Глава 6
Выбор стрельца и выбор дворянина. (Февраль, 1660 год).
Трапезунд: имение Дауд-бея Черная Скала.
В сыром подвале, редко освещенном факелами, сидел на длинной цепи узник.
Это был дворянин Василий Ржев. Три дня назад его с Федором и Адике поймали и отправили сюда. Совсем недолго они погуляли на воле. И теперь он сидит здесь один и ничего не знает о судьбе товарищей…
***
Двери заскрипели на ржавых петлях, и в каземат вошел в сопровождении немого палача с факелом толстый турок. Это был сам Дауд-бей.
– Ты знаешь, кто я такой? – спросил Дауд по-турецки.
– Да. Ты тот самый турок, что выкупил меня у капитана галеры «Меч Падишаха».
– Я Дауд-бей. В прошлом спахия, а теперь купец и владелец имений с рабами.
– Ты пришел сюда с палачом?
– Это мой слуга. Он только иногда исполняет обязанности плача. Но сейчас у него не будет работы. Я хочу с тобой говорить.
Дауд опустился на складной стул, что поставил для него немой палач.
– Говорить со мной? Я всего лишь галерный раб. Или ты желаешь знать, кто устроил побег рабов? Так я ничего про это сказать не могу.
Турок засмеялся.
– Побег? Меня не интересует этот побег, гяур. Меня интересуешь ты.
– Я? Но я простой воин. Служил в войске в полку дворянской кавалерии Шереметева. Затем попал в плен и стал рабом. Что во мне может быть интересного?
– Но ты хорошо говоришь по-турецки.
– Ты желаешь сделать меня толмачем (переводчиком)?
– Толмачей у меня достаточно. Мне нужно от тебя иное. Ты знаешь кто такой Асан Мустафа, гяур?
– Нет.
– Не знаешь? Так я скажу тебе. Это второй сын великого визиря Блистательной Порты Мехмеда Кепрюлю.
– Я не знаю его.
– Это и понятно. Но ты похож на него. И ты знаешь турецкий язык и еще другие языки, не так ли?
– Знаю польский.
– И ты простой воин дворянской конницы? – усмехнулся турок.
–И что с того? Разве простой воин не может говорить на нескольких языках?
– Может быть. Бывает всякое. Но не в твоем случае. Ты знаешь вельмож хана в Бахчисарае? – неожиданно спросил Дауд-бей.
Ржев вздрогнул как от удара хлыстом.
– Вельмож крымского хана?
– Да вельмож хана крымского Мехмеда IV Гирея?
– Откуда я могу знать их? Я простой воин…
– Не стоит лукавить, гяур. Ты не простой воин.
– А кто же я? – Ржев изобразил искреннее удивление.
– Ты шпион московского царя. И тебе знаком человек московского царя в Бахчисарае.
«Черт! – про себя выругался Ржев. – Откуда ему про это известно? Неужели Федора пытали, и он показал это под пыткой?»
Турок снова засмеялся и его толстые щеки при этом затряслись. Но он быстро взял себя в руки.
– Ты думаешь, что я приказал пытать твоего товарища? Нет. Пытками не всегда добьешься того, что нужно. Я знаю, кто ты такой, ибо Дауд-бея обмануть нельзя. Я знаю, что ты и твой друг, боярский сын, хотите попасть в Стамбул. И я могу вам в том помочь.
– Ты?
– Я. Больше того мы можем с тобой помочь друг другу, Василий. Ты сможешь оказать много услуг своему царю, а я своему. Зачем же нам ссориться и дальше играть в никому не нужную игру? Сам Аллах свел нас с тобой.
– Твой царь и мой великий государь – враги, почтенный Дауд-бей. Наши государства ведут войну.
– И что с того? Эта война не навсегда. И не стоит забывать, что и твой царь и мой султан имеют общих врагов.
– Это так, но с чего ты взял, что я могу быть доверенным лицом моего царя?
– Если я ранее и не был в этом уверен, то теперь знаю наверняка. Ты большой человек в Москве. И не стоит говорить, что ты простой дворянин.
– Хоть я и получил хорошее…
– Не стоит продолжать, гяур! – прервал его Дауд-бей. – Мне эта игра надоела.
– Желаешь допросить меня при помощи палача, эфенди?
– Зачем? Ты мне нужен. Думаешь, если я узнаю имя человека вашего царя в Бахчисарае, то выдам его?
– А разве нет?
– Какая мне в том выгода? Подумай сам.
– В Стамбуле многие вельможи обрадуются такой информации, – сказал дворянин.
– В Стамбуле да. Они обрадуются. Они получат у султана многое за эту информацию, дворянин. Но что получу за это я? Потому я не выдам того, что мне станет известно.
– Допустим, я знаю его, эфенди. Только допустим. Но если ты узнаешь, кто он, ты станешь вредить моему государю.
– А вот это не так, молодой гяур.
– Не так? Ты говоришь загадками, почтенный, – Ржев просил Дауда высказаться точнее.
– Я могу тебе помочь хорошо устроиться в Стамбуле.
– Я тебя не понял, Дауд-бей.
– Ведь ты стремился в Стамбул? Именно туда ты собирался отправиться после побега из Черной скалы. Для твоего царя иметь там своего человека дело важное. А если ты станешь приближенным большого человека? Что скажешь о такой перспективе? Есть от чего закружиться твоей голове? Так помоги сначала мне.
– Тебе, Дауд-бей?
– Помоги мне стать большим человеком в Стамбуле! И я смогу тебя устроить на хорошую должность при мне.
– Но как я могу помочь тебе? Что я должен сделать?
– Выдай мне человека в Бахчисарае.
– Я так и знал, почтенный. Лучше приготовь все для пыток. Я не столь глуп.
Дауд-бей понял, что пора выкладывать другие козыри в игре с этим урусом.
– Пытки? – переспросил турок. – Ты желаешь видеть пытку? Мой немой палач мастер на эти дела.
– Я готов, – твердо заявил Ржев. – Посмотрим кто из нас крепче, твой палач или я.
– Скажи-ка мне, гяур, а ты уже спал с Адике?
Ржев ничего не ответил. Этот турок что-то затеял.
– Значит, уже успел сделать её женщиной. Как она тебе понравилась? Молчишь? Но я вижу, что она пришлась тебе по душе. Вот сейчас я кликну людей, и её доставят сюда. И ты будешь смотреть, как её пытают и думается мне, что ты скажешь все.
– Какое мне дело до твоей девки, почтенный? – равнодушно спросил Василий Ржев.
– Тебе есть до неё дело, гяур. Я ведь дольше тебя живу на свете, и многое могу видеть. Ты сломался на этой девке. Сломался на ничтожной и глупой рабыне для удовольствий. Впрочем, ты молод. И я тебя за это осуждать не могу. Слушай меня внимательно, гяур. Я даю тебе шанс подумать о моем предложении. Или ты будешь мне помогать для нашей обоюдной выгоды, или я стану медленно убивать Адике. Или придумаю еще кое-что похуже. Прикажу сделать тебя евнухом. Знаешь что это такое?
Турок засмеялся и покинул Ржева…
***
Федора Мятелева уже три дня держали в узком и темном помещении, где он спал на холодном каменном полу. Рядом с ним валялись человеческие черепа и кости. Их он смог разглядеть, когда два раза в день тюремщик приносил ему еду. В этом месте Дауд-бей замучил до смерти не одну живую душу.
– Пропал ты, гяур, – вчера бросил ему фразу турок-тюремщик, поставив миску с едой на пол.
– Пропал? – Мятелев дернулся, и его цепи жалобно звякнули.
– А как же! Думаешь, из этого каменного мешка кто-нибудь вышел?
– Так меня надолго заперли здесь?
– Наш господин Дауд-бей, да пошлет ему Аллах долгую жизнь, сажает сюда только тех, кто должен умереть.
Федору стало страшно. Умереть вот в таком месте? Во тьме и сырости?
– Тот, кто сидел здесь до тебя умер от вшей и тоски. Он просидел здесь почти два года. Поначалу кричал и бросался на меня. Но потом только зубами лязгал и стонал.
– А кто это был? – спросил Федор.
– Гяур, как и ты. Из казаков. Хотел убить нашего хозяина, и был осужден им на вечное сидение. Чем ты Дауда нашего прогневил?
– Бежал из рабства.
– Бежал? Но за побег так жестоко он не наказывает. За побег раба учат плетками. Или отрезают ухо. А чтобы вот так на вечное сидение в этом мешке…
– А почему ты сегодня стал говорить со мной? – вдруг спросил Федор. – Вчера ты молчал как рыба!
– А ты не доволен? – спросил турок.
– Ты все это делаешь, дабы напугать меня! – Федор вскочил с места, но цепи не дали ему дотянуться до врага. При этом он перевернул миску с едой.
– Поганый ишак! – вскричал турок. – Все поганые отродья гяурских шлюх таковы! Вот и жри теперь с пола.
– Я в следующий раз сверну тебе шею! Стоит тебе только приблизиться ко мне так близко…
– Собака гяурская! Тебя здесь сожрут вши и крысы!
Турок покачал головой и вышел. Двери закрылись, и снова наступила тьма.
– Господи! – вскричал Федор, став на колени. – Господи! Помилуй мя грешного, и освободи из этого узилища! Не дай пропасть здесь! Я не хочу здесь умирать! Не хочу! Пусть бы это была смерть на поле боя. Пусть даже от топора палача. Но годы сидеть и гнить здесь без всякой надежды на спасение!
Он долго молился и, наконец, уснул тревожным сном. Его разбудил скрип двери.
В камеру ворвался свет. Он зажмурился и сел, прикрывшись руками.
– Что это? – спросил он.
– Ты хотел света? – прозвучал голос незнакомого человека. – Я принес тебе свет. Ты молил разогнать тьму. Или нет?
– Но кто ты? Почему так ярко светит факел?
– Это не факел, Федька. Али не признал меня?
Федор стал привыкать к свету.
– Не признал? – повторил пришедший.
– Степан Силыч? Ты? – Федор искренне удивился старому знакомому. Это был знакомец его отца, стремянной стрелец.
– Я, Федька. Говорил я тебе, что не умрешь ты хорошей смертью. Али не прав был?
– Но откуда ты здесь, Степан Силыч? Ко мне еду токмо турок носил, али ты вместо него стал?
– Ах, и дурак ты, Федька. Да нешто я на старости лет стал бы турке поганому служить?
– Но как попал сюда, Степан Силыч?
– Я теперь всюду бывать могу, Федя. Убили меня поганые. Вот как. Попали мы в засаду устроенную польскими гусарами. Едва пробились. Много наших полегло. И твоих знакомцев тож. Думал я, что снова смерти избегнул. А уже возле самого стана нарвались на татар. Они и посекли меня саблями.
– Значит, ты умер, Степан Силыч? – спросил Федор с трепетом.
– Да, Федя. Умер.
– И ты пришел за мной?
– За тобой?
– Если ты мертвый и пришел ко мне – стало быть, и мой черед пришел?
– Нет. Тебе на тот свет рано еще.
– Рано? Но скажи мне, Степан Силыч, неужто мне в этом каменном мешке пропасть суждено? Подохнуть от вшей и грязи?
– А ты такой смерти себе не желаешь?
– Кто такого пожелает? Вот ежели бы в бою смерть принять.
– Твой смертный час наступит не сейчас и не здесь! Тебе суждено увидеть далекие страны, про которые у нас на Москве и не слыхивали. Ты еще много раз будешь держать в руках саблю. И ты много раз будешь любить ту самую бабу, что приняла тебя на ложе в Крыму.
– Марту Лисовскую?
– Марту, – согласился старый стрелец. – Но тебе сейчас не про то думать надлежит.
– Как мне выбраться отсюда, дядя Степан?
– Время придет и все станет на свои места, Федя…
***
Удар ноги в бок разбудил Мятелева. Перед ним стоял турок с факелом:
– Вставай, гяур. Тебе повезло. Приказано посадить тебя в другой каземат. Но не вздумай снова брыкаться. Не то останешься здесь до конца дней.
Федор поднялся на ноги.
– Эй! Кузнеца сюда! – прокричал турок. – Отомкни его кандалы.
В каземат втиснулся худой кузнец в грязной чалме и принялся за работу. Вскоре Мятелев был свободен и покинул камеру для смертников.
В новом помещении, куда его бросили, было просторно, и там он увидел Василия Ржева. Федор бросился ему на шею и, мог бы поклясться, что никогда и никому так не радовался.
– Вася!
– Федор! Чего ты? – тот отстранился от него. – С ума спятил?
– Вася! Я рад тебя видеть! Если бы ты знал как я рад!
– И я рад. Но ты меня пугаешь.
– Какое это счастье просто поговорить с кем-то. А тем более с другом. Ты не поймешь этого, Вася.
– Да откуда ты свалился, Федор?
– Не спрашивай. Не дай те господь попасть в такое место. За веслом галеры в сотни раз лучше будет. Там где я был – живет настоящий страх, Вася. Три дня я там сидел. И три дня смотрел ему в лицо. Думал, сдохну там во тьме и сырости среди костей человеческих.
Ржев понял, что пережил стремянной стрелец. Он просидел несколько дней в каменном мешке, в каких турки любили морить врагов. Они знали, как нагнать на человека страх и как сломать его.
– А я все время здесь вот. С чего это пузатый турок решил нас снова вместе свести?
– Попали мы с тобой как кур во щи, Вася. И, боюсь, просто так отсюда не вырвемся.
– Не вырвемся? – задумчиво спросил Ржев.
– Второй раз он нам бежать не даст. Турок не дурак.
– Мне Дауд-бей предложил отправиться в Стамбул.
– Что? – Федор опустился на охапку грязной соломы.
Ржев сел с ним рядом.
– Ты чего сказал-то, Вася? Турок поможет тебе до Стамбула добраться? Так?
– Он знает кто я такой, Федя. Знает.
– Чего знает? – не понял Мятелев.
– Кто я на самом деле знает. Не ты ли сказал ему?
– Чего? – Мятелев отодвинулся от Ржева. – Чего я сказать то мог? Я пузатого турка и не видывал. Меня в подземелье кинули, и там я говорил только с тем, кто мне еду носил. А чего он знает то этот Дауд-бей?
– Про то, что я не просто так из Москвы послан и про то, что я не простой ратник дворянского ополчения.
Федор засмеялся.
– Чего скалишься? – обиделся Ржев.
– Так ты сам много раз про то говорил. Забыл? И говорил в присутствии Адике.
– Да что она могла понять в том?
– Я те говорил, что не простая это девка. Слушать она умеет, Вася. И не по её ли милости мы к турку в плен снова угодили? Думал про то? – Федор посмотрел на друга.
– Адике? Она сама хотела уйти из плена. Зачем ей это? Попались мы случайно, и она снова стала рабой.
– Как бы не так. Случайно! Скажешь тоже. Нас взяли ночью в горах, когда повстанцев громили в долине.
– И что с того? Не говори плохо про Адике. Даже если она и рассказала чего по слабости своей женской. Пытки испугалась. Что с того?
– Если бы испугалась, Вася. Здается мне, что она с самого начала подослана к нам была. Причаровала она тебя, Вася. И это худо. Но впрочем, мы все равно уже в лапах турка. Скажи лучше, чего он говорил тебе?
– Дауд-бей?
– А то кто же.
– Хочет, чтобы я ему про царского человека в Крыму рассказал. И за это обещает нам с тобой пропуск в Стамбул.
– Нам?
– Да. Он и тебя отпустит, ежели я ему все скажу.
– Вона как! – вскричал Мятелев. – Не врет, думаешь?
– Федор!
– А чего? Я и не чаял возможности вырваться отсюда уже.
– Не думаешь ли ты, что я предам моего государя?
Мятелев спохватился. И вправду подземный каземат сделал с ним что-то странное. И сейчас он подумал не о судьбе царского человека в Бахчисарае, но подумал только о себе лично…
***
Федор Мятелев мало понимал в том, что волновало Василия Ржева. Политические хитрости Приказа тайных дел были ему не совсем понятны. Но в страшное подземелье ему больше не хотелось.
– Если ты не согласишься, Вася, то давай сразу найдем себе быструю смерть.
– Смерть? – не понял приятеля Ржев.
– Именно смерть. Ведь можно броситься на стражу и погибнуть в бою.
– И что это даст? Нужно не просто погибнуть. Нужно принести пользу. Понимаешь, про что я говорю, Федор?
– Обратно в сырой каземат к истлевшим останкам на полу я не хочу. Ты там не был и тебе этого не понять. Когда турок-охранник запирал двери, на меня вместе с темнотой нападала такая тоска, что хоть волком вой.
– А я не хочу становиться евнухом. Ты знаешь, что Дауд обещал мне это?
– Чего? – не совсем понял Федор. – Это что-то вроде мерина?
– Да.
– Ну, это совсем не смерть в каземате и не смерть от пытки. На колу умирать страшно, а это…
– Федор! – Ржев грозно посмотрел на друга. – Прекрати насмешки свои. Привык скалить зубы. Я не желаю евнухом быть. Тем более что Адике мне нравится. А на кой я ей в качестве евнуха?
– Снова ты заладил про свою Адике. Чем она так тебя зацепила? Ведь и смотреть то не на что.
– А как Марта Лисовская? – парировал его выпад Ржев. – Там есть на что посмотреть?
– Сравнил тоже. Да Марта лакомый кус для самого султана.
– Адике еще молода, но поверь мне, через год-два, она затмит не только твою Марту, но кого угодно.
Федор покачал головой. Он, конечно, не хотел сказать, что Адике уродина. Но, по его мнению, девица была слишком худосочна…
***
В соседней камере в этот же время Дауд-бей допрашивал еще одного раба. Это был ни кто иной, как Минка Иванов. Его взяли люди Дауда в порту Трапезунда, когда он пытался проникнуть на генуэзскую галеру.
Палачи развели огонь и готовили инструменты для пытки.
– Так ты, по-прежнему, думаешь молчать, гяур?
– А чего я могу тебе сказать, эфенди? – по-турецки ответил Минка. За годы рабства он выучил язык врагов, хотя на галере и старался это скрыть. – Про то, как сбежал? Так многие сбежали тогда из твоего замка. Чего меня-то про это пытать?
– Я все знаю о побеге, гяур. И не это меня интересует.
– А что же тогда?
– Те самые люди, что сидели с тобой рядом на скамье у весла. Они интересуют меня.
– Это на галере «Меч падишаха»?
– Они сидели рядом с тобой долго. И ты не можешь не знать о них ничего. Они ведь разговаривали? И ты слышал о чем.
– И это все про что тебе знать надобно? Дак чего же ты, эфенди, пытку для меня готовишь? Такое я могу тебе и без неё рассказать.
– Хорошо. Но палачи пусть пока рядом побудут. Мало ли, что. Вдруг понадобится тебе память прочистить.
– Они много про что болтали. Но зачем тебе разговоры рабов с галеры?
– То не твоего ума дела, гяур. Твое дело на мои вопросы отвечать, – строго ответил Минке турок.
– Готов, эфенди.
Дауд-бей понял, какая удача сама попала к нему в руки. Этот раб уже порядком устал от рабства и если дать ему кое-что, он сможет стать полезным. Он отлично умел ломать вот таких, как этот гяур по имени Минка.
– Кто такие те двое, что сидели рядом с тобой?
– Они поначалу мне странными показались. Один сперва украинским шляхтичем назвался Комарницким. А затем сказал, что он стремянной стрелец государева полка из детей боярских Федор Мятелев. Второй дворянин Василий Ржев из дворянского ополчения Шереметева. Их в плен взяли. Я поначалу понял, что во время битвы. Но затем оказалось – нет.
– Что это значит?
– В Крым они сами прибыли. Так из их разговоров получалось.
Дауд задумался. А девка Али Чернобородого отлично умеет слушать, хоть и молода. Эти двое посланцы московских воевод!
– А с чего ты взял, что они прибыли в Крым сами?
– Дак много они о том ночами болтали. Мне их разговоры спать мешали. Мы-то на одной скамье сидели. Ржев много говорил про дом некоего мурзы Али рядом с Бахчисараем. Он жил там долго. И по всему было видать не в положении раба.
– Али? Ты сказал Али?
– Они так про него болтали, эфенди. Так и говорили мурза Али, что служил какому-то знатному татарину. Но имя его я запамятовал.
–Мурза который служил? Тогда его господин должен сидеть высоко. Мурзы служат лишь хану, калге или….
– Они звали его беем. Но имени не могу припомнить.
– Значит, в доме мурзы Али говоришь? Под Бахчисараем?
– Верно. И этот мурза помогал им. Но затем что-то там у них разладилось. Еще они про царевича татарского много болтали. Я много раз то слышал.
– Царевич? Мюрад Гирей?
– Верно, эфенди. Так ты и сам ведаешь.
Дауд-бей все понял. Ай да гяур Минка. Больше ему не стоило допрашивать Василия Ржева. Он и сам понял кто человек московского царя в Бахчисарае. Мурза Али! Слуга Селим-бея приближенного самого хана Мехмед Гирея! Вот это источник информации! От него русский царь может знать все, что делается при дворе хана и даже о том, что происходит в Стамбуле!
Минка изумился выражению лица Дауд-бея. Но тот быстро овладел собой.
– Ты, гяур, много полезного мне сообщил. Но ты убежал от меня, и я вынужден был заплатить за новых рабов для галеры «Меч падишаха». Ты нанес мне убыток. Но я не накажу тебя строго, если ты станешь моим слугой.
– Рабом?
– Да. Моим рабом, но не таким как ты был на галере. Тебя хорошо оденут. Тебя будут кормить сытно. Если примешь ислам, то тебя, может быть, ждет богатство и слава. Если нет, то также будешь жить неплохо. В Стамбуле много христиан.
– В Стамбуле? Ты сказал в Стамбуле, эфенди?
– Да. Я отправляюсь скоро в Стамбул, и мне будет там нужен верный человек. Такой как ты говорящий по-турецки.
– Дак я готов! Чего мне-то про галерное весло жалеть, и про плети надсмотрщика? Я готов служить тебе, эфенди!
– Ты вот так сразу согласился? – бей посмотрел на раба. – Но я турок. Враг твой и твоего царя.
Минка хохотнул в ответ.
– Эфенди, ты можешь мне верить. Я беглый холоп. Я в восстании атамана Сокола участие принимал и за то меня к пытке и к казни приговорили. Я бояр да дворян вешал и на колья сажал. Затем за веслом просидел десять лет. Домой мне дороги нет. Нет у меня более ничего. Никто милости ко мне не проявил никогда. А на царя в Москве мне плевать. Чего он для меня-то сделал? Когда меня судили неправедно и батогами били?
– Значит, ты не любишь московского государя?
– Коли он такое в своем царстве допускает, когда с холопов три шкуры дерут, то чего мне об его деле радеть? Пусть ему служат те, кому он льготит. А тебе я буду служить, господин.
–Хорошо, Минка. Я верю тебе. Я умею видеть людей. И знаю, что ты не врешь сейчас!
– Ей-ей не вру.
– В твоих глазах горит ненависть.
– Да, господин. Хоть и каялся я во грехах недавно. Но теперь, ежели снова довелось бы противу дворян и бояр идти – пошел бы. Прикажи меня освободить.
– Сейчас тебя бросят в каземат, где сидят твои товарищи по веслу Федор Мятелев и Василий Ржев. Будешь слушать и про все говорить мне. Понял?
– А чего не понять, эфенди. Все сделаю, как скажешь!
Судьба Минки Иванова решилась…
***
Дауд-бей приказал привести Василия Ржева к себе. Того расковали, дали возможность помыться, и одели в новое турецкое шелковое платье.
В кафтане богатого бея и чалме дворянин выглядел настоящим знатным воином из тяжелой элитной кавалерии османской империи. Увидев его, Дауд зацокал языком от удовольствия.
– Ты настоящий ага22 корпуса бешлиев23! Прошу тебя садись рядом со мной.
Ржев сел на ковер и по-турецки скрестил ноги. Его удивил такой прием.
– Прости меня эфенди, но я ведь еще ничего тебе не сказал. Или ты уверен, что я выдам тебе человека в Бахчисарае?
– Больше мне этого от тебя не нужно.
– Вот как? Тебе не нужен человек московского царя в Бахчисарае?
– Я уже знаю кто это такой.
– Ты не можешь этого знать, эфенди.
– Но я знаю. И чтобы не томить тебя скажу сразу: это мурза Али, доверенный человек Селим-бея.
Ржев едва не подскочил на месте, услышав эти слова.
– Не беспокойся, – успокоил Ржева Дауд-бей. – Никто из твоих не предавал тебя. Это я узнал и сам. Вот и приказал тебя отпустить.
– Но зачем? Из-за моего сходства с Асаном Мустафой?
– Не только. Мне нужен человек в Стамбуле, у которого связи с Москвой. Мы сумеем помочь друг другу, Василий. Давай выпьем вина. Оно хоть и запрещено Кораном, но с тобой я выпью.
Дауд-бей налил в красивые бокалы красное вино. Оно было действительно отличным. Ржев отдал ему должное.
– Ты желаешь, чтобы я служил тебе, Дауд-бей?
– Мне? Нет. Ты станешь служить своему государю.
– Своему государю? Ты не шутишь, эфенди?
– Нет. С чего мне с тобой шутить? Ты умный человек.
– И тебе это выгодно? – Ржев ожидал подвоха. – Наши государства воюют. Мы враги.
– Да. Но это не значит, что мы не сумеем оказать друг другу услуги. Скоро империя османов будет воевать не только с урусами, но и с католическими станами запада.
– Но пока империя османов воюет с моим государем. И не думаю, что эта война кончится завтра.
– Нет не завтра. И что из того? Все равно она рано или поздно закончится. И ни у твоего царя, ни у моего султана пока нет возможностей полностью сокрушить врага. Разве не так?
– Так.
– Мне нужен такой человек как ты. Ты поможешь мне подняться вверх при дворе султана. Вернее при дворе великого визиря. Он у нас заправляет всем. Я отдам визирю Кепрюлю твоего Али. И взамен его ты станешь новым поставщиком сведений для твоего царя из султанского дворца.
– Я? – не мог поверить Ржев.
– Ведь ты был послан в Бахчисарай?
Василий не ответил на вопрос бея.
– Я уверен, что Москва послала тебя не просто так. И над тобой стоит сам царь Московский. Я давно слежу за игрой на большой шахматной доске Украины, Крыма, Польши, Литвы, Московии. Но мне пока не давали передвигать фигуры. Я мог только наблюдать, но судьба посла мне тебя, эфенди. Мог ли я ждать, что поймаю такую рыбку, покупая себе рабов? Это судьба и я не намерен отказываться от её даров.
– И ты намерен стать игроком на этой шахматной доске, эфенди?
– А почему нет? Я достоин того чтобы передвигать фигуры. Я понял многое в этой большой игре. Хотя я только собирал сведения. У меня есть деньги. Они необходимы, чтобы играть. У меня есть нужные люди, но мне нужно попасть в Стамбул и приблизится к трону падишаха. И тогда я смогу показать, на что я способен, и мои средства еще увеличатся и это расширит мои связи и поможет делу.
– Это опасная игра, эфенди.
– Опасная для того, кто не умеет играть. Я знаю, что вы в Москве захотели посадить на трон в Бахчисарае своего ставленника. Но что-то у вас не вышло. Разве не так?
Ржев снова ничего не ответил. Бей продолжил:
– Взамен агента в Бахчисарае твой царь получит агента в самом Стамбуле. Хотя и от Али мы не станем избавляться. Он нам и самим выгоден.
–Но что я смогу сообщать моему государю? – спросил Ржев.
– Сведения, мой дорогой челеби* (*уважительное обращение к немусульманину). И сведения настоящие. А взамен ты станешь передавать и мне информацию. Особенно от агентов московского царя из Польши, Литвы, от Римского кесаря. Это ведь и ваши враги?
– Да, – согласился Ржев.
– А крымского хана Мехмед Гирея я помогу тебе свергнуть. Ведь именно этого хотел твой царь?
Ржев был искренне удивлен осведомленности Дауд-бея. Этот турок явно затеял свою игру при дворе в Стамбуле. И ему это было на руку. Мало ли как там все сложится, но Дауд может оказать ему реальную помощь в столице империи Османов. А там посмотрим кто рыбак, а кто рыбка…
***
Федор Мятелев удивился тому, что Ржев вернулся отлично одетый, без цепей и при оружии.
– Василий!
– Да, Федор. Мы с тобой отправляемся в Стамбул. И Минка Иванов с нами.
– Но ты при оружии.
– И что с того? Судьба снова нам с тобой улыбнулась. Да и ты так рвался в Стамбул. Не иначе думаешь застать там Марту Лисовскую? А еще говорил, что я попался на крючок к Адике.
– Погоди! Ты мне можешь хоть что-то объяснить? Что произошло?
– Мы едем в Стамбул! Чего тебе еще?
– Значит, я могу быть свободен? – спросил Мятелев.
– И ты и Минка Иванов. Вас обоих сейчас освободят. Затем вас ждет отличная баня и хорошее шелковое платье, правда турецкого покроя.
– Но…
– Больше ни о чем не спрашивай, Федор. Бери пример с Минки.
В каземат вошел кузнец и стал сбивать с Федора цепи. Мятелев решил больше не задавать вопросов. Судьба стала поворачиваться к нему лицом…