Кажется, есть смысл посмотреть на данную проблему глубже, в исходном техническом плане. Решить или, во всяком случае, более взвешенно подойти к ней, учитывая занятую тут Газпромом ведомственную позицию, можно только путем рассмотрения соответствующей экспертной оценки альтернативных вариантов производства больших труб на высоком правительственном уровне. В состав экспертной группы должны войти представители Заказчика, Гипромеза, металлургов – листовиков и трубников, машиностроительных заводов, работающих в области производства оборудования для листопрокатных и трубных станов.
В противном случае есть опасения, и весьма обоснованные, что Запад втянет нас в сию авантюру, продаст нам старый инжиниринг и, как только мы в ней достаточно увязнем, поставит у себя, базируясь на известные знания и опыт, новый комплекс для производства двухшов-ных труб, с нормальным листовым станом 2800 (3200 или 3600) и более простым сварочным оборудованием. И, предпослав соответствующую рекламу о превосходном качестве новых труб, да к тому же еще и большего, чем у нас, диаметра, предложит их нам по цене процентов на 30 ниже наших одношовных. Вот тогда-то Газпром станет покупать заграничные трубы вполне «обоснованно» и даже в плане общенародных интересов страны. А ведь не исключено? Остановившись на берегу, не подумать ли, как мост нам строить – вдоль или поперек?».
2000 год
14.04
Все прошедшие четыре месяца занят был работой по проектированию правильных машин.
Сегодня только позволил себе отвлечься и ответить на очередное письмо Цалюка, которым подвел итог нашим спорам по первой своей книжке и одновременно послал ему промвариант моего сочинения «По страницам прочитанного».
05.05
Отправил второе письмо Росселю по проблеме большой трубы. Интересно, чем кончится эта история, прав я окажусь или нет?
«Уважаемый Эдуард Эргартович!
Своим письмом от 18.11.99 г. я обратился к Вам с некоторыми соображениями относительно строительства комплекса по производству труб большого диаметра и, главным образом, толстолистового стана 5000.
Суть их сводилась к тому, что есть весьма и весьма обоснованные сомнения в безальтернативном варианте предлагаемого производства одношовных труб из широких листов и потому предлагалось посмотреть на данную проблему более взвешенно и рассмотреть в экспертном порядке иные возможные пути ее решения.
Мое письмо было направлено Вами на НТМК. К сожалению, ответ оттуда не выдерживает критики, ибо полностью оставляет открытыми все поставленные мною вопросы и предложения, и сводится к одному, по сути, главному исходному утверждению, что «покупатель (заказчик) всегда прав, и производитель обязан сделать все, чтобы удовлетворить требования покупателя».
Не совсем бесспорный принцип даже в отношении какой-либо электробритвы или стиральной машины. В части же капитальных объектов народнохозяйственной значимости такой подход, считаю, абсолютно неприемлемым. Здесь решение должно отвечать стратегическим задачам возможных направлений развития рассматриваемой отрасли производства. Быть достаточно компромиссным и отвечать условиям его максимально возможной совокупной эффективности в рамках всей страны, а не только частным, и к тому же не совсем безупречным, интересам Газпрома.
Нельзя согласиться и с дополнительными (не вытекающими из нашей постановки проблемы) доводами НТМК относительно стана 5000, как стана для обеспечения «потребностей в качественном листе машиностроения, судостроения и оборонных предприятий». Это самостоятельный и также не бесспорный в настоящее время вопрос. Однако не в этом дело, а в том, что основное назначение стана в данном случае – производство листа для труб и производство последних с максимальной эффективностью для газовой отрасли и страны в целом с учетом сегодняшних ее возможностей и задач.
Сейчас в связи с принятым решением о строительстве нового трубного завода (вполне реального плана в сравнении с предлагаемым ранее решением о, просто смешном, использовании зданий от блюминга 1500) мне хотелось бы вернуться к затронутому вопросу и просить Вас еще раз внимательно рассмотреть мое письмо от 18.11.99 г.
Новый завод – это здорово! Надо сделать, чтобы он был достойным, еще одним, подтверждением Вашего делового потенциала».
0 7.06
«Марк, дорогой, здравствуй! Мне кажется, что мы с тобой несколько отличны в подходах к нашим созидательным трудам. Тебе в значительно большей степени свойственен полет мысли, я же приземлен. Твои пристрастия и решения ориентированы на общую схему, ее чистоту, классичность и т. д., мои – на разумный компромисс, простоту, надежность, добротную элементную базу и прочие аналогичные штучки.
Не помню, говорил ли я тебе о своих впечатлениях от посещения (в 80-е годы, с тобой) вашего завода. Они подтверждают приведенное. Удивление от красоты и сложности схемных решений по вашему оборудованию и, одновременно, – от архаизма в элементной базе, методах изготовления оборудования, с которыми мы на Уралмаше (горжусь, – не без моего активного участия) расстались еще в 50-х годах и которые, такое у меня сложилось впечатление, полностью сохранились у вас, и будто без каких-либо изменений оказались перенесенными из нашего 32 цеха тех лет его существования. Сверление отверстий на сборке, индивидуальная подгонка деталей и узлов, при-зонные болты, разъемные зубчатые муфты… К чему это я о вещах, вроде как не имеющих прямого отношения к интересующей нас проблеме? Прямого – да, но они, кажется, налагают, не могут не налагать, отпечаток на наше мышление, на наши подходы к делу.
Вот ты пишешь о в два раза меньшей надежности двухшовной трубы и ссылаешься на «неопровержимость» теории вероятности. А ведь анализ показывает, что надежность трубопровода (даже если мы гипотетически отнесем ее только к одним продольным швам трубы, не считая всех остальных факторов) в большей степени зависит от вероятности безотказной работы (качества) трубы и в меньшей степени от количества упомянутых швов. Ведь только при очень низкой вероятности безотказной работы одношовной трубы мы получим действительно в два раза ощутимо меньшую надежность трубопровода определенной длины (ну, например, в 1000 км) в варианте исполнения последнего из двухшовных труб. А если мы примем упомянутую вероятность безотказной работы одношовной трубы на уровне 0,99999, то количество отказов в таком трубопроводе хотя и будет отличаться также в два раза, но только на уже не ощутимо низком абсолютном уровне, приближающимся к единице. Трубу я взял в расчете длиной 18 м. Что касается надежности шва, то его надо обеспечивать на максимально возможном уровне, в том числе и «небезуспешным», как ты придумал, механическим упрочнением.
Далее у тебя идет речь о якобы более низкой себестоимости одношовных труб.
Но эти твои рассуждения напоминают мне давний спор с Цели-ковым о, также якобы меньшей, себестоимости двутавровых сварных балок в сравнении с катаными, когда он не принимал в расчет отсутствие в стране свободных листовых мощностей и не отдавал отчет себе в необходимости, для реализации его проекта, строительства мощного листового стана стоимостью в тот самый балочный стан.
В нашем с тобой случае проще. Здесь прямо нужен стан 5000, и говорить о какой-то стоимости трубы вне главной ее составляющей – стоимости исходного листа – просто бессмысленно. А ведь последняя будет ой-ой! С учетом же всеми желаемой приличной окупаемости огромных на листовой комплекс (там ведь еще черт знает какой чисто металлургический передел!) капвложений – тем более.
Мне трудно судить о затратах на сварку, но думаю все же, что они будут соизмеримы с затратами на все остальное в чисто трубном комплексе. Ведь его двухшовный вариант проще и легче и по приемной части и по подготовке полуобечаек.
Так что не все здесь однозначно, и потому я приветствую твой главный вывод о том, «чтобы заказ не ушел за границу!!!». Но снова вопрос: какой заказ? Ты имеешь в виду трубный комплекс, а я, исходя из наших реальных возможностей (всех – и конструкторских, и политических, и рваческих), думаю, как бы не ушла сама труба и именно в той постановке, о которой я писал губернатору и на которую ты не прореагировал в силу своей собственной увлеченности.
В части комплекса полагаю, что из-за желания, кроме того, сделать все быстро нам без иностранного инжиниринга (по крайней мере) не обойтись. Нет сил. 15 лет – почти ни одного молодого конструктора. 20 лет (страшно!) – ни одного более или менее нового комплексного проекта. Не поднять. А если так, то остается техника. Что заказывать с учетом стратегической перспективы и, в том числе, возможности производства трубы большего (чем 1420 мм) диаметра?
Я не затронул тут еще один вопрос – о самоценности собственно стана 5000, но он в достаточной степени освещен мной во втором письме губернатору. Такой стан не только не нужен сегодня, но, думаю, и вообще в наш компьютерно-ракетный век. В порядке дополнительного разъяснения своей позиции посылаю тебе также рукопись статьи, которая, как мне передали, напечатана в майском (сего года) номере журнала «Сталь».
Вот так. Придется тебе черкнуть пару строчек с учетом моих свежих соображений. Согласишься – хорошо. Нет – плохо, но не безнадежно.
Пользуясь случаем, посылаю тебе еще одну свою небольшую книжку. Бывай здоров».
15.06
После недолгой болезни скончался в Москве Андрей Владимирович Третьяков.
Начиная эти дневниковые записи, я знал, что в силу своей житейской неорганизованности и периодической чем-либо увлекаемо-сти, вынужден буду писать о конкретных в них событиях с тем или иным отставанием во времени. Через неделю, месяц, а то и больше. Так оно и происходило на самом деле: многие здесь записи сделаны мною по воспоминаниям, так сказать задним числом.
В данном же случае оказался просто на грани некоего полумистического восприятия всего того, что можно связать со смертью и последними месяцами жизни Андрея. Такое ощущение возникло у меня совсем недавно, через полтора года после смерти Андрея, когда я вдруг спохватился и установил, что в моем архиве, в моих записях этого периода не оказалось ни одного слова о Третьякове, ни одного о нем упоминания, ни моего, ни других, не оказалось ни одного из наших с ним писем, датированных 2000-м годом. А ведь, знаю, – они были и мои и его, причем мои компьютерные, а его рукописные. И вдруг ни одного – ни в компьютере, ни в связке писем. Все письма за 98 – 99 годы, в том числе, мое последнее от 12.12.99 года есть, а за 2000-й год – ни одного. Точно какая-то мистика.
Столько переживаний и разговоров всю первую половину 2000-го года, с момента известия о его болезни, сколько затем последующих устных воспоминаний, даже одно сборище его бывших приятелей-свердловчан в первую годовщину со дня смерти, – и ни одной о том строчки, ни одного слова. Не подстроено ли все это судьбой, чтобы сохранить в памяти светлый образ этого человека, всегда жизнерадостного оптимиста, и устроить специально все так, чтобы ни что, затверженное в писаном слове, не напоминало о печальном его конце? Разве только одна эта запись.
30.07
«Марк, дорогой, здравствуй! Получил твое письмо с книжкой через два часа после того, как опустил в почтовый ящик свое. Естественно, в последнем надо слова об «обиде на тебя» заменить на «благодарность за книжку», поскольку ты послал мне ее ранее сочиненной мной реакции на события тех дней.
Твое письмо меня расстроило: и тем, что тебе уже 76 (и самому мне лишь чуть меньше); и тем, что с глазами у тебя плохо; и что вместо того, чтобы немедленно броситься их лечить (а знающие люди говорят, это нужно делать возможно раньше, и так недавно поступил мой брат), ты продолжаешь напряженно работать (будто у нас с тобой еще по одной жизни) и намерен отложить операцию на конец года; и вообще тем, что, будучи неплохими аналитиками, ни ты, ни я, кажется, не понимаем элементарных проблем, когда они касаются нас лично. А ведь жизнь одна и ее надо постараться закончить, испытав все прелести. В том числе и свободу от «обязаловки» куда-то бежать, чего-то исполнять. Я прицепил тут себя, вспомнив, что и сам пребываю в аналогичной ситуации и таскаю в кармане уже пять месяцев направление своего терапевта на обследование и замер каких-то не понравившихся ей моих параметров.
Короче, так расстроился, что перестал спать, в голову полезли всякие мысли, вопросы. С дум о жизни перетащился на деловую часть твоего письма, и вот, не выдержав, сегодня поднялся в два часа ночи и сел за ответ. Начну с трубы.
Ты как-то вдруг, без рассмотрения моих аргументов и доводов, приведенных в предыдущем письме, не только согласился с моей позицией по данной проблеме, но и согласился «абсолютно», а всякое быстрое согласие с чем-либо меня всегда настораживало, от кого бы оно не исходило. Если это сделано тобой взвешенно, то весьма признателен, хотя все же хотел бы услышать от тебя пару фраз в обоснование твоей измененной первоначальной концепции.
В части «недостаточной корректности» наших с Макаровым вероятностных расчетов, думаю, ты не прав. Нас по цели статьи не интересовал конкретный срок службы трубы. (Тем более что в рамках расчета реальной надежности изделия, при определенном исходном качестве его изготовления, эксплуатационная надежность есть функция не только времени, но и массы других факторов: сложности изделия, его многоэлементности, напряженности и качества эксплуатации, расчетного срока его работы. Как, например, автомобиля, когда, после определенного пробега, под ним больше приходится лежать, чем на нем ездить, или того же газопровода, когда в нем катастрофически во все возрастающих масштабах вдруг начинают происходить
«деградационные» отказы труб). Наша задача заключалась в том, чтобы, отнеся расчет к любому заданному сроку службы трубопровода (хоть 10, хоть твои 30, хоть все 50 лет), показать, без лишних выкрутас и наиболее наглядно для читателя, зависимость надежности трубопровода не столько от количества стыков, сколько от качества трубы во всей его совокупности. Твой пример расчета только усложняет нужную нам картину требуемой принципиальной зависимости.
О моей книжке. Признателен и тут за высокую ее оценку. Замечания у меня по твоим конкретным заключениям следующие.
Полностью соответствуют моей концепции твои выводы (что ценность индивидуума характеризуется его конкретными делами; что полезные дела обеспечивают эволюционное развитие общества, а революции есть величайшее, хотя и неизбежное, зло и что задача государства – предоставить его дееспособным членам делать полезные дела). Но относительно идеологии (что она якобы не нужна) ты чего-то придумал. Такого вывода у меня нет и не могло быть, как и у тебя самого, безусловно, в изначальном значении этого слова, ибо идеология – это наша гражданственность, честь и честность и все прочие нравственные характеристики человека. Я против только идеологии государственной и вообще любым силовым образом навязываемой. У меня об этом в первой книжке что-то есть. Наоборот, – нет и, по-моему, нет и во второй. Так что твой постулат не верен, а следовательно, и нет места для твоего каверзного вопроса в Р.S. относительно идеологичности моих выводов. Мы с тобой полные единомышленники.
Думаю, что не расходимся и в части отношения к критике и конструктиву (позитиву), да было бы и странно обнаружить какие-либо с тобой расхождения. Ты придал несколько другой вид моим высказываниям по этой части.
Все остальное – сплошное для меня удовольствие. О книжке твоей я уже написал. Не могу лишь еще раз не повторить об эффекте сопричастности, который делает чужое сочинение особенно для нас приятным, точно так же, как и очень верно тобой отмеченное совпадение своих собственных представлений с авторскими, да еще когда их много и когда после прочтения обнаруживаешь, что «почти со всем согласен». Что может быть лучше?
А вот насчет социализма надо тебе подумать, почему он плох в основе и почему мы так успешно его использовали на первых порах, а затем, согласись, так резко стали сдавать? А уж к чему пришли, не стоит и упоминать! У меня на эту тему (не боюсь похвастаться) просто здорово написано и, кажется, верно расставлены все точки и запятые. Впрочем, это касается и всех других «измов». Разумность любой структуры есть функция культуры общества, ее определяющего, и соответствие структуры исходным законам природы. Поразмышляй. Твои тезисы о социализме очень наивны. Они соответствуют моему вопросу, который я многократно себе давно задавал. Кажется, нечто вроде: «Если так хорошо, то почему же тогда стало так все плохо?».
По этому поводу Николай Никандрович (по секрету) сообщил мне, что ты ярый коммунист и чтобы я был осторожен, дабы тебя ненароком не обидеть и не рассердить. Не унизительно ли? Я доволен, судя по концовке твоего письма, ты выше названных предрассудков.
Бывай здоров. Жду продолжения трилогии. Хорошо бы прочитать про твою методологию творческого конструкторского процесса. Хотя понимаю, что прямые советы в сем деле не очень уместны. Но, может, посодействуют косвенно?».
18.08
Ответ от Цалюка на мое от 14.04 оказался точно в ожидаемом духе – с пространным разбором моей второй книжки. Суть его видна из моего ответа.
«Отвечаю на твое письмо. Получил его вовремя, но с ответом задержался из-за устроенного себе после работы летнего отпуска и почти полного безделья. Занимался только текущими домашними делами, а в остальном – пустым времяпровождением, чрезвычайно вдруг мне понравившимся: немного поваляешься, немного почитаешь, прошвырнешься в лесок и снова на боковую с маниловщиной в голове. Прелесть, оказывается, когда без забот, без планов и придуманной для себя «программы действий». Так что, извини, никак не мог собраться сесть за письмо, пока не получил напоминание о нем через Нину.
Ты, как всегда, опять задаешь мне вопросы, на которые либо, заведомо, знаешь ответ сам, либо ответы на них однозначно, на мой взгляд, освещены в мною написанном. Вынужден повторить их еще раз и дать кое-какие разъяснения по их сути.
О Марксе. Ответ на вопрос о воздействии трудов Маркса на «потрясающие общественные катаклизмы» есть в нескольких местах и в первой, и во второй моих книжках. Маркса (в плане его величия) сделал один наш «катаклизм», а последний сделали Ленин и Сталин. Не будь их, Маркса никто бы и не знал. Тут ты меня, в силу своего характера, бросишься критиковать за недооценку его трудов в свершении самих событий и появлении на арене Ленина и Сталина. И будешь опять не прав, ибо просто последним надо было вершить дела от имени Бога. Как выбирается «вершителями» Бог, у меня в книжках есть. К слову, в них, кажется, есть ответы на все случаи жизненных самых разных коллизий, с которыми я сталкивался по разным обстоятельствам последние 30 лет.
О Ленине. Я написал книжку в тезисном варианте и, в пределах целей, которые преследовал, считаю вполне достаточным того, что в ней приведено. В моем инженерном плане большие подробности не требуются: будет уже литература, а не история.
О Сталине. То же самое. Вполне достаточно того, что есть. Твоя озабоченность «физическим уничтожением миллионов честных людей» не будет через каких-нибудь сотню лет иметь никакого значения. Об этом у меня сказано в первой книжке, есть, кажется, и во второй. Что касается бандита Бухарина, так он из той же шайки и получил то, что заслужил. Процедура меня не интересует. И вообще мне импонирует Соломонов суд. Особо, когда дело касается первых лиц, формально не подсудных людей, когда их наказывают как бы сами развивающиеся события. Николай Романов (естественно, не его семья) наказан справедливо. Хотя без следствия и суда. А церковь его сегодня признала святым! Какая тебе философия?!
О Троцком. Не согласен с тобой (опять же в историческом плане), что тут было «гораздо сложнее». Все просто, и кто он был, и что полезного сделал. Таких одержимых в истории было множество. Для романа – личность весьма и весьма интересная. Бухарин вот ни там и ни тут – чистая заурядность.
О философии. Не надо мешать чисто философские труды с идеологией и практическим воздействием на человека слова, агитации, разных, грандиозных порой, шоу и прочих хитрых философических штучек. Я с твоими разъяснениями согласен, согласись со мной и ты.
О Горбачеве. Распад Союза – не результат деятельности Горбачева, а следствие того, о чем очень хорошо сказано у Макиавелли. Ничего, опять, «сложного» здесь нет и никакого «более объемного анализа» не требуется. Все ясно и понятно – и так, как у меня приведено. Пустая фигура, случайно появившаяся «во время». Почему так? – Смотри мою первую книжку о царившем тогда развале страны и полной деградации ее управления.
Такой конец нашей системы, вспоминаю, я предсказывал лет, наверное, за 20 до происшедшего. У меня был приятель, мой тезка, который в частых застольных беседах говорил о нашем строе, как о неприступной стене, о крепости, назначенной стоять вечно. Я же в ответ всегда парировал его следующей фразой: «Она развалится так, что только удивишься». Все уже было видно.
О Ельцине. Твои дополнения (о свободе слова, рыночной экономике, разрушении строя, созданного коммунистами) в контексте мною написанного абсолютно не нужны. Достаточно моего последнего абзаца и непременно в его вероятностном звучании. Пока здесь для меня вопрос. Вполне возможно придется еще пройти нам через нечто вроде «цивилизованного» тоталитаризма. В первой книжке об этом также что-то есть.
О Пуанкаре. В части цитирования «о том, что представляет этот мир…» ты повторяешь свою стандартную ошибку: вкладывая в чужие, в принципе всегда недостаточно однозначные, слова свои собственные, а не авторские, представления о предмете, примерно так, как это делал Вольтер, критикуя Паскаля. Умнейшим мужикам вы навешиваете ярлык чуть ли не последних дураков. Полная для меня реабилитация в части аналогичных твоих замечаний в мой адрес. В подобной ситуации иногда надо домысливать за автора, которого ты собираешься критиковать за, явно тенденциозно понятые тобой, якобы его глупости. В прямом споре он моментально бы от них отказался, сославшись на ту самую ограниченность слова.
В данном случае (о Пуанкаре) речь, надо полагать, идет о непознаваемости мира, о незнании нами исходных причин его подобной простейшей организации (принципиальной, а не конкретной – и потому сложнейшей, чего, кстати, ты тоже у меня не понял и бросился мне объяснять сложность конкретики). Посмотри, что у него написано до и после цитируемой тобой фразы и что еще написано из того, чего у меня нет (хотя, считаю, вполне достаточным и того, что есть) – и ты поймешь, что она может означать. Здесь опять твое самое серьезное упущение в подходах к чтиву. Исключи его, домысливай за автора в самом благоприятном для него направлении – и ты исключишь ровно половину своих разъяснений и дополнений. Здесь лучше, как говорят, пере.., чем не до.., особо по отношению к тому, кто тебе явно симпатичен. О делах своих не пишу, так как их не было».
26.08
Нам с Нисковских давно за 70, из них по 50 лет отдано конструкторской работе, которая просто обязывала нас быть аналитиками и приучила к способности задавать себе массу вопросов прежде, чем принять решение, а тем более продействовать в соответствии с таковым. Но это на работе. В житейской практике, кажется, мы всегда были лишь только отличными «теоретиками». Последняя история тому подтверждение.
Некоторое время назад – его телефонный звонок. – Слушай, я попал в аварию.
– Кто виноват? – Я. Понимаешь, посмотрел вперед, никого нет. Бросил взгляд направо, задержал его секунду на какой-то уличной сценке, выехал на левую сторону и… столкнулся с вдруг появившейся встречной.
– Скорость? – Да у меня была совсем маленькая, а тот хоть и несся на своей, но успел притормозить. Разбита фара, подфарники, сломаны бампер, крыло.
– Радиатор, мотор? – Кажется, удар не добрался, вроде в порядке.
– Как дальше? – Здесь подвезло. У противной стороны оказался мобильник. Позвонил знакомому, якобы, из автосервиса. Тот быстро появился, взглянул и назвал сумму. У сына, которого я вызвал, оказались случайно на руках деньги. Отдал 10, и мы разъехались.
– Машина где? – В гараже.
– Пойдешь – позови. Посмотрим. Тебе с заграничной, думаю, в 10 не уложиться.
На следующий день опять звонок.
– Нашел контору и заказал запчасти. Через пару дней на моих жигулях поехали туда за ними. Смотрю, а в запчастях, кроме ранее названного, еще и лобовое стекло.
– Оно-то как? – Да Ася была без ремней, вот головой и разбила. Слава богу, голова оказалась крепче стекла.
– На сколько их здесь? – На 12. С ремонтом уже договорился, но просят за него много больше: дорого стоит покраска. Мои предположения о стоимости ремонта подтверждаются.
Прошло еще дня два. Сообщает, что дело затягивается. Что он без машины не может. Договорился, говорит, продать ее ремонтникам и купить новую. Естественно, продать и машину, и запчасти придется по известному рыночному принципу: вам надо, да к тому же сверхсрочно, значит купить раза в полтора дороже, а продать, наоборот, во столько же раз дешевле. Затем перешли к новой машине. Вспомнили, для самоуспокоения, все минусы содержания его «Ауди». Поездки в автосервис по малейшей неисправности; в три – пять раз более зверские цены за любую детальку и любое обслуживание. Предлагаю ему купить небольшую, дешевую: ездить-то ведь надо только в сад и вдвоем. Нет, как можно. После престижной пересесть на какой-то несчастный жигуленок, хотя прекрасно помнит, как я, а не он меня, через весь город, надрывая муфту сцепления своего, пер эту ауди однажды в злополучный автоцентр. Соглашается на отечественную, но только «Волгу».
Вот уж что есть, то есть. Купить нынче – никаких проблем, были бы деньги. Приезжаем в магазин, на дворе усматриваем первый от ворот подходящего цвета лимузин, и мой приятель, руководствуясь броской рекламой о предпродажной подготовке, уже через пять минут бежит в кассу. От нечего делать, пока он рассчитывается, обнаруживаю, что в машине нет инструмента, нет домкрата, нет банки с краской и… не закрывается багажник. Механик говорит, что домкрат и «кое-какой» инструмент, который будто они покупают сами, он принесет, а вот краски – нет. Повозившись с замком и чего-то там, видимо, ему уже известное, повертев, он добивается его работы. Отношу все это к неизбежной случайности, как следствию большой механической системы, каковой является автомобиль.
Расчеты приятелем произведены, механик разгоняет впереди стоящие машины, и мы выезжаем со двора. Он на новой волге, я на своем жигуленке. Через сотню метров приятель показывает правый поворот и останавливается. Что-то, говорит, постукивает в подвеске. Я, пока он ходил в кассу, покачивал машину, ничего не стучало. Предлагаю посмотреть в багажнике. Там плохо закреплена запаска, она, думаем, и постукивала. Покачали еще раз – вроде не стучит. Тронулись. В центре города машина, теперь уже без упреждающего сигнала, останавливается вновь. Оказывается, кончился бензин. На стартере передвигаем машину к поребрику. С помощью случайно оказавшейся у меня пустой двухлитровой бутылки и шланга, переливаем ему в бак пару литров. Машина гудит, но не заводится. Думаем мало, заливаем еще пару литров. Не заводится. Звоним в магазин, просим выслать кого-нибудь помочь. В ожидании читаем инструкцию. Там ничего не находим, но, пробуя по ходу разные кнопки, обнаруживаем, что не выдвигается антенна, которая 20 минут назад в магазине вполне успешно это действо выполняла, не работает только что мигавший сигнал правого поворота, не включается прикуриватель.
Картинка в целом внешне довольно впечатлительная. Два старпера бегают вокруг двух машин, стоящих в 10 метрах от перекрестка центральных улиц города и мешающих движению в самый что ни на есть час пик. Наконец помощь приезжает. Вместо приветствия сразу с претензией и вопросом к нам.
– Почему поехали с пустым баком? – Ладно, парируем, а почему не заводится с бензином?
В ответ: «а она, как бы, и не должна это делать по самому своему проектному устройству». Оказывается, надо для того, дабы завестись, разъединить какие-то шланги, продуть систему, затем, чтобы чего-то там в систему не попало, с предосторожностями, которые мы, инженеры, так и не поняли, обратно эти шланги соединить. Следует отдать должное приехавшим специалистам: машина сразу завелась. Но неприятный осадок от явной конструктивной недоработки – остался.
Прошло несколько дней. Снова сигнал.
– Этот драндулет меня сведет с ума. Сзади стучит, машину при езде бросает из стороны в сторону. Подняли машину, заглянули снизу. Оказалось, что задние амортизаторы совсем не закреплены, штоки их выскочили из гнезд по причине отсутствия на них крепежных гаек. Отремонтировали сами. Вроде злоключения закончились. Машина на ходу стала устойчивой, стуки прекратились. Антенну и прикуриватель починили в автосервисе.
После пробега 1000 километров, предстояло пройти первое гарантийное сервисное обслуживание. В прилагаемой сервисной книжке указаны адреса мастерских. Обращается Виталий в ближайший к нему Уралгазсервис. Там требуют за постановку на учет непонятный ему предварительный взнос в размере аж 4000 рублей. Поехал во второй, дальний: там вроде обслуживают без этого пресловутого предвзноса. По пути ниже критического упало давление масла в двигателе, а до этого еще самопроизвольно опорожнился резервный бачок в системе охлаждения двигателя.
В автосервисе провели техобслуживание, установили и устранили причину падения давления масла в двигателе, подтянули почти все гайки ходовой части машины и все хомуты шланговых соединений, дабы не утекали не только тосол, но и все другое. Содрали за все 3000 рублей, хотя стоимость масел и фильтра, т. е. того, что непосредственно относится к техобслуживанию, всего 1200. Остальные 1800 рублей, надо полагать, пошли на устранение заводских огрехов. Упомянутые антенна и прикуриватель чинились тоже не бесплатно. Затем еще одна оказия. Стал перегреваться двигатель: не включается электродвигатель вентилятора. Снова расходы и трата времени на покупку реле, его установку. Далее уже совсем серьезнее.
Полагая, по наивности, что машина достаточно обкатана и все недоработки выявились, одним морозным зимним днем отправляемся с ним прилично далековато за город и там, в пяти километрах от главного тракта, не сумев пробиться к назначенному пункту, остаемся наедине с машиной, которую опять никак не можем завести. Можете представить наше состояние. Волею явно некоего случая и божественного везения нам удается, после многочасовых попыток, заставить заработать ее мотор, поздно ночью добраться до своего гаража, поставить в него машину и утром… уже однозначно установить, что нам вчера… просто страшно повезло. Тот самый бензонасос, с которого начались все злоключения, окончательно и бесповоротно вышел из строя и его нужно менять.