– Она вон даже мужа своего толком не знает! – усмехнулся Локдерон. – Бойня на Кричне тоже его рук дело. Ты успела сбежать, а родители нет, верно? Воспитана дядей в монастыре, но ты не знала, кто поднял ту проклятую нечисть, что стёрла родную деревню с карты Империи Гростерн навечно!

– Я же… был молод, амбициозен! Дани, я не хотел… – оправдывался Фрис.

– Молчи, – со слезами проговорила девушка, потрясённая услышанным, прижав руку к заболевшей груди, а другой ладошкой прикрыв себе рот покачивавшейся из стороны в сторону головы, не веря своим ушам.

– И этот невозможный союз отрёкшегося от силы некроманта и отрёкшейся от святой веры монахини ещё и породил дитя! – рассказывал аристократ, затем нагнувшись к рыжему гному и процедив так, чтобы остальные не слышали: – Может, хватит есть, Борус?

– А? Что? Мы уже дерёмся? – опешил тот, вздрогнув, выронив сыр из ладони, пытаясь его поймать, словно жонглёр-неудачник, а второй рукой при этом нащупывая в специальных держателях-ножнах свои верные маленькие топорики.

– Уже пора бы, но они пытаются нам зубы заговорить, – так же тихо говорил Локдерон. – Не спускай глаз с дома, чтобы девчонка из погреба не сбежала. И хватит постоянно жевать, а то мне кажется, у тебя ошибка в имени и звать тебя следует не «Борус», а «боров».

– Так сыр же, ваша светлость! – показал тот таки пойманный ломоть. – Даже императрица его обожает! Набираюсь сил, заряжаюсь энергией перед битвой! – откусывал он кусок за куском так, что твёрдый сыр крошился и спадал мелкими частичками по косам его бороды.

– Всё вокруг уже им пропахло, – негодовал рыцарь-аристократ.

– Знаете вот сырный парадокс? Больше сыра – больше дырок. Больше дырок – меньше сыра. Это что же, ваша светлость, выходит, что больше сыра – это меньше сыра! Да как так-то?! – сделал дворф крупный укус ароматного желтовато-рыжего ломтика и начал жевать. – Хотите кусочек? – дружелюбно делился он, чавкая с полным ртом и протягивая отломленную маленькую часть.

– Господь всемогущий, да нет же, просто убери и не чавкай! Будь начеку! – взмолился Локдерон.

– Я не господь, ваше превосходительство, я Борус! А всемогущий у нас только ваш брат – император. Наместник бога на земле Иггдрасиля, – продолжал тот жевать сыр, поглядывая внутрь оставшейся части избы, пока длинноволосая лучница уже приводила в себя своего брата, оглушённого недавно разломанной лютней.

– Давай, братишка, всё хорошо! Поднимайся. Этот треклятый менестрель же не пробил тебе череп? Увижу ещё раз, вонжу свой кинжал ему в горло! – Сверкал оливковый женский взгляд, выискивая среди недовольной толпы того барда, – Будем дома, сделаю тебе твой любимый чай с малиной. Купим себе новые одинаковые колчаны, как ты предлагал! – гладила она его по платинового оттенка причёске, пока тот медленно открывал глаза и очухивался после обморока. – Побросаем завтра камушки на закате, обещаю.

– Ты дала жизнь тому, перед кем трепетали веками… – тем временем качала головой чародейка, глядя на рыдавшую мать девочки.

– Да, я родила её, – подняла взгляд эта светловласая женщина. – Я подарила жизнь!

– Ты принесла столько горя и смертей, о которых даже ещё не догадываешься! – морщилась некромантша.

Сама Мирра слушала всё это и, насколько позволяли щели, пыталась наблюдать. Однако же, когда всё действие разворачивалось на улице, следить за происходящим из секретной коморки подвала, в которой она скрывалась, по большей части удавалось только на слух.

– Нечистое отродье, Разрушительница миров, Несущая смерть, – затрепетали взволнованные мужские голоса эпитетами из пророчеств. – Вон из деревни! Прочь! Прочь! Она и нам бед накликает! Так вот из-за кого моя жена захворала! Вот почему гусеницы пожрали листья моих яблонь! Вот отчего коза третий день есть отказывается! – желали они винить во всех своих бедах и несчастьях теперь исключительно семью некроманта, уж почти год как живущую с ними бок о бок.

– Этот союз не мог, не может и никогда не должен существовать! – мелодично звучал Локдерон. – Есть закон, запрещающий монахиням вообще выходить замуж, за исключением сана настоятельниц монастырей. Есть закон, запрещающий свадьбу любой представительнице Клира на некроманте! Корона всё делала, чтобы на землях империи Гростерн царил мир, чтобы пророчество о ключе, выпустившем демонов, никогда не сбылось!

– Её следовало убить в младенчестве, – соглашалась Адель. – Сразу же, на месте! Не нужно вот этих соплей про то, как невинный ребёнок собирает в поле цветочки, играет с другими детьми и никому не вредит. Будто вы даже не догадываетесь, что может скрываться за ангельским личиком. Но вы сбежали! Улизнули от стражи закона! Мы нашли вас лишь четыре года спустя, когда вы уже слишком привязались к этому ребёнку…

– Нашему с ним ребёнку, тварь ты бездушная! – крикнула ей Данея, сгибаясь от переполняющих эмоций.

– Ты зря отрёкся от тёмных сил, братик, – поглядела чародейка в глаза Фриса. – Они бы тебе сейчас весьма помогли, – схватила она резким движением обсидиановый кинжал из ножен на бедре под скрывающей юбкой и сильным уколом вонзила тому в живот, пронзая длинным зазубренным лезвием буквально насквозь.

– Фрис! – крикнула, глядя на это, его супруга.

– Тебе не спастись, – тихо произнёс он сестре сквозь боль, превозмогая нараставшую пульсацию в глубокой ране.

Но едва чародейка вынула кинжал, как в спину некроманту ударил луч яркого света из ладоней Данеи, и окровавленная прорезь на коже сама начала вдруг затягиваться, оставляя Адель, да и остальных, кто это видел, с настоящим изумлением на лицах. Даже открывшаяся правда о его вине в смерти родителей не смогла унять в женщине любовь к собственному мужу и желание защитить как его самого, так и их совместное дитя.

– А монашка-то многому научилась, ваше превосходительство, – отметила про ту Адель, повернувшись к Локдерону.

– Оставьте свой цирк и бесконечную болтовню, – торопил Зик. – Здесь лучший отряд Империи, величайшие герои, уже побеждавшие и не таких колдунов, и не таких чудовищ! Ганс, Хорлен, Сирильда, Борус! Сколько они уже сделали для Короны! Я, в конце концов, не последняя фигура в Северных Королевствах! Я, вашу мать, архимаг, а не какой-нибудь зачарователь амулетов там по дешёвке! – Всполохнул вокруг него ореол гигантского огненного сокола. – Прекратите уже трындеть и давайте уже покончим с этим!

– У вас нет ни шанса, – в поддержку сказанного поглядела тёмная чародейка в глаза брату.

– А тебе стало легче? Хоть немного? Что ты почувствовала, вонзая в меня свой нож? – спрашивал тот. – Отомстила за сына? За кого-то ещё? За то, что бросил тебя, когда должен был спасать любовь всей своей жизни? Думаешь, мне легко дался тот выбор? Но я его сделал, и прошлого не вернёшь. Я спасал свою беременную и отчаявшуюся супругу. И знай, сестра, вернись я во времени десятки и тысячи раз, то поступил бы так же!

– Мы никогда с тобой не ладили, – навернулись у той слёзы на фиалковые глаза. – Дрались в детстве, спорили и состязались в юности, никогда не могли найти общий язык… И всё равно были вместе, пока ты не решил, что тебе всё дозволено.

– Разве мы не квиты? Ты не поддержала мой выбор тогда, а я предпочёл жену вместо семейных уз, – ответил тот, томно выдохнув.

– Ты обезумел?! Я не примкнула к тебе, потому что ты стал злодеем! – нахмурилась Адель.

– А они кто, по-твоему? А? Лучшие герои Империи Гростерн? – развёл он руками. – Явились убить восьмилетнюю девочку, велика честь! И как часто доблестные герои подобными вещами занимаются втихаря от своих более известных подвигов? Ваш закон – не более чем написанный мертвецом текст на белой бумаге. Это теперь император решает, кому можно друг друга любить, а кому нет? Такого мира вы хотите? Где за вас решают всё? Как раньше? Одному – в кузнецы и не вздумать рыбачить, а другому сразу руки отрубим, ибо на вора похож! Так? Решают всё за всех. Явились убивать женщин и детей! Хотите забивать младенцев, чтобы из них не выросли чудовища? Так, может, не надо их преследовать изо дня в день и пугать, отнимая всё, чтобы не сковать из них клинки, разящие в спину?! Может, дело в воспитании, а не в предназначении и какой-то там судьбе? Верите в допотопные пророчества, пытаетесь самообманом убедить себя, что все ваши бесчинства ради высшего блага!

– Не тебе их судить! – скалилась Адель.

– А кому? Кто судья для самих судей? – воскликнул Фрис. – Вымышленный бог, ждущий где-то на небесах? Велик прок судить бесплотные души, которых не высечь, которым не отрубить голову. Во что вы верите? В наслаждения? Без плоти, желудка, носа и языка? Много же вы там почувствуете! Сольётесь со всеобщим ментальным планом, с источником знаний, потеряв себя и отдав весь свой разум, лишаясь памяти! Скажи, у кого вторая половина ключа, сделай хоть что-то ради себя настоящей, а не нынешней! – просил некромант, глядя на сестру. – Посмотри, кем ты стала! Пресмыкающаяся перед попиравшими наш род, топтавшими нашего отца! Просто я восстал против этих напыщенных самовлюблённых мразей, а ты продолжала терпеть! Тебе и потери сына мало, я не знаю, что тебя изменит, Адель! У тебя был шанс свергнуть со мной эту чуму самовлюблённых аристократов, а ты предпочла упокаивать кладбища обратно…

– Замолчи, оскорбление чести рыцаря тоже тебе «зачтётся», – пригрозил Локдерон.

– А я кто? Я тоже благородных кровей, достопочтенный сэр! Наш отец был лордом! Но владения и замок почему-то есть лишь у неё, – мотнул тот головой в сторону сестры. – Я и принял некромантию, и уже отказался от неё, но не отрекался от своего титула.

– Ты даже имена меняешь, как перчатки, глупец! Не смей претендовать на Фламанш! – злилась Адель.

– Покончить с ними! Убрать девчонку! – уже раздавалась народная поддержка среди деревенских мужчин, по-быстрому сменивших сторону на очевидного победителя в схватке семерых против двоих, не считая Мирры, да ещё в компании пугающих деревенских жителей своры белёсых упырей.

– Время припомнить былое, – засверкали подушечки пальцев некроманта чёрными сферами, вокруг которых колыхалось кружащее фиолетовое пламя, после чего он направил ладонь к земле, посылая волны тёмной энергии вокруг себя.

– Так твоя магия ещё не оставила тебя? Как она может служить отрёкшейся от неё бездарности… – с отвращением глядела Адель на брата.

– Меня больше удивляет, почему она служит такой, как ты, – процедил тот.

– Доставай девчонку – и дело с концом, – скомандовала та, повернувшись к Хорлену.

Тот, повинуясь, кивнул и с мечом, так и не убранным в ножны после сражения с лианами, направился в сторону обмельчавшего без крыльца и сеней дому, намереваясь уже довести дело до конца. Взор его был грозным, уголки губ опущены. Он будто бы не позволял себе размышлять и задумываться о правильности приказах и верности совершаемых действий, гнал все мысли и все сомнения, подчиняясь воле вышестоящих.

– Нет! – встала у него на пути Данея, не зная даже толком, как защищаться.

– Уйди, женщина! – рявкнул усатый воин, пробуя ту оттолкнуть. – А не то это! Того самого…

– Не трогай мою дочь! – царапала она ногтями его лицо, лезла к глазам, как угодно мешая тому ринуться к секретному месту под столиком. – Не получишь её! Никогда-никогда, мразь! Только через мой труп!

– Как пожелаешь. – Хорлен рявкнул на это озлобленно, оттолкнул её ладонью в грудь, в одночасье взмахнул клаймором вокруг себя и снёс клинком женщине голову, отскочившую в сторону под визги всё видевшей беспомощной девочки, очень не вовремя нашедшей-таки щель для наблюдения за происходящим.

В спину воину метнулись чёрные молнии разъярённого некроманта, но тому помешала сестра, отпихнув в сторону, направляя своих упырей, да ещё и стрелы засвистели в его направлении от других брата с сестрой. Так что вместо литья слёз по супруге Фрису предстояло защищать свою собственную жизнь.

Адель не давала его энергии добраться до деревенского кладбища, а тот пытался прощупать почву, найти хоть что-нибудь – дохлых крыс, захороненную неподалёку козу, что угодно, из чьей мёртвой энергетики и останков он мог бы сплести собственного компаньона ничем не хуже тех самых бледных ползунов.

А обезглавленное тело жены некроманта вдруг засветилось сверкающим столпом снизу из-под ног, голова на земле со своего места рванула обратно, и перед лицом Хорлена будто бы в обратном порядке произошла вся сцена обезглавливания. Вмиг вновь перед домом стояла живая Данея, готовая выцарапать ему глаза.

– Святое заклятье сохранения времени? – дунул он на свою светлую чёлку, полезшую в глаза. – Одно одноразовое. А что дальше? – направил он клинок прямо вперёд, пронзив живот женщины и тут же вынув окровавленное лезвие обратное, глядя, как та падает, хватаясь за серьёзную рану.

– Мама! – кричала девочка, вновь выдав своё расположение.

Ей бы затаиться, не подавать голоса, овладеть тайной магией и окружить себя заклятьями отражения, пеленой тьмы и иллюзий, освоить невидимость, чтобы никто не заметил и никто не нашёл, однако же ничего такого она не умела, да и впервые для себя открывала возможности отца и вот только что на её глазах воскресшей и вновь погибшей матери.

– Дани! – окружённый магической сферой, испускающей косые разряды, словно щупальца, поражающие на подлёте любые стрелы и поджаривающие шкуру лезущих упырей, метнулся Фрис к возлюбленной, застав её последние мгновения. – Дани, прости меня! – приподнял он её голову, присев рядом, не представляя, чем сейчас помогать, разве что её святая магия опять что-нибудь сможет.

– Милый Фрис… – едва смогла она произнести, так как жизненные силы уже её покидали.

– Нет, назови меня настоящим именем, к чему теперь эти маски и притворства, – почти шептал тот, лаская её волосы, поглаживая по голове.

– Акаш, – попыталась та изобразить подобие улыбки сквозь боль и мучения, вкладывая в его руки маленькую шкатулку в виде бирюзового куба с замочной скважиной.

– Не уходи! Родная моя, чудесная! Солнышко всей моей жизни. Прошу тебя! Только не ты, только не туда! Этот мир мёртвых не желает меня отпускать, теперь забирая ещё и тебя! Дани! Живи! Только живи! – бормотал он, придерживая её.

– Защити её… – напоследок слетело с женских пухловатых губ, прежде чем взгляд стал почти что стеклянным, а тело окончательно обмякло в его руках.

– Лучше так, чем пытки цепями и крючьями, что церковники готовили ей за измену, если бы нам удалось схватить её живой, – подметила шагавшая ближе Адель, встречая переполненный ненавистью слёзный взгляд своего брата. – Что? Не думал о том, что вас ждёт? Это самая ужасная смерть, когда тебя буквально заживо раздирают на куски! Словно ты призвал орды зомби, а они не стали тебя слушаться, схватили и начали пожирать! Брр! – Её аж по-настоящему трясло в ужасе от таких мыслей и разыгравшегося воображения. – Укус за укусом, кусок за куском… Кожа, мышцы, пальцы… Съеденной заживо или разорванной на части быть даже врагу не пожелаешь, Акаш. Вам лучше принять нормальную смерть, чем пытаться искать справедливости на суде. Ты же помнишь, что случилось с Бенджамином.

– Чего медлим?! – недовольно скрежетал Зик. – Убил её и убил, действуем дальше. Не можешь найти девчонку? Испепелим дом – и ведьму-малявку с ним вместе! – громко говорил волшебник, пока Хорлен возился со столом, ковриком и дверцей.

– Ты здесь архимаг, вот и валяй, – подначивала его ухоженная эльфийка, жонглируя своими кинжалами.

– Да здесь она, это самое… – буркнул тот, заглядывая в подвальную комнату.

Заплаканный детский взгляд был обращён на воина в блестящих доспехах, стоявшего вверх по ступенькам каменной лестницы, сжимая свой окровавленный здоровенный меч. Мирра всё ещё жалась в углу, не представляя, куда можно отсюда сбежать и как теперь выбраться. Страх изнутри боролся с переполняющей ненавистью к этому рыцарю за убийство матери, в горле застыл крик отчаяния, презрения, желания жить, а ещё сильнее – отомстить всем обидчикам.

– Так даже лучше: в узкий лаз погреба удобнее будет направить заклятье, – энергично зашагал архимаг в сторону дома.

– Не тронь её, ты! Продавшее душу стихиям отродье! – В спину бородача в мантии метнулись от некроманта сотворённые им вопящие черепа в сферической чёрной дымке.

Щур легко отразил первый из них, благодаря впитавшей его ауре наложенной защиты, однако был сбит с ног последующими, ощутив крепкие разряды по всему телу, подёргиваясь в конвульсиях, но не разжимая руку на очерчивавшем спирали посохе, что-то колдуя и пытаясь выбраться из некромантических цепей.

– Лови топор, некромант! – Двусторонний боевой метательный снаряд полетел, кружась в воздухе своими лезвиями, в некроманта откуда-то справа, но тот успел увернуться, глянув на бородатого рыжего дворфа, что был при отряде Локдерона среди остальных.

– Сам лови, гномье отродье! – Из тёмной материи Фрис, он же Акаш, смастерил такие же, метнув порцию тому в ответку, и ещё ряд в близстоящего элегантного рыцаря.

Перехваченное и зависшее в воздухе оружие было переправлено обратно при помощи чародейства Адель, и не думающей униматься в своём преследовании брата. Пришлось тому защищаться от своего же колдовства, пока Зик уже приходил в себя, разделывался с вопящими черепами и вот-вот мог нагрянуть к подвалу, куда уже ринулся Хорлен не то пронзить девочку сразу, не то вытащить её наружу для суда и объявления официального приговора. В конце концов и принц Лок де Рон, и архимаг обладали соответствующими полномочиями.

Ганс и Сирильда пускали в воздух новые стрелы, мешая некроманту сосредоточиться. А в это время сам дом пришёл в движение, формируя над Хорленом какое-то безумное чудовище из брёвен, досок и оплетавших их живых корней. Свирепый огромный зверь, напоминавший одновременно быка, льва, кабана и каких-то невиданных животных, издавал рык на воина, не давая тому приблизиться к девочке.

– Я сказала, лохмач, вы даже не представляете, в чей дом явились! – издало составное чудовище старушечий голос хозяйки этой избы.

А затем монстр нырнул своей вытянутой мордой в подвал, схватил Хорлена за лишённую шлема голову и принялся пожирать, сдавливая латы, перемалывая кости вместе с доспехами и пережёвывая вопящего и метавшегося в болезненных судорогах человека.

Клаймор, пусть даже направленный в глотку чудовища, был довольно громоздким, не мог без размаха прорубить куски брёвен, да и не факт, что смог бы это сделать и при других обстоятельствах. Когда ошарашенный воин сообразил, что вообще происходит, было уже слишком поздно. Зубы-колья сминали своим натиском панцирь вовнутрь, ломая мужчине рёбра, пронзая конечности, отыскивая уязвимые места, самым незащищённым из которых оказывалась голова.

К тому же это деревянное нечто, пусть и выглядело, как эдакий зверь, скорее всего, никак не зависело от природной животной анатомии. А потому условно пронзённое сердце или отсечённая голова едва ли как-то усмирили бы такое создание, способное меняться и отращивать любые конечности заново, пока есть подручные ресурсы и природная энергия, которую корни лиан питали из почвы.

– Отродье дриады, кто о тебе не наслышан, – хмыкнул Зик, совсем не удивлённый такими событиями, и направил огненный вихрь стаей полыхающих фениксов прямиком на гигантское создание, заставляя то быстро прогорать от охваченного жара мощно сплетённой стихийной магии.

Защищаться от подобного натиска Клотильде, увы, было нечем. Элементы мебели и каркаса прогорали, обращаясь чёрным углём, шевелящиеся корни и лианы также быстро темнели, переставая двигаться, и рассыпались вниз на куски. В воздухе медленно оседал чёрный и серый пепел, однако помочь сдавленному Хорлену это спалившее дотла деревянную сущность заклятье уже ничем не смогло.

– Как вы мне надоели! Что б вы все сдохли! – Пользуясь моментом, что маг потратил силы, старушка отвлекла на себя, а убийца матери где-то там внутри уже пережёван в кровавое месиво, Мирра рванула из погреба, дабы тот не стал её могилой, и, взглянув с этими словами на миг архимагу в глаза, бросилась бежать прочь.

– Девчонка! – завидел её сиреневый сарафан благодаря белым узорам Локдерон, и лучники направили свои стрелы преследовать удирающий силуэт.

– Мирра! – метнулся туда Акаш, стараясь прикрыть дочь своими заклятьями.

Мужские пальцы точечными ударами направляли тонкие искрящиеся разряды по разрезающим воздух орудиям, сжигая древко в пыль и заставляя металлические многогранные наконечники просто опадать наземь. Задыхаясь от потери сил, слишком долго не обращаясь к тёмной стороне мироздания и уже слишком сильно себя вымотав, он, расправившись со стрелами, вновь вонзил пальцы в землю, выискивая хотя бы звериные мёртвые тела и собирая из них собственного голема-защитника.

Девочка бежала стремглав, однако соперников у неё было немало. Впереди возник, как ей казалось, могучий и рогатый демон с медвежьими чертами и лезвиями-руками. То был в тени кустов дворф Борус в звериной шкуре в качестве плаща-накидки, вертящий свои двусторонние топоры и преграждающий Мирре путь к отступлению.

Пришлось разворачиваться да ещё петлять, чтобы метаемые им лезвия её не задели, а, вращаясь в полёте, со свистом пролетали мимо. По другую сторону чёрным силуэтом, словно взошедший гигантский цветок, перед ней объявилась Адель в своей широкой шляпе, не намеренная куда-либо вообще больше упускать Мирру и готовящая уже сильный раскат энергии между своими блестящими ногтями.

Их глаза встретились. Чародейка впервые смотрела на свою племянницу, чью предсказанную судьбу требовалось немедленно остановить. По взгляду ведьмы казалось, что она вроде и не хотела бы убивать девочку, но так было нужно, так было велено. Руки дрожали, не слушались, а вот искрящиеся с электрическим треском раскаты тёмной магии сгущались и формировали как можно более разрывную сферу, способную задеть своими вибрациями все внутренние органы, вызывать повреждения сосудов и даже остановить сердце.

– Что ты с ней медлишь?! – издали возмущался архимаг.

Мирра оказалась меж двух огней. Отец спешил на помощь где-то справа поодаль, поджигая до красной корочки пузырящиеся тела ползущих упырей, что его преследовали. Для стрел лучников она была далеко, но ни Ганс, ни его сестра на месте, в отличие от их предводителя Локдерона, не стояли, двигаясь ближе к видимой цели.

Да и тот находился там не просто так, а чтобы все вдруг не ринулись в одном направлении, а девчонка прошмыгнула в ту сторону. Молодой лорд перекрывал собой путь отступления в сторону деревни, да и там уже негодовали местные. Постепенно её старались окружать, просто расстояние для каждого в этом отряде между ним и девочкой было различным.

– Папа! – звонко крикнула она, подняв такой визг, что это прервало Адель подготовку к заклинанию.

Ей вспомнились предсмертные крики сына, перед глазами мелькали и сцена казни, и ликующая толпа, среди которой никто не проявлял к тому ни капли жалости. Долг, страх, скорбь – всё это смешалось в растерянность и лёгкую слабость, которую здесь никто не прощал.

Ударной волной Акаш свалил сестру с ног, чтобы та и не вздумала по-новой начинать создавать нити заряда своего колдовства. А на дворфа ринулся голем-скелет, собранный из найденных некромантом остатков птиц, кротов, полёвок и другого зверья, обращённого вместе в чудовищное подобие эдакого пса с четырьмя лапами и даже зубастым черепом на конце хвоста, явно являвшегося некогда чьим-то позвоночником.

Рёбра и прочие заострённые кости, а также их подходящие для такой цели обломки становились многочисленными зубами и когтями. Возможностей кусать и вгрызаться у такой «собаки» было множество, помимо сформированных основных челюстей вытянутой головы. Метатель топоров совершил самую серьёзную ошибку в своей жизни. Слишком увлёкся швырянием верных заточенных снарядов, оставшись совершенно безоружным перед новой напастью.

Несмотря на панцирь его брони и защитный шлем на рыжеволосой голове, костяное чудовище некроманта находило, за что можно того кусануть, вцепляясь когда в ноги, когда в шею, откусывая вопящему гному пальцы незащищённых какими-либо перчатками кистей рук. А тому никто даже не бежал на помощь.

Архимаг при всём своём могуществе шагал со стороны остатков хижины Клотильды и был ещё далеко, да и следил за девочкой, не заботясь о судьбе дворфа. Обоих лучников на себя отвлекал её отец. Растерянная Адель лежала на земле, мастеря сверкающий сиреневый шар между своими ладонями, пытаясь казаться незаметной и сосредотачиваясь на отдаче энергии. А Хорлен уже был мёртв, сожран и перемолот «големом» иного происхождения, которого даже после собственной смерти напоследок смогла создать приютившая семью Мирры старушка.

– Да помогите же ему кто-нибудь! – кричал жалевший своего товарища Боруса Ганс, наконец подбежавший ближе, но чьи стрелы костяной твари абсолютно не наносили никакого вреда, когда отскакивая, когда застревая в туше.

– А-а-а-а! Горные боги! Нет! Не-е-ет! Помогите! – крики заживо пожираемого дворфа, бьющегося в агонии, то и дело отвлекали на себя всех, за исключением Зика.

Волшебник, казалось, вообще даже не моргал, не выпуская из поля зрения спешащую Мирру. Постукивая своим роскошным посохом о землю, он вызывал колючие терновые заграждения при помощи магии природы, преграждая ей путь. Кустарники восходили ввысь с человеческий рост так, чтобы девочка не могла ни перепрыгнуть, ни перелезть через них.