуд и показал документ, подписанный прокурором Грецких. Между тем Чибис нажал на кнопку звонка на стене у двери обитой черным дерматином.
– Хто там? – послышался сиплый старушечий голос.
– Откройте, милиция, – попросил капитан. Женщина приоткрыла дверь, но стальную цепочку не сняла. В проеме появилось ее сухое желтоватое, словно пергамент лицо с некогда синими, и ныне выцветшими глазами, жидкими пегими волосами на голове. “Типичный божий одуванчик”,– с улыбкой подумал Георгий, тут же стерев ее с лица.
– Зачем я нужна милиции? – с тревогой спросила она, оглядывая людей с собакой на площадке и, обнаружив среди них соседа, радостью промолвила.– Добрый вечер, Павел Иванович.
– Не слишком добрый, Пелагея Симоновна,– хмуро отозвался он.
– Будете понятой во время обыска в квартире Лещука, – вернул ее к разговору Чибис.
–Обыска? – живой интерес проявился в глазах старушки. – А что он такое натворил, чтобы рыться в его квартире? Культурный человек, юрист, спокойный, мухи, блохи не обидит.
– Мух и блох редко кто обижает, разве что слишком назойливых и кусачих, а вот человека многие норовят, – возразил капитан.– Так вы Симоновна, согласны быть понятой?
– Не-ет, – поджала она тонкие блеклые губы.– У меня зрение слабое, плохо вижу, не могу нитку в ушко иголки вдеть. Да и со слухом неважно, глухая, как тетеря. Надобно слуховой аппарат покупать, да пенсия маленькая, того и гляди, с голоду ноги протяну.
– Что же вы мне голову морочите, сразу бы и сказали, что не согласны, – посетовал Георгий.
– Это вы, молодой человек, мне голову заморочили, – повысила голос тщедушная старушка. – Поживите с мое – восемьдесят два годка, тогда по-другому запоешь. Я знаю, что такое «черный воронок». Не хочу Павлу Ивановичу вреда чинить. Осерчает и тогда от него никакой юридической помощи не дождешься. Щас везде бюрократы требуют бумаги, справки, будь то на субсидию или льготы, к каждой закорючке придираются, чтобы правильно было оформлено. Кучу ксерокопий требуют и за все платить надо. Обдирают пенсионеров, как липку.
– Неволить не буду,– сказал Чибис и спустился этажом ниже, а старуха еще минут десять глазела на людей, теснившихся на площадке. Зуд решил без участия понятых не предпринимать никаких действий, чтобы потом у Лещука, опытного юриста, не было повода придраться к мелочам и обвинить следственную группу в предвзятости. Все должно быть в соответствии с Уголовно-процессуальным кодексом. Георгий нажал на кнопку электрозвонка рядом с дубовой дверью.
– Кто? – прозвучал задорный юношеский голос. Дверь отворилась, на пороге появился высокий, но тощий, как жердь, акселерат.
– Что такое?
– Необходимо принять участие в процедуре обыска в качестве понятого. Вам сколько лет?
– Восемнадцатый пошел. А что?
– Маловат, несовершеннолетний, – огорчился Георгий.
– Батя, отец! – обернулся и крикнул в глубину квартиры юноша.– Тут менты, предлагают поучаствовать в экстриме.
В прихожей показался мужчина средних лет в спортивном костюме «Аdidas», широкий в плечах, но на голову ниже сына.
– Ты, я знаю, любишь такие процедуры, ни одного детектива по телеку не пропустил, вот и поучаствуй, батяня в этой бодяге. Получишь удовольствие, – заметил юноша.
– Ефим Тихонович,– представился мужчина. – Сорок три года от роду, инженер-кибернетик. Чем обязан доблестной милиции?
– Необходима ваша помощь,– ответил Чибис. – Будете в роли понятого во время обыска. Это займет от силы час, а может и меньше.
– Раз надо, значит, чем могу, тем и помогу,– с готовностью заявил он.– Кого обыскиваете?
– Гражданина Лещука.
– Юриста что ль, с третьего этажа?
– Его самого.
– Что ж это от него фортуна отвернулась? То он, будучи следователем, столько лет обыски производил, а теперь и сам в силки угодил. Вот она судьба-злодейка, бьет бумерангом и все по голове,– вздохнул Ефим Тихонович. – Других учил жить по закону, а теперь закон против него. Верно говорят, не плюй в колодец…Что же он совершил?
– В этом вы нам и поможете разобраться,– уклонился от прямого ответа Георгий. Второго человека на роль понятой Чибис сагитировал в одной из квартир на четвертом этаже. Ею стала пенсионерка Зося Демьяновна Фаршина. Наконец-то дело стронулось с места. В присутствии понятых Ельницкий внимательно осмотрел входную дверь на предмет обнаружения повреждений, которые бы свидетельствовали о несанкционированном проникновение в жилище. Таковых признаков не выявили и тогда он ключом, ранее изъятым у Лещука открыл внешнюю дверь. Но наткнулся на внутреннюю стальную с кодовым замком. Над каждой из кнопок были обозначены цифры до девяти.
– Павел Иванович, назовите код,– велел Зуд.
– Не знаю, вышибло из памяти,– мрачно заявил он. – Вы меня совсем задурили своими нелепыми, абсурдными подозрениями.
– Если вас неожиданно поразил старческий склероз, это вынуждает нас взломать дверь,– предупредил следователь и обернулся к Чибису.– Георгий, сходи к водителю микроавтобуса, возьми у него монтировку и кувалду. Они у него всегда в арсенале. Проверим, испытаем эту дверь на прочность. Не обессудь, Павел Иванович, альтернативы нет. Вы на моем месте такое же приняли бы решение. Ущерб восполнять никто не будет.
– Два, семь и девять,– медленно возвратилась память к Лещуку, назвавшему цифры кода. Самуил Юльевич одновременно нажал на три кнопки. Раздался щелчок и стальная дверь легко подалась вперед. Офицеры и понятые вошли в прихожую.
– Граждане понятые, – обратился Валерий Янович к Ефиму Тихоновичу и Зосе Демьяновне.– Ваши функции заключаются в том, чтобы наблюдать, контролировать действия работников милиции во время обыска. И вместе с ними фиксировать в протоколе находки, вещдоки, представляющие интерес для следствия. Сами ничего не трогайте и без эмоций, воздержитесь от комментариев происходящего. Потом дома от души наговоритесь, здесь рот на замок. Понятно?
– Понятно, не маленькие, соображаем, что хрен редьки не слаще и шило в мешке не утаишь,– блеснул остроумием Ефим Тихонович.
– Я тоже не с Луны свалилась, приходилось и прежде участвовать в таких процедурах, – призналась Фаршина.
– Вот и прекрасно, что вы сведущие люди, – похвалил следователь.– С вашей неоценимой помощью мы быстро управимся.
Начали осмотр и обыск с осмотра совмещенного санузла. Чибис даже снял крышку со сливного бачка, с помощью фонаря обследовал пространство под чугунной ванной, но тщетно. Затем переместились в комнату, служившую и гостиной, и спальной. После осмотра предметов мебельной стенки и антресолей, их аккуратно отодвинули от стены, прощупали линолеум. Такой же операции подвергся и кровать-диван, телевизор и другие предметы.
Арестованный с иронией наблюдал за происходящим, сохраняя хладнокровие. Ельницкий заметил отошедший от стены плинтус и потянул его на себя и тот легко, оказавшись незакрепленным, отстал от стены. Увидел старательно сложенный полиэтиленовый пакетик.
– Не трогать, это к делу не касается,– попытался остановить эксперта-криминалиста Павел Иванович.
– Все касается, каждая деталь и находка,– ответил майор и бережно развернул пакет. В нем оказалась американская валюта. В присутствии понятых насчитали двадцать стодолларовых купюр.
– А ты, Жора, говорил, что он беден, как церковная мышь,– напомнил Чибису его же предположение следователь.
– Две штуки зеленых не так уж и много, – заметил Георгий – У иных банкиров и коммерсантов по всем углам рассовано и даже, порой, забывают, где и сколько спрятано, а Павлу Ивановичу можно посочувствовать, что не успел сколотить солидный капитал.
– Еще успею, капитан, жизнь продолжается, есть и повыше инстанции, которые найдут на вас управу за фабрикацию уголовного дела. Вам бы только отрапортовать, что преступник изобличен и наказан.
– Павел Иванович, здесь не митинг с трибуной, прошу без эмоций, – оборвал его Зуд. – Лучше ответьте, почему храните валюту дедовским способом, а не в банке, как добропорядочные граждане?
– Это мое личное дело, хоть в стеклянной банке, матраце или в чулке,– ответил он. – Банки лопаются, как тот же «Славянский», «Градобанк» или «Украина», что весьма символично, а в чулке надежнее. И в этот нет никакого криминала. Хотя прежде за хранение иностранной валюты и операции, сделки с нею легко было угодить за “колючку”. Припрятал на черный день, который вы мне устроили.
– Да, криминала нет, но все же прятать валюту по углам. От кого? Нет ни жены, ни детей? – укорил Валерий Янович. – Может от любовниц, норовящих облапошить?
– Баб не вожу, развратом не занимаюсь. От домушников утаил, – нехотя произнес Лещук.
– От домушников? Да здесь же не квартире, а крепость?
– Через окна, форточки могут проникнуть,– возразил Лещук.
– Валерий Янович, что будем делать с обнаруженной валютой?– спросил Ельницкий.
– Изымем и сдадим в камеру хранения УВД.
– Протестую! – встрепенулся, вроде бы равнодушный к происходящему, Лещук.– Вы, поди, не клад в моей квартире отыскали, чтобы иметь на него право. У вас нет судебного решения о конфискации принадлежащего мне имущества, ценностей, валюты. Тогда уж валяйте, описывайте все содержимое вместе с квартирой, не дожидаясь вердикта суда. Положите валюту, где взяли, не будьте жлобами.
– Ладно, Самуил Юльевич, оставь пакет с долларами, – уступил законным требованиям следователь, осознавая, что перегнул палку.
Тщательный осмотр прихожей и кухни, в шкафах и столах, в газовой плите и холодильнике не принес изобличающих хозяина улик. Ни оружия с боеприпасами, ни наркотических веществ.
Перед тем, как покинуть квартиру, зашли на кухню. Позволили Лещуку под бдительным присмотром конвоира присесть на стул, все же они гости, а он владелец жилища. Звякнув наручниками, он устало опустился и обратил на следователя взор:
–Помилосердствуй, Валерий Янович, без курева уши пухнут, вели дать сигаретку, ведь через час-другой обязан будешь, чтобы не нажить себе неприятностей, меня освободить. Срок задержания истек, лопнула твоя версия, как мыльный пузырь.
– Потерпи, вот тогда и накуришься вдосталь,– сухо отозвался Зуд.
– Дорога ложка к обеду,– возразил арестованный.– Мне надо расслабиться, снять напряжение, стресс.
– У меня нет курева, я давно покончил с этой пагубной привычкой. Может у Ельницкого, Чибиса или Хижняка есть. Проси у них, а я разрешаю подымить, коль невтерпеж, так сказать по старой памяти. Все же было время, одну лямку тянули, по одну сторону баррикады денно и нощно сражались с криминалом.
– Я угощу Лещука, по-соседски, под одной ведь крышей живем и хлеб жуем, – услужливо откликнулся Ефим Тихонович и раскрыл перед соседом серебряный портсигар, приготовил зажигалку.
– Угощайтесь, Пал Иваныч.
– Спасибо, Ефим Тихонович, добрая у тебя душа,– улыбнулся Лещук.– Ни одного мы с вами “козла” в домино забили и еще, даст Бог, забьем, потому как вокруг козлятины еще немало. Только сейчас ситуация напоминает мне сказку, в которой лиса угощала журавля сметаной на блюдечке, а он ей ответил тем же, налив сметану в кувшин. Руки то у меня сцеплены, как ноги у рабов на турецких галерах. Валерий Янович, коль позволил покурить, то вели снять браслеты, а то руки занемели.
– Поди, не неженка, не принцесса на горошине,– ухмыльнулся Зуд. – Не царствующая особа, но вот от платиновых, золотых и даже серебряных браслетов я бы не отказался,– пошутил Павел Иванович.
– Георгий, сними с него наручники, пусть малость подымит, коль приспичило,– приказал следователь и Чибис, нехотя достал из кармана ключ и открыл наручники. Лещук размял запястья, фаланги пальцев. Взял сигарету и плотно зажал ее губами, словно опасаясь, что могут отнять. Его лицо было суровым и невозмутимым. Ефим Тихонович поднес яркий язычок пламени зажигалки и президент с удовольствием закурил, смежив веки. Голубовато-сизый дым неподвижно завис над потолком.
–У тебя, Павел, здесь вытяжной вентиляции, что ли нет? – с досадой поинтересовался Ефим Тихонович, слывший во дворе мужиком смекалистым, мастеровым, хозяйственным, но чистоплюем. – Не обижайся, юрист ты может и хороший, но что касается квартиры, хреновый хозяин. Вентиляция и унитаз – самые главные в квартире устройства. Вентиляция не работает, наверное, забита сажей, а ты не куешь, не мелешь. А вдруг утечка газа. Достаточно искры, замыкания в электропроводке, чтобы весь подъезд взлетел в воздух. Такие случаи нередки и моя семья, да и другие жильцы из-за тебя, охломона, могут пострадать.
– Я не пацан, хватит мне читать нотации и поучать,– рассердился Лещук. Ефим Тихонович принялся разгонять руками дым, направляя его к отверстию в стене под потолком, закрытом металлической решеткой. Но дым упорно не желал уходить по вентиляционному стволу.
– Дом то старый, не то что консолевские, ему уже почти полвека,– сообщил Павел Иванович.– Вентиляция забита сажей и пылью.
–У тебя голова половой, ерундой забита. В моей квартире вентиляция работает, как часы,– возразил сосед и подойдя к окну, открыл форточку и на кухню проник свежий прохладный воздух.
Неожиданно Валерия Яновича, молча подслушавшего перебранку, осенила догадка и он попросил:
– Ефим Тихонович, а ну-ка, с помощью пламени от зажигалки проверьте, есть ли тяга у решетки вентиляции?
– Зачем ее проверять, я и так знаю, что нет тяги.
– И все-таки, – настоял Зуд.
– Будет вам в саже возиться, я завтра вызову из жэка техника или мастера и он устранит неисправности и все наладится, – включился в диалог Лещук, но сосед уже приблизился к стене и поднес пламя зажигалки к решетке. Оранжевый язычок был вертикален, как в безветрие.
– Не будем ждать ни техника, ни мастера, мы сами с усами,– заявил следователь и велел. – Чибис снимай решетку, будем чистить дымоход. Самуил Юльевич, подсоби ему. Хоть одно доброе и полезное дело совершим, чтобы не напрасен был визит.
Капитан поднялся на табуретку и аккуратно, чтобы не замарать одежду снял металлическую решетку. Ельницкий все эти действия, как впрочем, и процесс обыска снимал видеокамерой, чтобы отснятую кассету потом приобщить в качестве доказательств к материалам уголовного дела. Решетка поддалась легко, поскольку не была закреплена и держалась, как говорят, на честном слове. Георгий просунул руку в темную нишу и наткнулся на что-то мягко-твердое в эластичном пакете.
– Валерий Янович, какая-то штуковина?– сообщил он.
– Извлекай, вытаскивай, но осторожно, – велел следователь. Георгий достал из ниши вентиляции замаранный сажей полиэтиленовый пакет. Опустился на пол и, облачив руки в перчатки, поочередно извлек из пакета вязаную шапочку с прорезями для рта и глаз, пистолет ТТ, насадку-глушитель, патроны калибра 7.62 мм и косметичку.
Лещук, до сего момента, отрешенно куривший, вдруг резко поднялся со стула. Но конвоир был начеку, прижал его в спину прикладом автомата. Дуся в ожидании команды, изготовилась к прыжку. Но Хижняк решил не обострять ситуацию, хотя так и подмывало показать себя в деле.
– Арестованный, не злоупотребляйте доверием, иначе может сработать вариант при попытке к бегству,– сурово предупредил Зуд, и взяв с ремня Чибиса наручники, подошел к Лещуку.– Руки вперед и чтобы никаких коварных замыслов и шалостей.
Тот, нехотя протянул перед собой руки и следователь защелкнул дужки наручников. Павел Иванович выплюнул дотлевающий окурок и процедил сквозь зубы, осуждающе глядя на соседа:
– Ну, Ефим-чистоплюй, удружил, скотина. До гробовой доски не забуду твою медвежью услугу. Хрен тебя принес с этими сигаретами. Вентиляция, дымоход ему поперек горла встали. Никому бы в голову не пришло обратить внимание на дым. Висит себе и пусть висит… Печник долбанный, сидел бы дома и не рыпался, гнида вонючая.
– Гляжу, легко адаптируешься к новым условиям, отчасти перешел на тюремный сленг. Значит, так тому и быть, – оценил его выпад Зуд.
Между тем Валерий Янович, отлично помня номер разыскиваемого пистолета, осмотрел оружие, не прикасаясь к нему руками и с удовлетворением произнес:
– Хана тебе, Павел Иванович, главная улика в наших руках. Не забыл пари? Готовь ящик коньяка.
–Выкусишь, еще не вечер, – процедил тот.
–Типичная экипировка киллера, ствол, боезапас, шапочка-маска, а косметичку, наверное, сохранил на память о Стужиной. Трогательная сентиментальность. Что же притих, не протестуешь?
– Это подлог, – тихо отозвался Лещук.– Вы до моего приезда успели побывать в квартире и подложить эту липовую улику. Я служил в милиции и отлично знаю, как это делается.
– Павел Иванович, не лукавьте, не вводите понятых в заблуждение,– прервал его Зуд.– Все хорошо видели, что входная дверь не была повреждена, а код замка от тамбурной двери был только вам известен.
– Валерий Янович, не зуди, я не из пугливых, – с издевкой и намеком на фамилию заметил Лещук. – Я нордически стойкий и в порочащих связях не замечен. У вас были в наличии мои ключи от входной двери, а от тамбурной не сложно подобрать с помощью разных комбинаций с кодовым замком,– не уступал он.
– При аресте ключи от входной двери у вас были изъяты и отданы в камеру хранения, как и другие личные вещи,– подтвердил Валерий Янович. – Но в вашу квартиру до сего времени никто не проникал, так как жилище неприкосновенно. Как вы могли пойти на такое злодейство? В сознании не укладывается.
– Коль не укладывается, то и не кладите, не шейте мне дело белыми, а точнее, черными нитками. Доказательства притянуты за уши и в суде это дело развалится, – заверил Лещук. – Вы же не удосужились проверить информацию о жлобах, дебоширивших в «Голубых грезах».
– Заблуждаетесь. Проведены оперативно-розыскные мероприятия. Они не причастны к убийствам сотрудников фирмы «Nika». Малиновый находился в розыске и экстрадирован в Грузию, нелегальных мигрантов отправили следом за ним, – сообщил следователь и по мрачному виду Павла понял, что выбил у него из рук козырь.
«А ведь была возможность избавиться от главной улики, уничтожить ее, – с горечью подумал Лещук. – Расчистил поле и серьезных конкурентов после гибели Тяглого не было. Еще не все потеряно. Я смогу и без помощи адвокатов достойно постоять за себя, – продолжил он размышлять. – По сути, акционеры сами и виноваты, что таким способом пришлось расчищать путь к креслу. При желании и Стужину можно было бы переизбрать, что сохранило бы ей жизнь, а до Тяглого дело бы не дошло. Напрасны жертвы из-за того, что несовершенна система управления. Зачастую на руководящих постах сидят тупицы, серые посредственности и командуют теми, кто по способностям, интеллекту намного их превосходит. Воистину, нами правят дураки, поэтому в стране бесконечный бардак, некому гайки закрутить».
Ефим Тихонович был увлечен другим. Он поднес язычок пламени зажигалки к нише вентиляции, и тот резко наклонился в потоке воздуха.
– Отличная тяга! – по-детски восторженно воскликнул понятой и обернулся к насупившемуся соседу.– Заруби себе, Павел на носу, на будущее. Впредь не забивай дымоход разным барахлом, что создает для соседей угрозу в случае утечки газа. Не будь эгоистом, адвокат хренов, не забывай о безопасности тех, кто живет рядом.