Нет смысла за лопаты, грабли браться.
Латифундист почешет тоже репу
Попал с поместьем под закон свирепый.
Бесспорно, компенсируют затраты,
На то они и думцы – депутаты.
Себе назначат премии и льготы,
Чтоб сохранить и блага, и доходы.
На сытное кормление от державы
Засели в креслах кнопкодавы.
Одной бедой огорчены они —
Возникнут на фалангах мозоли
Но на судьбу напрасно не пеняйте,
Поочередно пальцы применяйте
В резерве есть еще и ноги,
Поэтому давите без тревоги.
Конечности вполне позволят,
Насытиться, обогатиться вдоволь.
Иные очень быстро научились,
Играть на «пианино» наловчились.
Они козлами скачут по рядам
И давят кнопки тут и там
За тех, кто от работы почивая,
Зарплаты за мандаты получает.
Что до ума, то он не шибко нужен,
Ведь по отмашке голосуют дружно.
Парламент – фабрика, конвейер,
В законы превращающий идеи
Богатым, чтоб сильнее разбогатеть,
А гражданам трудиться и потеть.
Госдумцы, хоть по облику и люди,
Но роботы по функциям и сути.
Безлики, однородны, будто масса,
Подчинены не совести, приказам!
И лезть из кожи им не надо,
Ведь под рукою клерки аппарата:
Советники, помощники, эксперты,
Они творят проекты и прожекты.
А у «слуги» одна забава —
Давить на кнопки лихо, браво.
Да получать презенты и зарплаты
За кресло и наличие в палате.
Забыли, обитая средь невежд:
Семь раз отмерь и лишь тогда отрежь.
Такие принимай «слуга» законы,
Чтобы они не порождали стоны.
Ведь, невзирая на чины и ранги,
Тебя же бьют упругим бумерангом.
За твердолобость, глупость– поделом!
Чтоб помнил о народе трудовом.
ФУРАЖНЫЙ ХЛЕБ
Хлеб, как известно, голова всему
И нет замены на земле ему.
Господь продукт сей сотворил,
Чтоб каждый сытно и достойно жил.
Какая воля, красота и мощь,
Когда пшеница или рожь
Под солнцем на просторе колосятся
И жаворонки в высоте резвятся.
Поют во славу хлеборобов,
Тех земледельцев, что в рабочих робах
Работают с рассвета до заката,
Прекрасные и крепкие ребята.
Янтарное созреет вновь зерно,
Дороже золота и жемчуга оно.
Идиллия. Сурова нынче проза,
Когда землей владеют кровососы.
В ходу у них угрозы и обман,
Чтоб обобрать и разорить крестьян.
Не для того, чтоб выжить,
Змея-нажива дармоедом движет.
И потому латифундисты
Подобны крохоборам и садистам.
Холеные их клешни, а не руки,
Не знают плуга, только ноутбуки.
Мелькают цифры, суммы на экране
С семью и девятью нулями.
Нет, не рублей, а долларов и евро.
Сдают, порою, у безумцев нервы.
И прячут деньги в тайные оффшоры.
О, эти ненасытные обжоры.
У фермеров в экстазе беспредела
В судах продажные скромные наделы
Цинично и жестоко отжимают,
Ни доброты, ни жалости не зная.
Помещики они? Латифундисты.
А для крестьян, бесспорно, аферисты.
ТV ликует, славословит пресса,
Что собран урожай чудесный.
Сто миллионов тонн, даже свыше,
Амбары все загружены по крыши.
От пристаней уходят сухогрузы
С пшеницей в трюмах, а не кукурузой.
От станций убывают эшелоны
С пшеницею элитною в вагонах.
Рвачи-барыги, руки потирая,
На экспорт отправляют урожаи.
Гребут, гребут лопатою валюту,
Крестьян при этом презирая люто.
На Западе и на Востоке тоже
Халтура не пройдет, она негожа.
На Севере и Юге настороже.
Там квоты на пшеницу экстра-класса
И из России уплывает масса
Добротного, отличного зерна.
А что же остается в закромах?
Пшеницы доля небольшая
От высшего по классу урожая.
А в основном – фураж,
Который за валюту не продашь.
И по логистике нет резона
Гнать за рубеж по морю и в вагонах.
А значит, в элеваторах хранится
Повсюду пятисортная пшеница.
Когда мычал на фермах скот,
Налаженный зерна был оборот.
Быков кормили, хрюшек до отвала,
Пшеница не гнила, не пропадала.
Без импортного обходились мяса, сала.
А в птичниках рябило от несушек.
Им было что склевать и скушать.
Буренки прежде на селе мычали,
А нынче села просто одичали.
И после сокрушительной разрухи
Остались там лишь старцы и старухи.
Свой доживают в ветхих избах век,
Срываться с места, посчитав за грех.
А молодежь попадалась в города.
Растут в дворах лопух и лебеда.
А раньше сняв пшеницы урожай,
В печах пекли чудесный каравай.
Духмяный аромат, как мед, струился.
И хлеб дышал, румяный, золотистый.
Куда же подевать теперь фураж?
Чиновников вдруг охватил мандраж,
Его сменил служебный раж.
Решили снизить госстандарт,
Чтоб для пшеницы не было преград
По качеству без ограничений.
Пусть мукомолы не ворчат, а мелют
Муку из сорняков, зерна отходов,
Во имя благоденствия народа.
Кустарно хлеб тот испечен,
Зовут его небрежно «кирпичом».
Он мягкий, рыхлый, словно вата.
Жуй, как мочалку, и зубов не надо.
Так дрожжи, разрыхлитель и краситель
Вкушает часто «химии» любитель,
Что поневоле хлеб фуражный ест
И консерванты тоже есть.
Ни вкуса, минимум калорий.
И едоку не избежать запоров.
От мякоти, бумажной, легкой
Как кирпичи, хранятся долго,
Его пекут, сбывая ловко.
В селе другого хлеба нет,
Возьмут и этот на обед.
В кишечнике возникнет пробка.
Бесплодие и прочие болезни
На человека, как клопы, полезли.
Одышка, ожирение, лишний вес,
Когда в желудке дьявольский замес.
А на витрине выложены в ряд
Не натуральный хлеб, а суррогат.
Наш хлеб буржуи за бугром едят.
А зачерствеет, твердый, как булыжник,
Им можно гвозди забивать на крыше.
Мука ведь из фуражного зерна
По клейковине, качеству бедна.
Списать ее бы стоило в отходы
Скоту на корм, чтобы иметь доходы
От молока, приплода и привесов,
А не кормить людей пустым замесом.
Из щуплого зерна, считай половы,
Что для овец сгодится и коровам,
Животных сократилось поголовье
И фуражом теперь двуногих кормят.
Когда нет денег на элитный хлеб,
Мол, слопают, чтоб организм окреп.
И с видом озабоченно-печальным
Жует бедняк «кирпич» свой социальный.
Желудок полон, сытости ни грамма.
Такая вот кормления программа.
Случалось, что в порыве нервном
Опустошали хлебные резервы.
Все отправляли за рубеж буржуям
По дурости и глупости рискуя,
Солидным недобором урожая,
Впоследствии свой хлеб и покупая.
Но по двойной, завышенной цене
И золотым тот становился хлеб.
Доступной для людей была цена,
Россия все же хлебная страна.
Вожди на сей продукт не посягали,
Менталитет народа понимали.
А в царские былые времена
Ломились от пшеницы закрома.
Кормилицей тогда была Россия
Для россиян и еще полмира.
А нынче, когда власть в одних руках
Верховный жрец по статусу монарх.
Любые будут приняты законы.
Не трон ведь, а народ для трона.
Дай Бог, мне ошибиться,
Что не подскочат цены на пшеницу.
Для бедноты останется доступен
Лишь «хлеб» из всякой мути.
Не по зубам им будет хлеб элитный:
Бородинский, дарницкий и житный.
Пирожные и торты – редкость.
Берет за горло и нужда, и бедность.
И калачи, пампушки, кренделя
Не для тебя, батрак, не для тебя.
Судьба вдруг повернулась раком.
Не булочек с кунжутом или маком
И кексов с курагою и изюмом,
Поэтому убогие угрюмы.
Долой фураж! На корм скоту.
Не отравляйте «хлебом» бедноту!
БУЛЬДОЗЕР
Когда «элита» отмечает пир,
Идет на свалку зарубежный сыр.
Для своего в селе нет молока,
Из пальмы производится пока.
Отправили буренок на убой.
Село теперь без силы трудовой.
Остались старцы и старухи.
На фермах запустение, разруха.
В провинции работы не найдешь
И в города подалась молодежь.
Вещают демагоги, что реформы
Всех россиян согреют и накормят.
Уж четверть века ожиданий,
Но «денег нет», ума и знаний.
В утиль все европейские продукты,
Коль так решили бюрократы-плуты.
А овощи и ягоды, и фрукты
Бульдозер массой давит круто.
Пожалуй, сотни тысяч тонн
Отправили харчей на полигон.
На всю Россию кадры по ТВ,
Суров, поди, на санкции ответ.
Нас не сломать, мы гордые такие
И в этом непреклонная Россия.
Бульдозером по санкциям ударим,
Тверды, как сталь, и не базарим.
По горло сыты стар и млад,
Дела в стране идут на лад.
Нет бедных, и тем паче нищих,
Никто по свалкам с торбою не рыщет.
И в городах у мусорных бачков
Не видно исхудавших мужичков
И баб в «цветных» прикидах,
Засели в ресторанах очевидно.
Вокзалы не имеют побирушек,
Житуха у бомжей с годами лучше.
Как на погосте, тишь и благодать,
На хлеб не надо гроши собирать.
Меню в столовых для сирот чудесно:
Суп, каша и компотик пресный.
Вкус молока давно забыли,
Зато овсянку, пшенку полюбили.
А, что до фруктов, ягод, овощей,
Заменят порциею жидких щей.
У престарелых сытый рацион:
Вкушают кашку, чай, батон.
Для организма мясо вредно
Потерпит старичок не бедный.
Он – не шахтер, не сталевар,
Чтобы вкушать густой навар.
Молочные продукты то ж опасны,
Чаек попьет и жизнь прекрасна.
А для желудка очень трудны
И овощи с нитратами, и фрукты.
Расстройство неизбежно тракта.
Поэтому харчи долой, под трактор.
Бескормица в приютах и больницах,
Чтоб выжить, надо кушать и лечиться.
Палата, что барак с врагами,
Выносят жмуриков вперед ногами.
Где импорта, продуктов замещение?
Ответ один: в казне нет денег.
Реляций нет давно победных,
«Уж 20 миллионов с гаком бедных», —
Росстат твердит, по барабану
«Элите» дети, бомжи, ветераны.
Да здравствует, бульдозер!
Продукты он смешал с навозом.
По мнению пирующей «элиты».
В стране все до отвала сыты,
Поэтому пусть терпят паразиты.
Господь терпел и нам велел.
Нам от буржуев не нужны подачки.
А дядя Сэм сойдет с ума с горячки.
И пусть у нищебродов, бедноты
Прилипнут к спинам животы.
Нас голодом не заморить.
Друзья-китайцы смогут закормить.
Ведь за сезон четыре урожая
На химикатах радостно снимают.
Плоды, понятно, сами не жуют,
Аборигенам лихо продают.
Ура, вперед! На санкции, угрозы
Оружие мощнейшее – бульдозер!
Хотя и куплен за границей,
Но в битве с контрабандой сгодится.
Увы, поныне импортный бульдозер
Харчи на свалках траками елозит.
А на детали надо разобрать,