– Значит, чистота, свет, добро могут существовать самостоятельно. Возможно, то, о чем он несколько дней назад думал, действительно правда. Добро – основа всего и только оно существует в этом мире, а все остальное, в том числе и зло, придуманы людьми. Зачем они отдали злу столько места – чтобы бороться с ним, или смотреть на его проявления? Конечно, если не будет видно зла, то и добро станет незаметным, потому что люди смогут жить и не думать, что это такое. А вот для того чтобы подчеркнуть добро, показать – вот смотрите, как это хорошо, как красиво и как благородно, должно существовать что-то, что вывернет обратное, темное, но – противоположное. Смелость – трусость, правда – ложь, и так до того момента, пока человек не подходит к главному: жизнь – смерть. Чтобы победить смерть, нужно доказать жизнь. Как интересно, – удивился придуманному выражению Данила.
– Чтобы победить смерть, нужно доказать жизнь, – произнес он вслух так, чтобы услышал Иван. Тот остановился и попросил повторить. Юноша повторил.
Иван стоял посреди пустыни и смотрел на своего ученика и не мог понять, откуда в этой юной голове, не видевшей зла, столь необычные мысли. Он стал вдумываться в сказанные слова, но одновременно понимал другое: много лет он шел по дороге, и всегда опасность была рядом с ним, но смерть как бы обходила его стороной. В начале своего пути он боялся темноты, но позже просто забыл о ней, потому, что чувствовал чью-то постоянную защиту. Возможно, это дорога оберегала необычного путника, а может, он сам смог стереть в себе любые проявления и мысли того, что он когда-нибудь сможет умереть. Но всему приходит конец: кажется, у всего есть и начало, и конец, но вот только начало неизвестно, а конец недоступен, или, наоборот. Сейчас он понимал одну очень важную и тяжелую для себя мысль: если он сможет, то он познает, каково это – состояние и сила смерти. Что происходит с человеком, с душой, с его сердцем? Все люди умирают, а возможно, как раскаленный металл, закаливаются и живут дальше, только в другом, никому не известном мире. Он понимал, что, наверное, сможет найти обходной путь и как-то изменить ситуацию. Сделать так, что эти две основы человеческого состояния, которые каким-то образом разделились и теперь живут в них, все же можно соединить. «Должен быть другой путь!» – произнес он. За последние годы Иван приучил себя идти навстречу трудностям и не сворачивать с выбранного пути. Его характер стал твердым, и это давило на него с такой силой, что он, не зная выхода, старался одновременно подготовить себя к предстоящему и не поддаться злу в высшей степени его проявления.
«Чтобы познать, что такое смерть, я должен убить человека, – думал он. – Да не просто прохожего или воина, а друга – близкого и родного мне. Данила хорошо сказал: «Чтобы победить смерть, нужно доказать жизнь!» Но как это сделать? Убить его и пережить это? Победить в себе, а потом, надеясь на то, что пустыня или дорога помогут, найти способ и оживить его? А если этого способа нет. Если смерть – точка? Да, конечно, я все пойму и почувствую, найду силы в себе, чтобы победить неуверенность, смятения и боль потери друга, но при этом Данилы уже не будет. Зачем тогда мне эти знания и сила? В чем виноват он? Может, в том, что когда-то доверился мне и пошел со мной по дороге. Он, не жалея себя, хотел помочь, и, познав свою первую силу, использовал ее на то, чтобы мне стало легче. А теперь я должен заплатить за знания, ощущения и борьбу, которая меня выведет к пониманию чего-то более совершенного, заплатив за это его жизнью? Нет, это неправильно, и единственный выход… – Иван постарался остановить все мысли. – Единственный выход – убить себя! Если добро во мне – я не умру, а если зло – значит, познаю это состояние! Если я должен решиться на такой поступок, почему я должен убивать друга – убью себя! Он смог ради меня пожертвовать, а я – смогу? Смогу и докажу жизнь, победив смерть! По крайней мере для себя. Если я умру, и после меня ничего не останется – значит, это конец моего пути, и тайна, к которой я шел – миф. Возможно, она действительно выдумана мной, и все, что я видел и слышал – это миражи моих мыслей. Мечты, которые становились только моей реальностью. Но если мой путь не закончен, то не стоит бояться смерти! Я просто перешагну через нее и пойду дальше той дорогой, которую выбрал. Узнаю то, зачем шел, и смогу загадать желание. Желание – сейчас даже это слово кажется мне смешным, но, возможно, что-то во всем этом есть, и оно обязательно проявит себя. Да, конечно, созерцая чистоту, я не могу поступиться ей и не имею права предать те идеалы, что воспитал в себе, и пусть я совершаю неправильный ход, лишая себя жизни. Наверное, я виновен в том, что довел себя до этого состояния.
По крайней мере, останется жить невиновный человек. Он ради помощи другу пошел на риск, не жалея себя, а я за это отплачу ему смертью. Нет! Зло только и ждет этого. Я поступлю иначе и унесу этот долг с собой. Пусть в нем проявятся все силы, что покорились мне! Пусть он познает мир таким, как видел его я! И те знания, что стали доступными мне, не погибнут, а значит, это и есть победа над смертью! Пусть мое тело перестанет быть в этом мире, мои уста замолчат, а мысли останутся в нем. Я знаю, что он не предаст ту чистоту, к которой я шел все эти годы. Не предаст мои убеждения, что только добро существует вокруг нас, и именно оно управляет этим миром, а зло лишь малая часть, в которую мы верим по своей прихоти. Сдаемся перед ним, отдавая огромную часть себя. Я уверен, что тот свет, что когда-то загорелся во мне, не потухнет. Пустыня! Ты меня слышишь? Пусть живет он! И пусть все мои силы и знания будут ему подвластны! Ты не имеешь права оставлять их в своем песчаном мире, а он достоин этого богатства!»
Иван остановился – Данила тоже. Они стояли и смотрели друг другу в глаза, и лишь пустыня видела их чувства и слышала их сердца и души. Вдруг между ними на песке что-то заблестело. Иван первым склонился, сгреб ладонью песок и увидел подаренную ему саблю. Он поднял ее, достал из ножен и посмотрел на Данилу. Держа в правой руке оружие, он скинул с плеча суму и заметил выпавшею из нее монету, ту самую, которую когда-то нашел в родном лесу. На ней, как и прежде, не было цифры, лишь надпись «копеек», а сколько, он так и не смог узнать.
Данила, увидев в руках друга саблю, замер. Холодный пот прошел у него по спине. «Неужели в Иване проявилось зло и затуманило ему разум?» – подумал он. Юноша слышал слова пустыни о том, что выйдет один, но он не мог поверить, что Иван не найдет другого, разумного выхода. Его руки и ноги онемели, а Иван стоял, сжимая рукоять смерти. «Неужели это все? – подумал юноша. – Он убьет меня? Неужели зло во мне? Но как добро может победить, совершив другое зло, убив меня? Может, убежать, или попробовать как-то противостоять этому?» – юноша со страхом думал о том, что Иван все же решился убить его. Он не мог понять: почему добро такое коварное, раз убивает зло его же оружием. Раз оно добро, то должно и поступать во всем по-доброму, без крови, насилия и обмана. «Что же это за добро такое?» Он действительно хотел убежать, но трусость, как назло, была побеждена им, и юноша чувствовал этот страх как-то странно, не так, как всегда. Сопротивляться Ивану – мастеру ведения боя – было смешно. Данила не боялся умереть, ему было до боли обидно, почему же добро, как высшая форма чистоты, выбрало такой грязный метод.
Иван, молча еще раз посмотрел на Данилу, улыбнулся, протянул ему непонятную монету и произнес: «Может, ты когда-нибудь узнаешь ее тайну?»
Он посмотрел на небо, огляделся вокруг, прислушиваясь к голосу пустыни и прощальной песне ветра, взялся за кончик лезвия, подвел его к груди и резким движением вонзил саблю в свое сердце. Данила вздрогнул и отскочил в сторону. Он был готов к смерти, но то, что он увидел, шокировало его. Юноша стоял окаменевший и не мог пошевелить ни рукой, ни ногой. Он хотел наклониться к Ивану, но и этого он не мог сделать. Данила смотрел на счастливое лицо друга и глубокие голубые глаза, навечно устремившие свой взгляд ввысь.
– Иван! Иван! – вырвалось из него, и одновременно с этим невидимая железная сеть, сковавшая его, рухнула. Он бросился к другу, вырвал саблю, отбросил ее, наклонился над ним, но увидел, что смерть победила. Лишь глубокая почерневшая рана – словно выколотый глаз – смотрела на него.
Данила сел рядом и закрыл лицо руками: ему казалось, что он потерял сам себя. Такой боли еще никогда не было. Это была боль, рождавшая новую – третью пустоту. Он чувствовал ее, колючую, холодную, в разных проявлениях, но это состояние даже и пустотой-то назвать было нельзя. Это было вообще вне всех состояний – отрешение от мира и от того, что живет в нем и окружает вокруг. Он пытался успокоить себя с мыслями, что Иван не умер, он лишь ушел в другой мир и там продолжит свою дорогу, так как здесь все пути и тайны давно им открыты. Юноша разжал ладонь и посмотрел на подаренную монетку. С силой сжал ее и отвернулся в сторону. Он не мог смотреть на Ивана. Юноша не верил в то, что произошло. Лицо Ивана казалось ему живым и счастливым. Но тайный голос говорил: «Теперь ты один, иди, тебя ждут. Не нужно его хоронить, теперь он принадлежит пустыне. Оставь все как есть».
А потом Данила услышал ветер: он тоже попросил его идти, и юноша ушел, оставив Ивана пустыне. Он много раз хотел вернуться, но голос ветра настойчиво требовал идти вперед, не оборачиваться и не возвращаться. Данила не понимал, почему неизвестная сила буквально выгоняет его из этого мира, и он терзал себя тем, что все произошло из-за него. Он хотел помочь Ивану, а получилось, что вытащил из него накопленную годами чистоту.
«Добро покинуло этого человека, – думал он. – Зло победило – или наоборот? Он убил себя, значит, зло было в нем, и что же получается, что зло убило само себя? Возможно, последняя капля чистоты обрела силы и убила то, что осталось в этом человеке? Иван действительно был сильным, он нашел в себе что-то такое, и уничтожил зло сам, не заставляя меня идти на это преступление. А я в какой-то момент испугался, подумал, что он хочет убить меня. Ведь если рассудить, то я слаб и по сравнению с ним – никто. Естественно, и он и я подумали, что зло осталось в более слабом теле и разуме, а значит – во мне. Но как Иван догадался, что зло в нем, и решил убить себя? Нет, он действительно Великий человек, познавший тайны этого мира, а я лишь недостойный его ученик, однажды не поверивший ему».
Данила спрашивал себя, правильно ли он поступает, что уходит, оставив тело друга, но ветер продолжал повторять: «Он принадлежит пустыне, и она сама о нем позаботится».
– Возможно, – все же пытался успокоить себя Данила. – Иван перешагнул в другой мир и теперь идет по новой, неизвестной дороге и там раскрывает секреты и помогает всем, кто окажется рядом. И пусть в том мире нет живых, но он сумеет услышать голоса и, возможно, заставит покориться ему. А может, тот, никому не известный мир станет Ивану близким и верным другом. Ну почему же все так произошло? – укорял он себя. – Как я хотел помочь ему, а получилось – погубил! И почему пустыня, которой он так восхищался, не помогла ему, а скорее, наоборот – столкнула; сначала открыла ему тайны, которые вошли в него огромной тяжестью зла, а затем обнажила их, поставила жестокое условие, совсем не достойное его.
Всю дорогу Данила переживал, не зная, куда он идет, а уже к вечеру увидел окраину пустыни, знакомые дома и любимую девушку. Она как будто чувствовала его и ждала именно в этот час, когда солнце собралось покинуть этот мир, уступив время ночи. Данила посмотрел в этот безжалостный кровавый закат и решил, что больше никогда не войдет в это жестокое царство песка.
И остался Иван один. В тот момент, когда он вонзил саблю в свое сердце – наступила тьма, но через какое-то время он увидел в этой черной пустоте точку света. Она была так далеко, и казалась далекой, одинокой звездой. Иван лежал и ни о чем не думал. В тот момент его мысли о том, правильно ли он поступил – ушли. В его душе не было сомнений, тревоги и лишь только звезда в виде еле заметной точки где-то далеко светила, напоминая, что он способен еще о чем-то думать. Постепенно на смену пустоте стали приходить картины из прошлого. Он увидел друзей, воинов, город в одну сторону. Хаотичные воспоминания продолжались, пока он не почувствовал странную легкость в теле. Измученный путник, как будто воздушный, не встал – он взлетел над своим убитым телом и увидел его со стороны. Одинокий ветер играл с его волосами и постепенно заносил песком. Лишь глаза со взглядом смерти напоминали о том, что этот человек мертв. Они смотрели в небо, и их стеклянный блеск нагнетал ужас. Иван отошел в сторону от своего тела и, не желая смотреть на него, отвернулся и медленно побрел по пустыне. Вокруг все молчало, он не слышал ни шелеста ветра, ни скрежета песка под ногами. Иван шел по пустыне, не касаясь ее. «Что дальше? – спросил он себя. – Неужели моя дорога закончена?» И в этой тяжелой пустоте он услышал голос пустыни: «Нет. Возвращайся!» Иван не понял этого призыва. Он продолжал идти дальше от своего убитого тела. Ему хотелось убежать, спрятаться но, ни в коем случае не возвращаться. А далекая звезда продолжала где-то вдалеке, то появляться, то исчезать. Он и не смотрел на нее, он просто шел, не зная куда. Шаг за шагом к нему стали возвращаться чувства. Он задумался над тем, что произошло, и в какой-то момент почувствовал биение своего сердца. Этот шум, казавшийся ему реальным, стал отдаваться во всем его воздушном теле. Иван остановился, осмотрелся и понял: он летит не по пустыне, а по созданному в своих мечтах миру. Если бы он сейчас представил траву, то она бы появилась, и он пошел бы по ней, но он умышленно оставался в пустыне, желая довести до конца начатое дело. Сейчас Иван не понимал, что именно с ним произошло. Возможно, все это были миражи и видения, и его поступок произошел лишь в его воображении, и скоро весь этот кошмарный сон закончится. Но серое небо и серый песок и такие же серые облака оставались вокруг. Они, молча, напоминали о безмятежном неподвижном мире и не хотели исчезать. И лишь одинокий ветер изредка возвращался. Иван не чувствовал его дуновений. Он вообще ничего не чувствовал, а когда посмотрел на себя – у дивился. Он, как и весь этот мир, превратился в серое пятно, которое медленно плыло по серой пустыне. Лишь точка, обозначающая звезду, напоминала о том, что свет все же где-то есть. «Пусть его не так много, но он присутствует в этом сером небе. Интересно, здесь в этом сумрачном мире есть хоть кто-то живой или мертвый? Или только пустыня, потерявшая свой солнечный свет?» Но весь мир вокруг молчал. И тот голос пустыни, что он слышал ранее, показался ему выдуманным им самим. Иван продолжал плыть, как вдруг увидел вдалеке что-то лежащее в песке. Он попытался подлететь быстрее, но его скорость оставалась прежней и, хотя желание ускорить ее было, но оно не могло ничего изменить. Серое пятно, которое было им, независимо от его желаний плыло само по себе, приближаясь к чему-то неизвестному. Иван вспомнил, что до этого мог двигаться и даже ощущал это, но сейчас все растворилось в однообразном сером мире и не поддавалось его желаниям. Приблизившись, он увидел свое оставленное тело. И хотя он ушел, или, точнее, улетел от него в другую сторону, оно оказалось вновь на его пути. И звезда из еле заметной точки превратилось в монету, которую он отдал Даниле, и эта монета, такая же серая, зависла над этим миром тишины и покоя. Иван вновь попытался что-либо сделать – он сопротивлялся, но неизвестная сила тянула его к телу. Приблизившись, он увидел свои открытые глаза и вновь почувствовал холод смерти. Страх, отвращение охватили все то, что от него осталось. Иван хотел зареветь, заорать, как раненый медведь, но и этого он сделать не смог. В какой-то момент то серое пятно, что было им в этом мире, задрожало и, словно тяжелое грозовое облако, растянулось над телом. Он видел это, понимал, хотел что-то изменить, но не мог. Иван чувствовал напряжение, скопившееся в этой массе, и хотел вырваться из этого плена. Невидимый поток, появившийся и закрутившийся в нем, словно водоворот, вырвался и, как падающий с обрыва водопад, обрушился на лежащее тело.
И вновь наступила тишина, окутанная черной пеленою пустоты. В ней не было еле заметной звезды и серой пустыни. В этой пустоте был лишь холод, перемешанный с жалобно скулящей тоской.
Иван открыл глаза и увидел, что он лежит все в том же оазисе, где когда-то очнулся рядом с Данилой. В роднике, как и прежде, журчала вода, а одинокие пальмы покачивали под порывами слабого ветерка своими листьями-лапами. Иван огляделся, встал, посмотрел на себя: никаких ран на нем не было. Наверное – подумал он – ему все это приснилось. И это очередное испытание пустыни. Данила, скорее всего в постоялом дворе, а он опять куда-то забрел, познавая тайны этого удивительного и, пусть не всегда, радушного мира. Иван вытянул руки вверх и посмотрел на солнце. Оно было таким же ярким и совсем не хотело, чтобы на него кто-то любовался. Иван защурился, пытаясь продлить взгляд, но сразу же отвернулся, не выдержав его обжигающего света. Он еще раз потрогал себя и даже посмотрел на рубаху: но ни крови, ни раны – не было. Странное смятение родилось в нем
«Что это было? – вновь подумал Иван. – Сон или испытание. Что я должен понять? Какой урок из этого вынести?» – задавал он себе вопросы.
Но никто не отвечал ему: пустыня молчала, ветер куда-то улетел. Он отряхнул одежду, взял всю суму, с которой так никогда и не расставался, и, выбрав направление относительно солнца, решил вернуться в город. Теперь он шел, как обыкновенный человек: он чувствовал босыми ногами песок, потому что башмаки показались тяжелыми, и он их снял, чувствовал жару и даже запахи пустыни. Мир вокруг казался ему удивительным, и он, как когда-то в юности, остановился, глубоко вдохнул сухой воздух и на мгновение закрыл глаза. Блик от недавно увиденного солнца прорезался в темноте закрытых глаз. Иван вспомнил серый, пустой и безжизненный мир и убитое тело и, испугавшись собственных воспоминаний, открыл глаза. Яркая слепящая пустыня окружала его. Он не боялся того, что теперь не сможет выйти из нее, он был счастлив, что вновь может все это увидеть, и совсем не задумывался о плохом. А пустыня хоть и не говорила с ним, но пристально наблюдала. Ей было интересно, о чем он думает и какими глазами смотрит на ее мир человек, познавший смерть. А Иван чувствовал ее взгляд. Он знал, что пустыня вновь, как и прежде, ведет его, а он в очередной раз пытается вернуться к людям. Иван думал о том, что все события, и даже его ученик Данила, возможно, были всего лишь видениями, которыми так любит удивлять пустыня.
Где-то на горизонте появился город, и Иван вскоре подошел к тому самому дому, где жила Вайя. Он остановился у изгороди, надеясь увидеть девушку, но дом был пуст, все куда-то ушли, и лишь скучающая собака, молча, сидела у дверей и совсем не желала лаять на одинокого путника.
Иван немного подождал, но, чувствуя усталость, решил идти в постоялый двор и отдохнуть. Солнце стало уходить за горизонт, он посмотрел на него и подумал: «А может, взять и уйти из города, и пусть все остается как есть. Жили раньше люди здесь спокойно, ходили через пустыню, а теперь появился я – нарушил привычный ход жизни. Нужно ли все это? Зачем им этим людям знать, что думает пустыня? Преклоняются они ей, благодарны за то, что она им дает, и ладно. Пусть все будет, как и было раньше, а я останусь в их памяти, как легенда или воспоминание. Расскажут когда-нибудь они своим детям: вот пришел однажды чужестранец, прошел через пустыню без еды и воды. А дети будут засыпать в своих мягких кроватках, и думать о волшебнике, который умел побеждать призраков пустыни».
Иван перестал думать об этом и решил, молча зайти в постоялый двор, поужинать, он вдруг увидел толпу людей. Они шли по дороге и о чем-то громко спорили. В центре этой толпы шел Данила. Кто-то обращался к нему, сильно жестикулируя в сторону пустыни, а кто-то шел, молча, всем видом выражая удивление. Иван отошел в сторону. Люди проходили мимо, и увлеченный Данила почти не заметил Ивана, как вдруг один из горожан поприветствовал путника и тем самым привлек к нему внимание. Данила обернулся и тут же замер на месте. Они стояли, как когда-то, и смотрели друг на друга, не в силах что-либо произнести.
Глаза юноши буквально впились в Ивана: он стоял и пристально смотрел на него. Этот взгляд смутил Ивана, он даже решил, что Данила что-то знает или помнит, но он был здесь – на этом месте – целый и невредимый, а значит, все, что произошло в пустыне, было миражом – видением, испытанием этого мира.
Многие, кто однажды проходил через этот песчаный край, рассказывали о городах, об оазисах и о многом другом. Иван был уверен, что Данила прошел по пустыне свой путь и вернулся к тому, о чем мечтал: любимой девушке, дому и спокойной обыкновенной жизни. Но Данила продолжал пристально смотреть Ивану в глаза, и тот не понимал, что он хочет узнать, о чем сейчас беспокоится? Какие мысли или сомнения тревожат его душу?
Иван сделал шаг навстречу. Люди, продолжавшие о чем-то спорить, спокойно расступились, уступая ему дорогу, и он медленно подошел к старому проверенному другу.
– Ну, как ты? – спросил Иван.
Но Данила не мог ответить, он вообще не мог произнести ни слова. Юноша через силу кивнул головой, показывая, что с ним все нормально.
– Ну и хорошо, – ответил ему Иван. – Я, наверно, завтра уйду. Пойду назад старой дорогой, переплыву море, проведаю друзей, а ты оставайся здесь. Тут твое место. Может, когда и свидимся. Если я в чем-то виноват перед тобой – прости. Люди, вы хотели найти мне жену? Я прошу вас, отдайте ее Даниле!
Но люди как будто не услышали его слов и продолжали громко спорить о своем. Иван опустил голову, посмотрел на дорогу, усмехнулся и добавил:
– Я думаю, что ты готов к этой жизни, и теперь наши пути уж точно расходятся.
Он похлопал приятеля по плечу, затем прижал его к себе, медленно отпустил объятия, отвернулся и направился в постоялый двор. Данила продолжал стоять как каменный, он так и не проронил ни слова, но когда Иван отошел от него, он с криком выдавил из себя:
– Иван!
Тот остановился, подошел к другу и спросил:
– Ну, что еще? Тяжело расставаться? Привык? Не грусти, у тебя теперь будет новая жизнь!
Данила протянул вперед сжатую руку, в которой он держал монету, ту самую, на которой не было цифры. Увидев ее, Иван растерялся, он занервничал, мысли его вновь запутались в клубок и завертелись где-то там – в не его. Он взял монету, посмотрел на нее, затем на Данилу и почувствовал, как вместе с ней в него перешло то же чувство окаменения. Какое-то время они стояли и молчали. Иван пытался хоть что-то понять, но то, что произошло, не поддавалось объяснению. Единственная мысль давила на него: неужели все, что случилось, было на самом деле – правдой? И этот юноша все это видел и пережил? Люди вокруг на мгновение замолчали, но тут же загалдели вновь. Кто-то толкнул Данилу, он отвлекся и машинально разорвал невыносимый взгляд. Юноша попытался что-то ответить человеку, который, толкнув, обратился к нему и на мгновение отвернулся. А когда повернулся обратно, то увидел, что Иван уходит. Он посмотрел ему вслед, но что-либо сказать или крикнуть не смог.
На следующий день Иван проснулся рано. Город еще спал. Он спустился к хозяевам, рассчитался за жилье и незаметно покинул город. Странник пошел назад, по старой дороге, с единственной мыслью: знает ли он теперь Великую тайну дороги? Он хотел ответить сам себе на этот вопрос, но ответа, как и раньше, не было. Он понимал, в чем этот секрет, догадывался о том, что скрыто в любом долгом путешествии, чувствовал в себе, как дорога ждет от него ответ, но решиться выразить это он не смог: отложив свой вывод до лучших времен. Ему хотелось спокойно, как раньше, одному пройти по дороге – наедине со своими мыслями, вспомнить все то, что с ним произошло. Что-то пережить еще раз в воспоминаниях, а что-то забыть, как страшный сон. Он чувствовал, что дорога готова выслушать его и выполнить желание, но именно в этот раз он побоялся ответить ей. Возможно, Иван чувствовал, что может ошибаться: и все, к чему он шел и то, что понял, может оказаться разочарованием. А может, он решил пройти тем же путем обратно, чтобы укрепить полученные знания, подтвердить их и найти единственно правильный ответ.
В тот день Данила проснулся рано, он почти не спал, ворочался и не мог заснуть; то ли оттого, что место было новое, в доме Вайи, то ли оттого, что никак не мог осознать то, что увидел Ивана живым. Разные мысли посещали его, и лишь под утро он уснул, успокоившись тем, что его друг жив и, как и прежде, идет своей дорогой. К этому времени юноша уже поселился в доме Вайи. Ее родители радушно приняли его и выделили отдельную комнату.
Когда он вышел из пустыни, люди несколько дней расспрашивали его о том, что произошло между ними, но Данила молчал. Однажды он встал и при всех произнес: «Я слышал пустыню и говорил с ней! Я знаю, что вам нужен я, а пустыне Иван». Люди долго совещались, пока однажды один из караванов не потерялся. Караванщики пришли к нему, и он предсказал, где искать верблюдов. После этого все то, чем обладал до этого Иван, перешло к нему. Лишь Вайя немного расстроилась: ей казалось, что Иван должен был решить этот вопрос по-другому, но и такой исход ее тоже успокоил. Все шло к свадьбе. Данила мечтал, чтобы на этом веселье вместе со всеми был и Иван, но после его самоубийства в пустыне он долго сожалел о смерти друга, и теперь, увидев его живым, растерялся, но при этом Данила был счастлив, и еще больше поверил в силу Ивана: главное – он был жив и как прежде шел по своей дороге. Вайя, увидев Данилу, тоже почувствовала его состояние: она попыталась расспросить его, но тот отмалчивался и лишь позже во время обеда рассказал ей о том, что Иван ушел. Девушка поняла его. Ведь она видела, как любил и уважал Данила Ивана, как он привык к нему. Она догадалась, когда Данила один вернулся из пустыни, что произошло что-то нехорошее, а увидев его глаза, переживала вместе с ним о потере друга. Но теперь она тоже чувствовала облегчение и радость, потому что, по ее мнению, все закончилось хорошо. Для Данилы эта разлука не была потерей. Он увидел Ивана живым, отдал ему монету и услышал его прощальные слова. Все это не могло быть сном, тем более что его видели и другие. Долго сомневаясь, юноша все же решил сходить в постоялый двор. Данила был уверен, что Иван ушел, но ноги сами привели его, и, услышав от хозяев подтверждение того, о чем он предполагал, юноша, вернулся в дом к Вайе. Ему захотелось рассказать обо всем ей, но он почему-то вспомнил убитое тело Ивана, и эти воспоминания остановили его. Юноша уединился в своей комнате и целый день не выходил.
Около месяца в городе ничего особенного не происходило. Люди жили обычной жизнью, торговцы торговали, а он готовился к свадьбе, но однажды из пустыни пришел человек и, ничего не объясняя, с криком ворвался в комнату Данилы: «Пустыня требует, чтобы ты вернулся!» Этот человек был старый караванщик. Он как никто другой мог не только слушать, но и общаться с пустыней. И то, что произошло, удивило всех. Каждый в этом городе, кто хотя бы однажды ступал ногой в мир песков, тайно догадывался о том, что в пустыне есть что-то сверхъестественное, и, конечно же, подчинялся и выполнял все ее требования. Но чтобы кто-то так явно объявил об отношении этого мира к одному человеку – такое случилось впервые. Данила наотрез отказался вернуться в пустыню. Он стал придумывать несуразные объяснения, но чем больше было в них вымысла, тем сильнее люди понимали, что он должен туда идти. Старый караванщик пытался разными методами убедить его. Он даже уговорил родителей Вайи, чтобы те без промедления сыграли свадьбу, но Данила настоял на своем. А караванщик рассказывал людям о миражах, снах и многом другом, что увидел в последнем переходе. Убедительнее всего он говорил о голосе, который не просто звал: он угрожал ему, если тот не сможет убедить юношу.
За несколько дней весь город встал на сторону старика, и многие старались уговорить Данилу, высказывая сомнения в его мужестве и смелости. Но юноша был хладнокровен и лишь после того, как однажды вечером к нему пришла Вайя и сказала, что она пойдет с ним, если он боится, или уйдет в пустыню одна – Данила согласился.
Караванщик лично собрал ему двух верблюдов с провизией и привел к дому. Старейшины города, да и все остальные люди, тоже пришли убедиться, что он не передумал, и когда Данила сказал, что ему ничего не нужно, он, как Иван, уйдет в пустыню налегке, все поняли – он действительно решил сделать это.
А Иван в это время шел обратно по знакомой ему дороге. Она молчала, да и он тоже. Путник снова встречал людей и ночевал под открытым небом: казалось, мир, в котором он привык жить, отвернулся, но люди воспринимали его, как и раньше. Иван шел назад, проходя знакомые города и деревни. Постепенно все возвращалось, но одна мысль продолжала угнетать его: для чего все это произошло? Что он должен был понять и что вынести из пустыни? Он приблизился к ответу на поставленную в начале пути загадку и почувствовал ответ. Ему много раз хотелось произнести его, но он не решался. Сомнения оставались, и они угнетали, а корнем этих сомнений был поступок, что произошел в пустыне. Однажды Иван встретил двух людей, которые шли в ближайший город. Им было по пути с ним, и они как-то сразу разговорились. Иван отвечал путникам на вопросы о том, где он был и что видел – странники с интересом слушали его. Рассказывая о своем долгом пути, он пытался сам себе объяснить: что он нашел, и как эти знания могут помочь ему ответить на загадку дороги. Великая тайна казалась разгаданной, но этот ответ оставался лишь в его мыслях и мечтах. Он, охваченный массой сомнений, никак не мог вырваться из него, но в тот вечер, во время ужина, Иван разговорился с человеком, который однажды понял, кто он. Этот путник рассказал ему, что он когда-то был богат и имел власть. Но пришел день, когда он все оставил детям и так же, как и Иван, ушел по дороге к горизонту, навстречу своей мечте. Бывший богач поставил перед собой цель – узнать, кто он и зачем живет в этом мире. Прошли годы, и теперь он возвращался домой. Тайну, к которой он шел, так и не открыл, но он узнал много другого, что помогло ему остаться тем, кем он был – человеком.