Филипп немного замешкался, но быстро пришел в себя.
– Ха, не ожидал от вас, что вы меня так ловко перебьёте. Ну что ж, голова раскалывается, а в остальном – совсем даже неплохо. Мне вот еще что интересно знать. Я нахожусь здесь сутки. Тяги к еде нет, сходить в туалет тоже желания не возникает. Хм.., – Филипп смотрел на Варианта вопросительно. – И вообще, знаете, чувство какой-то фальши меня никак не покидает.
– А что вы удивляетесь? Нормальная реакция. Сто двадцать лет пролежать в морозилке – неудивительно… – доктор поднял руку, что бы по-дружески похлопать Филиппа по плечу. Но рука дрогнула. Передумал. Он лишь поправил небольшое устройство у себя в левом ухе.
– Любопытный приборчик… В наше время тоже такие были. Музыкальная гарнитура?
– Это? – указывая пальцем на прибор, спросил доктор. – Это субтилятор. Ну, что-то вроде преобразователя мысли, понимаете? Человек погружается в Искус. Так мы называем искусственный мир. Многие сейчас зависимы от этого и… Это проблема нашего времени на самом деле. Да, проблема, как-то так.
– Док, только не говорите мне, что вы техногенный наркоман. И многие ходят у вас так, с затычками в ушах? – Филипп посмотрел на растерянного доктора и его вдруг охватил истерический смех, – Подождите, как вы назвали эту штуку? Сути.. Сутиблятор?.. Ааа-ха-хы-хы… Сутибляторы в ушах! Ааа-ха-хы-хы
– Субтилятор, но это… я…
Доктор сжимал руки за спиной, комкая пальцы. Пытался улыбаться. Филипп хохотал. До тех пор пока красный свет не замигал в искусственных окнах.
– Мне пора, продолжим в другой раз.
– Доктор, а сколько мне здесь еще лежать? – обратился Филипп к уходящему человеку в белом халате, кое-как сдерживая смех.
Дверь закрывалась. Вариант ничего не ответил, лишь стиснул губы и слегка кивнул головой.
«Прощай».
Темнота. Дрожащая рука нервно поднялась к левому уху. Указательный палец прикоснулся к субтилятору и черная материя испарилась, как утренняя дымка. Перед Вариантом возникла брюнетка с большими серыми глазами.
«Добро пожаловать в реальность».
– Виртуализация прошла успешно? – спросила девушка, на груди которой красовалась зеленая ключ-карта «Специалист по трансплантации памяти. Екатерина Белканова», – Извините, что дала сигнал на выход, график зафиксировал предельную нагрузку мозга вашего родственника. Я не помешала общению?
Вариант молчал. Он развернулся и внимательно вглядывался в медицинский саркофаг. В этой лежачей кегле находился прадед. Одна часть саркофага не позволяла телу гнить, другая – реанимировала мозг.
– Память загрузится на диск через пару часов. Вы получите доступ к мыслям и воспоминаниям вашего родственника. Представляю ваше волнение. Человек из прошлого – мурашки по коже, – улыбка девушки светилась искренностью, а в глазах мелькали огоньки детской наивности. – А пока… Кофе, чай – пьете? У меня в сумке пирог, сама пекла.
Вариант тяжело вздохнул. Он пытался сосредоточиться, наклоняя голову то влево, то вправо.
– Мне не нужно этого. Нет, нет, я не про чай, кофе, пирог… Уверен, что вы прекрасный, этот самый, как его, кулинар… Да и человек тоже, но… Не подумайте ничего такого… Я… Я про это, – Вариант указал подбородком на саркофаг с телом прадеда. – Слышал, что есть возможность отправить тело на кремацию и получить за него компенсацию.
– Вы шутите?
Девушка негодовала и разочарованно смотрела на Варианта.
– Жизненные обстоятельства, понимаете? Жизненные обстоятельства вынуждают меня это делать.
– Что ж… Компания действительно платит компенсации в таких случаях. Содержать тела невыгодно. Вы имеете право, как единственный наследник… Но понимаете ли вы, что больше не увидите его? Не сможете с ним общаться. Никогда!
Вариант нащупал на коленях сумку, просунул туда потные руки и достал документы.
– Полушайте, я… не давите на меня, прошу. Я решил все. Окончательно, понимаете? Вот, это мой официальный отказ. Это заявление на компенсацию. Это выписка, подтверждающее родство. Вот еще. Еще. Еще. На всякий случай. Все документы заверены штрих-подписью.