Данила лежал и ни о чем не думал: казалось, он слился с пустотой, сдался ей, спрятав себя в ее вакууме, и она, охватив его разум, обволокла юношу, создав невидимую защиту. Но и это состояние продолжалось недолго: пустота, созданная как защитная оболочка, лопнула. Данила не в силах сдержать себя стал думать, перебирать варианты:
– Первый – это действительно пустыня держит меня в своем мире, из которого нужно найти выход, и второй – Иван. Он не хочет отпускать меня и не желает оставлять с кем-то другим. Конечно, он говорил, что мне нужно остаться, и даже пытался убедить меня в правильности этого решения. Но говорить можно одно, а думать и делать – другое. А может, есть еще вариант: и он, и пустыня пытаются вместе что-то вложить в мою голову? Возможно, я действительно должен понять то, что должен понять только я. Без подсказок и помощи. Вайя! Если я отнесусь к ней плохо, ее родители не дадут мне даже встретиться с ней, и уж, естественно, не отдадут замуж за меня. Мы погибнем от страданий. Но все родители мечтают о счастье своих детей, им хочется отдать их за хороших и достойных людей, а значит – я должен стать именно таким – д оказать им, что достоин их дочери. А если родители будут рады счастью дочери, они отдадут ее за хорошего человека – меня. Но для родителей есть еще кое-что важное – деньги. А их у меня нет, но есть внутренняя сила, которая есть у Ивана. И если они будут бояться меня, как боятся его, то Вайю отдадут и ничего не попросят. Отдадут, но для этого нужно выйти из пустыни, из ее плена, найти в себе силы, потерянный путь к чистоте и доказать, что я достоин ее. А то, действительно, влюбился и все – любовь горы разрушит. Нет, ее тоже нужно кормить, как зверя, поступками, жертвами души и собственными победами даже в самых незначительных ситуациях. Она тоже сила, с которой нужно сражаться и доказывать, что достоин ее. А сейчас для меня путь один – обрести потерянную чистоту и понять, почему она способна так менять человека. Что это за сила, что охлаждает в жару и согревает на морозе. А потом нужно будет понять, что же такое любовь? Возможно, нечто более отстраненное от всего человеческого. Правильно сказал Иван – невозможно понять ее законы. Ну и что, к чему я пришел? Путаюсь во всем. Не знаю, как вернуться? Нет, стоп. Начну сначала! Чистота… Добро… Дорога? Ветер… Где основа всего этого? Во мне? Возможно, я сам выдумываю все эти голоса? Сам у себя спрашиваю и сам красиво отвечаю. Тогда нужно в мыслях найти состояние, когда эти вопросы сами по себе рождаются. Что – с лишком просто? А может, не думать об этом и просто прожить этот последний день спокойно без страха. Пусть завтра я погибну в пустыне. Ну что ж, жизнь у меня была интересная: море, пустыня, а до этого леса, реки – и главное, люди. Их всегда было много, и они сейчас как-то странно копошатся все рядом со мной в моих мыслях. Всем нужно куда-то идти, что-то делать, и лишь я стою и смотрю на то, как у них крутится жизнь. Счастливы ли они? Не знаю. Вот где здесь чистота, в чем? В их делах, потомках, мыслях, кто они вообще? Так, незамеченные некто, которые, возможно, даже и не существовали? Сначала! А что сначала? Вот сейчас пойду вниз, посмотрю на то, что тут происходит, может, чаю выпью.
Данила встал, открыл дверь в коридор, шагнул и тут же оказался один в пустыне. Злой, сильный ветер хлестал его песчаной пылью. Начиналась буря. Она пока собирала силу, и Данила почувствовал это. «Сейчас невидимая хозяйка этого мира покажет мне свою силу!» – подумал он. А может, хватит ухмыляться и не верить в то, что Иван прав? Попробую еще раз. Свет, чистота, дорога, небо, Вайя. Да где она сейчас? Смогу ли я прийти к ней. Воины с оружием, золото. Как много золота. Данила открыл глаза и увидел, как он вновь стоит на золотых россыпях. Недалеко стоит Иван, но сейчас он не похож на себя, лицо испуганно, и кажется, что все его изображение создано из песчинок. Кто-то вылепил из песка скульптуру Ивана, чтобы он здесь был – но его здесь нет. А вот золото есть? То постоялый двор, то пустыня, похоже, я болтаюсь туда-сюда во времени. Нужно найти себя, тот момент, когда во мне была чистота, и не упустить это состояние, воспользоваться им и выйти из этого пекла. Иван сказал, что много лет закладывал в меня силу, а я ее за один день потерял – обидно, но я не верю, что она вся бесследно исчезла! Что-то должно было остаться! Ну, ничего, нужно собраться, расслабиться и сосредоточиться на главном. Однажды я это уже сделал. Не замечая, что иду, я прошел с Иваном полпустыни и ничего не заметил, а сейчас? Я чувствую, что разрушен. Во мне сплошная растерянность и пустота: такое ощущение, что из меня высосали душу. Как обрести спокойствие? Где он – путь к чистоте? Я знаю, что во мне он есть, и я должен найти его в своем разбитом теле! Нужно начать сначала.
Когда-то я мечтал о том, что стану не таким, как все. А теперь понимаю, что я таким родился. С детства слышал, как разговаривают облака, о чем поют птицы, и хотел рассказать об этом людям. Почему же они, те, кто окружал меня в детстве, ничего этого не слышали и не видели? Я хотел достучаться до них, до их сердец, но у меня ничего не вышло. Однажды меня просто выгнали, и именно тогда я встретил Ивана – человека, который все это слышал и понимал: он увидел, кто я, и не прогнал. Получается, что мои близкие в родном доме желали мне зла, но получилось наоборот: я вышел на дорогу и начал свой путь. Теперь я здесь, в пустыне – солнце просто сжигает. Нет ни ветра, ни намека на бурю, ни оазиса, ни верблюда с водой, который почему-то отбился от каравана, и даже тот ветер, что пугал, исчез. Иван рассказывал, что пустыня сама следила за ним и давала все, что нужно для того, чтобы выжить. Наверное, я тоже смогу выжить и обрести силы, если все-таки отыщу путь к чистоте. Попробую еще раз. Дорога, ветер, Вайя, солнце. Что меня беспокоило? Я хотел, чтобы люди поняли то, что в этой жизни что-то не так: но они просто закрыли глаза и притворяются людьми, а на самом деле способны на самое тяжкое зло. А я способен? Нет, я с самого детства никого не мог убить ни бабочку, ни муху: мне всех было жалко. Нет на мне грязи, и я не понимаю, почему люди, погрязшие в обмане и крови невинных, так же, как я, ходят по этой земле, и с ними ничего не происходит; ведь они совершили столько зла, что, кажется, эта земля не должна носить их. Но они живут: любят, рождают детей, радуются закатам солнца, приветствуют лето. Они счастливы в своей жизни. И если кто-то посягнет на их мир, они, без сомнения, лишат этого человека жизни, даже не думая, что у него тоже есть мать, дети и его кто-то ждет. Как часто я встречал тех, кто запутался и ищет выход в самых безвыходных ситуациях, а сейчас – у меня тоже самое. Я должен найти выход из пустыни, из состояния зла, из тех мыслей, что овладели мной. Я рассказал Ивану, что хочу стать простым человеком, но на самом деле где-то в душе я мечтал покорить пустыню для того, чтобы люди преклонялись предо мной. Я хотел доказать кто я, но в какой-то момент отступил, решил, что эта сила не по мне – она ведь тоже тяжесть, которую придется нести по жизни, и я просто испугался этого веса. Получается второй раз: первый раз я испугался тяжести зла, увидев ее в золоте, а второй – именно этот страх перед чистой, спасающей силой. Ну почему же я испугался ее. Может, я действительно слабый человек и вообще не достоин жить. Когда-то Иван вышибал из меня эти сомнения во время тренировок: он показывал, как нужно держать меч, как наносить им удары, что думать, чтобы победить, и каждый раз он опровергал мою веру в слабость, доказывая мне силу единства духа, мысли и тела. Вот и сейчас я должен поверить, что я – человек. Я смогу выстоять и выдержать! Я уверен в этом!
Данила встал, собрав последние силы и еле передвигая ноги, поплелся по песку. Солнце продолжало плавить воздух. Жара сжигала, дышать обожженными губами и горлом он не мог. Измученный юноша прикрыл рот рукавом, а голову обмотал остатками рубахи. Ему показалось, что от этого телу стало легче, но выпрямиться и идти, как прежде, он не мог. Делая небольшие шаги, Данила медленно плелся по песку. Спускаясь с барханов, падал, вставал и опять шел. Он не знал дороги, но он продолжал путь. Юноша вспоминал Ивана, его слова, и ему становилось легче. Чувствуя свою затянувшуюся слабость, он вдруг понял, что ему не становится хуже. Да, ему плохо, жарко, но он может идти. Неизвестные силы стали рождаться в нем и помогать. И пусть их было пока мало – но они откуда-то брались. Возможно, это были проявления той чистоты, в которую он поверил, а может, Данила постепенно приближался к той растраченной силе, что скрывалась в недрах его души.
Он хотел разобраться в собственных мыслях и постепенно понимал, в чем заблуждался, во что верил, и что подсказывало ему сердце. Измученному юному скитальцу было больно, когда он понимал, что некоторые слова и поступки совершены им по незнанию: теперь-то он их точно бы не сделал. С каждым новым шагом в его душе что–то оттачивалось и возрождалось, проявляясь в неизвестной, непонятной ему форме.
Он ругал себя за трусость, бездействие, за то, что всегда ждал помощи от кого-то. Сейчас ему хотелось все вернуть назад и доказать всем этим людям, что он не такой. Данила вспомнил золото и усмехнулся. Неужели пустыня так наивна, чтобы показать человеку, который может слышать ее, золото и ожидать от него падения. Для этого достаточно жадного караванщика, а с людьми, познавшими голоса мира – так нельзя. Он шел и ругал пустыню, а она слушала его и восхищалась, как он, только что потерявший себя, обретает силы. Она привела к нему Ивана, но не показала его. Он лишь со стороны смог увидеть злого Данилу и тоже рассмеялся, подумав:
– Да, действительно, сколько людей – с только загадок. Каждый создан по-своему, и, у каждого свой путь к чистоте. У него, по-видимому, это происходит так. С виду бранится, ругается, но при этом проявляет свой настоящий характер, который формируется в этом песчаном мире. Именно здесь этот юноша находит себя и прокладывает свой первый путь.
– Да, он идет по нему, – согласилась пустыня. – М не пока непонятен его смысл, но я вижу, какой человек рождается. Ему осталось совсем чуть-чуть, и он сможет увидеть и понять собственную чистоту.
Данила шел дальше, он уже не чувствовал жары, ему хотелось, чтобы этот путь не кончался, потому что он пытался найти в себе ответ – для чего все это? И постепенно мысли раскрывались, и он видел их смысл и понимал, что он не просто так слышит весь этот мир: ему стало понятно, что все вокруг взаимосвязано, и нарушая одно – рушится остальное. Хотелось что-то исправить, но главное, он понимал, как жить и что делать дальше. Ему не нужно было мечтать о несбыточном, он четко видел перед собой цель, которую хотел достичь. Все, что происходило с ним теперь, должно было остаться в тайне от всех, даже любимой девушки, но то, что он собирался вынести из этого пекла – это свое отношение к жизни. Ему хотелось с первого дня начать новый путь, полностью осознанный им, и делать то, что он никогда не делал потому что боялся, а основой этого состояния стала его собственная решительность, родившаяся в нем в созданных трудностях.
Он продолжал идти и хотел понять, что же такое – чистота? Он почувствовал, что это состояние родилось в нем. Свет, спрятанный в глубины его души вырвался: он понял, что в этом мире чистота – самая простая основа всего. Конечно, можно стоять за правду, взяв в руки оружие, но никогда не нужно перегибать. Любое бесконтрольное состояние порождает зло, от которого трудно избавиться. Если четко осознавать, что делаешь и для кого – э то проявится среди людей, и все это можно контролировать.
Любое зло изначально создается под контролем того, что ты упустил, не заметил. Нужно просто следить за собой и не делать того, что в первую очередь не понравится самому.
Данила продолжал свой путь, размышляя о чистоте и о том, как держать себя в руках. Он не заметил, что жара стала спадать и солнце склонилось к горизонту. Юноша шел по пустыне, пока не увидел вдалеке знакомый город. Данила опомнился, оглянулся и обрадовался тому, что смог выйти из пустыни. Его мучил только один вопрос: где же Иван? Но радость оттого, что пустыня пройдена и он нашел нужное состояние, к которому должен был прийти – укрепили его силы. Юноша остановился у дома любимой девушки и задумался: что ему сделать? Зайти к ней или пойти в постоялый двор, переодеться и постараться еще раз спокойно все понять? И только после этого встретиться с Вайей и, посмотрев ей в глаза, постараться увидеть ответ своих чувств.
Хозяйка постоялого дома с радостью приготовила ужин, Данила молча поел и ушел в комнату. Увидев кровать Ивана, он вспомнил о нем, и ему захотелось поделиться своей радостью с другом, но Ивана не было, он оставался в пустыне. Впереди его ждала ночь. Юноша решил выспаться и уже утром со свежими силами вспомнить весь прошедший день и решить – что делать дальше.
Ночью в комнату вошел Иван. Данила проснулся, он поднялся с кровати и посмотрел на него. Ему захотелось рассказать о том, что он нашел в себе чистоту и вышел из пустыни. Но при этом он хотел признаться Ивану, что ни о чем особенном не думал, просто размышлял, как жить и во что верить. Он понял, что в основе всего, как и говорил Иван, лежит вера в то, что нужно жить смело и всегда отвечать за свои слова и поступки. Но главное – прежде всего думать, что хочешь сказать или сделать.
Иван зашел в комнату и как-то через силу улыбнулся ему, а затем сразу лег спать. Он не дал Даниле ни о чем рассказывать и сам расспрашивать не стал, лишь сухо произнес: «Завтра». Данила почувствовал, что с ним что-то произошло. Он не мог понять, что могло омрачить такого сильного человека в том мире, к которому он так долго шел. А может, пустыня что-то потребовала от него или, возможно, открыла такую тайну, что даже он не в силах понять ее? Юноша отвлекся от собственных мыслей и стал перебирать возможные варианты, а затем постепенно расслабился и уснул. Во сне он увидел Вайю. Как он рассказывает ей о том, что он понял в пустыне.
Утром Данила проснулся первым. Он спустился к хозяевам, попросил приготовить завтрак и стал ждать, когда проснется Иван. Подобное уже происходило раньше, и он привык наблюдать за спящим другом, но сегодня Данила проснулся другим человеком и, увидев уставшего товарища, почувствовал, сколько тяжести он взял на себя. Это груз непонятной маской отражался на лице Ивана. Данила хотел что-то сделать, хоть как-то помочь ему: он нервно ходил по комнате и вспоминал себя. Дважды он испугался тяжести: один раз плохой, другой раз хорошей, но теперь он видел что-то одновременно и злое и доброе. Все оно перемешалось, скопилось и давило на его друга. Юноша, чувствуя, что сможет облегчить его состояние, решил пожертвовать собой. Он встал перед ним на колени, наклонился к лицу и стал своей еще не окрепшей силой проникать в его мысли. Данила увидел, как невидимый поток собирается в глазах Ивана. Этот поток, словно зажатый в ущелье ветер, собрался вырываться из плена. Он чувствовал это стремление и, приготовив себя к удару, проник в центр внутреннего урагана. Черная колючая буря ворвалась в него: она стала обволакивать тело, потекла по венам, создавая невыносимую боль. Данила хотел закричать, но кто-то невидимый зажал ему рот. Губы стали неподвижными, язык твердый и шершавый: ему казалось, что кто-то изнутри заткнул ему кляп и одновременно с рваной, невыносимой болью в теле появилась слабость. Руки постепенно обмякли, ноги налились свинцом, а в голове закружилась ворвавшаяся в него буря. Сначала он видел ее со стороны, и она была где-то там, в чужом мире, но теперь буря приближалась, и вскоре Данила понял, что находится в ее центре, который начинается в собственной голове. Его стало мутить, крутить, он пытался открыть зажатые глаза, сломить проникшую в него боль, но сил бороться с этой неведомой силой уже не было. В каком-то тумане он увидел комнату. Но при этом все продолжало вращаться, пол качался, а потолок то отдалялся, то падал. Боль все нарастала, и в какой-то момент этот мир оборвался и, рухнув, исчез в черной бездне. Наступила холодная колючая пустота. Не та, что была ранее, а совсем другая – чужая, пришедшая из неизвестного агрессивного мира. Она холодом касалась тела и болью обжигала сердце. Данила не понимал, где он. Юноша не чувствовал пол, не видел предметов комнаты, он лежал с закрытыми глазами и не дышал. Последние силы, словно в знак протеста, вырвались, он открыл глаза и замер, потеряв сознание и мироощущение.
Почувствовав облегчение, проснулся Иван. Он встал с постели и, увидев на полу Данилу, сразу бросился к нему. Первые его движения были растерянны: он пытался услышать сердце, дыхание, дергался, бегал вокруг него и даже позвал на помощь. Но неожиданно в этой суматохе Иван понял: той тяжести, что вчера он вынес из пустыни, в нем нет. Он с удивлением посмотрел на Данилу и подумал: «Неужели этот юноша вытащил из меня силу зла, что я вчера вынес из пустыни, чтобы победить? Но как он смог?» Иван повернул его голову и попытался проникнуть в пустые глаза юноши. Он увидел черную, холодную пустоту, которая, охватив тело, господствовала в нем. Иван оставил его и подошел к окну, чтобы посмотрел на солнце. Он стал с силой всматриваться в него, пока не почувствовал, что теряет зрение. Эти уроки очищения он так и продолжал повторять все время. Закрыв глаза, Иван увидел в своей темноте блик солнца, который продолжал светить. И уже в этом состоянии он вновь попытался проникнуть в видения Данилы. Пустота продолжала пожирать все, что они когда-либо поняли и накопили. Иван не выдержал, схватил тело, поднял его на руки, и понес в пустыню. Город уже проснулся, и люди, увидев их, останавливались, смотрели вслед, некоторые побежали за Иваном. Он, ничего не объясняя, промчался сквозь город и ворвался в мир пустыни. На первом же бархане запутался в брызгах песка и упал. Они покатились вниз на глазах у последовавших за Иваном людей. Кого-то все это испугало, кто-то последовал за ним из любопытства, а некоторые поняли: Иван ищет в пустыне спасения и помощи. Эти люди, собрав всех зевак, ушли оттуда, чтобы не мешать ему. Где-то на горизонте показалась буря. Огромные клубы песка накрыли и Данилу и Ивана, закружили и, подхватив, унесли. В этом полете Иван все время пытался схватить Данилу за руку, но он вырывался. Его тело крутила буря, и он, не чувствуя этого, подчинялся этой силе. Иван знал, что он где-то рядом, но не мог остановить то, что происходило с ним и его товарищем. А буря набирала силу и уносила путников вглубь пустыни.
Сколько прошло времени, никто не помнил; день, два, три, неделя. Иван очнулся в небольшом оазисе. Несколько пальм и небольшой источник воды находились посреди бескрайних песков. Пустыня тянулась от горизонта до горизонта и казалась злой, отвернувшейся от того, кто нарушил ее законы и многовековой ритм жизни. Данила был рядом, он тоже открыл глаза, не понимая, что с ним произошло. Но, увидев счастливое лицо Ивана, успокоился. Тот ничего не спрашивал – лишь смотрел на него. Данила встал, отряхнулся и, заметив испуганный взгляд товарища, спросил: «Что случилось?»
– Я не ожидал от тебя такой смелости, – ответил Иван. – Зачем ты проник в мои мысли и взял то, что увидел?
– Я хотел помочь тебе. Мне показалось, что ты погибаешь и не сможешь проснуться.
– Понимаю. Спасибо. Извини меня за то, что я сомневался в тебе.
– Но что произошло? Что это было?
– Так сразу и не объяснишь. Ты нарушил Великое равновесие и разорвал то, что неразрывно. Во всем даже самом неживом предмете, не говоря уже о людях, существуют и добро и зло, темная сила и светлая. Сейчас ты сделал так, что эти силы разделились. Пока мы в пустыне, мы можем быть едины, но как только выйдем, в каждом проявится что-то одно. Причем это одно – часть Великого целого, и ты его разорвал так, что я не знаю, в ком что. Возможно, все зло в тебе, ты его вынул, а добро во мне, а может – наоборот. Я, познав пустыню, хотел осмысленно победить в себе силы зла, вызвав их из этого мира. Но ты вынул из меня половину, а какую – не знаю.
– Значит, я все-таки сумел доказать то, что в человеке может быть только добро. А в каком оно именно виде – неважно.
– Как видишь, может.
Иван встал, подошел к роднику и, наклонившись, зачерпнул ладошкой воды. Он протер лицо и, сделав несколько глотков, произнес:
– Мы можем сейчас же разойтись в разные стороны, и, возможно весь мир изменится, или пойдем вместе. Ты увидишь свое, а я – свое. Мы будем обсуждать все, что происходит вокруг нас, и каждый будет видеть происходящее своими глазами, а заодно примет свое решение.
В этот момент подхваченный небольшим ветерком у окраины оазиса поднялся песок, и они услышали голос пустыни:
– Вы не сможете выйти вдвоем, в мир людей для вас дороги нет. Вы обречены на вечную битву между собой.
– И что же нам делать? – спросил Иван.
– Ваше поле битвы здесь. Выйдет только один. Ты, Иван, многое познал, и был прав, что добро сильнее, но ни один голос не ответит тебе – в ком из вас оно. Добро сильнее зла и обязательно победит, но кто из вас останется – даже мне неизвестно.
– Пустыня, во мне есть чистота? Хоть сколько-нибудь осталось? – взволнованно поинтересовался Данила.
– Конечно, не сомневайся, – не дав ответить ей, произнес Иван.
– В вас вошли Великие силы. Сейчас они разделились, и от того, что произойдет, зависит весь мир. Возможно, вы откроете новый путь для всего человечества: сейчас в каждом есть добро и зло, но вы можете сделать что-то иное – и этот новый мир людей будет создан вами. Знайте, ведь именно с этого начинается вся человеческая сущность – с первого противостояния. В этой борьбе родятся души, в которых добро и зло будут существовать так, как вы их туда вложите, – ответила пустыня.
– Ты хочешь сказать, что именно с этого начался наш мир? – спросил пустыню Иван.
– Да, когда-то они именно так сошлись, добро и зло, и до сих пор воюют. Ты зря думал, что это обман, который придумали люди. Великая битва продолжалась в душах до сего дня. Сейчас весь мир в ожидании – о н замер и находится в небытии. Не зная этого, он ждет, что произойдет между вами.
– Лично я не собираюсь с тобой драться, – обратился к Ивану Данила.
– Я тоже, но что-то здесь не так. Мы сошлись друг против друга не случайно, кто-то свел нас специально. Ты, желая помочь мне, совершил достойный поступок – взял на себя часть силы, – не зная о последствиях, и в этой ситуации проявление зла невозможно, потому что ты поступил благородно. Но ты пострадал – значит, кому-то это было невыгодно.
Возможно, это дорога, что проходит через все миры, видимые и невидимые, разозлилась на что-то, а может, она решила в очередной раз нас проверить, подвести к решающему действию? Но есть и другой вариант: это сама пустыня никак не успокоится и испытывает нас двоих. Как здесь быть? Нужно разобраться. Если вспомнить ее последние слова: значит, выйдет только один, и только тот, в ком добро, потому что оно сильнее и обязательно победит, взяв в себя побежденное зло. Но также пустыня сказала, что может родиться новый мир, в котором все будет по-другому. Возможно, не будет никого, или мы увидим совсем других людей. Ты можешь потерять Вайю, а я всех, кого знал и встречал. Нужно оставить все как есть, но как это сделать? Выход один: кто-то из нас должен умереть и отдать другу ту силу, которая находится в нем. Но не стоит сразу сдаваться. Нужно попробовать определить, в ком из нас что. Данила, тебе сейчас как, спокойно? Нет ли тревоги в душе?
– Нет. Мне как никогда спокойно, и кажется, что все будет хорошо.
– Это плохо.
– Почему? – спросил Данила.
– Состояние спокойствия в такой ситуации наступает, когда человек внутри себя уже готов к чему-то – душа смиряется с участью.
– Это что же, мне придется умереть что ли?
– Я этого не говорил, но быть спокойным в подобной ситуации, согласись, тоже не совсем обычно.
– Да, конечно, но я спокоен лишь потому, что верю в тебя, в твои силы и в то, что ты сможешь победить зло и докажешь, что сильнее их всех. Я не знаю, кто они такие и на что способны. Насколько они сильны, эти невидимые силы, а вот ты действительно, если захочешь, изменишь весь этот мир!
– Мне это нравится, – улыбнувшись, произнес Иван. – Нужно искренне поверить в это, чтобы изменить весь мир?
– А ты поверь! Не думай о нас и поверь, как сам учил меня этому!
– Очень даже интересно ты придумал: значит, я верю в то, что этот мир слабее меня, и его можно изменить лишь потому, что я в это верю. И если я буду убежден, что способен изменить его, то он станет подвластен мне? Слышишь, пустыня, какие мысли этот юноша находит? А что будет, когда он станет старше и поймет то, к чему никто не прикасался? Все это интересно, но сейчас нужно подумать о другом: возможно, пустыня почему-то желает убить тебя, оставить у себя, и ищет запутанные, окутанные тайной пути? Ты боишься его, и решила в очередной раз исправить ошибку чужими руками, а точнее моими? – обратился Иван к пустыне. – В одном из нас добро, в другом – зло. Выйдет только один – в ком добро, а в ком зло, ты не знаешь или не хочешь говорить? Я человек, который запутался в твоих мыслях – слышишь! Но он, этот юноша, чист, он не совершил в своей жизни ничего, за что зло смогло бы овладеть им, и единственный достойный мужчины поступок он совершил, решив, не щадя себя, помочь мне. Взять в себя зло, которое я вынес из твоего мира. Ты видишь, что он зреет и, превратившись из отрока в мужа, станет недоступен для тебя. Ты, пустыня, боишься этого и поэтому хочешь избавиться от него.
– Нет, Иван, ты неправ. Мне бояться нечего. Я всегда была пустыней и останусь ей. Я не устраиваю вам ненужных испытаний, просто вы зашли дальше дозволенного – перешли границы, и теперь даже я не могу помочь вам. Такого еще не было! Раньше одни путники познавали мои секреты, другие – стремились к этому, но никто никогда не смог управлять мною. Этой силы не существует!
– Еще как существует! – возразил Иван. – Данила будет первым, кто сможет покорить тебя! И не на словах и в мыслях, а во всех проявлениях! Я очень в это верю!
– Верь, но единственный способ проверить это – выйти!
– Да, и мы сделаем это! Данила, вставай, пошли!
Иван схватил его за руку и потащил за собой:
– Пошли, проверим, кто сильнее – человек или пустыня!
Они оставили оазис и пошли по песку. Данила шел молча, он смотрел на небо и думал: что его ждет? О чем это говорил его товарищ? А Иван был уверен в том, что он прав – сдаваться нельзя.
Пустыня не трогала их, она была спокойна, и это начало настораживать Ивана. Сначала он думал, что она будет водить их бесконечно по своим просторам, затем решил, что этот мир обязательно найдет повод, чтобы рассорить их, но пустыня молчала, и тогда Иван понял, что они предоставлены сами себе. То, что произошло, не должно было случиться. Когда Данила в первый раз сам вышел из пустыни, он смог проявить в себе лучшие качества, но при этом он не касался тайн, что скрыты от таких, как он. В любом, даже самом маленьком мире есть свои законы, и этот мир всеми средствами оберегает их. Иногда что-то происходит, и он либо уничтожает, либо спасает. Любой мир, стихия, как и все, что существует на земле, имеет свои темные стороны. Иван, познавший много секретов мироздания, коснулся этих тайн. Пустыня показала ему силу зла, и он взял ее, чтобы победить с помощью той чистоты, что уже существовала в нем. Но произошло то, чего никто не предвидел. Данила решил помочь другу и вытащил взятое им зло наружу. И теперь непонятно, где оно: ушло в него, или спряталось в Иване, вытеснив все силы добра. Возможно, оно находится где-то вне и ждет, что будет дальше, чтобы или покарать, или наградить, к примеру, бессмертием? Как оно проявилось и в ком спряталось непонятно, но то, что оно было – сомнений не вызывало, и тот, кто увидит его первым, сможет победить.
Иван долго думал, с чего начать поиски, но так и не нашел подхода. Разговор между ними завязался сам собой. Друзья шли и вспоминали море, родные края. Тогда им было легко и просто, они познавали тайны мира и не думали, что нужно будет преодолевать такие испытания. И когда они вспомнили подряд несколько последних трудностей, Иван догадался, что с каждым разом эти испытания становятся сложнее. Теперь, когда они смогли пройти столь долгий путь, и преодолели все, что им преподносила дорога, осталось только одно – испытание смертью. Когда-то давно он читал об этом, что человек, преодолевший подобное испытание и победивший смерть, открывает в себе такие силы, что может управлять жизнью людей. Он способен оживить убитого или излечить смертельно больного, и одновременно он может убить одним лишь желанием.
Тогда все это показалось ему вымыслом, но теперь он задумался. Конечно, ему не хотелось верить в то, что останется только один, но чем дальше они шли, тем это становилось очевидней. Каждый из них по-своему познал мир – его тайны, красоту и особую, мало кому известную мудрость. Но их души оставались теми же, они чувствовали, боялись, испытывали радость и всегда находились в одном состоянии. Иван понял, что пришло время перехода их внутреннего состояния в другое, более крепкое и выносливое. Такой переход должен пройти тяжело, с жестокой, невыносимой внутренней болью, которая ломает людей, вычеркивает их из жизни или возносит. И даже если тело остается жить, люди, кто не смог преодолеть подобных испытаний, становятся лишь серыми тенями – безликими и бесчувственными, отрешенными от всего живого.
Понять убийство Иван никак не мог. Его состояние чистоты, к которому он стремился и создавал в себе, никак не хотело даже зарождать мысль об этом. Он готов был на что угодно, но не на убийство преданного ему человека. Какая-то маленькая крупинка шевелилась в душе и подсказывала, что он должен пройти через все, в том числе и через это, но он не хотел слушать ее и верить в то, что невидимым набатом звучало где-то в глубине души. Этот звон постепенно приближался, и Иван убегал от него: он не желал слушать этот звук смерти, но он продолжал греметь, убеждая, что другого выхода нет.
Данила шел молча. Он никак не мог понять, как могло произойти такое разделение добра и зла, и к чему это вообще может привести. Юноша даже и не задумывался о смерти, его увлекло другое: мысль о том, что добро можно отделить, освободить от зла, удивила его.