В поисках Бога. Спасение и служение. Духовная инициация. Что это?

Моя игра окончена

Вновь и вновь поднимаясь и падая на волнах времени, я продолжаю плыть от одной мимолетной и эфемерной сцены к другой, колеблемый приливами и отливами жизненных течений.

О! Я болен от этой непрекращающейся тряски, эти сцены вокруг больше не приносят удовольствия, эти вечно бегущие волны, никогда не достигающие даже далекого миража берега!

Одну жизнь за другой я жду у ворот, которые, увы, не открываются. Темнеет в глазах от тщетных попыток поймать хоть единый луч солнца. С высоты своей маленькой жизни, стоя на узком мостике, я вижу борющиеся, кричащие, плачущие и смеющиеся толпы людей. Зачем все это? Никто не знает.

Перед вот теми вратами стоит грозная, наводящая ужас тень и говорит: «Дальше пути нет, это рубеж; не испытывай судьбу, неси ее, как можешь. Иди туда и будь с ними; испей их чашу и стань таким же безрассудным и сумасшедшим, как они. Тот, кто дерзает узнать истину, находит боль и горе. Остановись и оставайся с ними!»

Увы, я не умею отдыхать. Этот плавающий в эфире пузырь – Земля, ее ничем не заполненная форма, беспредметное имя, бессмысленная смерть и рождение для меня ничто. Как я мечтаю вырваться из пределов внешней шелухи: имени, формы! О, откройте врата! Для меня они должны открыться!

О, Мать! Открой врата из света для Твоего уставшего сына! Я так, так хочу вернуться домой! Мать, моя игра окончена. Ты послала меня во тьму, носить безобразную маску, играя роль. Потом исчезла надежда, пришел страх, и роль превратилась в обязанность. Носиться туда-сюда с волны на волну в этом бурном неспокойном море сильных страстей и глубоких страданий. Здесь есть горе; должна быть и радость.

Здесь жизнь как ожившая смерть, а смерть – увы, кто знает – возможно, отправная точка еще одного круга этого древнего колеса страдания и радости. Здесь в детстве лелеют яркие золотые мечты, чтобы слишком скоро найти их разлетевшимися в пыль. Здесь оглядываются назад на давно потерянную надежду, когда жизнь проржавела насквозь. Здесь слишком поздно приходит к человеку мудрость, слишком редко мы можем покинуть это колесо. Пока свежи и юны, мы вкладываем в него все свои силы, и так оно движется день за днем, год за годом. Это колесо – калейдоскоп иллюзий. Его двигатель – ложные надежды. Втулка – наши желания, а спицы – страдание и счастье.

Я плыву по течению, не зная куда. Освободи меня от этого пламени! Избавь меня, о милосердная Мать, от водоворота желаний! Не поворачивай ко мне своего ужасного лица, я не смогу этого вынести! Будь добра и милосердна ко мне, сноси терпеливо мои ошибки. Возьми меня, о Мать, к тем берегам, где не существует борьбы и ссор – за пределы страданий и слез, за пределы земного счастья.

Ты, чье величие не может сравниться ни с солнцем, ни с луной, ни с ярким мерцанием звезд, ни с вспышкой молнии. Их свет – лишь отражение Твоего сияния. Пусть никогда больше обманчивые мечты не закроют от меня Твоего лица! Моя игра окончена. О, Мать! Разбей мои цепи, освободи меня!

Когда спектакль подходит к концу, театр пустеет. Все уходят домой. Мы все здесь на земле играем роль. В самом разгаре спектакля мы наслаждаемся ощущениями, чувствуя, что играем хорошо. Звучит сигнал к окончанию спектакля – время незамедлительно покинуть сцену. Вивекананда называет такой спектакль «Майей». Мы здесь на временном пребывании, играем в пьесе под названием «Жизнь». Как только пьеса кончается, мы удаляемся со сцены в комнату «Смерти на коленях Матери» – чтобы вернуться домой. При первой встрече Нарен порадовал Шри Рамакришну исполнением песни возвращения домой moncholonijoniketana¹. Шри Рамакришна, со своей стороны, заставил Вивекананду полюбить этот мир – дом вдали от дома. Жизнь Вивекананды разрывалась между двумя полюсами: любовь и отрешенность. Вот почему она была столь прекрасна. Но он чувствовал, что сердце изнывает по бескрайнему покою и блаженству. Стихотворение «Моя игра окончена», написанное 16 марта 1895 года в Нью-Йорке, является ярким подтверждением конфликта между двумя полюсами любви, существовавшими в жизни Вивекананды.

Жизнь, воспринимаемая многими людьми как игра на сцене, казалась Вивекананде фарсом. Зачем мы безрассудно спешим всю жизнь, почти с рождения? Для чего? Разве не для того, чтобы умереть? Не видно конца бешеному бегу. Веками, в кромешной тьме, я ожидаю проблеска света сквозь постоянно крутящуюся карусель жизни и смерти. Я почти потерял зрение, напрягая глаза, чтобы поймать отблеск света. Стоя на высоком мосту, я вижу внизу смеющихся и плачущих людей. Они не знают, зачем плачут или смеются. На самом деле, они и не могут этого знать. Перед дверью непроницаемая тьма. Тебе предназначено брести ощупью в темноте, испытывая муки, слишком сильные, чтобы им противостоять. Потеряться в мирской жизни, пьянеть от её вина. Попытаешься стать лучше – будешь подвергнут еще более сильным страданиям и мучениям. Будь как все, не разбивай себя вдребезги, пытаясь подняться выше.

Но что, если я не могу оставаться, как все? Кто вколол мне яд желания стать лучше? Подобно пузырю, я плаваю в неизмеримом вакууме внутри самого себя. Из чего состоит пузырь? Просто из воздуха. Он умирает сразу после рождения. Фактически не существующий, он все же получил имя: «пузырь». Не так ли живем мы все, питая надежду, имея имена и нереальные формы? Мы достаточно глупы, чтобы думать, что достигнем невидимого дальнего берега. Мы не достигнем. Зачем тогда мы рождены? Мы должны выйти на берег. Дверь должна открыться для меня. Потому что, дорогая Мать, я твой маленький сын, усталый и измученный. Я прошёл долгий путь, чтобы вернуться домой. Милая Мать, пожалуйста, открой дверь! Услышь мою горячую мольбу. Моя игра окончена.

Как бессердечна ты, Мать! Ты послала меня играть, и я играл. Моя роль была ничем иным как Твоей работой. Я был послушен, исполняя Твою задачу. Ты знаешь, через какую боль я прошёл. Ты бросила меня во тьму, пряча Своё прекрасное лицо за ужасной маской Кали. Все надежды мои растаяли. Вместо них пришёл страх. Игра стала причинять боль. Волны наслаждения и боли окатили и унесли меня. Жизненное море не даёт передышки. Его волны – волны желаний. Они не оставляют за собой ничего, кроме боли. Счастье безнадёжно далеко, это просто блуждающий огонёк.

Жизнь на земле – это «ожившая смерть». Какое прекрасное и точное выражение Свамиджи! Ожившие мертвецы. Это правда. Рождаясь, мы плачем, пытаясь доказать, что мы живые, а не мертвые. Осознать, что такое смерть, означает осознать Абсолютную Истину. Смерть возвещает: «Этот цикл боли и наслаждения заканчивается, наступает следующий». Ребенку все кажется ярким, но это просто воображение. Став взрослым, он оглянется назад и увидит, что жизнь насквозь прогнила и выглядит не привлекательно. Смерть может показаться ему лучшим выходом. Пророки, провидцы не связаны цепями цикла, но их очень мало. Остальные все свои усилия тратят на то, чтобы войти в цикл и вращаться там без передышки. В центре этого колеса находятся желания, и мотор жизни продолжает вращаться день за днем, питаемый ложными надеждами. Боль и наслаждение – спицы в этом колесе.

О, Мать! Мы безрассудно бежим, как белка в колесе, чтобы быть уничтоженными в конце. Освободи меня, о, Мать! Вынеси меня на берег, где исчезают все конфликты. Вынеси меня из моря непрекращающейся агонии на берег вечного блаженства. Ни солнце, ни луна, ни мерцание звёзд, ни вспышки молний не сравнятся с величием высшей Истины, которая освещает всё своим сиянием.

Работая над стихотворением, Свамиджи думал о четырёх строках из Катха Упанишады, которые считал высочайшей поэзией на земле:

«Natatrasuryobhati, nachandrataarakam

Nemaavidyutobhaanti, kutoyamagnih

Tamevabhantamanubhaatisarvam

Tasyabhaasaasarvamidamvibhaati»

(Katho 2/2/15)

Шри Рамакришна говорил Вивекананде: «Трудись ради Матери. Ключи к материнскому дому у меня. Когда ты исполнишь свою роль, я открою дверь».

Шри Рамакришны знал заранее, что Свамиджи обратится к Матери с такой молитвой. В конце концов Вивекананда, осознав истинное «Я», потерял интерес к жизни и своей роли в ней. Шри Рамакришна, сын Матери, предложил Нарена Ей. Осознав Истину о Матери, Нарендранатх искал Её благословения открыть ворота жизни и освободиться.

Некого винить

Заходит солнце, и лучи заката

Румянцем красят уходящий день.

Гляжу назад, на то, чем жил когда-то —

На торжестве лежит позора тень.

И некого винить, кроме себя.

Я каждый день иль пан, или пропал.

Каждый поступок оставляет след.

Хороший ли, плохой путь протоптал —

Того, кто смог стереть бы его, нет.

И некого винить, кроме себя.

Я сам – мое же прошлое живое,

То, что задумал и осуществил.

Я мысль и волю к этому готовил:

К тому, чем стал сейчас, к тому, чем был.

И некого винить, кроме себя.

Любовь назад вернется полной мерой,

А злобой ненависть разжечь есть риск.

Свой тонкий счет они ведут умело,

Сквозь жизнь и смерть мне предъявляя иск.

И некого винить, кроме себя.

Успех, провал, любовь, злоба и счастье,

Боль навеки соединены.

Мечтал я о блаженстве без печали,

А не было его. То были сны…

И некого винить, кроме себя.

Оставлю ненависть, любовь оставлю.

Желание жить уходит от меня.

В Нирвану рвется трепетное пламя

Моей души, вечную смерть маня.

И некого винить, кроме себя.

Лишь тот (и Бог, и смертный) совершенен

Душой, лишь тот мудрец, кто презирал

Пути сомнительные к своей цели,

Тропинкой скользкою кто не шагал.

Кто думать смел, и смел другим открыть,

Что смерть – проклятье, жизнь —

проклятье тоже.

И лучшее, что с нами может быть —

Оставить обе, и не лезть из кожи.

ОМ НАМА БХАГАВАТЕ САМБУДДХААЯ

ОМ, Я ПРЕКЛОНЯЮ КОЛЕНИ

ПЕРЕД ГОСПОДОМ,

СВОИМ ПРОБУЖДЕННЫМ «Я».

Стихотворение было написано Свамиджи на английском языке 16 мая 1895 года в Нью-Йорке и позднее было переведено на бенгальский язык Свами Дживанандой.

Мир чувств одарил Вивекананду славой, но он чувствовал себя так, как будто это ощущение раздирает его на части. Он снова и снова напоминает себе о великом идеале самоотречения, центральной идее в жизни Саньяси, которой он себя посвятил. Этот мир с его непрерывной меркантильной деятельностью – вечный рассадник конфликтов. Счастье приходит на некоторое время, исчезает, и наваливаются неприятности. Наша жажда счастья ведет нас к страданиям, или, вернее, мы терпим страдания в ожидании счастья. Зачем же винить других? Мы бегаем за известностью, и она приходит. Вскоре, как неизбежное следствие, приходит и позор. Когда я жажду славы, желание это абсолютно моё собственное. Тогда чьим желанием является моё последующее бесчестие? Единственный путь к покою – пройти через испытание полного отречения.

Свамиджи писал Мери Хейл: «У каждой пули есть своя заготовка; за каждой удачей следует, как тень, провал. Любое просветление идёт в пару с равной ему по силе деградацией» (Письма, 1 ноября 1896).

В другом письме к ней Свамиджи говорил: «Мир подарил мне много любви, поэтому я также заслужил много ненависти. Я рад, что все так. Это доказывает мою теорию, что «на каждую волну приходится своя впадина» (Письма, 14 сентября 1899).

Фактически, это противоречие касается не только Свамиджи, с ним сталкивается каждый из нас. Мы виним других, потому что не понимаем. Если я чудом не попал под машину, я почти готов убить водителя. Едва ли в то время я понимаю, что меня должны были сбить из-за моих собственных действий. Мы приходим в восторг от успеха, а Свамиджи успех смущал и тревожил. 15 ноября 1889 года он писал Мери Булл: «Мне хочется спрятаться на время, или насовсем. Как я проклинаю день, который принёс мне известность!»

Дело в том, что Вивекананда всем сердцем не любил успех и известность, так как всегда оставался Саньясином и знал, что вместе с известностью приходят клевета и злословие. Единственный выход из этого тупика – отречение: успех не мой, так же как и поражение не является моим. Стихотворение учит нас прекрасному способу вносить концепцию недвойственности в свою жизнь. Послание звучит громко и ясно: эго нужно полностью уничтожить. Эго несёт с собой себялюбие, хорошее и плохое, славу и позор, стремление к самовозвеличиванию. Как нам действовать, чтобы достичь освобождения? Нам нужно действовать, не стремясь понравиться кому-либо в этом мире, даже внеземным богам, но только во имя того, чтобы покончить с эго. Это возможно, если у нас есть бескорыстная любовь, такая, какую имел Татхагата Буддха.

Лучи заходящего солнца окрашивают нежным румянцем конец дня. Метафорически эта картина может символизировать приближающийся конец жизненного пути Свами Вивекананды. Оглядываясь на свою жизнь, Свамиджи видит, что она была наполнена успехом. Успех приносит нам счатье, покой, удовлетворение и поднимает нас в глазах окружающих. Но этот же успех наполняет Вивекананду чувством стыда и самоуничижения. Потому что он знает (и кто может знать лучше него?), что за успехом приходит поражение, и ему вскоре придется испить чашу страданий.

Мы сами создаем свою жизнь нашими ежедневными действиями. Успешные результаты наших действий радуют нас, а провалы отравляют нам жизнь, и оба результата влекут за собой награду и наказание. За всем этим стоят мои действия, за действиями стоит мой ум и интеллект. Так что ответственность на мне. Именно недостатки, изъяны моего ума и интеллекта порождают несовершенство окружающих меня обстоятельств. Если кто-то и может взять их под контроль, так это я сам.

Если я люблю, любовь возвращается ко мне. Если ненавижу, то получаю обратно ненависть во всем ее безобразии. Зто правило верно не только для текущей моей жизи, но будет работать и в следующих рождениях. Нам придется нести наше собственное бремя. Нет смысла показывать пальцем на других.

Добро и зло, любовь и ненависть, благо и горе идут рука об руку. Не существует счастья, не переплетенного с болью и страданием. Оно не приходит без довеска в виде горя и душевных мук. Почему? Потому, что все это неотъемлемо от наших действий. В этом мире никто не может быть счастлив, не принося страдания другим, эта боль отскакивает от нас в форме наших действий. Если покончить и с любовью, и с ненавистью, то наша привязанность к жизни растворится, придет вечная смерть – то, чего я хочу. Это высшее освобождение означает разрешение всех конфликтов. Цель человека – достигнуть трансцендентального состояния свободы от всех желаний. Чтобы достичь этой цели (Atmadipobhava – быть лампадой, светочем для самого себя), вам нужно осветить себе путь к этой цели. Никто не сможет повести вас за руку по этому не освещенному, острому как лезвие пути. Когда исчезнут желания, рассеются понятия добра и зла.

Недопонимание

Давным-давно на побережье Ганги

Мудрец седой сидел, учил, вещал,

Как Рама с Ситой правили на Гхагхре,

Как Ситу Равана в плену держал.

Речь кончилась. Не торопясь уйти,

Народ стоял, в раздумья погружённый.

Вдруг звонкий голос из толпы спросил

С мольбой наивною и непритворной:

Скажите, Сэр, а кто же они были?

Те Сита, Рама, те, о ком вы говорили?

Так, Мери Хейл, позвольте мне сказать:

Вы искажаете мою позицию.

Я мысль подобную не выражал,

Что все были богами. Вот бессмыслица!

Я говорил (запомните, молю!),

Что, кроме Бога, всё равно нулю.

Мир – это сон, хоть выглядит реальным.

Единственная правда – Бог живой.

И я – не кто иной, как Он. А дальше,

Всё, что меняется, пузырь пустой!

Это стихотворение также является частью письма, написанного Вивеканандой. Не только Мери Хейл, но и многие другие друзья и последователи Вивекананды неправильно понимали Веданту, так как это знание являлось чем-то очень новым для них. Вивекананда поправлял Мери Хейл, объясняя, что Веданта отлична от пантеизма, отождествляющего Бога со всеми вещами в мире.

Песнь саньяси

Проснись. Запомни песню, что родилась

В краях, свободных от болезней мира.

В пещерах гор и на лесных полянах,

Чью тишину вовек не нарушали

Ни вздохи страсти, ни бряцанье славы,

Ни крики блеска, роскоши дыхание.

Там, где струятся Знания потоки,

Где реки истины текут глубокие,

Блаженства ручейки бегут им вслед,

Пой эту песню, о, Саньяси смелый:

«ОМ ТАТ САТ ОМ!»

Отринь оковы, что тебя связали,

Сияющего золота иль стали.

Страсть, ненависть, хорошее, плохое —

Вся двойственность лишает нас покоя.

Обласканный иль высеченный больно,

Знай: раб есть раб, прислужник подневольный.

Оковы золотые так же крепки.

Освободись и пой, Саньяси дерзкий:

«ОМ ТАТ САТ ОМ!»

Пусть тьма уходит. Призрачным мерцанием

Блуждающий огонь тебя заманит,

Заставит городить за мраком мрак.

Покончи с жаждой жизни, что уводит

Тебя, Душа, в Сансары круг невольно,

Откуда ты не вырвешься никак.

Рождение – смерть, рождение – смерть. С победой

Лишь тот, кто победил себя. Знай это,

Не отступай и пой, Саньяси смелый:

«ОМ ТАТ САТ ОМ»

«Кто сеет – тому жать» – гласит присловье.

Причинно-следственный закон здесь правит.

Добро к добру льнет, а ко злобе – злоба,

И нету исключения из правил.

Тот, кто имеет форму, носит цепи.

Да, так, но вне имен и формы Атман,

Вечно свободный. Ты есть Он, знай это,

Приветствуй истину и пой, Саньяси:

«ОМ ТАТ САТ ОМ!»

Кто спит и грезит о родных и близких:

Отце и матери, жене и детях,

Не знают истины. Их сны безлики.

Высшее «Я» вне гендерных отметин.

Чей Он отец? Чей друг, ребенок, недруг?

Чей, как не свой, единственный во всем?

Он сам в себе, единой жизни мера.

Все сущее да пребывает в Нем!

И ты есть в Нем. Так пой, Саньяси смелый:

«ОМ ТАТ САТ ОМ!»

Есть только «Я», премудрый и свободный,

Без имени, без формы, без изъяна.

Во мне есть Майя, та, что дремлет томно,

Сны бесконечные Мне навевая.

Свидетель, стал Я духом и природой.

Знай: Я есть ты, и пой, Саньяси гордый:

«ОМ ТАТ САТ ОМ!»

Свободы той, что ищешь ты, мой друг,

Ни тот, ни этот мир тебе не дарит.

Впустую ищешь ты в книгах и храмах.

Твоя рука веревку держит ту,

Что спутала тебя. Оставь же слезы

И руку разожми, Саньяси гордый.

Пой: «ОМ ТАТ САТ ОМ!»

Скажи: «Пребудет с миром все живое!

И в сердце нет угрозы никому:

Ни тем, кто высоко летит в покое,

Ни тем, кто скромно уползает в тьму.

Все это я, один в бессчетных лицах,

И всё во мне одном сплестись стремится.

Я отрекусь от жизни той и этой:

От райских кущ и адского огня,

От жизни на Земле, моей надежды

И страхов – нет их больше для меня!»

Так сбрось оковы! Пой, Саньяси смелый:

«ОМ ТАТ САТ ОМ!»

Неважно, что случится с твоим телом,

Оно уже свою сыграло роль.

Плыть в водах кармы, огибая мели —

Его удел, печальная юдоль.

Кто-то его гирляндами украсит,

Другой пинками в синий цвет раскрасит.

Молчи. Нет ни хвалы, ни осуждения

Там, где едины тот, кого хвалили,

И тот, кто хвалит; тот, кого бранили,

И кто бранится. Будь же безмятежен

И пой, покой храня, Саньяси смелый:

«ОМ ТАТ САТ ОМ!»

Где чувства страсти, и желание славы,

И жажда обладать живут внутри,

Там истине нет места. Только слабый

Все это ценит, держит и хранит.

Кто видит в женщине жену, не может

Стать совершенным, так же, как и тот,

Кто нищ, и кто цепями гнева скован,

Из плена Майи выход не найдет.

Оставь все это и скажи, Саньяси:

«ОМ ТАТ САТ ОМ!»

Пусть у тебя не будет дома, друг мой.

Где дом, способный тебя удержать?

Твой кров – большой шатер небес лазурных,

И мягкая трава тебе кровать.

А пищу – ту, что дарит тебе случай —

Вкусна иль нет, ты, друг мой, не суди.

Ни пища, ни напиток не нарушат

То царственное «Я» в твоей груди,

Что знает себе цену. Будь свободным,

Как бурная река, Саньяси гордый!

Пой: «ОМ ТАТ САТ ОМ!»

Немногим истина откроет двери.

Все остальные будут лишь смеяться

И ненавидеть, не имея веры,

Тебя, великого в своих исканиях.

Иди, свободный от любых насмешек,

Из края в край, всем встречным помогая

Выйти на свет из темноты кромешной,

Проткнуть и разорвать завесу Майи.

Без страха перед болью, без стремления

Найти отраду, радость, наслаждение.

Будь вне всего и пой, Саньяси смелый:

«ОМ ТАТ САТ ОМ!»

Так, день за днем рубя оковы кармы,

Освободи же душу навсегда.

Не существует для тебя ни Брахман,

Ни «Я», ни «Ты» – все тает без следа.

«Я» стало всем, и все предстало мною,

Блаженства океан лежит кругом.

Знай: это Ты, и пой, Саньяси гордый:

«ОМ ТАТ САТ ОМ!»

Свами Вивекананда написал это стихотворение в национальном парке «Тысяча островов», уединенной местности недалеко от Нью-Йорка, в июле 1895 года. После участия во Всемирном Конгрессе Религий в Чикаго в 1893 году Вивекананда больше трех лет провёл в США, обучая Веданте. Он слишком много работал и устал от различных проблем и препятствий, встававших перед ним и на родине, и за океаном. Именно в это время кто-то из его друзей организовал его приезд в парк «Тысяча островов» на берегу реки Святого Лаврентия, где он мог отдохнуть. Он жил там в обществе двенадцати ближайших друзей и последователей, мужчин и женщин, с пятнадцатого июня по седьмое августа 1895, пытаясь найти отдых и покой. Здесь не было ежедневных лекций в переполненных залах, здесь он всем сердцем мог наслаждаться незапятнанной красотой природы. По вечерам, среди близких друзей, он неторопливо обсуждал различные аспекты духовности. Его неспешные вечерние беседы вызывали неподдельный интерес. Они были записаны и опубликованы под названием «Вдохновенные беседы». Однажды вечером, рассуждая на тему самопожертвования, свободы, радости и величия аскетизма, он вдруг ушел в свою комнату и написал стихотворение, принес и прочитал его всем. Это была «Песнь Саньяси». Строки были написаны в состоянии возвышенного вдохновения и стали первой «пробой пера» в поэзии.

Саньяса, или отречение от всех земных оков – вот настоящая свобода. Стихотворение посвящено величию духа отречения в человеке. «Песнь Саньяси» берет начало в чистых вершинах гималайских гор, куда не проникает тревога и суета мира. Она вне радости или огорчения от достижений и потерь, вне жажды богатства и похоти. Даже слава не может достичь их высоких вершин. Саньяси выходит за пределы мелких желаний, вступая в область трех рек с чистыми водами: Sat, Chit, Ananda. Свамиджи – Саньяси, избранный Богом – посылает призыв всем идущим путем аскезы петь песню пробуждения. Эта песня звучала в лесах Индии в древние времена, описываемые в Упанишадах, и почти утратила силу сегодня. Саньяси поёт миру» Песнь Саньяси». Фактически, суть послания Вивекананды миру заключена в этих поэтичных строках. Она звучит как благотворный и долгожданный дождь, орошающий иссохшую землю. Смысл «Песни», ее торжественность, богатство идей сосредоточены вокруг божественности человеческого «Я».

Вивекананда предлагает Саньяси отказаться от двойственности и петь песню свободы от оков. Песню о свободе от мирских тревог. Нам нужно освободиться из оков желаний. Здесь нет исключений. Любое мирское желание – ловушка. Все мы спутаны цепями желаний. Любовь к хорошему, ненависть к плохому – неотъемлемая часть этого мира – всё готово связать нас по рукам и ногам. И того, и другого следует избегать. Сегодня радость, завтра горе. Оставаясь рабом своих желаний, человек не может выбирать. Он вынужден терпеть эту двойственность. Саньяси нужно разорвать этот порочный круг, вырвав с корнями цепи желаний. На нем не должно быть пятен привязанности.

Темнота должна уйти. Но свет, которого жаждет ищущий, не должен дрожать подобно миражу. Вот он сияет, а теперь погас. Это погрузит ищущего во тьму еще глубже. Жажда жизни подобна иллюзорному отсвету миража. Счастье – лишь короткий антракт в общей драме страданий. Нас перемалывает колесо жизни. Пусть привязанность к жизни уйдет. Саньяси надо победить в борьбе со своими желаниями, не позволяя себе увязнуть в трясине привязанности. Нужно бороться, пока не будет достигнута цель освобождения.

Мы все ищем освобождения, спасения. Но спасения нет ни в этом мире, ни за его пределами, ни даже в раю. Его не найти в Шастрах, в храмах, мечетях и церквях. Поиски безуспешны. Спасение в наших собственных руках, оно в нас самих. Мы связаны цепями привязанности, которые затягиваем собственными руками. Цепь скользит вниз, и мы с ней. Зачем же стонать, плакать, жаловаться? Мы падаем, потому что цепляемся за цепь привязанности. Как только мы отпустим цепь, падение остановится. Спасение в непривязанности.

Мало кто получает благословение благородной жизни Саньяси. Некоторые могут насмехаться и презирать Саньяси, не способные понять величие его жизни. Куда бы ни пошёл Саньяси, там рассеивается темнота, так как он – воплощение света. Он способен дать просветление бездушным, темным существам через свою любовь. Он не знает страха, страдания и боли. Он должен освободиться от желаний, забыть боль, потому что он за пределами мира двойственности.

Работа должна закончиться. Душа освободится, когда узел привязанности к действиям будет разрублен. Тогда двойственность исчезнет, а вместе с ней – колесо рождения и смерти. Оно становится как проваренное семя, не способное дать плоды. Это полное блаженства состояние. Нет разницы между собой и другими, божественное и человеческое соединяются. Есть чувство, что я – это всё, и всё существует во мне.

Саньяси достигает понимания единства, божественного блаженства. Именно ему петь песню: «ОМ ТАТ САТ ОМ». Тат и Сат с ОМ в середине и в конце становится мантрой. Свамиджи повторяет мантру в конце каждого куплета как припев. В этих словах сосредоточено отношение между собственным «Я» и Вселенной. Между ними нет больше различий. Душа в теле и Зритель объединяются в осознании законов Адвайты. Все противоречия исчезают в понимании Тат-Сат.

Если мы способны выйти за пределы двойственности существования и осознали нашу неразрывную связь друг с другом, мы не только освободимся сами, мы и другим поможем достичь освобождения. «Освободи себя и неси свободу другим» – таково послание Вивекананды, заключённое в этом стихотворении. Человеку нужно добиться собственного просветления и затем нести свет другим. Те, кого мы считаем «другими» – не кто иной как мы сами. Это осознание приходит только к Саньяси, и только он может сказать, что мир реален, он не иллюзия, что жизнь стоит на этой истине. Что всякая жизнь божественна, нет ни одной нереальной души. Только Саньяси посвятит себя благу этого мира, и скажет смело: «ОМ ТАТ САТ ОМ!»