Трехрукий ангел. Предапокалиптический роман

– Мы знакомы? – уточнил Парацельс.

– Маркус Алиенде, – поприветствовал Мухаррам главу церкви, пожав ему руку и нарочно не обращая внимания на действия охранника. – Я политический консультант ATS.

Мухаррам поднял руку ладонью кверху. Над ней появилась проекционная визитка с основными профессиональными и биометрическими данными. Разумеется, поддельными.

Шестое чувство говорило Мухарраму, что его собеседник в целом светлый человек, который не соблюдает этическую гигиену и часто сталкивается со злом в этом мире. Это оставляло метки на его лице, руке, мыслях. Познания добра немыслимы без познания зла, и ему приходилось ходить по краю, чтобы заглядывать в самую бездну человеческой незавершенности. Казалось, он менее верующий, чем хотел бы показать, но воспринимал это не как недостаток, а как достоинство, позволявшее более свободно относиться к религиозному наследию прошлого.

Парацельс загрузил данные в свою внешнюю память и щелкнул пальцами по проекции, заставив ее исчезнуть.

– ATS? То есть Секретариат Договора об Антарктике? Неужели вы приехали сюда из Буэнос-Айреса только для того, чтобы поговорить со мной о теории оценочного восприятия? – усмехнулся теолог.

– Не совсем. Я ищу двоих людей…

Парацельс дернулся, словно его укололи иголкой, а потом пристально посмотрел на Мухаррама, словно пытался взглядом выбить из него какую-то до сих пор не прозвучавшую правду. Он поднял свой высокотехнологичный протез правого предплечья так, словно тот весил полтонны, и положил его на плечо Шухрата.

– Люди Вузвика говорили мне, что вы придете…

– Один человек не имеет имени, другой плохо видит…

– Я понимаю, – пробормотал еле слышно Парацельс. – Мне надо отпустить водителя. Я могу помочь вам.

Глава церкви направился к выходу. Он жестом остановил охранника, который хотел проследовать за ним.

Мухаррам отметил Парацельса виртуальным маркером, и, когда тот скрылся за парадными дверьми, маркер продолжал пульсировать на фоне зеленоватой стены, украшенной проекционными благодарностями и фотографиями посетителей студии GMC. Опасения его оказались напрасны, Парацельс не собирался бежать. Тогда агент повернулся к охраннику.

В социальном профиле указывалась только фамилия – Халдамакин.

– Мы не знакомы?

– Нет, – ответил охранник металлическим басом, который бывает при глубокой киберизации легких.

– Поучаствовали?

– Курдистан в пятьдесят восьмом, Северная Родезия в шестьдесят третьем…

– Кашмир?

– Никогда там не был…

Лицо его казалось знакомым, но на удивление Мухаррам не мог его вспомнить.

Если он воевал в Курдистане в пятьдесят восьмом, значит, родился не позже сорок второго. Мухаррам внес в виртуальный ежедневник отметки о личности охранника и сведения для проверки.

Дальше изображать дружелюбие не было никакой нужды. В дверях появился Парацельс. Он не стал проходить в приемную, только кивнул, чтобы Мухаррам с Халдамакиным шли следом.

Прямо за штаб-квартирой GMC тянулся один из туннелей корпускулярия. Войдя через боковую дверь, все трое оказались в тянущейся на километры оранжерее, украшенной виноградом и другими ползучими растениями. По обе стороны от двухметровой ширины тропинки росла бельгийская трава, причем необычайно высокая для своего вида.

Мухаррам и Парацельс направились в сторону корпускулярия, телохранитель шел в пяти-шести шагах позади них.

– Скажите, вы из тех политических консультантов, которые действительно разрабатывают определенные линии политического поведения, или из тех, от которых бывает много проблем?

– Наши общие знакомые разве не сказали?

– Они сказали, что хорошему человеку надо помочь. И тогда он уберется подальше…

Мухаррам улыбнулся:

– Со мной обычно не бывает проблем, если люди говорят то, что знают. А когда они меня обманывают, я очень расстраиваюсь.

– Вас так легко расстроить?

– Меня расстраивает Кашмир…

Парацельс поднес к лицу свой киберпротез. Сделав несколько пасов над проекционной клавиатурой, он разорвал локальную персональную сеть с охранником, чтобы остаться с Мухаррамом в приватном режиме. Позже он вызвал объемное изображение головы Воронова и список его контактов за последнее время. В основном ими оказались малозначащие торговцы, представители власти и участники литературных объединений. Заметал следы. Прорабатывать морфологию контактов придется несколько дней. Мухаррам записал данные на свою внешнюю память, «флешку» для мозга.

– Александр – интересный человек. Кажущаяся непоследовательность его действий отражает идеологию, которую он разделяет, но не признает. Весь этот биотехнологический прорыв вместе с кибернетикой, прикладной когнитивистикой и энерготехнологиями породил новую социально-политическую парадигму. Люди впервые получили возможность летать, сворачивать горы, ходить по поверхности Марса, дышать под водой, ловить зубами пулю. Кто-то преисполнен эйфорией и, страдая комплексом Прометея, пытается подарить людям бесконечные чудеса превращенной материи. Ад этих технолибералов – когда два сверхчеловека, усовершенствовавших себя с помощью разных гаджетов и апгрейдов, бьются друг с другом за вакансию уборщика улиц. Другие – конформисты. Я подарил им принцип содержательной умеренности, чтобы они ограничивали свое воображение и имели хоть какую-то твердую основу в вечно меняющемся и опасном будущем. Наша церковь прилагает усилия к тому, чтобы примирить технолиберальную и умеренную фракцию общества, но есть третья сила, которая не признает ни интересов одних, ни интересов других. Александр связался с радикальными гуманистами.

Мухаррам открыл доступные в Мультидомене аналитические материалы по радикальному гуманизму и, не читая, сохранил во внешней памяти.

– Это люди, которые убивают всех, у кого есть имплантаты?

– Радикальные гуманисты верят, что человек – высшее звено эволюции, а те, кто оскверняет свое тело имплантацией, становятся в меньшей степени людьми. Мол, их правами можно пренебречь ради торжества человеческой расы. Так что в каком-то смысле это новый расизм. Люди против сборной киборгов, клонов, гомункулов и инвитрумов. Хорошенький получается цивилизационный пасьянс.

– Значит, все будет серьезно? У него есть свой фан-клуб? – уточнил Мухаррам.

– Александр Воронов не является лидером в этой организации. Он даже не на том уровне, чтобы принимать какие-то решения. Настоящую опасность представляют люди, которые стоят за ним. Это не шайка доморощенных ванильных борцунов, которые расписывают здания революционными граффити. Специалист – человек, который связывает их с заказчиком из Европы. Чтобы защитить его, они пойдут на все. Потому что их ад – будущее, где человеку принудительно вживляют под кожу различные уродливые механизмы. Это те люди, что боялись штрих-кодов, цифровых денег, биометрических паспортов, камер уличного наблюдения, систем контроля дорожного движения, Мультидомена. И чтобы уничтожить такое будущее прямо сейчас, они пойдут на любые человеческие жертвы.

Оранжерея закончилась, и Парацельс с Мухаррамом вышли в корпускулярий, засаженный соснами, туями и елями. Фактически – лес, накрытый куполом. В центре возвышалась величественная золотистая спираль, уходящая за пределы полусферы. Объект Сигма был построен двадцать лет назад, и деревья, растущие здесь, показывали чудеса акселерации, заслоняя от наблюдателя небо и создавая для тех, кто прогуливался по лесу, атмосферу мрачной чащи.

Тропинка, ровно идущая сквозь оранжерею, в лесу начала петлять и делиться, умножая возможные варианты пешего отдыха. Где-то возле спирали пели птицы, воздух наполнялся озоном.

Посетителям этого было достаточно, чтобы не чувствовать себя потерявшимися. То там, то здесь появлялись группы людей, что-то обсуждавшие в тени деревьев.

– А вы знаете, мистер Алиенде, что есть субкультуры, которые перемещаются по нашему континенту только по переходам между корпускуляриями? – неожиданно спросил Парацельс.

– Еще есть морты. Они придумывают все новые вещи, которые могут тебя убить, и депрессируют на эту тему, собираясь в группы по трое. Еще есть «вторичники», так называемые вторичные люди. Они раз в неделю проводят сутки на помойке: питаются, ночуют, спариваются.

– Хишрак! Такое тоже есть?

– Сам видел…

– Очень, очень занимательно, – проворчал Парацельс.

Тропинка вела под уклон, и идти становилось значительно легче. Стараясь не ускорять темп, Мухаррам несколько притормаживал спуск. Его спутник тоже не торопился.

Когда они миновали холм и охранник, следовавший за ними, несколько отстал и пропал из виду, Парацельс коснулся предплечья Шухрата, заостряя его внимание.

– Один из людей, молящихся в нашей церкви, поведал старшему брату Хорхе о том, что из Движения радикальных гуманистов выделилась группа расово озабоченных товарищей, которая мотивирована к активным действиям.

– Чего они хотят?

– Источник не сообщил о точных целях, но о серьезности инициативы говорит тот факт, что группа предпринимает меры конспирации и почти полностью перешла в нижний мир. Также он поведал, что команда укомплектована нужными специалистами и внедриться в нее будет крайне сложно. Однако боевики нуждаются в оружии.

Мухаррам почувствовал ноющий зуд в правом предплечье. Отвернул рукав куртки и почесал руку, с неудовольствием заметив, что кожа отслаивается, обнажая углеродистый эпителий. Быстро расправил рукав и попробовал все же сфокусироваться на проблеме.

– Кто источник?

– Мой послушник работал с информаторами и добыл сведения о том, что частная нелегальная оружейная мастерская «Берингер и сыновья» получила крупный заказ на изготовление автоматических винтовок или чего-то в этом роде, – продолжал Парацельс, делая вид, что не расслышал вопроса. – Мы поддерживаем связь с владельцем через торговца оружием по имени Мацуо Ханиширо. Вы можете выступить как его замена, для подтверждения вам надо передать это сообщение с высоким уровнем шифрования.

По персональной локальной сети Парацельс переслал Мухарраму графическую картинку высокой сложности, похожую на ту, что он видел на месте аварии.

– Так кто источник?

– Разве это имеет значение? Вы же хотите найти человека с одним глазом?

Шухрат начал поиск по городской информационной сети. На улице Транзакционистов действительно находился магазин «Берингер и сыновья». Он занимался продажей коллекционных массогабаритных макетов оружия XX века. Были и современные образцы, взятые со складов, списанные и деактивированные. Магазин предлагал широкий выбор всем, кто купил коллекционную лицензию и заплатил взносы по страховкам.

Налогов как таковых в Антарктике не взымалось, поскольку не было государства. Поэтому вся лицензионно-разрешительная работа строилась на покупке прав, а социальная сфера держалась на сложной системе страховок, выплачивать которые можно было отдельно по отраслевым сферам услуг. Правила по приобретению, продаже и хранению огнестрельного оружия тоже оказались весьма либеральными. Это не противоречило преамбуле Договора об Антарктике, в которой говорилось о континенте как о территории мира, ведь речь шла не о содержании войск, а о самообороне. Из-за вольных Правил на этот счет оружием самообороны считались не только пистолеты, дробовики и автоматические винтовки, но и многие боевые имплантаты. Исключение составляли виды вооружений, которые использовались явно в военных целях и были конвенционно запрещены в зеленых зонах. Их называли третьей категорией в отличие от второй, служебной, допустимой в охранных структурах, и первой, гражданской.

В официальных документах «Берингер и сыновья» ничего не говорилось о торговле оружием, устав не предусматривал подобный род занятий. Не было у этой небольшой фирмы и дорогостоящей лицензии, которую могли позволить только монополисты.

– Фирма не вызывает подозрений… – констатировал Мухаррам. – Нелегальный завод?

– Я не знаю подробностей. Вам лучше спросить кого-нибудь в «A-Security», но только после того, как встретитесь с посредником. Учитывая ту спешку, с которой боевики проводят свои экспроприации, времени у вас не так уж много.

Из-за холма появился охранник, и Парацельс снова принял представительную осанку и выражение лица, утратив прежнюю добрую фамильярность.

Они вскоре оказались на опушке перед выходом из корпускулярия. Сквозь полупрозрачные блоки-соты виднелись два размытых очертания дерущихся единорогов. Начиналась метель, и следовало торопиться, чтобы успеть на пневмопоезд.

Мухаррам пожал руку главе церкви и вышел из купола.

Под аркой, созданной двумя нависающими конскими телами, немного в стороне от дороги три пингвина дрались за свежие помои.

Сетевой дневник Крысолова, день 64

«Сегодня позвонил мой академический друг, которого я использовал, чтобы подделать данные медицинского обследования. Рассказал о стычке в Шринагаре и о том, как не смог предотвратить теракт. Он хотел расспросить о смерти Марии, но из врожденного чувства такта не решился.

Зато спросил, не пострадал ли мой злодар. Мне нравится. Радар на зло. Способность, которую я осознал в раннем детстве, казалась мне подозрительной и неприятной, но сейчас нашла свое практическое применение. Нет, с моим злодаром все в порядке. Сердце, почки, злодар и вестибулярный аппарат – это то, что работает пока что без сбоев».

Тэги: друзья, здоровье, моя Мария.

ГЛАВА IV

Вы вошли в новостной маршрутизатор GMC.

«Новости – только то, что вам интересно!»

1. Сегодня в полночь войска специального назначения Китайской Народной Республики подавили беспорядки на севере страны. Демонстранты требовали вывести войска из Тайваня и прекратить оккупацию острова. За организацией протеста стояли родственники десантников, погибших при штурме острова.

Очевидцы сообщают, что видели генетически усовершенствованных собак, которых власти используют против оппозиции. Военный советник компартии Китая Лао Цзян заявил на пресс-конференции, посвященной мероприятию по подавлению протестов, что данные животные являются конвенционным нелетальным оружием, и их применение для разгона протеста в Китае санкционировано.

Оккупация острова длится уже более семи лет. Она унесла жизни более тридцати тысяч человек.

2. Завтра начинается период, в который разрешена предвыборная агитация. Постановление об этом сегодня подписал глава социологической компании «MindMonitor» Хашим Нарули.

Ровно через месяц миноритарные акционеры Антарктического консорциума смогут проголосовать за кандидатов в Совет директоров и их административную программу.

3. Мика Вострубайло, лидер группы технолибералов, претендующая на пост крон-директора, выступила с официальным заявлением, в котором подвергла критике деятельность действующего Совета директоров, и огласила свою программу.

Среди провалов Совета госпожа Вострубайло назвала участившиеся случаи терроризма и понижение акций добывающих компаний, составляющих основу антарктической экономики. В будущем же новый кандидат собирается либерализовать страховое законодательство и превратить Антарктику в Мекку биокибернетики.

«Берингер и сыновья» представлял собой втиснутый между каменными доходными зданиями фахверковый домик в два этажа, украшенный геральдическими узорами даже в нижнем мире. Возводить деревянные строения в Антарктике, даже в секторах, подогреваемых геотермальными источниками на вырезанных в леднике районах, защищенных со всех сторон его заслонами, было необычным и рискованным решением. Впрочем, стоило оказаться внутри, и сразу становилось понятно, что дом только похож на старинный. В его постройке использовались современные материалы, хотя внешне они и выглядели как дерево.

Внутри оказалось темно, естественное освещение почти не использовалось. Это была достаточно длинная комната метра четыре в ширину, уставленная прилавками. Стены, выполненные в виде модных нынче движущихся снизу-вверх стеллажей, демонстрировали самый разнообразный товар – от русских затинных и завесных пищалей с фитильным замком до экзотических снайперских винтовок FN SS500, артефакта, так и не запущенного в серийное производство гением бельгийской оружейной мысли Fabrique Nationale de Herstal. Конечно же, все это были копии. Многие из них являлись дезактивированными переделками, другие – просто напечатанными трехмерными моделями, повторявшими своими внешними чертами боевые образцы.

Мухаррам прошел вглубь помещения, рассматривая предлагаемый коллекционный ассортимент. Сам он не испытывал потребности копить оружейный хлам прошлого: насилия и оружия в его жизни и без него хватало. Однако его отец собирал дешевые копии автоматических винтовок и тратил на них все свободные деньги, которые раньше, до рождения Шухрата, тратил на женщин. Другая его любовь – флейты. Сам Нуруддин говорил, что есть какая-то метафизическая связь между оружием и искусством, между винтовками и флейтами. Но Шухрат, владея и тем и другим, не мог сказать, что понимает, о чем именно говорил отец.

Отцовский интерес при желании можно было понять, если бы не тот факт, что вся квартира за двадцать лет превратилась в схрон стальных болванок, имитирующих оружие различных времен и народов, которые к тому же даже не стреляли и не представляли исторической и коллекционной ценности.

Когда Шухрат подошел к дальнему концу помещения, где вращались на динамичных стеллажах самые редкие и удивительные образцы, из подсобного помещения вышла женщина лет сорока в камуфляжной мужской куртке и темных джинсах, местами впитавших оружейное масло.

– Здравствуйте, что-то уже приглянулось? – спросила она с дежурной улыбкой.

– Меня интересует Самуил Берингер.

– Я Саманта Берингер. Что касается моего отца, вряд ли вы сможете с ним поговорить. Он умер.

Мухаррам понимающе кивнул.

Несколько секунд он смотрел на то, как на стеллаже показалась штурмовая винтовка Norinco Type 210. Отличное китайское оружие, широко применяющееся в современных войнах в Азии. С ней у него были связаны личные воспоминания: Мухаррам потер бедро левой ноги, хотя там не осталось ни следа ранения. Винтовка скрылась за верхним валиком, и Шухрат вернулся к разговору с владельцем.

– А его сыновья? С ними можно поговорить?

– У него не было сыновей. Просто он считал, что «Берингер и сыновья» звучит благонадежно. Взял название в коммерческих целях. Ну, знаете, эта тоска европейцев по семейным фирмам, малому бизнесу, персональному подходу к нуждам клиента…

В женщине не ощущалось зла, но чувствовалась такая усталость, от которой люди делают самые страшные вещи в этом мире.

Мухаррам положил руку на прилавок, где виднелась наклейка – желтый треугольник с символом заплетающейся спирали. Возле указательного пальца возникла проекция доверенного Парацельсом кода. Сразу же рядом появилось окно-оповещение «Внимание! Персональная локальная сеть не установлена. Некоторые наблюдаемые вами объекты могут быть недоступны для ваших собеседников».

Он поднял глаза на женщину.

– Что-то случилось? – уточнила она.

– У вас нет нейролинка?

Хозяйка улыбнулась и отрицательно покачала головой. Мало кто добровольно отказывался воспользоваться такими благами цивилизации, как нейросвязь.

– Хорошо, – продолжил Шухрат. – Я от японца.

– От кого тут только не приходят, – улыбнулась она. – Вы не поверите, даже пацифисты приходят прикупить что-нибудь для своих акций.

– Японца интересует другой товар. Хотелось бы взглянуть на верхнюю полку…

Саманта достала из-под прилавка шнур со штекером для прямого подключения. Шухрат воткнул его в свой нейроинтерфес, и на экране возле кассового аппарата отобразилась картина, видимая из его глаз. Компьютер захватил изображение и перевел проекцию кода в понятный Саманте текст.

– От кого вы, говорите?

– Я друг мистера Ханиширо.

– Не знаю такого…

– Зато он вас знает. И готов разместить крупный заказ, если вы случайно его вспомните…

Берингер вышла из-за прилавка и направилась ко входной двери. Сменив вывеску на «закрыто», она вернулась к прилавку и отворила одну из тайных дверей, скрытых за динамичным стеллажом. Жестом она пригласила пройти следом Мухаррама.

За торговым залом находилась небольшая подсобка, в которой хранились различные предметы бытового назначения: швабры, целлофановые бутылки с очистителем и переносные обогреватели. Стены комнаты казались ровными, их покрывали волнистые обои, сделанные из вторичной бумаги. Только когда Саманта положила руку на одну из желтых волн на правой стене, рука прошла сквозь стену.

Простой фокус для тех, кто пользовался нейролинком. Эта технология, обеспечивавшая видение человеком новых объектов, не существующих в действительности, не скрывала сложные объекты материальной реальности, но, если реальный предмет заслонен сложноорганизованным виртуальным объектом, обнаружить его не так-то просто. Поставить стену там, где ее нет, не получится, но небольшие трещины, впадины и углубления маскировать несложно. И конечно же, этот обман зрения не работал с теми, кто живет в нижнем мире, полностью лишившись прелестей улучшенной реальности.

Что-то повернув в углублении, Саманта развернулась спиной к Мухарраму. Стена перед ними просела и откинулась вправо, открывая проход на винтообразную лестницу, ведущую вниз.

– Как в средневековых замках, честное слово, – проворчал Мухаррам.

– Эта часть дома построена моим отцом, чтобы напоминать ему его прежние владения в Шварцвальде. Мы лишились земли и недвижимости после крушения Евросоюза. Ватикан финансировал строительство экопоселений на юге Баден-Вюртемберга. Старинный друг отца – кардинал Кристоф Шнайдер – готовил армию из тех, кто разорился на кризисе тридцать шестого года, прямо под нашими окнами. Когда президент Евросоюза объявил о завершении проекта… так они говорили, «завершение проекта»… эти бездомные оборванцы разгромили наш замок. Отец находился в отъезде по делам гильдии. Одну мою мать убили, другую под угрозой смерти сделали послушницей в их церкви. Я тогда жила в сотне километров в школе-интернате «Гогенхайм». Хишрак, его тоже разгромили – сделали казармы для этих разбойников.

История типичная для Европы сороковых, поэтому особым сочувствием Мухаррам к хозяйке не проникся. Большинство европейских гуманитарных беженцев, правда, оседали на востоке, в Евразийском союзе. По принципу цивилизационного родства. Но некоторые пытали счастье и в Антарктике.

Подвал представлял собой зал площадью около двухсот метров, разделенный пополам массивными колоннами. Больше чем наполовину его заполняло сложное оборудование, трехмерные ассемблеры и принтеры.

Если раньше для изготовления оружия требовались огромные конвейерные линии, чтобы окупить серийное производство, то теперь стоило только внести трехмерный чертеж установленного образца и расходные материалы, компьютер сам рассчитает весь процесс и соберет конечный продукт.

Либерализация законодательства об оружии и попустительство торговле на фоне прогноза численности населения планеты в одиннадцать миллиардов к концу века выглядели закономерными, но они сокращали население не там, где нужно. Трехмерная печать огнестрельных образцов вернула моду на малые партии и эксклюзивное именное оружие, а также породило рынок разработчиков и изготовителей, как правило действующих раздельно. Единственное, что угнетало некоторых активных пользователей, так это сохраняющиеся таможенные барьеры и монополия крупных корпораций в этих областях экономики, фактически вытеснивших мелкого производителя. Саманта Берингер совершала экономическое преступление, занимаясь ведением дел без лицензии, но это не выглядело тяжким грехом на фоне общего кризиса международного права и возрождения старых болезней человечества в виде рабства или пиратства.

На гибком мониторе в пятьдесят дюймов, прибитом к неровной каменной кладке, появилась библиотека оружейных систем. Саманта ввела еще несколько команд и повернулась к Мухарраму.

– И что же хочет наш японский друг?

– Он попросил меня взять ваш прейскурант и уточнить стоимость изготовления винтовок повышенной дальности стрельбы. Можете ли вы организовать скидку? И еще у меня есть личный заказ. Мне нужен небольшой… индивидуальный инструмент…

– Что-то конкретное? – уточнила Берингер.

– Попробуйте меня удивить. – Мухаррам улыбнулся. – Есть несколько принципиальных моментов. Во-первых, он должен быть надежным. Я не знаю, в какой дыре окажусь, поэтому к надежности основное требование. Автоматический. Весом можно пренебречь, если он не тяжелее килограмма. Во-вторых, тактическая функциональность…

– Глушитель, фонарь, приклад? Опционально?

Мухаррам кивнул в знак согласия.

Хозяйка мастерской начала прокручивать слайды картотеки, быстро просматривая схемы пистолетов. Там были и те, что распространяются по открытой лицензии, и те, чьи правообладатели могут привлечь к ответственности, если кто-то будет использовать оружие, сделанное по их защищенным схемам. Судя по затраченному на поиски времени, картотека содержала действительно огромную базу.

– Вы похожи на серьезного человека, – произнесла Берингер, разглядывая одну из найденных схем. – Думаю, вам подойдет это…

Мухаррам взглянул на трехмерную модель оружия. Такого он никогда не видел, хотя в жизни пришлось насмотреться на самые разнообразные и экзотические образцы. В пистолете не наблюдалось ничего необычного, если не считать двойного ствола и несколько удлиненной формы ствольного короба.

– Экспериментальная модель АПФ, разработан в «Fedoroff Group», дочерней лаборатории «Izh Exports». В продажу еще не поступил, ждут зимы, когда акции начнут падать. Есть добрые люди: достали схемы, кое-что улучшили и продали мне. По параметрам вам подойдет. Плюс можно использовать патроны сразу двух типов – за счет подачи в разные патронники. Ударно-спусковой механизм взят из другой модели, ПВ-3 «Аист». Эта модель вам, наверное, знакома, как и ее надежность. При необходимости можно вести огонь не только одиночными выстрелами, но и очередями. При этом благодаря наличию замедлителя темпа стрельбы пистолет остается более или менее управляемым. Точность проверяли только с помощью медно-никелевых пуль: разброс на ста метрах около восемнадцати сантиметров. Всего известно два выпущенных аналогичных оружия. На континенте – ни одного. Если важна эстетика, можем хромировать.

Показатели выглядели хорошими для оружия такого класса.

– Что-то идеально все. А в чем недостаток? – спросил Мухаррам.

– Вес будет несколько выше, – созналась Саманта. – Поэтому раму сделаем из полимеров, поставим пластиковую боевую пружину и керамический ствол. Ну и, конечно же, если что-то пойдет не так, в официальную службу техподдержки обратиться не получится. Либо ко мне, либо выкидывать. Это основной недостаток всех моделей, что я собираю.

Звучало приемлемо. Мухаррам подписал договор на имя Маркуса Алиенде и забрал прайс-листы на оружие, которое печатала Саманта. Оставалось решить вопрос с расходными материалами.

– Пули? Что-нибудь проникающее.

Берингер открыла один из ящиков, встроенных в стену.

– Есть кое-что новенькое. Пули G-1. Мощные.

– Насколько?

– При попадании в руку приводят к травматической ампутации.

– Хишрак, я не массакр в торговом центре планирую устроить, – показательно возмутился Шухрат. – Надо что-то совсем скрытное. Пробивает броню, не разрушает внутренние органы. Что-то вроде этих новых импансивных. Физический урон небольшой, но противник не может пошевелиться.

– Найдем…

Саманта проводила его до выхода из магазина и снова сменила табличку на «открыто». Заказ будет выполнен в течение суток.

Практически всю улицу Транзакционистов воротилы из Консорциума застроили трех- и четырехэтажными строениями. С полупустой ночлежки для бомжей, оборудованной для того, чтобы те не ночевали, зарываясь группами в сугроб, так и вообще открывался вид на всю улицу и ближайшие к ней подходы.

Оставалось неясно, когда придет связной, но, как стало известно, это случится в ближайшие дни. И самым важным было не пропустить именно этого человека.

Посетителей в тот день оказалось не так много, как в антикварных и книжных магазинах, в которых бывает схожая посещаемость. Ближе к вечеру зашла престарелая пара, но не высказывала признаков нервозности. Возможно, кавалеру захотелось похвастаться перед супругой своими боевыми подвигами и наглядно показать ей, чем именно он размахивал в красных зонах своей молодости. Еще прибегал какой-то парнишка лет пятнадцати, зашел с пакетом, вышел без него. Скорее всего, разносил ужины.

Из спецсредств у Мухаррама ничего не сохранилось после бегства из Шринагара, поэтому он согревался чем мог. На чердаке пахло сыростью, а почти все пространство было завалено мусором. Мухаррам собрал из обрезков труб и старого ведра бездымный костер. Хорошее дерево найти не удалось, поэтому пришлось жечь то, что удавалось отломить от старых столов и кресел, сваленных в южном углу.

Очевидно, раньше ночлежка являлась каким-то заведением для проведения тренингов, что-то вроде курсов по личностному росту. Основатели Антарктиды думали, что южный континент станет второй Кремниевой долиной или новым Сколковым – местом, где нет дураков и нищих. Но жизнь вносит свои коррективы, и там, где есть высокоразвитая инновационная среда с большими деньгами, есть и паразиты общества, потому что качественное расслоение в человеческом обществе принципиально неизбежно.

Ночью магазин не работал, поэтому Мухаррам поставил будильник нейролинка на восемь утра, притушил импровизированный костер и уснул, прислонившись спиной к одной из чердачных стен.

Вместо будильника его разбудил трансконтинентальный звонок. Агент практически сразу догадался, кто это, но все же, стоило только в трех метрах от него появиться проекции Игоря Ратникова, Шухрат сделал вид, что удивился. По его собственным наблюдениям, это давало начальству понять, что он погружен в оперативный процесс и совершенно не ожидал, что его будут отвлекать.

– Игорь Валерьевич! – воскликнул Мухаррам, слегка приглушая голос, чтобы не разбудить дремлющего этажом ниже вместе с бомжами администратора ночлежки. – Надеюсь, вы мой отчет получили?

– Ты, хишрак, совсем слетел с катушек, кажется! – не то что выкрикнул – прорычал Ратников. Мухаррам спешно убавил громкость. – Я понимаю твое состояние, Кашмир – отвратительное местечко. Да, читал психопрофиль. Но это еще, твою мать, что такое? Улетал из Кашмира – проник на борт гуманитарного самолета. Один хирург заметил, так ты ему чуть голову не проломил. Совсем ополоумел? В Сиднее наклюкался – попал в руки полиции. Дюран уже наказан за то, что за моей спиной в игры играет. Да, я знаю, что именно он тебя вытаскивал. Думали, не узнаю? Приехал в Антарктику – тут же вляпался по самые жабры. Не успел сойти с поезда, уже попался охранной фирме. Использовать незасвеченные документы ума не хватило? Хорошо, что и им черепушки не повскрывал…