– Нет, я стал сопротивляться, закричал и часовой не позволил им надругаться. Урка по кличке Ржавый решил не обострять ситуацию, – ответил президент. – Охладил пыл. А то ведь, козел, не давал проходу.
– Слава Богу, что цел и невредим, нет, худа без добра, – воодушевился юрисконсульт. – Теперь у нас появилась уникальная возможность проучить Зуда, чтобы другим было неповадно порочить доброе имя. Предлагаю обратиться в суд с исковым заявлением о защите чести, достоинства и деловой репутации с компенсацией материального и морального ущерба. Назовите сумму, но не менее 10 тысяч долларов. Не скромничайте, вы от его произвола слишком пострадали…
– Нет, нет, Павел Иванович, ни в коем разе?! – решительно возразил Тяглый. – Не хочу я связываться с компетентными органами, себе дороже. Затаскают и замордуют, еще к чему-нибудь придерутся и отправят в ИВС или СИЗО. Мне на всю оставшуюся жизнь хватит впечатлений от посещения мерзкого места, где туберкулезники харкают в баланду и мочой компот и чай разбавляют. Ужас! Дикие страшные люди. Упаси Господь, когда-нибудь снова загреметь на нары.
Он украдкой перекрестился, хотя считал себя атеистом.
– Но все же милиции следует предъявить иск. Все равно начальник УВД и ИВС не из своего кармана заплатят, а из госказны, поэтому и жалеть их нечего. Запомните, в милиции часовые могут быть только у знамени, а в ИВС постовые, надзиратели, конвоиры, – напомнил Лещук.
–Хорошо я запомню, но лучше к ним в лапы не попадать, – ответил Тяглый. – Не надо никаких исков и жалоб. Не хочу связываться с милицией, при каждом случае будут мстить.
–Дело хозяйское, но я бы на вашем месте им спуска не дал, – твердо изрек Павел Иванович и остановил авто у здания фирмы. Взволнованные сотрудники фирмы с букетами цветов высыпали на крыльцо.
23. Президент-трудоголик
Тяглый усердно, как колхозный вол, впрягся в дела фирмы. Вопреки досужему утверждению, что новая метла по-новому метет, он после неудачного конфликта с Кротом, не стал ничего ломать и экспериментировать, а продолжил преемственность линии и методов Стужиной, тем самым расположив к себе большинство сотрудников. А вот с Лаской у него обнаружилась психологическая несовместимость. В полдень президент появился в приемной и, увидев секретарь-референта в тривиальной экипировке, остановился заглядевшись.
– Наталья Васильевна, сколько вам раз говорить, что у нас не стриптиз-клуб, не бордель, а солидное учреждение. Потрудитесь одеваться скромно, согласно вашему статусу. Не выставляйте свои прелести напоказ, – сурово изрек Тяглый, окинув взором ее стройную фигуру.
– В чем дело, Рэм Анисимович? Что вас смущает?– изобразила она удивление на милом лице.
– Спрячьте свой голый живот, подтяните джинсы с бедер и не искушайте посетителей мужского пола.
– Не искушаю, а наоборот, привлекаю, – возразила Ласка. – Сейчас так модно одеваться. Поглядите на девушек в городе. Они охотно демонстрируют свою красоту, обнажив животики и пупки с пирсингом. А если вам не нравиться, не глазейте, пусть другие смотрят и восхищаются, мне не жалко. Никто ведь не запрещает закрывать глаза на прекрасные пейзажи, горы, лес, море… Почему женщина должна прятать свою красоту, прелести за тканью. Ей самой природой предназначено привлекать и покорять мужчин, чтобы стать невестой, а потом женой и матерью. Вы не вздумайте издать приказ, чтобы все в офисе ходили в серой, мышиного цвета или коричневой форменной одежде, а на лицах – паранджа. Ника Сергеевна была демократичной, не делала таких глупых и абсурдных замечаний, не ограничивала личную свободу. А вы, извините за откровенность и прямоту, консерватор.
– Вы глубоко заблуждаетесь, я не консерватор, а сторонник классического стиля, – ответил президент и пояснил. – Для того, чтобы труд в офисе был наиболее производителен и никто не отвлекал мужчин от выполнения своих служебных обязанностей, работающие рядом женщины не должны выглядеть слишком сексуально и соблазнительно. «Ага, Рэм Анисимович, вот вы и сознались, что я воздействую на ваши чувства, являюсь желанной и соблазнительной, – с радостью подумала Ласка. – Нет мужчины, который бы устоял перед женскими чарами».
– Разрешаю вам иногда появляться в джинсах, но чтобы они не слишком облегали фигуру, свободного покроя, – сделал он снисхождение.
– Значит, как в мешке, – усмехнулась секретарь-референт. – Премного благодарна за совет. Я не хочу выглядеть огородным пугалом.
– Наталья Васильевна, если будете своевольничать, капризничать и перечить, то уволю без всякого разговора, – с угрюмым видом пообещал Тяглый. – На вас свет клином не сошелся, желающих много. Возьму на это место пожилую, серьезную женщину.
– Хоть древнюю пенсионерку, – фыркнула Ласка. – Она вам наработает без знания компьютера, специальных программ. Будет, словно клуня, сидеть на больничном листе или целый день вязать макраме, носки без пятки. Придется потом локти кусать и пеплом голову посыпать.
– Не придется, возьму здоровую и крепкую по конкурсу.
«Эх, власть человека портит, – с грустью подумала секретарь-референт. – С Никой можно было по душам поговорить, она любила такие беседы, а этот «сухарь» со старыми моральными догмами и предрассудками. Зачем я за него голосовала, надо было отдать свой голос Павлу Ивановичу. Он хоть внешне и суровый мужчина, зато компанейский. В следующий раз буду поумнее. Бесполезно с Рэмом вступать в дискуссию, как об стенку горохом. Ведь он убежден, что начальник всегда прав».
– Ладно, Наталья Васильевна, не обижайтесь. Я от вас требую то, что положено по функциональным обязанностям, – заметил президент. – Пожалуйста, приготовьте мне чай «Липтон», «Ришель» или «Княжий чай», что под руку подвернется. С лимоном и вафлями.
– Ничего под руку не подвернется. Рэм Анисимович, у меня не продуктовая лавка, давайте деньги на закупку чая, кофе, сахара, лимонов и прочего. Стужина не скупилась, щедро выделяла на это средства, – озадачила его Ласка и подумала: «Ишь, губу раскатал, «Княжий чай» ему с жасмином подавай. Туда же, из грязи в князи».
– Тогда просто чай, без сахара и лимона, они убивают аромат.
– Есть только грузинский, байховый первого сорта, опилки.
– Давайте грузинский, не кипяток же крутой пить. На безрыбье и рак рыба, – вздохнул президент.
– При Нике Сергеевне не возникало проблем с чаем, кофе, минеральной водой, лимонами, апельсинами, мандаринами, киви и другими цитрусовыми, – упрекнула Ласка.
–Стужина при всех своих достоинствах, доброте и красоте, была слишком расточительна, позабыв, что копейка рубль бережет, – ответил президент. – Следует жить по средствам, чтобы фирма не вылетела в трубу, иначе превратимся в безработных, а потом в бомжей.
«Вот скупердяй, крохобор, за копейку готов удавиться. Если он на собственном здоровье экономит, пьет фигню, то уж сотрудников изведет своей скупостью. Того и гляди, начнет урезать оклады и премии, – с тоской подумала секретарь-референт. – Впрочем, нет худа без добра. Без чая и кофе меньше забот и хлопот, не придется вокруг него танцевать. Буду в свободное время читать детективы и любовные романы».
В этот день, как и обычно, Тяглый засиделся в кабинете допоздна, жертвуя ради общих интересов, благополучия фирмы, личным временем, хотя и маялся не зная чем занять досуг. И когда в других кабинетах офиса квадраты окон были темны, как черный бархат, в котором отражались крупные по-весеннему чистые звезды, в трех окнах его кабинета, выходящих на фасад, разливался через жалюзи голубоватый свет.
Внутри здания у входной парадной двери в недавно сооруженном помещении перед экраном монитора, принимавшего изображения с видеокамер, установленных перед фасадом здания для контроля за территорий, находился охранник двадцатисемилетний спецназовец Николай Вьюжный. На экране картинка, не вызывающая подозрений: пустынная площадка, где обычно припаркованы автомобили сотрудников фирмы. Но вот из проулка вынырнули фары и Николай по контурам и номеру узнал иномарку «Маzda» – служебную машину президента. Из суеверия он продал прежнее авто, дабы не разделить участь Стужиной.
Машина остановилась у самого подъезда и видеокамера высветила лица водителя Анатолия Давыдко и охранника, личного телохранителя Рэма Анисимовича Никиту Чепеля. Он трижды нажал на кнопку электрозвонка и Вьюжный разблокировал и открыл входную дверь.
– Привет, Коля. Ты тут засел, как в солидном банке, только еще злобного пса ротвейлера или питбультерьера не хватает,– по-дружески произнес Чепель.– Что наш президент, как обычно заработался?
– Заработался, как одержимый,– ответил Вьюжный.– С такими, как Рэм Анисимович, давно бы коммунизм построили. Наш президент – трудоголик. Если бы все, как он, вкалывали, то фирма давно бы озолотилась. Сам, словно вол пашет, и других заставляет. Вот что значит, азарт охотника за большими бабками Нам бы за безупречную службу и риск накинул еще сотни по три баксов, – мечтательно произнес Вьюжный.
–Держи карман шире? Рэм еще тот скупердяй, гляди, чтобы то, что имеем, не отобрал, – возразил Чепель. – Чем бизнесмен, банкир или олигарх богаче, тем жаднее. Это аксиома, не требующая доказательств. Лучше поди-ка проверь, чем буржуй, стахановец занимается. Сколько он стране дал угля, хоть мелкого, но до хрена. Может, кемарит без задних ног, а мы здесь о нем печалимся, бисер мечем…
–Полегче, а то узнает, что невысокого мнения о нем и выгонит взашей. Бисер ведь, как известно, перед свиньями мечут.
–Не узнает, здесь все свои, делить и терять нечего, кроме цепей…
–Забудь, нынче другая эпоха,– усмехнулся Давыдко.– Босс вот велел подъехать, позвонил по мобилке. Надо бы его побеспокоить, уже двадцатый час пошел, если и дальше будет работать на износ, то его надолго не хватит. Надо беречь своего президента, ведь он дает работу, кормит. Свяжись-ка с ним по телефону, напомни, что машина у подъезда. Он сам просил сообщить, как только подъеду.
– Вот и сообщи, если он велел, – сказал Николай и подал Анатолию телефонную трубку прямой связи.
– Рэм Анисимович, Рэм Анисимович! Господин президент? – окликнул Давыдко, но в ответ длинные гудки.
–Никто не отвечает, может, притомился, задремал, так проснулся бы от зуммера? А может в сортир пошел, – с недоумением произнес водитель. – Поднимись-ка, Никита, выясни. Это твои функции, как телохранителя, а то Рэм Анисимович слишком к тебе снисходителен, отпускает, когда находится в офисе. Другие от себя охрану ни на шаг не отпускают, натасканными собаками обзаводятся.
– Это его заботы, а с меня взятки гладки. Хозяин-барин, как прикажет, так я и действую,– заметил Чепель. – Рэм Анисимович никак не может привыкнут к постоянному присутствию охраны, смущается, вот и считает, что в офисе, где строгий пропускной режим, ему ничего не угрожает, в полной безопасности.
– Пушка при тебе? – спросил Вьюжный.
– А как же, это святое дело,– похлопал себя по левому боку Чепель, где под кожаной курткой в кобуре покоился пистолет ТТ.– А твой Макаров в готовности?
– Я тоже вооружен и очень опасен,– пошутил Николай, вспомнив название одноименного художественного фильма и посоветовал. – И как тебе не надоел громоздкий ТТ? Сменил бы его на “беретту” или Макарова, а еще лучше на украинской “форт”. Его недавно запустили в серийное производство.
– Не надо мне ни “беретта”, ни “форт”,– возразил Никита.– Вполне устраивает надежный ТТ с его убойной силой. Не случайно его и израильский автомат Узи так обожают бандиты.
–Ты бы еще АКМ на себя нацепил,– усмехнулся Вьюжный и поторопил.– Пойди-ка, навести Рэма Анисимовича, а то если ему не напомнить, то здесь и заночует. Я бы и сам его побеспокоил, но не имею права оставлять свой пост. Как корова всю смену привязан к экранам монитора. Все глаза уже проглядел. Ни одна мышь не проскочит, видеокамерами вся площадка перед фасадом охвачена, даже нет «мертвых зон».
– Пошли со мной,– Чепель тронул за рукав Анатолия.
– Нет желания, устал,– ответил тот.– К тому же у меня другие функции – баранку крутить и обеспечивать безопасность движения, соблюдая правила. А ты, Никита, приставлен к телу, вот и скачи к президенту, а я тем временем перекурю, а то в «Маzda» Рэм Анисимович запрещает. Говорит, что на него табачный дым дурно действует, бережет он свое драгоценное здоровье. Решил наверное, лет да ста прожить без старости. Это мы, к сожалению, пока молоды и здоровы, пьем, шмалим и к пятидесяти годам в коробок сыграем.
Чепель не стал настаивать, а перешагивая через ступеньки, поднялся на четвертый этаж. Коридор тускло освещали плафоны под низким потолком. Дверь приемной, из которой пробивалась яркая полоса света, была приоткрыта. Он, озираясь по сторонам, вошел.
–Рэм Анисимович! – окликнул он громко и подошел к двери кабинета с табличкой. Но никто не отозвался. Никита переступил порог. Помещение была освещено лампами дневного света и настольной под зеленым абажуром. Рядом с кипой документов он увидел керамическую чашку с початым кофе. Прикоснулся к ней, она была теплой, но не горячей. На тумбочке стоял импортный электрочайник, из которого исходил теплый пар. “Наверное, Тяглый лишь на несколько минут отлучился,– предположил Чепель и возвратился в приемную. Но прошло еще около семи минут. «Что его могло неожиданно оторвать от работы,– размышлял телохранитель.– Если отлучился в туалет, то уже по времени должен был бы вернуться. Тут что-то не вяжется». Никита вышел из приемной в длинный и гулкий коридор.
– Рэм Анисимович! Президент, ау, где вы! – громко позвал он, дергая дверные ручки кабинетов, прошелся из конца в конец по этажу. Ни одной живой души, гулкая зажатая стенами тишина. Спустился на третий этаж, где также проверил кабинеты, все заперты и опечатаны, и только после этого направился в торец, где размещался мужской туалет. Подошел, вспомнив, что выключатель на стене внутри, в помещении с раковинами-умывальниками и электросушилками для рук. Отворил двери и протянул руку к стене, пытаясь нащупать выключатель, зацепился туфлями за какой-то темный предмет, мешком лежавший на покрытом кафельной плиткой полу. Щелкнул выключателем, вспыхнул яркий слепящий свет. Перед ним лежал, завалившись на бок, Тяглый в обагренной кровью белой сорочке со сползшимся шелковым галстуком и расстегнутыми полами костюма. Он был неподвижен, без каких-либо признаков жизни. Чепель ощутил вязкость под прилипшими к кафелю подошвами туфель и невольно, брезгливо отступил назад, оставляя отпечатки рифленой подошвы с кровавыми разводьями.
– Черт подери, кто его мог завалить?– вслух произнес Никита и машинально выхватил из кобуры пистолет ТТ. Опасливо огляделся по сторонам. Переступая через запекшиеся подтеки крови, осторожно прошел в глубь туалета. Держа оружие на взводе, проверил кабинки. Никого. “Неужели он сам наложил на себя руку?– размышлял Никита. – Но это невозможно. В таком случае, где оружие? Оно должно по этой версии находиться или в руке человека, совершившего суицид, либо рядом с телом. Но нет ни оружия, ни гильзы.”
Из-под набрякшей кровью одежды и тела несколькими ручейками по кафелю в прикрытый решеткой сток канализации стекали остатки крови. Никита наклонился и поднял вялую, словно ватную, левую руку Тяглого, но пульс не прощупывался, а часы «Сейко», на которых было 19.47 шли исправно. “Труп, – сделал он заключение.– Надо срочно сообщить в милицию, пусть разбираются, это их кровное дело. Вот тебе и телохранитель, не уберег босса. Какое-то заклятое место. Бабу с охранником, а теперь вот и мужика отправили на тот свет.”
Эта мысль саднящей занозой засела в сознании, упорно не уступая место оправдательной, ведь находясь в офисе, Рэм Анисимович считал присутствие телохранителя в здании излишним. Ему было неловко перед сотрудниками, которые могли это расценить не только, как трусость, но и личное недоверие. “Эх, одним словом, интеллигент,– с досадой подумал Никита. – По глупости поплатился за свою скромность. Кто же его так жестоко и хладнокровно завалил в сортире? Впрочем, на счету каждая секунда, может успеют вовремя ввести план перехвата, блокируют все выезды из города.”
Чепель со скоростью спринтера, держа пистолет на взводе, перескакивая, через две ступени, сбежал на первый этаж, чем вызвал недоумение на лицах Вьюжного и Давыдко.
– Что случилось, Никита? Почему, выпучив глаза и потрясая пушкой, скачешь, словно горный козел?– осадил его, останавливая, Анатолий.– Шальной, поди от усердия лоб расшибешь. Лучше скажи, сколько еще ждать Рэма Анисимовича?
– Целую вечность. Все, ребята, кранты и этому президенту. Приказал долго жить,– выдавил из себя охранник.
– Что ты городишь?– надвинулся на него Николай.– Белая горячка или белены объелся, а может черти пригрезились?
– Сам ты блинов объелся,– огрызнулся охранник, пряча пистолет в кобуру.– Сидишь здесь в будке, как истукан, глаза на экран пялишь, а Рэма Анисимовича тем временем, кто-то в туалете завалил. Весь в кровище, как из кабана натекло.
– Кто его мог завалить, если в офисе ни одной души,– возразил Вьюжный и указал на журнал.– В нем указано, кто и когда появлялся в офисе и в какое время его оставил. Одни из сотрудников пошабашили за десять-пять минут до окончания рабочего времени, другие , наоборот, позже. Никто, кроме Тяглого не оставался. Что-то ты, Никита, темнишь, может решил нас с Анатолием разыграть, проверить на вшивость?
– Какой к черту розыгрыш. Такими вещами не шутят, тем более на службе. Срочно звони дежурному по УВД, пусть направляет оперативную группу,– велел Чепель.
– Никаких звонков, на хрен мне нужен скандал,– отстранил его руку от телефонной трубки Вьюжный.– Пока собственными глазами не увижу, никакой преждевременной тревоги и паники.
Он заблокировал входную стальную дверь и втроем они поднялись на третий этаж, в туалет, где Никита в растерянности не удосужился выключит свет. Вошли и остановились у двери, чтобы ненароком, не оставить отпечатков на ручке и других предметах, не запятнаться кровью.
– Какой ужас,– произнес Вьюжный, взирая на труп, остекленевшие глаза президента. – Сам он себя не смог бы порешить. Кто же тогда?
Он перевел настороженный взгляд на Никиту, словно именно тот знал разгадку трагедии.
– Что ты на меня уставился, как баран на новые ворота,– не выдержал телохранитель его пристально-проницательного взгляда.
–Ты подозрительно долго его искал,– открыто намекнул Николай. – Вот невезуха и именно в мою смену.
–А ты, что слышал выстрел? – ответил вопросом на вопрос Чепель.– Или у меня пистолет с глушителем?
– Нет, без глушителя.
– А ты, Анатолий, слышал выстрел?
Давыдко отрицательно покачал головой.
– Тогда не пяльте на меня глаза. Если бы я его грохнул, то выстрел из моего ТТ прогремел бы по всему зданию,– резонно подытожил телохранитель. – Да, и какой мне прок убивать человека, который дал работу, хлеб? Не идиот же я, голова соображает.
– Да, убедил, у тебя нет причин для устранения президента,– согласился Анатолий.– Но все же дай потрогать пистолет.
– Выкусишь, в чужие руки личное оружие не отдаю, – твердо произнес Никита. – Я для твоего же алиби хотел проверить холодный или теплый ствол? – пояснил Давыдко. – Не хочешь иметь алиби, так и скажи. Однако перед ментами придется долго и нудно объясняться. Еще обвинят нас в сговоре с целью убийства и ограбления должностного лица. Как получилось, что в охраняемом здании, где кроме Тяглого других сотрудников не было, совершено убийство. Нечистая сила, злой рок? Все это мистика, колдовство. А пока, что мы уязвимы. Нас накрыла тень подозрения и особенно Никиту. Поэтому, чтобы не запутаться, давайте ребята не фантазировать, а все излагать что на самом деле увидели. А поиск убийцы – это дело угрозыска и прокуратуры.
Они спустились вниз и Вьюжный сообщил о происшествии дежурному УВД, а тот полковнику Резцову и прокурору Грецких. Марат Рудольфович поднял по тревоге следователя Зуда.
24. Ключ от «черного хода»
Спустя двадцать минут, сидевшие перед экранами видеоохранной системы Вьюжный, Чепель и Давыдко, увидели, как один за другим к зданию офиса подъехали, сначала темно-зеленый УАЗ, затем карета «Скорой помощи», а следом черная «Волга». Николай разблокировал дверь и открыл ее с помощью автоматики. В фойе вошли знакомые им по внешности прокурор Марат Грецких, начальник УВД полковник милиции Геннадий Резцов, а с ними Валерий Зуд и группа сотрудников в штатском. Никита и Вьюжный представились, как сотрудники частного охранного агентства «Щит и меч».
– Оружие есть?– сухо спросил Валерий Янович.
–Так точно! – ответил за троих Никита.
– Сдать! – властно произнес следователь и велел Чибису.– Георгий разоружи их без всяких разговоров.
– По какому праву? – возмутился было Чепель.– У нас разрешение на право ношения и применения, есть лицензия на этот вид деятельности. Мы будем жаловаться прокурору.
– Выполняйте, что приказано,– оборвал его прокурор Грецких.– Позже я рассмотрю вашу жалобу, а сейчас в виду стечения обстоятельств и до выяснения истины сдайте оружие.
– Есть, – без энтузиазма повиновался Никита и, нырнув правой рукой за левый борт куртки, достал из кобуры и подал пистолет ТТ. Оперуполномоченный аккуратно взял оружие за конец ствола и опустил в полиэтиленовый пакет. Тоже самое он проделал и с пистолетом Макарова, неохотно отданным Вьюжным. Между тем Зуд, посоветовавшись с Грецких и Резцовым, обернулся к эксперту-криминалисту Ельницкому:
– Самуил Юльевич, проверьте изъятое оружие на предмет отпечатков пальцев и других признаков применения.
– Где потерпевший, вернее погибший? Ведите,– велел Резцов Чепелю. Все прибывшие, за исключением Давыдко и Вьюжного, врач, два санитара с носилками поднялись на третий этаж. Эксперт-криминалист, не мешкая, обследовал дверную ручку и поверхность, выключатель, а врач и судмедэксперт констатировали смерть Тяглого в результате огнестрельного поражения и большой потери крови.
–Летальный исход,– произнес судмедэксперт.– Но время наступления смерти удастся установить лишь после вскрытия. Причинены два огнестрельные ранения в область сердца и контрольный выстрел – в височную часть головы. Тип оружия выясним по пулям после их изъятия из тела в процессе его вскрытия.
– Чибис, ищи гильзы,– велел Валерий Янович, интуитивно осознавая, что “почерк” тот же, что и при убийстве Стужиной и Рябко, когда унеся гильзы, преступник лишил шанса провести тщательную техническую и баллистическую экспертизы. Кафель был обильно залит кровью, спекшейся маленькими лоскутками. Вместе с Самуилом следователь тщательно осмотрел одежду: портмоне, часы не тронуты, а вот ключи от кабинета и квартиры отсутствовали.
– Кто еще кроме Тяглого находился в офисе,– спросил Зуд у Никиты. – Когда я вместе с водителем Давыдко прибыли к зданию офиса, чтобы отвезти президента домой, то по информации Николая Вьюжного, только Рэм Анисимович задержался на работе допоздна. За ним часто такое водилось, у него ведь нет семьи, ревнивой жены, а значит за позднее возвращение пилить некому.
– Куда смотрел, хренов телохранитель? – упрекнул его следователь. – Куда надо, туда и смотрел. Находясь в офисе, Рэм Анисимович предпочитал обходиться без моих услуг, – холодно отозвался Чепель, ощутив на себе осуждающий взгляд Зуда.
– Мог кто-то из посторонних проникнуть в здание?
– Через центральный вход это нереально. Мимо телеаппаратуры с видеокамерами мышь не проскочит.
– Может, есть и другой вход в здание или пожарная лестница? – поинтересовался Ельницкий, доверчиво взглянув на Никиту.
– Есть «черный ход» во внутренний двор, но кроме бабы Брони им никто не пользуется,– вспомнил Чепель, так как несколько недель назад при поступлении на службу в фирму, изучал схему здания, согласно положению и инструкции по обеспечению безопасности президента.
– Баба Броня, кто такая?
– Техничка, уборщица Маковей.
– А что, ключ от «черного хода» был только у нее?
– Кажется, еще и у Рэма Анисимовича.
– Но в карманах его одежды не обнаружено никаких ключей.– заметил Самуил Юльевич.
– Возможно, они остались в его кабинете, – предположил Никита и добавил.– Ведь судя по всему, Тяглый лишь на несколько минут намеревался оставить кабинет.
– Где этот чертов «черный ход»? Веди! – приказал следователь, увлекая за собой эксперта-криминалиста. Узкая лестница находилась в торцовой части здания в десяти метрах от туалета. Тщательно осматривая по пути бетонные ступени с железными перилами одной стороны и глухой стеной с другой, они спустились на первый этаж. Тяжелая стальная дверь оказалась запертой на два оборота ключа, но легко открываемая изнутри, поскольку замок был не врезным, а навесным.
– Чепель, Никита, помогите Самуилу Юльевичу снять замок для проведения технической экспертизы,– велел Валерий Янович.– Не исключено, что его, чтобы попасть во внутрь здания, открывали дубликатом или отмычкой. Надо установить домашний адрес, либо телефон этой Брониславы Маковей. Пригласить ее или навестить и взять показания.
– Адреса и телефоны всех сотрудников фирмы у охранника на вахте,– сообщил охранник, польщенный доверием.
– Вот и прекрасно, значит не будем откладывать дело в долгий ящик. После осмотра места преступления, фиксации картины телекамерой и составления протокола, санитарам было дозволено вынести тело Тяглого и доставить в морг для вскрытия.
Зуда не отпускала мысль о типе оружия. «Если снова выстрелы произведены из ТТ, то дело рук одного преступника, либо его напарника, действующего сообща. Во время осмотра и обследования кабинета, связки ключей, которые Никита ранее видел у Тяглого, обнаружить не удалось из чего следователь сделал вывод, что они похищены и возможно, одним из ключей была заперта дверь снаружи. Если преступник знает домашний адрес убитого, то, наверняка, рано или поздно воспользуется похищенными ключами, чтобы проникнуть в жилище и завладеть ценностями, – размышлял следователь. – Необходимо будет установить наружное наблюдение за квартирой, а возможно, организовать засаду. Вдруг, преступник соблазниться и тогда на ловца и зверь. Хотя он чрезмерно осторожен, хитер, но и соблазн велик. Алчность, жажда добычи, нередко усыпляют чувства бдительности, инстинкт самосохранения».
Они возвратились на третий этаж к месту происшествия.
–Это уголовное дело следует объединить с делом по факту убийства Стужиной и Рябко, ведь “почерк” один, а возможно и мотивы, – высказал свою точку зрения Грецких. Его поддержал Резцов. Вскоре прокурор и начальник УВД отбыли, предоставив Зуду и сотрудникам следственно-оперативной группы полную свободу действий, конечно же, в рамках требований УПК.
– Итак, побеспокоим бабу Броню, поглядим, что это за броня,– скаламбурил Валерий Янович и вместе с Чибисом и Ельницким спустились на первый этаж. Мимо охранного помещения направились к выходу.
– Товарищ или господин следователь,– окликнул Зуда Вьюжный, оторвав взор от экранов наблюдения.
– Чего тебе?
– Возвратите ствол. Мне ведь здесь одному целую ночь куковать,– сообщил он. – Неровен час, преступнику моча в голову ударить, решит возвратиться, чтобы полностью замести следы.
– Следов он не оставил, все улики унес, поэтому не трусь,– возразил Валерий Янович.– К тому же ты здесь за бронированной дверью, как в танке. Гранатометом и базукой тебя не возьмешь.
– Так, наверное, и Тяглый считал. А дверь «черного хода»? Где гарантии? – озадачил следователя охранник.
– Там и следовало видеокамеру установить и на этажах в коридорах,– упрекнул Валерий Янович.– Тогда бы никакой сумасброд во внутрь здания не сунулся. Был бы, как на ладони у тебя на экране. А так проку от твоей видеосистемы, контролирующей только подъезд у фасада, на грош. О чем ты раньше думал?
– Президент обязан был думать, у него голова большая… была,– парировал Вьюжный и язвительно заметил.– Может, в женском туалете посоветуете видеокамеру установить?
– Не утрируй, умник, – строго оборвал его следователь.– Я с тобой не намерен дискутировать.
–Но и моей вины в том, что произошло нет,– сказал Николай. – Не я монтировал охранную видеосистему и определял, где устанавливать камеры наблюдения. Меня посадили перед экранами, вот я и сижу сиднем. Оружие то верните, что ж мне от него голыми руками обороняться?
Валерий Янович на мгновение призадумался, потом обернулся к эксперту-криминалисту, которому Чибис давеча передал изъятое у охранников оружие:
– Что скажешь, Самуил Юльевич? Уважим просьбу?
– Под вашу ответственность, тем более и так ясно, что на рукоятке могут быть только отпечатки владельца Вьюжного,– ответил Ельницкий.
– Ладно, возврати ему пистолет, – велел следователь.– Хотя вероятность того, что преступник возвратиться, ничтожна, но подвергать жизнь Николая риску не будем.
Чибис и Ельницкий кивнули в знак согласия с таким решением и Самуил Юльевич достал из кейса пакет с пистолетом Макарова и подал его Вьюжному, взамен получив роспись о возврате оружия.
– Валерий Янович, вы тогда, будьте добры, и мою пушку ТТ возвратите за компанию, – напомнил о себе Чепель.
– А тебе, пока некого охранять, прохлопал киллера, поэтому потерпи до выяснения обстоятельств. Вместе с Давыдко не мозольте здесь глаза, а отправляйтесь по домам. Отдыхайте. Потребуетесь – вызовем. А мы к бабе Броне в гости на блины.
Через полчаса, поколесив по узким темным переулкам, подъехали на УАЗе к приземистому дому Маковей под черепичной кровлей, расположенному на окраине города. Он едва был виден за высокой каменной оградой с колючей проволокой на гребне. Из одного из двух окон фасада струился голубоватый свет от работающего телевизора. Послышался звон цепи и лай пса во дворе учуявшего звук двигателя.
–Посигналь, – приказал Зуд водителю и тот нажал на клаксон. Все трое вышли из автомобиля и приблизились к глухо запертым металлическим воротам с встроенной в одну из половинок калиткой.
– Ограда, как в концлагере,– заметил Чибис.– Только еще электроток по проводам остается пустить.
– Время суровое, опасаются люди за свое здоровье, жизнь и имущество, ведь грабежи, разбои, кражи обрушились на добропорядочных граждан, как вал,– вздохнул следователь.– А у нас сил недостает со всем этим злом эффективно бороться. Впрочем, главная причина обострения криминогенной ситуации в остром экономическом и социальном кризисе, в массовом обнищании большинства граждан, из-за безработицы, низких зарплат и пенсий. Чтобы ситуация улучшилась, нужны политическая воля, твердая рука. В общем, для нас кредо – закон.
Пес заливался лаем и, спустя три минуты, дверь в веранде отворилась и в проеме ее появилась плотная женская фигура, а затем донесся недовольный, грубый голос:
– Кого цэ бис принис? Петро, зараз хопай рушныцю, а я видпущу на ланцюге Цыгана.