Философские сонеты

Nec quid nec quare^[45]

 
Неизвестно, как и почему,
Их, единственных, мы в жизни выбираем,
Тех, которым, вопреки всему,
Верность через годы сохраняем.
 
 
Может нынче это и «не в кайф»,
Даже, скажем прямо, старомодно.
Говорят же, просто нужен «драйв»,
И вообще, что надо жить свободно.
 
 
Впрочем, это всё одни слова.
В жизни важна верная опора,
Ибо без неё душа мертва,
Как без ценного вина амфора.
 
 
Недоступно это нашему уму,
Непонятно, как и почему…
 

Magnum ignotum^[46]

 
Наша жизнь – уравнение с вящим числом
Неизвестных, одно из которых мы сами.
Его главная сложность решения в том,
Что измышлено было однажды не нами.
 
 
Уравнение жизни нам свыше дано
Тем, кто был наделён надлежащею властью,
И мы ищем из всех неизвестных одно,
То великое, что называется счастьем.
 
 
Но найти его можно, скорей, наугад,
По наитию или прозрению свыше —
Словно пения отзвук волшебных дриад
В глубине подсознания вдруг был услышан.
 
 
Вопреки повседневным делам и заботам
Ищем мы наше вечное «магнум игнотум».
 

Imperare sibi maximum imperium est^[47]

 
Наивысшая власть это власть над собой —
Над инстинктами власть, над страстями,
Что, как грифы добычу, нас держат порой,
Разрывают, как жертву, когтями.
 
 
Отравляют живые порывы души,
Чувств высоких, духовных исканий,
Беспощадно судьбу нашу тем предрешив
В книге вечных бесплодных скитаний.
 
 
Быть властителем тёмной энергии в нас,
Не впадать в эйфорию бездумно,
Подчинить неосознанный внутренний глас
 
 
Своей воле и мыслить разумно —
В этом истинно есть наивысшая власть
Над собой в этом мире безумном.
 

Quid brevi fortes iaculamur aevo multa^[48]

 
К чему нам в быстротечной жизни
Во имя почестей дерзать,
Наперекор судьбе капризной
Силясь свой статус доказать.
 
 
Зачем лишаться наслаждений,
С фортуной заключив пари,
И надрываться в спазмах рвений
Весь день с восхода до зари.
 
 
На кой нам лавр недолговечный
Ценою радостей простых
И удовольствия при встрече
 
 
Любимых и друзей своих,
Что в нашей жизни быстротечной
Важнее почестей иных.
 

Transeat a me calix iste^[49]

 
Всё изменится вдруг, станет чуждой страна,
Разбредутся по свету друзья,
И закрадется мысль, что жизнь не нужна…
Да минует нас чаша сия.
 
 
Неизвестно, что завтрашний день принесёт.
Небо чёрно от стай воронья,
В сердце грусть, ожидание душу гнетёт…
Да минует нас чаша сия.
 
 
Век грядёт столкновения Света и Тьмы,
Содрогнётся от гула земля.
Тени черные всадников новой Чумы,
 
 
Провозвестников Судного дня,
С каждым днём, с каждым часом всё ближе видны…
Да минует нас чаша сия!
 

Vitam regit fortuna non sapientia^[50]

 
Миром правит случай, а не мудрость
Избранных вершителей судеб,
Своего правления абсурдность
Прячущих за звоном ржавых скреп.
 
 
Оказавшись в надобное время
В нужном месте (случай как-никак),
Ловко вставив ногу в власти стремя,
Правит метрополией дурак.
 
 
В прошлом может было неуютно,
В то же время, мир был не таков,
Чтоб позволить случаю беспутно
 
 
Ставить на правленье дураков.
Ныне ж, по прошествии веков,
Случай правит миром абсолютно!
 

Culpam majorum posteri luunt^[51]

 
Так повелось, что за огрехи предков
Потомки платят гордую цену,
Равно как собственный просчёт нередко
Правнуки ставят прадедам в вину.
 
 
Спор поколений всё не утихает,
Потомки прошлое отчаянно чернят,
Мол, из-за них ресурсы иссякают,
Своих ошибок видеть не хотят.
 
 
Вот только что достойного ответа
От грешных предков нам не получить,
Увы, не могут они с того света
 
 
Нас уму-разуму по-свойски научить,
Или озвучить пресловутых «три совета»^[52]
О том, как нам, несчастным, дальше жить!
 

Quae fuerunt vitia mores sunt^[53]

 
Что слыло в прежние лета пороком,
Теперь уже в порядке всех вещей,
И зачастую, как бы ненароком,
Блистает лёгкой светскостью своей.
 
 
На фестивалях и парадах звёзд эстрады
С последним криком моды визави
Не отличить порой вечерние наряды
От истых одеяний жриц любви.
 
 
На флоте или на тюремных нарах,
Давно в ходу наколок ритуал,
А ныне он через тусовки в барах
В бомонд успешно перекочевал.
 
 
Не надо быть в числе больших пророков,
Чтобы предречь судьбу сегодняшних пороков!
 

Est quaedam flere voluptas^[54]

 
Есть наслажденье жгучее в слезах,
Вдруг набежавших от прилива чувства,
От музыки, рожденной в небесах,
Творения высокого искусства.
 
 
Есть наслажденье сладкое в мечтах
В час пробужденья ранним летним утром,
Когда лучи играют в лепестках
Цветов росы узорным перламутром.
 
 
Есть наслажденье в грёзах наяву,
Когда взор обращен в пережитое —
Видения спешат на рандеву,
 
 
Сменяя второпях одно другое,
И воскрешают, как по волшебству,
Давно уже забытое былое…
 

Nemo liber est qui imperium servit^[55]

 
Невольник тот, кто служит власти
И ей всецело подчинён.
Чиновно, с раболепной страстью
Её деянья славит он.
 
 
В своём усердии заветном
Наград сияньем ослеплён,
В благополучии суетном
Властей подачками растлён,
 
 
Не видит он, что с предержащей
В преступный сговор вовлечён
И сменой власти предстоящей
 
 
По праву будет осуждён.
Блажен, кто в жизни преходящей
Державных милостей лишён!
 

Actum ne agas^[56]

 
Что сделано, того не переделывай,
При всех своих намереньях благих
Не сможешь одолеть, что за пределами
Находится возможностей твоих.
 
 
Не мучайся бесплодными сомнениями,
Знай, жизнь – внеземной эксперимент,
Поставленный неведомыми гениями,
В руках которых ты лишь инструмент.
 
 
И что бы ты ни делал в заблуждении,
Что можно ход событий преломить,
При всём твоём старанье и терпении
 
 
Не сможешь вещий круг переступить,
Начертанный всевластным Провидением —
Что сделано, того не изменить!
 

Cucullus non facit monachum^[57]

 
Клобук ещё не делает монахом,
Не производит в дьяконы орлец,
Не может возвести лжеца монархом
Ни хоругвь, ни порфира, ни венец.
 
 
Но если соразмерен строй мышленья
Всем атрибутам званий, степеней,
Достоин их носитель уваженья,
Будь то монарх иль протоиерей.
 
 
В наш странный век, увы, некомпетентность
От президентов и до чернецов
Доподлинно грозит, как турбулентность,
 
 
Разрушить достижения отцов,
И обывателей иных индифферентность
Потворствует амбициям лжецов!
 

Levis est Fortuna – cito reposcit, quae dedit^[58]

 
Фортуна ветрена, сие неоспоримо,
К её капризам нам не привыкать,
То нас на небеса она поднимет,
А то опустит так, что и не встать.
 
 
И в гневе мы опять клянемся Богом,
Что ей поверили в последний раз,
Но вот проходит времени немного,
И снова мы с неё не сводим глаз.
 
 
Заворожённые чарующим обманом,
Мы ставим рефлекторно на «зеро»,
И видится нам, как в бреду туманном,
 
 
Что, наконец-то, в жизни повезло,
Но, как и прежде, радоваться рано,
Фортуна крутит дальше колесо!
 

Forma dat esse^[59]

 
Найдите форму для вещей
(лишь в вазе розы оживают)
Без формы правильной своей
Они, как розы, умирают.
 
 
Создайте форму для души
(амфора чувств и идеала)
Чтобы обыденная жизнь
Светлей и гармоничней стала.
 
 
Ищите форму неустанно
Во всём, вседневно и всечасно,
Безостановочно, спонтанно,
 
 
Не прозябая безучастно.
Да будет Форма – без нее
Представить трудно бытие!
 

Ex nihilo nihil fit^[60]

 
Из ничего ничто не происходит,
Таков извечный жизненный закон,
И если нечто есть уже в природе,
То изначально был тому резон.
 
 
Но и резон, который вроде «нечто»,
Не возникает сам из ничего,
И если рассуждать так бесконечно,
Мир вечен или создан Божеством.
 
 
Что истинно? Уже столетья бьются
Ученые заглазно и в лицо,
А курицы, не думая несутся
 
 
О том, что раньше – кура иль яйцо,
Наглядно подтверждая, что в природе
Ничто из ничего не происходит!
 

In pretio pretium nunc est^[61]

Словно я весенней гулкой ранью

 

Проскакал на розовом коне…

С. Есенин

 
Помнится, давеча было иначе,
Ныне ж цена лишь в цене.
Юный поэт уже вряд ли проскачет
Ранней порой по весне.
 
 
Время романтиков кануло в Лету,
Розовый конь с молотка
Продан был, как надлежит раритету,
Внуками тех, кто скакал.
 
 
Но ко всему человек привыкает,
Стала базаром страна.
Только душе с той поры не хватает
 
 
Розового скакуна.
Может, вернётся он, кто его знает,
Ныне ж в цене лишь цена…