Снова обласкал обе груди, но уже крайне нежно, каждый миллиметр кожи осваивая, затем медленно поднял мои руки над головой, фиксируя своей ладонью запястья, но буквально через секунду летающий в комнате флер страсти перебил гулкий выдох напряжения.

– Диана? – сердце с шумом полетело вниз. – Что это?

Тернер медленно перевел на меня полный недоумения и шока взгляд, а затем оторвал левое запястье от правого и поднес прямо к моим глазам. Мне не нужно было спрашивать, что его так поразило. Потому что я забылась с ним, а воспоминания о тех днях жизни, которые грозились ее оборвать, лавиной хлынули на мое замутненное сознание.

– Что это?!

Голос мужчины нервно сорвался, обнажая шок и страх, а я печально посмотрела на три тонких неровных шрама, располосовавших когда-то запястье, и о которых я так неосторожно забыла, поддавшись чувствам, давно сгубившим меня.

Глава 16

White Trash Beautiful – Everlast

Джеймс

Дичайший гул в ушах затапливает сознание. Смотрю на нее – молодую, красивую, неопытную, что с лихвой выдает смущение, а собственный стояк грозится проткнуть все, что попадется на пути. Эта ее неловкость заводит круче, чем виртуозность самой развязной девки, готовой на все твои желания. Буквально пробиваю ее взглядом, не давая возможности откатить назад.

Диана сама тянется – медовые губы спускают курок. Опрокидываю девушку на кровать, одичало разрывая на ней белье, обнажая розовые горошины стоящих возбужденных сосков. Не могу сдержаться. Не хочу. Дотрагиваюсь до них пальцами, вынуждая Диану выгибаться мне навстречу. Чувственная девочка. Изучаю девичью грудь, попутно ловя все до единого стоны. Фиксирую пальцами подбородок, чтобы удержать на месте и снова целовать.

Сука, как она стонет… Обкончаюсь, даже не сняв штаны. Такое вообще бывает, блять?

Обсасываю, сминаю каждый миллиметр охрененных сисек, упираясь членом в пуговицу на брюках стажерки. Нестерпимое желание оказаться там давит по вискам, проникая в мозжечок. Веду языком вниз, спускаю зубами брюки и встречаю белье. Обычные, мать его, черные трусы, насквозь промокшие ее возбуждением. До боли сжимаю челюсти, стараясь не сорваться, и целую желанную плоть.

– Бляяяяяяяять… Как ты пахнешь… Сексом пахнешь, маленькая… Твою мать…

Охуенная. Сглатываю, представляя, какая она на вкус. Отодвигаю белье, касаясь мокрой кожи языком, и запускаю пальцы внутрь. Количество влаги внутри срывает последний стопор. Хрипло рычу, когда Диана пытается закрыться, сдвинув ноги.

– Не делай так, Диана, – смотрю на нее, как лев на антилопу, пытающуюся вырвать шею из хищной пасти. Девушка поняла все без слов и упала на кровать.

Эрекция нестерпимо распирала брюки, причиняя боль, но сначала я хочу посмотреть, как кончает Уильямс. Пальцами нахожу клитор, начиная массировать, параллельно опуская палец во влагалище. Девчонка потеряла контроль над собственным телом, шире раздвинув длинные стройные ноги, давая мне возможность вдоволь все рассмотреть. Когда стоны стали громче и чаще, добавил второй, а затем и третий палец, упиваясь ее агонией. Да я сам сейчас задохнусь, так колотится сердце, заставляя поглощать больше кислорода. Когда внутренние мышцы обхватывают меня, поднимаюсь к Диане, не прекращая трахать ее пальцами, и шепчу:

– Кончай, маленькая… Кончай… Хочу увидеть, как ты кончаешь.

Волна ее оргазма унесла нас обоих. Я не помню, чтобы со мной вообще так кто-то кончал – искренне и будто впервые. Диану трясло подо мной, заставляя кричать от удовольствия. Я же не мог насмотреться на красивое лицо: открытый в букве "О" рот, чуть закатившиеся глаза с невероятно яркими зрачками, коих у нее я никогда не видел, соблазнительный румянец на щеках. Когда девушка распахнула веки, я уже знал, что собираюсь делать дальше. Как, сколько и в каких позах. И она поняла. По взгляду вижу, что осознала. И не против.

Облизываю пальцы, по которым стекает ее удовольствие, и чувствую, что сейчас разорвет. Хочу трахать ее так долго, как мы вдвоем сможем выдержать.

– Вкусная. Хочу тебя, – целую ее в губы, затем снова опускаюсь к груди, после чего фиксирую запястья вместе, чтобы взять ее сначала медленно, дать привыкнуть. Сознание и мозг, отравленные похотью, не сразу замечают три рваных линии на левом девичьем запястье, пока затуманенный взгляд не фокусируется на них пристальнее.

– Диана? Что это? – в момент возбуждение сменяется растерянностью и шоком.

Смотрю на девушку, не веря собственным глазам, и подношу руку к ее глазам. Она не смущается, не отворачивается – только тоскливо смотрит на израненную кожу, продолжая молчать.

– Что это?!

Не могу совладать с эмоциями и повышаю голос, который тут же обрывается. Девушка вынимает из моих пальцев свою руку, подтягивая к себе, будто пытается спрятать то, что уже нельзя забыть.

– Ты ответишь мне или нет?

– Не считаю нужным это обсуждать сейчас. – Уильямс спешно подскакивает с кровати, по пути натягивая белье и брюки. Лифчик безнадежно испорчен, а рубашка и пиджак остались где-то в глубине апартаментов. Поэтому стажерка смущенно сложила руки на груди, пытаясь прикрыться.

– А я считаю, – стараюсь придать голосу больше спокойствия, а у самого сердце в горле грохочет, не давая вдохнуть нормально. – Почему я раньше их не видел?

– Я всегда ношу часы. Сегодня на работе сняла, потому что ремешок сдавил кожу. Вот и все.

Так и стоит, по пояс обнаженная, растрепанная, с горящими щеками. Только во взгляде больше ни намека на бушующий до этого адреналин. Сейчас исключительная тоска. Даже беспомощность. Поднимаюсь с кровати, чтобы подойти ближе, но Диана резко отшатывается, прижимая руки еще ближе к себе.

– Тише! Не бойся. Я просто хочу тебя обнять.

Поднимаю ладони, словно обезоружен, и медленно приближаюсь к девушке. Когда не встречаю сопротивления, притягиваю ее к себе и утыкаюсь носом в светлую макушку. Женские руки так и остались на груди, но носом Уильямс уткнулась чуть пониже ключицы и напряженно выдохнула.

– Я просто хочу понять, Диана, как это произошло. Ты не похожа на человека, способного на суицид.

– Ты просто плохо меня знаешь, – едва уловимый смешок и снова тишина.

Даже не знаю, какие эмоции сейчас наполняют меня. Нет ни разочарования от несостоявшегося секса, ни злости от вскрывшегося факта, ни усталости от тяжелого дня. Только какая-то странная всепоглощающая тоска и нежность к девушке, спрятавшейся в моих руках. И радость, что она стоит сейчас здесь, рядом со мной, и шумно дышит прямо в гулко стучащее сердце. Мне вдруг отчетливо захотелось, чтобы этого момента, который заставил принять такое отвратительное решение, в ее жизни никогда не было. И я смог ее от этого оградить.

– Я так понимаю, ты не будешь рассказывать?

– Джеймс, пожалуйста, не дави на меня. Сегодня явно не тот день, когда я хочу делиться подобными вещами. – Встречаемся взглядами, и что-то внутри екает. – Когда буду готова, то расскажу тебе. Я обещаю.

Киваю в знак согласия и кладу ладонь на ее щеку, поглаживая указательным пальцем. Никакие слова не выразят царящей вокруг атмосферы. Опускаю голову и целую девушку так нежно, как только могу. А затем крепко-крепко обнимаю.

– Я поеду. Только покажи мне дорогу к выходу из твоей берлоги.

– Ты можешь остаться. Я даже могу не приставать. – Подмигиваю. – Отвезу тебя.

– Нет, не надо! – уперлась руками мне в грудь. – Я сама. Мне нужно подумать. – Видя мое намерение отказать, добивает: – Пожалуйста.

Не хотя соглашаюсь. Диана только улыбается, но ничего не говорит. Так и не опуская руки, идет рядом со мной в холл, по пути подбирая свои вещи и одеваясь на ходу. Когда мы остановились у лифта, первой нарушила возникшую тишину.

– Извини меня.

– За что? – удивленно вскидываю брови.

– Что ты не получил удовольствия.

Говорит, а щеки просто пылают. Губы невольно растягиваются в широкой улыбке, когда ее слова действительно заставляют трепыхаться. казалось бы, давно застывшее сердце. Снова привлекаю девушку к себе, целуя в лоб.

– Поверь, я то как раз его и получил. И отказываться от новой порции кайфа не собираюсь. – Целую в губы. Долго, размеренно, чувственно. – Пока даю тебе передышку, но мы наверстаем. Иди, маленькая. Завтра увидимся. – Получив на прощание череду быстрых поцелуев на лице, девушка покинула апартаменты.

В гостиной плеснул бурбона в стакан, пытаясь успокоиться и совладать с телом. Руки не слушались, пульс срывался в бег. Дурное предчувствие волной окатывало меня, бросая то в жар, то в холод. Перед глазами постоянно всплывали три тонких еле выступающих линии, пересекающих голубые вены. Я не думал о крышесносном сексе, который мог состояться, что не похоже на меня. Каждая мысль в воспалённом мозгу – что должно было случиться, чтобы она захотела сделать то, что сделала?

Звонок мобильного, разорвавший тишину комнаты, в которой я даже не помню, как оказался, вырвал меня из размышлений. Отставляю бутылку, с горла которой вот уже некоторое время успешно пригубливаю, позабыв о стакане, и направляюсь к не прекращающему орать телефону. Увидев на дисплее имя звонившего, мигом напрягся.

– Пап, привет! Что случилось?

– Сын, прости, что так поздно, но у меня форс-мажор.

– В чем дело?

– Я застрял в Китае. Здесь жуткая непогода на несколько дней, я не могу выбраться, а завтра нужно быть в Париже, – отец громко чертыхнулся, что на него не похоже, и продолжил: – тебе придется лететь. Я не знаю, когда смогу сменить.

– Хорошо, я понял тебя. Скинь мне всю информацию по твоим планам в Европе.

– Спасибо, Джеймс, все найдешь на почте. Буду держать тебя в курсе.

Попрощавшись, скидываю звонок и заказываю билет на утро. Пишу Диане, рассчитывая на то, что разлука не окажется длительной.

Джеймс Тернер: Маленькая, планы меняются. Нужно срочно лететь в Париж. Надеюсь, что это ненадолго. Обнимаю.

Ответа я так и не дождался.

Диана

Прошло две недели, как Джеймс улетел. Две недели редких сообщений и еще более нечастых звонков. Он все время занят, а я не хочу надоедать. И расстались мы на не очень приятном для меня моменте неожиданного откровения. Я хочу все объяснить, но когда буду готова.

Две недели утомительного однообразия, и вот мы летим в самолете рейсом Нью-Йорк – Лос-Анджелес, направляясь на вечеринку по случаю дня рождения отца Хлои – Сэмуэла Ричардс. Эштон уснул где-то на середине пути, не справившись в битве с мандражом, предоставляя нас с подругой возможность поговорить.

– Не звонил? – качаю головой, отворачиваясь к иллюминатору. – Скорее всего, занят, Ди. Все-таки, он вице-президент.

– Да я понимаю все. Меня не это гложет.

– А что? – Хло учтиво кладет мне руку на плечо, тихонько поглаживая его через ткань пуловера.

– Как мы расстались. А именно то, что он мог надумать.

Запускаю руку в волосы, расчесывая пятерней. Подруга забрала у бортпроводника свой кофе, сделала глоток и снова повернулась ко мне.

– Он все поймет, я уверена. Ты собираешься ему рассказать?

– Конечно. Так будет правильно.

Повисла тишина. Ни я, ни Хло не нарушали уютного молчания, пока голос пилота не пронесся по кабине, оповещая о скорой посадке.

– Волнуешься? – обращаюсь к блондинке.

– Да. Сильно.

– Я с тобой, – взяла ее за руку, крепко сжав. – Ты же знаешь.

– Только это и спасает. Потому что сейчас, – Ричардс бросила взгляд на спящего в соседнем ряду мужчину, – он мне точно не поддержка.

Когда самолет приземлился в Международном аэропорту Лос-Анджелеса, нас уже ждали. Сэмуэл Ричардс, который долгое время не видел единственную дочь, прислал за ней водителя. Сам же даже не явился. На явное удивление Милдстоуна данным фактом я только лишь пожала плечами, стараясь не заострять внимания, чтобы еще больше не вгонять в тоску Хлою.

Разместившись в представительском мерседесе, мы добирались уже знакомыми дорогами. Каждый из нас бывал в Калифорнии, в частности в городе ангелов. Но Эштону впервые предстояло окунуться в атмосферу морозильной камеры чувств четы Ричардс. До сих пор не могу взять в толк, как у таких деревянных на эмоции людей могла родиться такая зажигалка?

Подъезжая уже к знакомому монолитному особняку Хло заметно напряглась, взяв за руку своего мужчину и одобрительно ему улыбнувшись. Было видно, что Милдстоун сильно нервничает, хотя даже не представляет, что ждет его внутри. Машина остановилась на подъездной дорожке, вокруг которой местность буквально утопала в шедеврах садоводства, не смотря на стоящий для этих местностей холодный октябрь. Пока водитель разгружал наш багаж, входная дверь широко распахнулась, явив нам Николь Ричардс собственной персоной. Стройная женщина среднего роста, облаченная в платье-футляр, ожидающе смотрела на нашу троицу, пока мы подходили ближе.

– Хлоя, – скупо отозвалась ее мать, слегка приобняв девушку за плечи.

– Привет, мама!

Хло же не стеснялась проявлять чувства и стиснула женщину в крепких объятиях. Николь лениво улыбнулась, переводя взгляд на меня.

– Диана, – кивает в мою сторону и переводит оценивающий взгляд на Эштона, мгновенно выпрямившего спину, будто в нее вбили кол. – А вы, наверное,..

Николь сделала вид, что вспоминает, как зовут парня ее дочери, чем вызвала негодование блондинки.

– Эштон, мама! Эш-тон!!! Ты прекрасно знаешь, как его зовут!

– Ах, да, Эштон, – закатывает глаза. – Проходите, располагайтесь.

В молчании, лишь под сопровождение цокающих каблуков хозяйки дома, добираемся до гостиной.

– Отца пока нет, ужин подадут к его приезду. Ваши комнаты в правом крыле. Хлоя, – будто раздавая указания прислуге, Николь развернулась к дочери и показала наверх, – три спальни в конце.

– Три? Почему три?

– Ну, я вижу здесь три человека. А со зрением у меня все в порядке.

– Почему мы с Эштоном должны жить в разных спальнях? – голос подруги отдавал свистом.

– Потому что пока ты находишься в нашем доме, будь добра, следуй отцовским порядкам, а не превращай особняк в бордель!

Теперь точно зазвенела абсолютная тишина. Хлоя, привычная к таким выпадам, только гневно поджала губы и сверлила мать ненавидящим взглядом.

– Отдыхайте. К ужину за вами придут.

Николь удалилась, звонка цокая каблуками. Эштон повернулся к Хло, удивленно вскинув брови, а затем озвучил мысль, нервно пульсирующую в голове каждого из нас:

– Судя по всему, будет очень весело.

О, да, парень, ты даже не представляешь насколько.

Глава 17

Everybody Hurts – Avril Lavigne

Диана

Мы молча разошлись по выделенным ранее комнатам, оставляя в воздухе повисшую напряжённость. Я видела, что Эштон в полнейшем недоумении, как вести себя дальше. Что ж, я его не виню.

До ужина, а насколько я помню, в доме Ричардс его подают строго в семь, неустанно следуя заведенному распорядку, оставалось ещё порядка трёх часов. Проверила мобильник, но от Тернера так и не было вестей, что порядком начало меня напрягать. Чтобы скоротать время, плюхнулась на роскошную кровать, застеленную нежно-голубым покрывалом, и сразу же провалилась в сон.

Разбудила меня Хло, облаченная в светлое платье-футляр, похожее на то, что несколькими часами ранее украшало фигуру ее матери.

– Который час?

Сонно потираю глаза, до сих пор не понимая, в какой реальности нахожусь.

– Уже почти семь. И папа здесь. Поэтому приводи себя в порядок и пошли, а то за опоздание придется выслушивать часовую лекцию на предмет этикета.

Хлоя закинула на мою кровать прозрачный чехол, через который виднелось светло-коричневое приталенное платье, подходящее моим глазам.

– А в джинсах нельзя? – блондинка закатила глаза, достаточно ясно отвечая на мой вопрос.

Спустя пятнадцать минут, мы втроём зашли в огромную столовую, в центре которой расположился не менее внушительный стол, занимаемый всего двумя людьми. Сэмуэл Ричердс все тот же матёрый бизнесмен, который не выпускает телефон из рук даже во время еды. Едва увидев нас в проходе, быстро кивнул, снова погружаясь в разговор с собеседником на том конце провода. Хлоя только горько хмыкнула, а Эштон и вовсе остановился, как вкопанный.

– Привет, папочка, – последнее слово было сказано с особым ударением.

– Садитесь, Хлоя, вы и так задержались.

Милдстоун резко отмирает и подходит прямо к отцу своей девушки, уверенно протягивая руку:

– Здравствуйте, мистер Ричердс! Меня зовут Эштон Милдстоун, я парень вашей дочери.

Если и можно провалиться сквозь землю, сгореть дотла от стыда, то это именно этот момент. Сэмуэл посмотрел на молодого мужчину так, словно тот был крошкой грязи под его ногтем с идеальным маникюром. Руку, разумеется, так никто и не пожал.

Молчание повисло в воздухе, делая атмосферу ещё более напряжённой. Тягучей, словно туман. Хлоя медленно взяла парня за руку и усадила рядом с собой, пытаясь скрасить его смущение.

– Диана, – лишённое каких-либо эмоций лицо повернулось ко мне, – как работается у Тернера?

– Все хорошо, спасибо, мистер Ричардс.

Кивок, и мужчина снова отвернулся, погружаясь в газету, которая лежала рядом с тарелкой. Невольно бросила взгляд на мать подруги, которая безучастно оглядывала помещение, давая прислуге указание о подаче следующего блюда. Повернулась обратно к главе семьи. Серые глаза, бегающие по строчкам новостных статей, крупный прямой нос, тонкие губы, сжатые сильно плотно, выдавая напряжение их владельца. Каштановые волосы, аккуратно уложенные расчёской, но с проблеском седины на висках. Мужчина статный, красивый, богатый и… холодный.

– Папа, – тишину разорвал раздраженный голос подруги, – ты можешь быть хотя бы немного радушнее?

Тяжёлый взгляд поднимается от газеты, начиная сверлить дочь.

– И что же тебя не устраивает?

– Да все! Ты меня больше полугода не видел, а ведёшь себя отвратительно, будто я пустое место! У нас гости, между прочим! А вы с мамой выглядите так, словно вас сейчас стошнит!

– Все сказала?

Ричардс старший аккуратно отложил вилку, но бумажное издание из рук так и не выпустил. Обвел столовую скучающим взглядом, а затем обратился к дочери.

– Ты уже взрослая женщина, Хлоя, и я не обязан скакать перед тобой. Собственно, как и мать. У меня сейчас катастрофически много работы, я пытаюсь все успеть.

– У тебя всегда только работа на первом месте!

– Не. Перебивай. Меня. – Мужской голос пропитан сталью. – Если бы не моя работа, то ты бы не жила так, как сейчас. – Хло хочет что сказать, но получает от матери предостерегающий взгляд. – Ты выросла избалованной, не умеющей ценить чужой труд эгоисткой. Поэтому это твои проблемы, что у тебя завышенные ожидания от встречи, не мои.

Сейчас больно стало даже мне. Я метнула взгляд на подругу, которая еле-еле сдерживала слезы, а потом на Эштона, чьи ноздри теперь раздувались, словно у быка.

– Фильтруйте то, что говорите, мистер Ричардс. Если вы так думаете про свою дочь, то вы ее абсолютно не знаете! – парень не говорит. Рычит, сотрясая воздух.

– А кто знает? Ты? – мужчина звучно хмыкнул, откладывая на стол и газету. – Да что из себя представляешь ты? И что сможешь дать моей дочери? Что?

– Я сделаю все, чтобы Хлоя ни в чем не нуждалась. Я ее люблю.

– Я умоляю тебя, Эрик, ты простой финансист из двухсот человек в огромной компании, с невозможностью карьеры дальше. Средний, скучный, неинтересный. Мошка среди пчел. Поиграется и бросит, сколько таких было.

Ричардс намеренно переиначил имя Эштона. Атмосфера в столовой стала просто невозможной. Мужчины буквально поджигали друг друга взглядами, Хлоя не могла собраться и тихо плакала, и только Николь как ни в чем не бывало вытаскивала креветки из салата.

– Да лучше быть таким, как я – скучным, но живым. А не стареющим зазнавшимся бизнесменом, утопающим в любви к себе и собственной жадности.

Миссис Ричардс ахнула и закрыла ладонью рот. Хлоя подняла заплаканные глаза на отца, который сейчас пережевывал раз в тридцатый свои собственные зубы.

– Пошел вон. – Проскрежетал глава семейства. – ВОН!

Я подпрыгнула от громкого голоса, отскакивающего рикошетом и создавая эхо, будто помещение пусто, а не обставлено по последней моде. Хло продолжала беззвучно плакать, смотря на отца во все глаза. Эштон с грохотом отодвинул стул, разворачиваясь к блондинке и протягивая руку:

– Ты со мной?

Сколько прошло времени, пока парень во второй раз за вечер так и стоял с выставленной вперёд ладонью, я не знаю. Хло только переводила испуганный взгляд с поникшей руки в бешеные глаза отца и равнодушный матери.

– Хло… Скажи что-нибудь…

А это уже я. Тихо, пытаясь помочь подруге найти дорогу из этой вакханалии, которая твориться в отчем доме. Но блондинка по-прежнему испуганно смотрит на отца, теперь уже полностью игнорируя протянутую ладонь.

Эштон одернул руку, отступая назад, а через несколько минут уже проносясь по лестнице прямиком к выходу из этого дурдома.

– Могу посодействовать в доставке к аэропорту. – насмешливый голос Сэмуэла зазвучал вслед хлопнувшей двери, выдирая Хлою из помутнения.

– Зачем ты так?

– Я делаю это на благо тебе. Потом скажешь спасибо.

– Да что с вами обоими не так?! – подруга подскочила на месте, кидая салфетку, которую в волнении мяла все последние минуты, прямиком в отцовскую тарелку. – Вы будто экспонаты у мадам Тюссо: очень реалистичные, но восковые! Ни эмоций, ни проявления любви, теплоты. Мне не хватает этого, мама! – девушка повернулась к напряжённой женщине. – Мне хочется, чтобы меня обняли, когда плохо, поддержали, защитили, когда это необходимо. Как сейчас, например. Ты всегда выбирала отца! Всегда! Зачем вы вообще заводили ребенка, если вам на меня глубоко наплевать?!

– Хлоя, дочь, успокойся,.. – начала было Николь, но замолчала под взглядом блондинки.

– Да не хочу я успокаиваться! Не хочу!!! Я в любви нуждаюсь, а не в приличиях! В поддержке. А получаю… – разводит руками, сверкнув заплаканными голубыми глазами. – А ты! – поворачивается к отцу. – Ты всю жизнь был для меня примером! Я любила тебя как никого. Я хочу, чтобы снова вернулся мой ПАПА! А не чёрствый, напряжённый, словно кол в задницу загнали, отец!

– Да как ты…

– Диана, мы уходим. Ни минуты больше не хочу находиться в этой тюрьме!

Хлоя

Сижу на заднем сидении такси, наблюдая, как крупные капли дождя ударяются о стекла машины и разлетаются на множество мелких брызг. Жёлтый автомобиль быстро приближается к дому, где всё-таки мне предстоит серьезный разговор с подругой.

Вчера мы разминулись с Эштоном, хоть и выехали буквально через полчаса после него. Все это время остервенело набирала его номер, но он просто не брал трубку. И улетели мы спустя два часа после приезда в аэропорт. А потом случилось то, что случилось. Потому что импульсивность – мой конек.

Что произошло, спросите вы?

Я просто идиотка.

Зачем полезла к боссу? Где были мои мозги, когда договаривалась о встрече с ним? Но, если быть до конца честной с собой, то мне льстило внимание Митчелла. Конечно, я замечала взгляды, которые он периодически бросал на меня. Мужик красивый и сексуальный – отрицать бесполезно. Но Скотт ещё и опасен – это видно невооружённым взглядом. Поддаться на его уловки мне мешало только наличие Эштона. Я влюбилась, словно школьница. Но вся эта ситуация дома просто перевернула мое сознание, заставив слететь с катушек.

Жалею ли я о том, что сделала?

Да. Мне противно от самой себя.

Вчера, вернувшись из Лос-Анджелеса в разбитом состоянии вместе с Дианой, ещё и глубокой ночью, я заливала горе алкоголем. К нам присоединился Майкл, пытаясь разрядить атмосферу, но все тщетно. В итоге парень сбежал от женских соплей незадолго до того, как мне захотелось совершить большую глупость. Я пила и плакала, ненавидя отца, презирая Эштона за упертость, а мать за ее неприложную покорность. Уильямс сидела рядом, обнимала и гладила меня по плечу. Пила вместе со мной, дабы я не наклюкалась в стельку. Мне хотелось, чтобы эта боль, которая мучает мое сердце, отступила. Нужно было отвлечься. Затем Диане позвонил Джеймс, который, оказывается, прилетел. Решил сделать ей сюрприз. Но из ее комнаты раздавались повышенные тона, когда подруга объясняла, что сегодня останется со мной. Вот тут меня и сорвало – руки сами потянулись к телефону.

Сказать, что Скотт был удивлен моему звонку в субботу ночью, точнее ранним утром, ничего не сказать. Я сама не поняла, зачем набрала его номер. Не помню, что несла, руководствуясь пьяным сознанием, но итог один – он пригласил меня выпить и поговорить. Выпить утром? Да, это про Скотта.

Когда Диана застала меня у входной двери, я уже натягивала на себя ботинки, дав ей неясные разъяснения о причине моего ухода. Так и не сказав конкретно, куда собралась, вылетела из квартиры. Примерно через полчаса я уже находилась в компании Скотта Митчелла: громко смеялась и много пила. Отключила свой мобильник, потому что Уильямс оборвала мне линию, но разговаривать и слушать нотации абсолютно не хотелось. Я ждала другого звонка. Но Эштон слишком гордый, чтобы первым пойти навстречу. И этот факт ещё больше распалял мою бунтовскую натуру.

Не помню, о чем мы говорили с Митчеллом. Не помню, сколько выпила. Не помню, как согласилась поехать к нему. Помню только то, что мы делали с ним на протяжении всего утра.

Я не просто переспала со своим боссом по пьяни. Я жёстко трахалась с ним в разных позах практически на каждой поверхности в его доме. Словно взбесившаяся стерва, у которой не было секса всю ее жизнь, я давала Скотту творить с собой невообразимо пошлые, порой даже отвратительные вещи. Не помню, как вырубилась. Но при пробуждении сознание того, что я наворотила, легло на плечи тяжёлым грузом.

Никакой утренней, точнее, уже обеденной, романтики и в помине не было – этот извращенец пытался снова залезть на меня. И мужик явно был не готов к тому, что ему откажут, да ещё и в грубой форме. Пока Митчелл пребывал в замешательстве, я быстро похаватала свои вещи и поспешила убраться из его холостяцкого логова. И теперь подъезжаю к нашей квартире, теребя в руке мобильник, который только включила, просматривая количество пропущенных звонков.

Практически все от Дианы, пара от родителей и один от Эштона. Все внутренности мигом оказываются где-то у меня под горлом, образуя предательский ком.

Таксист останавливается напротив нашего дома. Расплачиваюсь и быстро бегу внутрь, чтобы не промокнуть. Открываю массивную дверь и натыкаюсь на пару красных воспалённых глаз, принадлежащих подруге, которая сейчас готова испепелить меня.

– Ты вообще нормальная или нет?! – кричит мне в лицо Диана.

– Не ори.

– Не ори? Не ори?! Да ты издеваешься? Где ты была, твою мать?! Я оборвала твой телефон!

– Я видела.

– И все? Да я чуть с ума не сошла! Что мне надо было думать?

Молча смотрю на подругу, не в силах дать объяснение своему поведению. Сейчас я настолько пустая внутри, что мне меньше всего хочется оправдываться и выяснять отношения. Разуваюсь и медленно прохожу мимо Уильямс по направлению в свою комнату. Слышу тихие шаги за собой. Устало сажусь на кровать, забираясь на нее с ногами, и поворачиваю голову в сторону Ди, которая села рядом.

– Хло, – уже спокойнее, – где ты была?

– Я такая идиотка, – закрываю лицо ладонями.

– Расскажи мне.

Диана обнимает меня за плечи, подвигается ближе. Воспоминания о событиях двух дней катятся на меня как снежный ком, который я не в силах остановить.

– Мне звонила мама. Ты их тоже подняла?

– Нет, конечно. Зачем раньше времени сеять повод для паники, – я печально улыбнулась. Боюсь, что моим родителям не особо интересно, где проводит свое время их единственная дочь. – Но я позвонила Эштону.

– Что? – голос выдает мое волнение.

– Я думала, что ты можешь быть у него. Судя по твоему вчерашнему состоянию. – Диана расстроено качает головой. – Он переживает, Хлоя. Сильно.

Чувствую, как предательские слезы начинают застилать глаза. Осознание всей паршивости ситуации делает свое дело.

– Хло. Расскажи, что случилось.

– Я была у Скотта.

Тишина. Звенящая. Поворачиваю голову к своей собеседнице, но она молчит, сверля меня непонимающим взглядом.

– Что, прости?

– То, что слышала. Я была у Скотта. Мы переспали. Точнее нет – он отымел меня миллион раз во всех возможных и невозможных позах.

– Хлоя… Я же просила тебя. – Диана встаёт с кровати, пятясь к двери. – А как же Эштон? Ты о нем подумала?

– Уильямс, перестань читать мне мораль, – начинаю заводиться. – Прибереги свои нравоучения для кого-нибудь другого.

– А как это можно воспринимать, а? И дня не прошло, а ты уже в койке у другого мужика! О чем ты думала вообще?! Твой блондин места себе не находит, переживает, пока ты в это время наставляешь ему рога!

Все. Это последняя капля. Подскакиваю на кровати и кричу во весь голос:

– Да ни о чем я не думала! Ясно тебе?! Ни о чем! Мне было паршиво, и я справлялась тем способом, который помог! Понимаешь?! Хотя конечно же… Откуда тебе понимать. Ты мужиков то к себе на пушечный выстрел не пускаешь эти три года. Как Тернер подобрался – до сих пор загадка для меня! Сидишь в четырех стенах, как тихушница, ничего не видишь и не слышишь, но при этом считаешь себя правой давать какие-то советы. "Не лезь к Скотту, держись от него подальше"! Да надо было давно трахнуть его, может и не было сейчас всей этой возни с Эштоном. Но тебе меня не понять: ты вся такая белая и пушистая, а меня иногда тошнит от твоей правильности! Или… Подожди, может ты сама не прочь захомутать ещё и финансового директора в комплект к вице-президенту?

Выпалила всю эту грязь и только когда закончила поняла, ЧТО только что сказала. Испуганно смотрю на Диану, лицо которой сейчас белее мела, и понимаю, что она меня не простит. Я бы не простила. Девушка медленно отходит к двери, тянет ее на себя, но затем поворачивается. Смотрит долго, будто пытаясь найти факт подмены ее лучшей подруги на эту фурию, которой только что я выглядела.

– Я просила тебя держаться от Митчелла подальше только лишь по одной причине: именно он хотел меня изнасиловать тогда в клубе. Но тебе, наверное, не нужна эта информация. Вижу, что вы прекрасно поладили.

На этих словах Уильямс выходит из комнаты, громко хлопнув дверью, оставляя меня в одиночестве в состоянии полного шока. Вот теперь слезы льются по моему лицу потоком, но мне непонятно, от чего больше: от обиды на родителей, от тоски по Эштону, от своего предательства или от того, что я сейчас вылила кучу дерьма на свою лучшую подругу, от которого я никогда не отмоюсь.

Диана

Вылетаю из дома со скоростью пули. Сердце колотится как бешеное. Мы никогда так не ругались. Были, конечно, мелкие стычки, которые гасли так же, как и вспыхивали, но чтобы настолько разнести друг друга – ни разу.

Просто хочу исчезнуть на несколько дней. Понимаю, что Хлоя говорила все на эмоциях, но теперь нужно хорошо подумать, как общаться дальше. Выбегаю, совершенно забыв о зонте, под проливной дождь, который льет стеной с самого утра. Возвращаться точно не буду. Не сейчас. Но мне везёт, и такси подъезжает почти сразу. Называю адрес единственного места, где могу находиться круглыми сутками в любой день недели.