Прошло три дня. Зоя и Никита ехали на такси на творческий вечер. Это была встреча с читателями в зале на шестьсот мест. Все билеты были раскуплены. Над Москвой кружился пушистый снег. Столица сверкала разноцветными огнями гирлянд и витрин, готовясь к Новому году. Никита читал в айфоне новости.

– Смотри, Анатолий Клюквин объявлен в розыск!

– Где это написано? – спросила Зоя.

Они сидели на заднем сиденье.

– Газета какая-то уральская «Северное сияние».

– Причём тут Урал?

– Толик с Урала. С Перми.

– Может быть, всё-таки утка? Что там написано?

– Долго всё перечитывать. Вот смотри в конце написано: «если верить друзьям и близким Анатолия». Что это значит?

– Это означает, что это информация из окружения Анатолия, но не из официальных источников.

– Его же всё равно будут искать.

– Молчи.

Зоя глазами указала на таксиста в кепке-аэродроме. Машину вёл кавказец на вид лет сорока пяти с густыми чёрными усами.

– Всё нормально, – успокаивала Никиту Зоя.

– Анатолий Клюквин? Я слышал эту яркую фамилию где-то, – заговорил водитель.

– Где же? – ехидным тоном спросил Никита.

– Это писатель, великий писатель. Он написал роман «Эдем».

– Вы читали это?

– Нет. Что вы. У меня нет совсем на это свободного времени. Я смотрел с ним целых два интервью – очень душевный и умный человек, большая величина. А вы что о нём думаете?

– Я думаю, что он редкостный мерзавец.

– Никита, – одёрнула мужа Зоя.

Зал был заполнен самым разным людом. Здесь можно было встретить типичного интеллигента в очках с толстыми стёклами, студента, врача и работягу с грязными ногтями в видавшем виды сером свитере. Истинное искусство влечёт к себе все слои общества. Никита сидел на сцене на стуле перед журнальным столиком. Зоя приносила ему записки с вопросами из зала. Никита говорил в микрофон:

– Эта записка мне понравилась. Она без подписи. Никита, скажите, когда вы закончите писать гениальные вещи?

Писатель широко улыбнулся. По залу пронёсся короткий смех.

– А, может, в самом деле, хватит, сколько можно уже писать? – острил Никита. – Впрочем, я ещё не так стар. Что же мне изволите делать, если я заброшу литературу?

– Снимите кино, – крикнул кто-то из зала.

– Кино – это низкий стиль, не мой уровень. Простите, если кто-то сочтёт это за высокомерие с моей стороны. Кино придумали ради пропаганды для дебилов и зарабатывания денег, а книга – под силу, извините меня, только человеку обладающему хоть каким-то интеллектом.

С вечера уходили в хорошем настроении. Никита и Зоя несли по охапке цветов. Такси доставило их до гостиницы. У входа в гостиницу сзади подбежали два человека в кожаных пальто: один в чёрном, второй в коричневом. За ними следовал полицейский в форме с погонами сержанта. Тот, что был в чёрном пальто, остановил Никиту, взяв его мягко за рукав куртки. Никита обернулся. Одёрнувший сунул ему в лицо ксиву.

– Полковник Максимов. Никита Сергеевич, вам надо проехать с нами.

Никита побелел.

– Что произошло?

– Потом узнаете. Пройдём в машину.

– Я пойду с ним, – Зоя бросилась к Никите.

– Нет. Вас мы потом вызовем.

Сержант отцепил руки Зои от Никиты.

– Милая, прощай и прости, – обратился к ней Никита.

Зоя заплакала.

– Я найму адвоката. Ты ничего никому не говори, помни про пятую статью в конституции. Жди адвоката, – кричала вслед Никите и уводившим его полицейским Зоя.

Никиту усадили в микроавтобус. Наручники не надели. С ним в салоне ехали те же двое в кожаных пальто и сержант.

– За что меня забрали? – спрашивал Никита.

– Узнаете на месте, меня не уполномочивали говорить об этом, – темнил Максимов.

– Каком ещё месте?

– Приедем, узнаете.

Никита представлял себя уже в тюрьме и на зоне. Он часто в интернете наталкивался на ролики, где объяснялось, как надо правильно заходить в хату, но игнорировал их. Тогда ему эта тема была неинтересна. Как же точно подметил наш мудрый народ: «от тюрьмы и до сумы не зарекайся на Руси». Ехали больше часа.

– Приехали, – объявил Максимов.

Они вышли рядом с большим двухэтажным домом в канадском стиле с мохнатыми ёлками во дворе, которые виднелись сквозь решётчатый забор.

– Где мы? – не понимал, что происходит Никита.

– Надо провести следственные действия. Идём, – сказал Максимов.

У него была большая голова. Никита подумал, что это, видимо, было признаком большого ума. Максимов шёл впереди деловой походкой, сунув руки в карманы пальто. За ним следовал Никита, а за ним уже все остальные.

Вошли в дом.

– Туда, – Максимов показал на лестницу, ведущую на второй этаж.

Так все прошли в гостиную на втором этаже, в дальнем конце которой горели поленья в камине. Ближе к камину стоял стол. На нём горели свечи. За столом сидел человек с опущенной головой. Как только все подошли к столу, он поднял голову. Это был Капитон. Сердце Никиты едва не разорвалось в клочья. Он смотрел на Капитона, а тот на него. На Капитоне не было наручников. На лице его были царапины. Вероятно его пытали, подумал Никита. Пауза длилась три минуты. Первым не выдержал Никита.

– Капитон?

Капитон горько ухмыльнулся.

Никита пожал плечами.

– Я наверно что-то перепутал, подумал, что это Капитон.

– Капитон – кто же ещё, – заговорил Капитон. – А ты почему так напуган, Никитушка?

– Не могу понять, зачем меня сюда привезли.

– Всё ты понимаешь.

– Я ничего не буду говорить.

Никита сел на стул, бросив шапку на стол.

– За всё надо платить, Никита, – сказал Капитон.

– Никита Сергеевич, вам что-нибудь известно о судьбе Анатолия Клюквина? – спросил Максимов, ставший позади Никиты.

– Ничего не хочу знать об этом человеке.

– А Капитон Игнатьич утверждает, что вы подговорили его убить Клюквина.

– Утверждает?

– Именно.

– И где он? Клюквин.

– Его тело нашли в подвале этого дома, – сообщил Максимов.

Никита схватился за сердце.

– Я тут ни при чём, – сказал он.

– Может врача? – спросил сержант.

– Погодите, – сказал Максимов.

В гостиной загорелся яркий свет. Со стороны, где был камин из двери вышли артисты с гитарами и скрипками. Они были одеты старомодно: картузы на головах и старорусские красные рубахи. Аналогично одетые официанты несли на подносах жареного поросёнка, закуску и выпивку. Артисты пели:

– Выпьем за Никиту,

Никиту дорогого,

Свет ещё не видел красивого такого.

Сердце несколько отпустило. Что это за цирк? Никита находился в недоумении, пока за артистами не выбежал живой и невредимый Анатолий Клюквин в русской расписной белой рубахе, перепоясанный кушаком, а вместе с ним семь красавиц-девушек в русских народных костюмах и кокошниках.

– Привет, дружище! – кричал Анатолий.

Он бросился к Капитону, обнял его и поцеловал в лоб, потом то же сделал с Никитой, только поцеловал его в губы. Никиты поморщился и вытер губы рукавом крутки.

– Как? Как Никита мы тебя разыграли?! Брось обиду. Давай снова дружить, – предложил Клюквин.

– То есть он, – Никита показал рукой на Капитона, – изначально действовал, следуя вашему общему плану?

Анатолий, открывая бутылку шампанского, признался:

– Да.

Никита встал и дал ему кулаком в нос, так что Клюквин, едва устоял на ногах. На пол брызнула кровь. Никита быстро пошёл к лестнице.

– Куда ты, Никита?! – закричал Капитон визгливым голосом. – Это же была всего лишь шутка.

В номере царил бардак. На полу катались пустые бутылки из-под вина и виски. Никита был жутко пьян. Зое приходилось поддерживать его, но она пила меньше, стараясь не терять рассудок. Зоя закурила и приоткрыла окно. Они сидели в большой комнате номера.

– Киса, не стой у окна, продует, – попросил Никита.

– Это была забота?! Ничего себе. Неожиданно, – удивилась Зоя, стоявшая у подоконника.

– Ты всегда плохо обо мне думала.

– Глупости. Всё хватит хандрить из-за этого дурака Клюквина. Он жив и это хорошая новость. Нам нечего бояться. Тебя не посадят в тюрьму. Надо радоваться, а не сопли пускать.

– Действительно. Ты здраво всё оценила. И всё равно мне обидно. Меня как будто головой макнули в помойное ведро. Как можно стерпеть такое унижение?

– Никакого унижения не было. Мужики подурачились, устроили розыгрыш. Ты тоже сделай что-то такое, но не переусердствуй.

– А это идея. Подожди – что-то в телефоне пикнуло.

Никита взял со столика айфон.

– Ага. Этот ублюдок прислал мне обратно мой миллион. Вот предатель. Его тоже необходимо наказать.

– Остынь, дорогой. Они не стоят твоего мизинца. Лучше напиши новую книгу.

– Успею.

На следующий день Никита приехал в фирму, занимающуюся розыгрышами. Их офис находился в центре Москвы на восьмом этаже двадцатиэтажного здания из стекла и бетона. Девушка-менеджер с внешностью куколки провела Никиту в кабинет главного менеджера, представившегося:

– Ермолай.

Это был крепко сбитый мужчина в сером пиджаке на белую футболку и джинсах с большой квадратной головой бойца и редкими светлыми волосами. На вид ему было лет сорок – сорок пять. Никите подумалось, что такие типы вряд ли способны преуспеть в интеллектуальной деятельности. Ермолай крепко пожал его руку и указал на стул с другой стороны его стола.

Стены кабинета, увешанные фотографиями и дипломами, были какого-то серо-буро-зелёного цвета.

Никита огляделся и сел.

Ермолай взял карандаш и начал им крутить пальцами перед собой.

– Я слушаю вас.

– Хочу наказать одного человека, – сказал Никита.

– Мы не наказываем людей, а, всего лишь, разыгрываем их.

– Пусть будет так – разыграть.

– Это известная персона?

– Да – Анатолий Клюквин, писатель.

Ермолай тут же сделал запись карандашом на бумажном квадратике.

– Отлично. Розыгрыш такого человека обойдётся дороже обычного.

– Намного? Сколько – это будет примерно стоить?

– От десяти тысяч долларов до ста тысяч. Это приблизительно. Иногда ценник доходит и до миллиона.

– Ладно.

– Какой вы хотите розыгрыш устроить для этого писателя?

– Хочу что-нибудь пожёстче.

– Захват его дома террористами, похищение и содержание в лесу в течение месяца с дикими быдловатыми людьми.

– Это круто, но он догадается, что это моя работа.

– Хорошо, давай разработаем что-то более креативное.

Оказывается, этот бугай мог думать и фантазировать. Он постучал с минуту карандашом по губам.

– А, что, если мы посадим самолёт с Клюквиным на заброшенном острове, где правит банда дикарей. Голых дикарей. Они ходят, размахивая своими здоровыми причиндалами, и грозятся убить всех, кто приземлился на самолёте на их остров.

– Причиндалы говорите. Это вряд ли его напугает. Он в последний раз поцеловал меня прямо в губы, и я не видел его ни разу с женщиной. Впрочем, пусть будут дикари. Надо придумать, только что-то такое, чтобы было побольше жути.

Ермолай записал у себя на листочке и озвучил:

– Жути. Так, так. Пусть дикари съедят человека на его глазах.

– Живого?

– Зачем живого? Это будет якобы человек. Наши специалисты изготовят тушу якобы человека из мяса домашних животных.

– Супер.

– Работаем по этой схеме?

– Я ещё подумаю.

– Отлично. Я позвоню вам через три-четыре дня и расскажу подробный план розыгрыша и озвучу полный счёт.

День спустя Зоя принесла благую весть:

– Никитушка, тебя хотят выдвинуть на Нобелевскую премию по литературе.

Никита выронил на пол глянцевый журнал из рук. Хорошо, что он сидел в большом мягком кресле, а то наверняка упал бы.

– В газетах пишут, что ты будешь самым молодым лауреатом нобелевки по литературе.

– Звони на рецепшн, пусть несут в номер из ресторана виски и закуску, – обрадовался Никита.

– Ты обещал мне завязать с синькой.

– Смеёшься?! Это нобелевка! Нобелевка!

Через два дня Никита отправился в деревню Карасёво на встречу с писателем Иволгиным Андреем Афанасьевичем. Иволгин был одним из тех, кто выдвигал кандидатуру Никиты на нобелевскую премию. Он хотел лично пообщаться со своим выдвиженцем. Иволгин за всю свою семидесятисемилетнюю жизнь написал книг на шесть толстых томов-кирпичей. Он никогда не спешил ни в работе, следую пушкинскому принципу «служенье муз не терпит суеты», ни в личной жизни. Женился Андрей Афанасьевич первый и последний раз поздно, когда ему было пятьдесят пять лет. Женой его стала не молодуха-поклонница, а его ровесница Екатерина Трифоновна учительница химии и физики. Иволгин жил в бревенчатой большой избе с читальней-библиотекой, кабинетом, спальней и гостиной. В огромной печи потрескивали горящие поленья. Евдокия Трифонова накрывала на стол. Посреди стола стоял электрический самовар, из которого Иволгин налил в чашки кипяток.

– Нет, ничего прекрасней самовара, русской печи, а дух какой тут, заметь, Никита. Какая сила исходит от брёвен и воздуха деревенского. Это круче любых Мальдивов и Бали, – рассуждал махровый патриот Иволгин.

Никита громко отхлебнул чай и согласился:

– Да. Верно.

– Я вот только одно, Никита, не понял. Ты патриот или решил, как многие хитрожопые в сторонке покурить, когда идёт борьба русского народа за свои счастье и свободу против мировой закулисы и сионизма?

– Конечно, я патриот. У меня такая же, между прочим, изба из брёвен, как у вас. Только комнат побольше.

– Это я знаю. Книги твои мне понравились, но про Русь-матушку в них мало или совсем ничего нет. Обидно.

– Я сам это только сейчас осознал, но в следующей книге я наверстаю эти досадные упущения.

– Правильно. В нашем стане нужны такие таланты, я всегда верил в тебя, в отличие от других наших коллег-патриотов. И знаешь почему?

– Почему?

– Потому что понял сразу по какой тропинке ты зашёл в наше узкое сообщество настоящих писателей.

– Настоящих писателей это как?

– Это те писатели, которым дозволено издаваться и получать премии.

– Значит, правда, что узок наш круг, как шепчут в коридорах.

– Ты дурочку не включай. Ты же сам знаешь.

– Нет. Я не знал. И, как я, по-вашему, попал в ваш, то есть наш узкий круг.

Иволгин приложил ладонь к устам. Евдокии не было рядом.

– КГБ.

– Не понял.

– ФСБ или как это сейчас называется.

Никита пожал плечами, отставил от себя кружку с чаем, отложил недоеденный бублик.

– Вы, правда, так думаете?

Иволгин усмехнулся.

– Никит, я уже не мальчик. Мне сколько лет-то. И правильно, что дурочку включаешь: я не я и лошадь не моя. Так и надо. Я уважаю эту организацию и очень люблю. Ты прав, конспирацию надо соблюдать до конца.

– И вы тоже?

– Что я тоже?

– Попали в наш узкий круг через КГБ?

– Я нет. Могу признаться.

Евдокия что-то стряпала на кухне и не могла их слышать. Иволгин продолжал:

– Я молодой был, распечатал нечаянно дочку одного горкомовского шишки. Ну, мне и поставили условие или женись или тюрьма, изнасилование, позорная статья. Будущий тестяра помог продвинуть мои литературные потуги в популярные толстые журналы. Так началась моя карьера писателя. А на Оле я так и не женился. Сам тесть пожалел свою дочь, увидев какой я был раздолбай, отпустил меня на все четыре стороны, но путёвку в писательскую долгую жизнь выдал, невольно.

– Выходит по-честному в литературный мир попасть нельзя с гениальной вещью?

– Конечно нельзя, и потом, где ты видел в последний раз гениальные вещи?

Никита тяжело вздохнул.

– Забыл тебе сказать, тут ещё одного парня наши коллеги хотят тоже толкнуть на Нобелевскую премию.

– И кто это?

– Клюквин.

Никита подавился чаем, остатки его пролив на себя.

– Простите, – буркнул он, прошёл в прихожую, накинул крутку и вышел во двор.

На айфоне он набрал номер Ермолая. Мела злая пурга, лицо обжигал ледяной ветер.

– Ермолай, – сказал Никита, как только на другом конце нажали на кнопку ответ вызова.

– Да.

– Это Никита Осипов. Я решил заказать самый дорогой розыгрыш Клюквина с островом и дикарями.

– Отлично. Я уже подсчитал на всякий случай смету. Это удовольствие вам будет стоить сорок три миллиона рубликов.

– Не дорого ли?

– Можно выбрать что-нибудь подешевле. Хотите, устроим мозговой штурм, дабы придумать что-то креативненькое и не очень дорогое.

– Нет – пусть будет остров и дикари и акт канибализма.

Никита жалел, что он не связан со спецслужбами, а то он попросил бы физически уничтожить этого козлину Клюквина: отравить его, а лучше бросить в него ручную гранату.

Вернувшись в избу, Никита обратился к Иволгину:

– Андрей Афанасьевич, а у вас что-нибудь покрепче чая имеется в наличии?

– Например?

– Виски, а лучше самогон.

– Сейчас поищем. Евдокия!

12

На большом чёрном джипе Олег подъехал к зданию администрации Архангельской области. Он вышел из авто, выдохнул, за ним вышел охранник Сергей.

– Идём, – сказал Олег, и они двинулись к зданию.

Департамент строительства находился на первом этаже. Это был тесный кабинет с приёмной. Олег вошёл в приёмную и обратился к секретарше:

– Мне назначено. А ты подожди здесь, – сказал он охраннику.

Секретарша немолодая женщина в красной блузке и очках вскочила, хотела было что-то возразить, но Олег уже ворвался в кабинет.

За столом сидела молодая женщина-брюнетка. Она была красива особой северной утончённой русской красотой. Одета была женщина без понтов: сиреневая водолазка и голубые джинсы. Ей было тридцать шесть лет. Она возглавляла департамент строительства.

– Екатерина Михайловна, я Олег Блинов из Москвы. Мы хотели встретиться, как можно скорее, – объявил Олег и сел на стул перед чиновницей.

– Не припомню. Олег? Блинов?

– Я же присылал вам на электронную почту проект нового города Солнцеграда. И по факсу вам присылал план проекта. Как вы могли забыть?

– Что-то такое припоминаю, но я не успела ознакомиться с этим. Это очень срочно?

– Очень! Срочно!

– Какой-то президентский проект?

– Намного круче.

– Можете, меня ознакомить вкратце?

– С превеликим удовольствием. Это проект города будущего. Всё будет сделано из экологически чистых материалов. Канализация будет сливаться не в реки и не в море, а проходить очистку в современных очистных сооружениях. Чудесный парк, спортплощадки, дома не выше двух этажей.

– И где вы планируете это построить?

– На Белом море либо внутри вашей губернии.

– То есть это будет не пригород какого-то уже существующего города, а совершенно новый город.

– Совершенно точно новый город.

– Это нужно одобрить на самом верху.

– Там у нас всё схвачено.

– А губернатор?

– Его я беру на себя. Мне нужно, чтобы вы принесли на стол этот проект губернатору, а завтра во второй половине дня я загляну к нему сам.

– Одобрит ли он это всё?

– Почему не одобрит?

– На это много надо денег.

– Деньги – это моя проблема.

– А кто будет покупать дома в вашем прекрасном городе?

– Мы сделаем облегчённую ипотеку и цены будут мизерные. Вы слышали про Царь-башню – это моё детище. Я в ней продал кучу квартир бедным по низким ценам.

– Так вы и есть тот самый молодой миллиардер, хозяин Царь-башни?

– Да.

– Ну, хорошо, а чем будут заниматься люди в вашем городе? Им нужна работа.

– Работу придумаем. В городе будут жить в основном хипстеры.

– Хипстеры?

– Это творческие люди, которые зарабатывают в основном в интернете и занимаются интеллектуальной деятельностью.

На следующий день вечером Олег уже ехал на джипе домой в Москву. Он сидел на заднем сиденье и разговаривал по айфону с Некрасовым.

– Ты был прав, дружище, тут все очень закостеневшие пещерные люди. Даже губернатор. Им предлагаешь пустить кучу денег в их область, создать рабочие места и построить целый город, а они таращат на тебя огромные непонимающие глаза, – говорил Олег.

– Конечно, потому что не понимают, как на этом и сколько можно украсть.

– Думаешь в этом всё дело?

– А в чём же ещё? Тогда мы дадим им кучу денег лишь бы они поставили свои закорючки, где надо и дело пойдёт быстрее и проще.

– Это же прорва, бессмысленный проект, который не принесёт ничего, кроме головной боли и издержек.

– Ничего ты не понимаешь. Знаешь, а мне пришла ещё более гениальная идея помимо города. Помнишь этих чудаков-политиков, которые предлагали влиться в какую-то новую партию?

– Ну.

– Я подумал, а не создать ли мне свою партию, чисто свою.

– Зачем?

– Как зачем: чтобы сделать жизнь соотечественников лучше и легче. Мы застроим Россию Солнцеградами, проведём хорошие дороги, построим мосты, будем развивать науку и творчество.

– Это очень круто конечно, но потянем ли?

– Надо только начать.

Спустя два дня после часового совещания в кабинете Олега к нему подошёл Лихорадов.

– Нам нужно съездить в одно место – обсудить очень важное дело.

– Дело? Важное? – Олег улыбался, у него было радужное настроение.

– Да.

– Можно поконкретней?

– Не могу, надо на месте всё увидеть и решить.

– Опять бандиты что ли?

– Нет.

– Что-то опасное?

– Ерунда. Точнее не ерунда, конечно, же; но это вам должно понравиться.

– Заинтриговали. Что ж, поехали.

Они вышли из здания «Царь-банка». Шёл лёгкий мелкий снег. Лихорадов указал Олегу пассажирское сиденье впереди в микроавтобусе. Олег сел. Лихорадов забрался в машину, завёл двигатель.

– Охрану я отпустил, лишние глаза нам не нужны, – сказал он.

Ехали около часа по области. Наконец, подъехали к богатому коттеджному посёлку. Лихорадов заехал на микроавтобусе во двор двухэтажного дома из жёлтого кирпича.

Вышли из машины. Олег осмотрелся.

– Чьё это? – спросил он.

– Моё. Идём в дом.

Они вошли в дом.

– Туда, – показал Лихорадов.

Прошли через столовую в помещение к толстой металлической двери, ведущей в подвал. Лихорадов открыл дверь.

– Заходите, – пропустил он Олега.

Тот вошёл и Лихорадов тут же закрыл за ним дверь и задвинул мощный засов. Олег бросился к двери.

– Степаныч, ты что творишь?! Открывай немедленно!

Лихорадов открыл мелкое решётчатое оконце.

– А теперь слушай меня внимательно, парень. Ты теперь полностью в моих руках – всецело. Сейчас твой двойник летит в Мурманск, якобы по делам твоего дурацкого Солнцеграда. Это якобы ты. Через три дня он должен вернуться. Если к этому времени ты мне не выложишь свой главный секрет, где спрятаны все твои миллиарды – то твой двойник погибнет в автокатастрофе. Все будут думать, что тебя больше с нами нет, и тебя никто не будет искать. Ну – ты готов?

– Чего готов?

– Сказать, где все твои деньги?

– В «Царь-банке».

– Дурак! Посиди тут подумай, а я поеду по делам. Кормить не обещаю.

Лихорадов ушёл.

У двери был выключатель. Олег включил свет, спустился в помещение четыре на пять метров. Кроме двух ящиков и старого матраца и пластиковой полулитровой бутылки с водой здесь ничего не было. Олег принялся щупать карманы куртки и джинсов. Айфона не было – значит, Лихорадов, ублюдок, как-то спёр его. К ночи Олега замучили аппетит и жажда.

Лихоралов объявился только к утру.

– Ну, что узник одумался? – спросил он сквозь решётчатое окно.

– Ты сумасшедший, Степаныч. Выпусти меня. Давай, я тебе выпишу премию пятьдесят миллионов.

– Нашёл дурака – так я тебе и поверил. Хочешь избавиться от меня – посадить или убить?

– За кого ты меня принимаешь?

– За того, кто ты есть. Забыл, как мы бандитов закапывали живьём?

– Это ты закапывал.

– Я, но с твоей подачи. За это дело мы можем оба сесть надолго. Пожизняк. Круто? Да? А как покупали целого министра Лазарева забыл?

– У тебя правда, крыша поехала.

Олег сломался на следующее утро. Он стоял измождённый у двери, когда усатая морда Лихорадова мелькала за решётчатым окошком.

– Я всё скажу, только сначала принеси еды и попить побольше и сигарет с зажигалкой.

– Опять решил закурить. Ладно, побалуйся.

– Пожалуйста.

– Хорошо сейчас сбегаю – принесу. Ты говори, не бойся, я не обману.

– Сначала, то, что я просил.

– У меня сигарет нет.

– Съезди в магазин.

– Твою мать.

Недовольный Лихорадов сгонял на машине в магазин – привёз всё, что просил Олег. Он попросил его отойти подальше от двери. Когда тот выполнил его просьбу, Лихорадов быстро открыл дверь и закинул пакеты с едой, водой и сигаретами вниз.

– Лови.

Олег подошёл к закрытой двери.

– Я весь внимание, – сказал Лихорадов.

– Тебе нужно будет поехать в мой дом. Спустишься в подвал, пройдёшь в дальнее отделение его. Там будет на стеллаже сейф, наберёшь на нём код: ноль четыре ноль четыре ноль четыре. Достанешь оттуда пустую коробку из итальянской обуви и привезёшь мне.

– Пустую? Коробку? Ты шутишь надо мной? Это, чтобы я тебе привёз еду и сигареты?

– Через коробку получишь денег, сколько захочешь и потом отпустишь меня.

– В смысле?

– Это договор такой. Ты получаешь от меня денег, сколько тебе надо и потом отпускаешь меня. Согласен.

– Ладно, только причём тут коробка?

– Вези её уже. Деньги будут, сколько захочешь. Ты согласен?

– Ладно, поглядим.

– Не поглядим, а давай договариваться.

– Ты не в той ситуации чудак, чтобы что-то требовать, но так и быть, если сделаешь меня миллиардером – я тебя выпущу.

– Ловлю тебя на слове.

Тем же вечером Лихорадов привёз коробку и отдал её Олегу.

– Не понимаю, причём тут коробка? На ней код какой-то что ли? Я ничего не нашёл такого, – говорил он через решётчатое окно.

– Сейчас подожди. Сколько тебе нужно денег, чтобы ты потом отпустил меня? – спросил Олег.

– А сколько можешь отдать?

– Пятьдесят миллионов долларов хватит?

– Давай.

Олег спустился вниз и вскоре наполнил чёрные целлофановые мешки заранее приготовленные Лихорадовым пачками долларов. Лихорадов забрал мешки. Через полчаса он снова стоял у двери с открытым окошком.

– Как ты это сделал? Я ничего не понял! – вопил он.

– Ты всё равно не поймёшь.

– Объясняй, сука!

– Это коробка. Всё дело в ней.

– Что ты мне дуришь мозги! Козёл!

Лихорадов открыл дверь, ворвался на лестницу, спихнул толчком Олега вниз и избил его ногами и руками.

– Говори, гад. Откуда взял деньги?! – орал взбесившийся охранник.

– Дай мне коробку, и я тебе всё покажу.

Олегу пришлось показать принцип действия его волшебной коробки.

– Этого не может быть! – глаза Лихорадова округлились и загорелись бесноватым огнём.

Он присел на ящик.

– Ты отпустишь меня? Хочешь, я тебе ещё двести миллионов баксов сделаю? – спросил Олег.

– Сделаешь, сделаешь. Куда ты денешься.

Лихорадов ушёл.

Объявился он только спустя три дня. У Олега кончилась еда, вода и сигареты.

– Где ты был, урод, всё это время? Я же могу умереть, – жаловался Олег через дверь.

– Давай-ка сделай мне ещё сто миллионов долларов, – потребовал Лихорадов. – Отойди от двери, я тебе кину мешки для наличности.

– Ты обещал меня выпустить.

– Не сейчас. Рано ещё.

– Ты издеваешься? Что с Олесей и с сыном моим?

– Всё хорошо. Олеся управляет твоим бизнесом.

– Как? С какого перепоя?

– Ты мёртв. По официальной версии. Пришлось укокошить твоего двойника. Извини. Так что сам пойми – тебя никак нельзя выпускать. Ты сломаешь нам всю игру. Меня же посадят.

– Я ничего никому не скажу. Правда.

– Ага. Нашёл лошка. Так я тебе и поверил.

– Я тебе ничего не буду делать, ты всё равно убьёшь меня.

– На фига. Ты мне нужен живой и здоровый. А, если не будешь меня слушаться. Я сейчас пущу в подвал специальный газ. Ох, тебе будет весело. Умереть – не умрёшь, но помучаешься на славу.

– Садист.

– Станешь таким, когда насмотришься на таких как ты зажравшихся ублюдков.

– Принеси сначала еды, воды и сигарет и побольше.

– Потом.

– Нет, сейчас.

– Ладно. Жди.

Лихорадов дал Олегу то, что он просил. Олег выполнил его приказ. Алчный охранник получил сто миллионов долларов.

Объявился он только спустя два дня вечером. Он постучал в дверь. Олег поднялся по лестнице. Открылось оконце. Через решётку оконца виднелась усатая физиономия. В нос сразу ударил ядрёный перегар.

– Ну, что, Олежек, сидишь? Сиди, сиди, – бормотал Лихорадов, отпивая из бутылки виски.

– Чего тебе надо?

Лихорадов засмеялся, как банальный киношный злодей.

– Чего всем надо – денег. Как говорят умные люди: женщин и денег много не бывает. А? Слышал эту мудрость, Олегжан?

– Нет.

– Конечно, ты же дурачок. Что мне с тобой делать? Убить? Рано. Ты же курица, которая несёт золотые яйца. Не переживай, дорогой. Мы с тобой долго ещё поживём. Всё у нас будет хорошо. А знаешь, классно, что я развёлся с женой пять лет назад. И ведь переживал дурак из-за этого. Как же так – прожил с этой овцой больше двадцати лет. Разве так можно всё оборвать? Оказывается можно и даже нужно. Вчера ты не представляешь я с такими девочками жахался в центровой гостинице. Молодые, красивые, сладкие, неугомонные. Просто прелесть. Таких у меня никогда не было. А теперь будет. И яхты будут и дворцы. Всё чего я был не заслужено лишён раньше. Понимаешь? Я понял, ощутил вкус денег. Это круче любого наркотика.

Месяц Олег пребывал в заточении у Лихорадова. Он потерял счёт деньгам, которые сделал для него. Олег подумал, что этот урод никогда его не освободит. Чего-чего, а трезвости ума бывшему вояке было не занимать. Стоит ему выпустить Олега и тот может обратиться за помощью в полицию или спецслужбы. Это было равносильно гибели для Лихорадова. Значит, это всё? Финита ля комедия? Сколько он ещё продержит его в заточении? Когда насытит свою алчную душонку? И всё это случилось из-за коробки. Будь она не ладна! Олег схватил её и поджог зажигалкой. От дыма он едва не задохнулся. Вентиляция работала безобразно. От коробки остался кусочек обгоревшей картонки. Скоро Олега охватила паника. Что будет, когда Лихорадов узнает, что он сделал с волшебной коробкой? Он может легко убить его. Последний раз Лихорадов объявлялся два дня назад. Накануне вечером сверху доносились женские стоны, визги и крики. Он мог прийти в любую минуту. Очень хотелось жить. Мозг лихорадочно работал: решал задачу, как спастись в этой казалось безвыходной ситуации. И Олег вспомнил, как ему кто-то рассказывал, как в девяностые годы преступники угнали машину, разобрав заднюю кирпичную стенку гаража. Этот дом тоже строили наверняка обычные русские люди. Что, если попробовать выковыривать кирпичи из стены? Олег нашёл в углу кусок металла и камень, которые завалялись здесь случайно видимо оставленные со времён стройки. Он попробовал отбить штукатурку у внешней стены. Получилось минут за десять. Показались кирпичи. Потом Олегу пришла в голову мысль, а что, если попробовать разобрать внутреннюю стену? Вдруг она ведёт в другое подвальное помещение. Перегородочные стены обычно бывают тоньше внешних. Он постучал по внутренней стене камнем. Получился глухой звук. Значит за стеной была пустота. Он начал отбивать штукатурку и наткнулся на газосиликатный блок. Спустя пару часов он вынул четыре таких блока, аккуратно вытащив их в свою часть подвала. Олег пролез в дырку и оказался в подвальном помещении, использованном под склад. На стеллажах пылились какие-то коробки и ящики. Олег на цыпочках пробрался в соседнее помещение, где была лестница, ведущая наверх. Он поднялся по ней и очутился в коридоре дома. Где-то работал телевизор или радиоприёмник. Олег дошёл до входной двери. Она была открыта. Выскочив во двор, Олег мигом оказался у металлической калитки. С замком разобраться было не трудно, и он оказался на воле. Он побежал по улице, свернул направо, потом налево, потом спросил у прохожего, как выйти на большую дорогу. Прохожий показал правильный путь. На большой дороге Олег стал голосовать. Остановилась зелёная видавшая виды «шестёрка». За рулём сидел усатый кавказец.