Яддушка Для Злодея, или Нельзя (Влю)Убить Кощея
TextЛеший хлопнул в ладоши, со всех сторон появились белки, но они были какие-то серые и все как одна в зеленых косынках. Только подвязанных странно, на манер банданы. Наверняка леший сей стиль в каком-нибудь фильме про Рембо подсмотрел.
Сарафаны и вовсе были надеты чудным образом, лямки скрещивались впереди крест-накрест.
Я присмотрелась к пушистой братии поближе. Боже ты мой, что это?! Боевая раскраска? И сарафаны ни чуточки не зеленые, а пестрой, камуфляжной расцветки! Теперь понятно, как белочки так быстро проявились из ниоткуда.
– Кхм… – услышала я рядом и, повернув голову, впервые почувствовала себя лучше. От разглядывания беличьих батальонов меня отвлекло самое прекрасное зрелище на свете – ряды моей собственной рати.
На краю поляны стояли лесные звери, подранные и пощипанные местным густолесьем, но живые и здоровые.
Серый волк с ухватом в зубах. Медведь с дубиной на плече и лисичка в зеленом сарафане с тросточкой, на которую она изящно опиралась.
Впереди всех гордо вышагивал жареный петух, который, по-видимому, и привел всех сюда.
Домик с ежиком, ехавшим на крыльце, побеждал им навстречу. Мне тоже хотелось вскочить и сигануть прямо в широко расставленные медвежьи объятья, но звание Бабы-яги, особый пиетет не позволяли мне этого сделать.
Впервые в изнанке ко мне отнеслись с огромным почетом и уважением. Даже на душе стало светло и радостно.
Белочки метнулись камуфляжными молниями и уложили доски на пеньки. Все это дело покрыли расшитыми скатертями и принялись метать разносолы и разноквасы. Меня как почетную гостью усадили во главе праздничного стола. На голову надели веночек из мелких синеньких цветочков. Так мило! Рядом на правах хозяина скромненько развалился леший с пустой тарелкой из-под бомжатины. Лесных зверей посадили справа и слева на протяжении всего стола, на каждого из моих подопечных приходилось по несколько услужливых белочек. Дальняя половина стола была не застелена, к всеобщему замешательству боевых бандан. На абсолютно голых досках лежал и хрустел уворованным туго набитый узел скатерти-саможранки. Обжора уже переваривала невзначай расставленную на ней еду. Я сделала вид, что не знакома с этой наглой тряпкой. Кощею нашлось место в самом конце стола, аккурат напротив ничем не прикрытых досок. Все остальные места были забиты боевыми белочками, как банка сардинами. Пир стартанул с витиеватого тоста в честь Бабы-яги, группа белочек очень прочувствованно пропищала здравницы. К моему большому удовольствию, следующий десяток вставших из-за стола белочек на все лапы расхваливал защитницу мелких и пушистых тварей, противницу зла, дарительницу добра и справедливости, короче, меня. В общем, в лесу баб-яг любили, тут я была своя в доску, не то что на болотах или в реке. Пир был странный, из еды и закусок – ничтожные ягодки-грибочки. Зато выпивки хоть залейся. Никогда в жизни не видела такого разнообразия наливок, водок, браги, квасов, медовух и прочего, все обязательно с градусом. К моему изумлению, передо мной стояла даже бутыль со змеиным саке, в белесой жидкости и в самом деле плавала гадюка и россыпь маленьких скорпиончиков. На пиру мало ели, много пили, преимущественно за меня, мое здоровье и красоту. Так много меня еще не хвалили, я даже засмущалась. Леший хлестал змеевуху, как не в себя, и заедал очередной порцией бомжатины. Когда меня совсем захвалили, пошли обычные тосты. Как оказалось, до этого была всего лишь разминка.
– Вздрогнули! – Три десятка волосатых лапок с разнокалиберными кубками, чашками, стаканами и всеразличными емкостями взлетели вверх. Среди леса лап я даже углядела поднятый в приветственном салюте одинокий заварочный чайник с цветочками на боку. И понеслось!
– Ну, за удачу!
– За лешего!
– За лес!
– За шишки!
Тосты сыпались, как из рога изобилия. Лиса сползла под стол первой. На торжественном застолье валялся только ее хвост, а сама обладательница сего рыжего чуда уже задавала храпака. Встала очередная белочка и провозгласила:
– Желаем, чтобы всем! – Только не уточнила, чего всем? Сдохнуть или жить подольше, нажраться медовухи и лесной наливки? – Всем! – подхватили ее товарки. Снова выпили. Один за другим мои спутники сползали под стол, сдавая свои позиции и позорно проигрывая квасящим белочкам. Камуфляжные банданы явно были профессионалами, очень профессионально упивали всех и вся. Моя рать редела на глазах! В середине стола поднялась очередная камуфляжная боевая единица. И завернула длинный и нудный тост про птичку.
– Да сколько можно?! – возмутилась я. – Что мы так усиленно празднуем? – повернулась я к сидящему рядом лешему.
– Свадебку. – Мои глаза остекленели.
– Чью?
– Нашу, ягодка! – Леший по-свойски закинул руку мне на плечи.
– Зачем? – только и смогли прошептать мои пересохшие от ужаса губы. Зеленые глаза пристально посмотрели на меня, и в них не было ни капли тепла или жалости.
– Такая корова нужна самому, – просто объяснил лесосексуал. «Когда-нибудь я убью за эту фразу», – пришло осознание.
– Вот, значит, как?! – Я потянулась за книгой. Леший небрежно повел рукой. На моих глазах из бревен домика полезли сучки и ветки.
Маленькое пристанище упало на землю. Беднягу корчило и ломало. Надломилась крохотная веранда, лысый ежик, не удержавшись, покатился в траву. Крыша покосилась, труба, треснув, стала терять кирпичи, бревна сруба ходили ходуном. Несчастный извивался от боли, выпуская все новые и новые стрелки побегов.
– Прекрати, ему же больно! – завизжала я, не в силах наблюдать, как несчастный избушонок в муках корчится на траве.
Леший так же меланхолично повел рукой. Стоило мне в гневе повернуться к нему, как зеленый засранец предупреждающе поднял руку. Урок был понятен без слов. Или он замучает моих подопечных, или я не буду делать глупости.
Пришлось временно побыть паинькой, клятвенно пообещав себе в дальнейшем ни в чем себя не сдерживать. Рано или поздно мне предоставится случай отдать должок гостеприимному лешему.
Ох, хоть бы рано! Когда настанет поздно, уже будет все равно.
Я с ужасом увидела, как медведь валится под стол, боевые белочки перепили и его. Последним клюнул носом в доски Кощей. Сам первый злодей изнанки не сдюжил против алкогольных белочек. Не знаю почему, но это напугало меня больше всего. Даже всесильного мимокрокодила укатали алкогольные горки. До этого я и сама не задумывалась, насколько в случае чего рассчитывала на него и его злодейскую силушку.
– Ура! Ура! Ура! – троекратно возопили белочки и налили по новой. Бездонные они, что ли?!
– ГОРЬКО! ГОРЬКО! ГОРЬКО! – начали скандировать победители всей толпой. И тут я поняла, что встряла так встряла, как не встревала с того самого момента, когда на поляну моей бабушки заявился Кощей.
Мне не просто грозили замужеством, меня уже нагло прихватизировали и почти замужили.
Только последнее осталось, чтобы подтвердить принадлежность неосторожной яги этому лесу и наглому метросексуалу.
Леший встал и, поправив плетеный из кореньев пояс, молча протянул мне руку. Наблюдая за тем, как моих бесчувственных спутников выносят из-за стола и укладывают аккуратными штабелями, я внезапно испугалась. По сути, я осталась совершенно одна. Без книги заклинаний, злодейского слуги, верных товарищей, даже скатерть-саможранка была занята перевариванием пищи, что уж говорить о жареном петухе, который пытался привести в чувство бездыханный домик. На ум пришел стишок про десять негритят: «Все нажрались, и никого не стало». Осталась только я, один на один с чудищем лесным.
Настал звездный час этого самого монстра, никак иначе его невозможно было назвать. Проделывать такие штуки с абсолютно каменным и невозмутимым лицом может или совершенно чокнутый, или невероятно страшный индивид.
Шагая с ним рука об руку, моя дрожащая ладонь зажата в его, я просто-таки мечтала о своем, уже почти ставшим родным чуде-юде Кощеевском. По крайней мере, первого злодея изнанки я изучила вдоль и поперек.
А этот невозмутимый лесной монстр с бесстрашным лицом был мне совершенно непонятен своими странными действиями.
Весь этот фарс со свадьбой… Неужели он действительно думает, что я так просто соглашусь? А как же любовь? Особый баба-ягский пиетет, в конце концов?
Непонятен этот отряд боевых белочек, готовых кого угодно свалить под стол. Только я свято верила: мои верные друзья дадут им сто очков вперед.
Когда протрезвеют.
А пока отдуваться придется мне одной. И от этого осознания у меня поджилки тряслись. Ведь без моей команды и сборника заклинаний я никто.
Это в книгах и фильмах рядовые люди становятся героями, а здесь просто сказка, и это почище реальности будет.
Я обычная попаданка, по сути, неудачливый влипец в приключения, с полным отсутствием силы, магии, ума и хитрости. Нелюбимая дочь разведенных родителей, всеми брошенная. Даже бабушка ушла на тот свет, покинув меня.
Я просто Лада, а это меньше, чем что-либо, это ничто, почти ноль. Кто угодно из себя представляет гораздо больше, чем я.
Вряд ли хоть кто-то в этот момент осознавал, как отвратительно я себя чувствовала. Казалась себе одинокой, напуганной, ничтожной, да так оно и было.
Тем не менее, не переставала думать, как я могу выпутаться из этой ситуации и спасти своих друзей. Ну, так уж и быть, и врагов. Мимокрокодила тоже не стоит забывать, у него передо мной должок. Кощей мне еще экскурсию по изнанке обещал.
Только вот на ум ничего дельного не приходило, и последние мысли отбила огроменная постель, возникшая, когда услужливые белочки отодвинули в сторону завесь из ивовых веток.
Прекрасный, словно бог, монстр приглашающе протянул мне руку и шагнул внутрь.
Только я вот в шоке залипла на пороге, будто мои ступни смазали клеем.
Леший, выждав, по его мнению, достаточное количество секунд, поднял руку и всего лишь щелкнул пальцами, а белочки уже бежали выполнять его приказ.
На моих глазах разыграли целое светопреставление, невероятно убедительное, кстати.
Очнувшегося, вяло сопротивляющегося Кощея распнули на поляне, огромная бутыль, словно соска у младенца, прилипла к его губам, ну или злодей прилип к ней. Послышались натужные хлюпы, бульки и сглатывания.
Они его что, упоить вусмерть пытаются? Интересно, насколько Кощея хватит до того, как он упьется? Или у белочек ничего не выйдет? Кажется, Костик говорил, что он почти бессмертный.
Нет, злодея мне было совершенно не жалко, жалко было должок, числившийся за ним. Вот поэтому-то я и имела на Кощея зуб. Как это похоже на злодея: пообещать и не выполнить, нагло сдохнув от чрезмерного алкогольного веселья!
Короче, я свято верила, что тут у белочек ничего не получится, так оно и случилось. Пушистые алкоголички не стали тратить на почти бессмертного драгоценную влагу, предпочтя обработать кого попроще.
Медведь тоже оказался не по зубам алкогольному отряду. Он как-то особо быстро и самостоятельно присосался к неосторожно поднесенном жбану. Обхватив емкость всеми четырьмя лапами. Насилу отобрали сосуд у мишки, и то он ревел на весь лес, не собираясь отдавать пойло.
Только объединенными усилиями нескольких отрядов это удалось.
Но медведь не унимался, шумно протестуя, начал опустошать все доступные на поляне запасы.
Я торжествующе ухмыльнулась: знай наших!
Растерянные и проигравшие белочки всучили ему бутыль со змеиным саке. Только когда уровень жидкости сравнялся с половинной склянки со змееводкой, Михайлыч притих, а когда показалось донышко – и вовсе отрубился. Еще немного, и ничего спиртосодержащего в лесу не осталось бы.
Это змеиное чудо-пойло – настоящая отрава. С одной-единственной бутыли свалило медведя.
Я в ужасе приподняла бровь и тихо присвистнула, боясь посмотреть на стоящего рядом. И леший это пил, заедая бомжатиной, а теперь стоит не качается?! Невольно я зауважала чудовище лесное, но не настолько, чтобы после увиденного не бояться его еще сильнее.
Больше всех сопротивлялся Серый, видно, в бытность его работы участковым выжрано было немало, и теперь волчика прямо-таки выворачивало от одного запаха спирта. Очень метко, кстати, на старающихся убежать от обстрела белочек. Даже в отключке Серый не сплоховал. Воин, что сказать, просто пьяный мастер.
Удивила лисичка: поднялась сама, опрокинула рюмку и шлепнулась обратно в алкогольно-обморочное состояние.
Белочки так и застыли с подносами. А быстро же мои спиногрызы сказочные пристрастились. Как очухаются, надо довести до их сведения, что пьянство – плохо и Баба-яга не одобряет. Если не поймут, сделаю серьезное внушение посредством заклинания.
Белочки лютовали. Даже в скатерть-саможранку попытались засунуть проспиртованное бревно, предварительно поплескав на него чем только можно и нельзя. Только скатерка чуть не отгрызла подношение вместе с их лапами.
Домик тоже попытались напоить, залив его из ведер самогоном. Но это не возымело необходимого эффекта. Бревенчатое строение только похлюпало цыплячьими лапками в мокрой траве и, открыв дверь, вылило содержимое на улицу, а после непреклонно хлопнуло дверцей.
Какая глупость – поить бревна. У них что, для всего живого и неживого одна-единственная тактика?!
И тут хвостатая засранка чиркнула спичкой и занесла ее над проспиртованным домиком. Леший медленно стал поднимать руку для щелчка. Поляна замерла.
Я думала недолго, развернулась и ринулась в зеленое помещение, лишь бы этот монстр не мучил моих друзей. Добежав, с разбега сиганула в кучу листьев с намерением убиться об них. Но постель представляла из себя просто-таки огромную кучу зеленой листвы, и я утонула в ней.
Леший повел себя еще более странно, чем я. Зашел под зеленый полог, подошел к кровати, поднял меня и незамедлительно швырнул обратно. И только после этого чудного, донельзя удивившего меня действия приступил непосредственно к женитьбе.
Снял с себя одежду и подпиленным деревом повалился рядом. Правда, без действий леший возлежал недолго. Вскоре он развил небывалую активность, завершением которой являлась я, в фате со свадебной подвязкой, лежащая под ним.
Ну все, мне настал полный влипец! Это когда ты влипла не по-детски и шансов с достоинством разлипнуть у тебя нет.
Леший медленно опускался, сложив бредопиттовские губы трубочкой, что не сильно отличалось от их повседневного состояния. А я мечтала провалиться сквозь листву или быть пьяной в зюзю! Чтобы не видеть всего этого ужаса.
Но в какой-то момент леший резко остановился, я бы даже сказала – залип.
Напряженно подумал секунду, не вспомнил, чего хотел. Во мне уж загорелась призрачная надежда на то, что лесное чудо-юдо страдает склерозом и сейчас спросит, что я здесь делаю. И мне останется только ответить: «Мимокракодилю и, если вы разрешите, я пойду делать это дальше!» Но моим мечтам не суждено было сбыться.
Лесной черт вспомнил наконец, зачем мы здесь сегодня собрались, только, к моему невольному облегчению, совершенно не так, как я боялась.
Покопавшись в листве, он добыл оттуда очки. Надел на нос, поправил средним пальцем. Выудил неизвестно откуда список и, отчеркивая номера ногтем, стал проверять. Нашел пропущенное и как-то особенно подчеркнуто завел мои руки за голову, зафиксировав своей ладонью их в запястьях.
Леший делал все, строго сверяясь со списком. Так усердно и топорно, пункт за пунктом, что вот теперь я не на шутку испугалась. Мало ли, что у него там очередным номером идет?! Я, знаете ли, не всякий цирк готова выдержать!
Но время шло, а ничего интересного не происходило, осмелев, я решилась спросить:
– Э-э-э, а собственно, зачем это все? Давайте сразу перейдем к последнему пункту, что там у нас? – Я протянула руку к списку и, к своему удивлению, получила бумажку в руку от шокированного царя.
Это действительно был список. Длинный, как кассовый чек шопоголика, конца не видно! И пункт за пунктом в нем описывалось тщательное соблазнение Бабы-яги. Я сморгнула. Никогда еще не видела столь полного и маниакально подробно составленного плана.
Я готова была поклясться, что могу угадать с первой буквы, из каких книг и фильмов были надерганы эти романтичные сцены. Здесь было все: «Сумерки», «Дневники вампиров», «Интервью с вампиром», видно, леший тяготел к кровососной тематике, а также незабываемые 50 оттенков… Я подозрительно покосилась на лианы, свисающие с деревьев. Осознала, что их повесили специально, в лиственном лесу средней полосы неоткуда взяться подобному.
Брови сами собой взлетели вверх.
А в душу закралось особо гадостное подозрение: и зачем этому чуду-юду лесному понадобилось так усердно меня охмурять?! Очередные происки местного зла? Так не на ту напали! Сама кого хочешь с ума сведу! Вон Кощей уже заговаривается, кстати, где этот гад?! Меня тут соблазняют пятьдесят оттенков лешего, а он… И ухом не ведет!
Подо мной задрожала кровать, и почему-то меня это напугало больше, чем нависший надо мной лесной царь, в очках и расстегнутой рубахе.
А в следующий миг я оказалась на руках у лешего. Что сказать, удобное положеньице, с момента моего попадания в изнанку почти самое любимое. Сидеть на руках у какого-нибудь мужчины во сто крат безопаснее.
Мне не оставалось ничего иного, как в страхе уцепиться за шею лешего и прижаться к нему щекой. Смелости не добавил тот факт, что лесной соблазнитель был напуган не меньше и очень крепко прижимал меня к себе, боясь, что заберут.
Терем лесного царя трещал по швам.
Над тем местом, где только что лежала моя голова, страшный вопящий зверь ломился в чертог. Стена царского терема дрожала и выгибалась, но пока держалась под напором извне. Это продолжалось недолго.
Визжащий от натуги зубчатый диск ворвался под зеленый полог, прорубил проход в древесине и двинулся на новые завоевания. А в расширенный проем уже вползали гусеницы самоходного чудища.
Что-то в последнее время вокруг меня собираются исключительно всякие монстроюды. Как живые, так и не очень.
Вот эта ползущая монстрячина на гусеницах и с клешнями впереди явно неживого происхождения, но от этого не менее страшная.
На меня двигалась страсть о двух полозьях, с гусеницами под брюхом. Самоходная печь-пила. Пыхая дымом и рассыпая искры, беленная известкой страсть, как танк, ползла напролом. Впереди были прицеплены многосуставчатые манипуляторы с клещевидным захватом и диском-пилой. Позади в голубых клубах отработанного дыма скрывался хвост на манер бензопилы. Если монстрячина не могла распилить древесину манипуляторами, она помогала себе хвостом.
Все это пахло кошмарно, а выглядело еще отвратнее.
Находившиеся на поляне отреагировали незамедлительно, одна я тормознула не по-геройски.
Лисичка, которая только притворялась пьяной, вскочила и юркнула в кусты.
С богатырским ревом «Меня будить?!» восстал их мертвых Потапыч.
– Я не хочу сегодня в школу! – отреагировал разбуженный визгом пилы Кощей и чуть не попал под гусеницы самоходной машины. Его спасло только то, что во сне он перевернулся на другой бок и скатился в овраг.
– Бе-е-е! – не остался в долгу Серый, заплескав съеденным и выпитым ветровое стекло чудо-печки.
А я прямо на руках лешего вознеслась куда-то наверх. Как потом догадалась, это лесной царь, уворачиваясь от самоходной машины, запрыгнул на ветку дерева, прямо со мной на руках.
На поляне началось черт-те что.
Визжали пилы, ревел медведь на пару с пьяным Кощеем, тошнило волка. Все скрылось в черном дыму и туче летящих во все стороны щепок.
Терем лесного царя пилили на дрова.
Я смотрела на все это откуда-то сверху и искала взглядом своих, отмечая, кто где находится и в безопасности ли они.
Пока меня не отвернули от картины сражения и не понесли прочь.
Возможно, я была немного в шоке от происходящего: не ожидала здесь, в изнанке, увидеть машины.
Но возмущаться я начала, только когда осознала, что мы уже далеко от поляны.
Быстро шагая по веткам, которые сами собой подставлялись под ноги, леший незаметно для всех меня крал.
Когда до меня дошло, что еще чуть-чуть и я не найду дорогу обратно на поляну, где, возможно, погибают мои друзья, я набрала в легкие побольше воздуха и что есть силы завизжала на ухо лешему.
От неожиданности лесной царь свалился с ветки.
Увы, не со сказочной нечистью мне было тягаться. Лесной, как кошка, приземлился на ноги и, подхватив падающую меня, невозмутимо закинул на плечо, вероятно, сворованное у Арнольда Шварценеггера.
Успокаивающе похлопывая меня пониже спины, леший понес меня дальше, как заправский воришка. У него был четкий план, разбитый по пунктам, и он ее собирался от него отступать. Вот такая педантичная и аккуратная нечисть мне попалась.
Только я терпением не отличалась и успокаиваться не собиралась. Изогнувшись, я вцепилась в золотистые пряди и, как быка, попыталась развернуть лесного царя обратно. Тот в бешенстве мотнул головой. Но я не отступала, дергая его за волосы, шипела на ухо:
– Ой, смотри, зелененький мой, я тебе не какая-нибудь деревенская девка, неграмотная и наивная. С самой Бабой-ягой споришь! А ну-ка, развернулся и понес меня обратно к парадным воротам лесного терема! – Последнюю фразу я просто-таки гаркнула лешему на ухо. Так, что он даже поморщился.
Ну все, быть теперь лесному царю глухим на одно ухо. А если до него все еще не дошло, то я ему сейчас и вовсе ухо отгрызу. Я изготовилась вцепиться зубами в лешего, но тот, словно прочитав мои мысли, остановился.
– В главный чертог никак нельзя! Я приготовил тайное местечко в кустах на другой стороне леса. Там нас никто не найдет.
– Не хочу в кустах отсиживаться! Там мои звери на поляне гибнут, наверно… – Я прикинула, кто кого, и почти успокоилась. Почти. Все-таки самоходных печек было много.
– Я же сказал, атаковать в лоб нельзя. Это не живое, машины их магия не берет. Дойдем до кустиков, перегруппируемся…
– Да не хочу я в кустики, – возмущенно шипела я. – Если в лоб нельзя, так зайдем с другой стороны!
Леший остановился и задумался.
– Хотя бы посмотрим, как обстоят дела, а там решим, что делать… – дожала я лесного.
Уговорить лешего оказалось проще простого, ведь на поляне сражался не только мой отряд, но и алкогольные белочки.
Развернувшись, мы пошли обратно, только теперь леший сокращал дорогу, и я впервые видела, как он это делает.
Песчаная дорожка, найденная лешим, петляла между стволов, иногда ныряя в совсем узкие просветы. Скользя между деревьев, мы оказывались в совершенно другом месте, а за спиной уже был иной, незнакомый лес. Не будь я потомственной Бабой-ягой, я ни за чтобы не смогла бы отследить тот момент, когда мы выходили на другую поляну.
Подкравшись к терему, мы незаметно проникли внутрь с черного входа. К моему недовольству, леший шел впереди, крепко держа меня за ладонь. Широкая спина загораживала весь обзор.
Мне оставалось только сопеть и больно наступать лесному на пятки.
Помещение, в которое мы проникли, до потолка было заставлено горшками, крынками, жбанами, бочонками, бутылями и бутылками.
Это оказалась кухня или кладовая, или спиртовая, это как посмотреть, но все задние комнаты царского чертога занимал один огромный эфироперегонный завод.
Стойкий запах первача резал глаза, заставляя их слезиться. С первого вздоха тебя начинало вести в сторону. Я постаралась дышать через рот. То, что это была ошибка, я поняла после.
Пока я с открытым ртом все рассматривала, леший утек на разведку.
Где-то совсем близко шел бой. Я слышала рев бензопил, писк белок и крики моих друзей. А вокруг меня суетились озабоченные белочки.
«Никак бегут?»
Мой взгляд упал на чугунок, закрытый сверху просмоленным лопухом. Готова была поклясться – там содержится такая горючая смесь, что – мама, не балуйся! Любому напалму даст сто очков вперед.
Леший гнал спирт из всего, что попадалась под руку. И судя по нетрадиционному содержимому стеклянных бутылей, часто экспериментировал.
– Вы что тут делаете? – грозно спросила я боевую белочку, привязывающую к чугунку ручки из веревки.
Белочка вскочила, встала как вкопанная, вытянулась по струнке и отдала честь.
– Было велено спасать стратегические запасы живой воды и мертвой еды! А если не удастся спасти, то приказано уничтожить! – отрапортовало пушистое чудо. Мой взгляд упал на штабеля коробок с логотипом известного изготовителя бомж-лапши. Часть из них была вскрыта, и пара десятков белочек усиленно давились сухой лапшой, уничтожая стратегические запасы. Видать, чтобы врагу не достались.
– Та-а-а-ак… – протянула я. У этих сказочных все не как у людей. Там ее собратья сражаются, а она здесь выпивку пополам с закуской спасает.
Отняв чугунок с ручками, я коротко бросила:
– Каждая взяла по бутылке и за мной!
* * *
«За Бабой-ягой – хоть в огонь, хоть в воду!» – похоже, это был неписаный девиз всех зверей в изнанке.
Боевые белочки дружно встали в ряд. А хорошо леший их выдрессировал.
Стройными шеренгами мы начали красться к парадным покоям терема. Скрытно добраться не получилось. Белочки слишком усиленно уничтожали стратегические запасы, коих у лешего было – как грибов и ягод в лесу, то есть видимо-невидимо. В начинающих качаться из стороны в сторону шеренгах уже слышалась пьяная икота и хруст далеко не французской булки.
Предприимчивые боевые белочки решили совместить приятное с полезным: одновременно сделать набег на агрессоров и уничтожить стратегические запасы. То есть угодить двум богам сразу – Бабе-яге и лешему.
Я осознала, что этот набег будет незабываемым, так как двум богам служить нельзя.
Следует торопиться, малейшее промедление – и содержимое склянок, чугунков и прочего уничтожится рачительными белочкам, которые жевали и прихлебывали на ходу.
Поэтому этот марш-ползок нам следовало провернуть как можно быстрее, пока леший не поймал меня на горячем.
Увиденное нами в главных залах заставило на какое-то время забыть, зачем мы пришли.
Бой шел полным ходом. Моим зверятам и бельчатам очень сильно не нравились пилопечи, а самоходным машинам, как видно, вообще ничего не нравилось, кроме дров, и в особенности все живое, что нельзя было быстро превратить в дрова.
Посреди поляны Михайлыч заламывал печку, рядом самоходное страшилище скользило на подозрительной луже. Лисы нигде не было видно. Я уж испугалась: не раздавили ли ее случайно.
Храбрый петух – единственный, кто нашел управу на жуть на полозьях. Кочет яростно заклевывал языки потустороннего пламени, пылавшего в печи, но и он не побеждал. Печей была пара десятков, а он один.
Домик отважно пытался покусать перилами гусеницы вездепилов, но только терял щепки.
По всем параметрам получалось, что ситуация складывается не в нашу пользу. Драпая, леший, возможно, был прав. Драпая? О чем это я? Меняя место дислокации, вот что имелось в виду, ни о каком побеге и речи не шло!
Только в силу моего вредного, поперечного характера это был совершенно не мой вариант. Отступать я не умела, равно как и держать язык за зубами. А от того, чтобы я не начала давать советы, меня и вовсе нельзя было удержать.
После того как я увидела картину неравного сражения, алкогольные пары, которые я опрометчиво вдохнула на делянке лешего, окончательно ударили в мою голову. И сформировались в одну-единственную фразу: «Наших бьют!» Причем под «нашими» я имела в виду даже Кощея (хоть и злодей, зато свой), по которому топталась гусеницами чудо-печка.
– Банданы, ик! Снять! – скомандовала я белочкам. – Погрузить в чугунки! Петя, ик! Подь сюды! – Огненный петух, бросив свое занятие, опасливо приблизился.
– П'джигай! – Сообразительный кочет побежал вдоль рядов, касаясь спиной запалов.
– Пуш-ИК-стики мои, по чудо-юдо печкам – пли! – Белочки рады были стараться. Тем более швырять зажигательные снаряды гораздо веселее, чем шишки. Вспыхивают ярко, и опять же шуму больше.
Град бутылей с «коктейлем лешего» (все, что горит, плюс бомжатина) полетел в цель.
Не все чугунки и бутыли попали куда надо. Один шальной снаряд звезданул по касательной высунувшуюся было из кустов лисицу, и несчастная прилегла отдохнуть обратно в заросли.
Некоторые емкости оказались совершенно пусты и не сдетонировали. Но те самодельные бомбы, что угодили в цель, произвели фурор.
Мир вздрогнул, закачался, но устоял.
Качались и ряды беличьей армии вместе со своим командиром. Правда, мне, веселой и пьяной, все казалось норм. Лишенная бандан и чугунков армия в моем представлении стояла ровнехонько, не шелохнувшись.
Большинство подбитых самоходных печек перевернуло набок, они лежали и беспомощно шевелили гусеницами.
Но вот проблема – у опрокинутых печей отвалились заслонки и из горнил вырвалось пламя.
Все вокруг радостно запылало, только это оказался не обычный домашний огонь, а потустороннее адово пламя, с которым мой жаренный петух не в силах был справиться.
На поляну выскочил леший и схватился за голову: его лес гиб на глазах. Такого исхода битвы никто не ожидал.
Резко протрезвев, я, спотыкаясь и падая, побежала на поиски того, кто мог управлять неживым огнем. А то вместо спасения леса мы полную зачистку здесь устроим.
Сонного Кощея я вытащила из-под еще шевелящей гусеницами печки.
Что я с ним только не делала – и поднять пыталась, и трясла, и била, и пинала – все без толку.
– Мертвый он, что ли?! – испугалась я.
Неужели самоходные машины вусмерть укатали Кощея? Он и на вид какой-то плоский.
Я нагнулась послушать, дышат ли злодей, и уловила слабый выдох:
– П`целуй… – пробормотал обморочный шантажист.
Нет, я догадывалась, что все не может быть так просто, но и не думала, что настолько сложно.
– Что, пристрастился, гад?! – зашипела я, краем глаза замечая, как несчастные белочки лезут по дереву вверх, а огонь за ними. Жадно так, плотоядно, словно понимая, что там, впереди, убегает самое вкусное.
Медведь косолапо рыл, а волк с лисицей «по-собачьи» закидывали огонь землей. Даже рыжая лентяйка принимала участие в тушении, спасая свою шкуру.
– Да подавись ты! – сдалась я, осознавая, что времени в обрез, еще чуть-чуть – и все мои друзья будут хорошо прожарены.
Видно, не все алкогольные пары выветрились из моей головы, ибо на трезвую голову я бы такого не учудила. Но будучи во хмелю – легко.
Настал момент истины: тварь я дрожащая или право имею?!
Я набрала в грудь побольше воздуха и как присосусь к Кощею, что твоя пиявка. Пусть злодеи знают, что и мы не лыком шиты!
Этот поцелуй остановил время.
Сначала я почувствовала, как ожил сам Кощей, потом – как поползли его руки и обвились вокруг моей талии, а после… А после я забыла обо всем.
Осталось только крохотное понимание на границе сознания: если я хочу, чтобы первый злодей изнанки спас моих зверей, придется заплатить. Этакая маленькая нерушимая договоренность между Бабой-ягой и Кощеем. Он делает добро, а я никому об этом не рассказываю. Правда, за подобную уступку со стороны зла придется расплачиваться, но что такое один крохотный, ну ладно, вполне себе приличный по размерам поцелуй взамен на жизнь моих друзей? Сущая мелочь.