только сам преступник. Но и право преследовать его должно принадлежать не всему потерпевшему роду, а только ближайшему наследнику убитого.
Страсть к политической свободе
Славянские поселения носили название «свободы» или «слободы». Каждая семья получала равный со всеми другими участок, но не в собственность, а только в пользование. Участок нельзя было ни продать, ни увеличить, ни отнять.
Известная часть земли считалась общинной и обрабатывалась сообща всеми жителями «слободы». Сбор складывался в общественные амбары и шел на содержание военного ополчения, на случай отражения нападения или на содержание войска для совершения набега.
Каждая семья строила себе деревянный дом, причем старики следили, чтобы лес рубился одинаковой длины и обхвата. Все должно было распределяться поровну, чтобы никого не поедал червь ревнивого и жадного эгоизма.
Древние славяне имели на собственность религиозный взгляд, видя в ней грех, и ничего не присваивали без очистительных обрядов. Так велик был страх, что нечестивые действия навлекут на них несчастия. Мысль, что человек не имеет права обращать землю в собственность, легла в основание всего древнего славянского законодательства.
Убеждение, что земля должна принадлежать не отдельным лицам, а целому народу и быть, таким образом, общинною, было естественным последствием существовавшего у праславян народовластия.
Принято думать, что собрание граждан в форме веча зародилось в Новгороде. Это неверно. За много веков до Новгорода вече существовало всюду, где только стояли славянские слободы. В этих собраниях участвовали все граждане на одинаковых основаниях, не имея между собой ни различий, ни преимуществ.
Благодаря вечу, все должности у славян были выборными. «Княжеское достоинство не было ни наследственным, ни пожизненным. Народ свободно избирал и низлагал своего князя. Князь считался только первым мужем в государстве. Не народ повиновался князю, а князь – народу».
Летописец не слишком преувеличил, употребив слово «государство». Среднеднепровские славяне за полторы тысячи лет до Киевской Руси начали формировать свою государственность.
Но государство немыслимо без законов, а законность невозможна без письменности… Славяне торговали с римлянами, византийцами, арабами. Трудно представить, чтобы они не переняли у этих народов письменность. (Вот и объяснение того, что во времена гуннов славян назвали «просвещеннейшими»). Вели войны – значит, заключали договоры. На каком языке? Есть все основания считать, что письменность у праславян была, только построенная не на системе звуков, а на системе образов. Известно также, что древние славяне, подобно арабам, писали справа налево.
Но славянское государство, по словам философа К.С. Аксакова, было основано не насильственным объединением племен и земель, а добровольным призванием власти. Централизованная власть утвердилась у славян по воле и убеждению народа.
Иначе и не могло произойти, потому что (по словам того же ученого) русский народ – самый негосударственный из всех славянских народов и в то же время самый привязанный к политической свободе,
Если бы не нескончаемые нападения полчищ врагов, славянское государство было бы сегодня одним из самых демократических в мире. Но в военные времена общинное правление переставало действовать, и высшая власть вручалась одному князю. А после окончания войны князю уже не хотелось слагать с себя неограниченные полномочия. Вече боролось с такими князьями, но не всегда доводило свою борьбу до победного конца, потому что надвигались новые враги, и тут уж было не до междоусобиц. Так мало-помалу подготавливалась почва для наделения выборного князя неограниченной властью.
Гардарика- Русь-Россия
А вот как подавалась наша более поздняя история учащимся средней школы в 50-х годах XX века. Краткий пересказ раздела хрестоматии по истории СССР того времени.
В XI веке воинственные норманны, предки датчан и скандинавов, появились на Руси не завоевателями, а наемниками, тогда как тогдашнюю Англию покорили.
Русь они называли Гардарикой (страной городов). Киев, Новгород, Полоцк (главный город славянского Поморья) поражали их воображение куда больше, чем сегодняшнего жителя сибирской деревни мог бы удивить Нью-Йорк или Токио. Ничего подобного у них не было. А ведь помимо Полоцка славяне основали еще несколько городов на северо-востоке нынешней Германии.
Прежде всего, норманнов изумляли тротуары, и в особенности – водопровод. В Германии мостовые появились только в XIV веке (водопровод – в XV), в Англии – в XV веке.
Спору нет, основная масса славян жила в деревнях под соломенными крышами, вместе со скотиной, но городской быт для того времени был очень продвинутым. Все-таки в городах жили талантливые и трудолюбивые ремесленники. И на Руси было много леса. Превратить древесину в тротуары большого ума не требовалось. А устройство водопровода славяне могли видеть в Риме, где им случалось бывать в качестве рабов. Или могли узнать от римлян, которых неоднократно били в мелких стычках и брали в рабство.
Славянская творческая мысль во многих отношениях опережала западную. Особенно в художественных ремеслах. Что нам скажут сегодня такие названия: лунницы с зернью, трехбусенные височные кольца, полые серебряные бусы? А ведь так назывались самые модные женские украшения того времени.
Уже тогда Русь шла впереди Европы и в производстве доспехов. Кольчуга появилась у нас в X веке, а там – только после Крестовых походов, в конце XIII века. Опережала она и военной мыслью. Легкая конница использовалась русскими уже XI веке, а в Германии и Франции – только в XIV.
Поморские славяне до такой степени почувствовали свою силу, что совершали ответные набеги на Данию – родину норманнов. Новгородцы совершили морской реванш-поход и взяли шведскую столицу Сигтуну, откуда вывезли в качестве трофея бронзовые двери Сигтунского собора. А когда пошли в союзе с киевским князем Олегом брать Константинополь, взяли с собой эстов (эстонских воинов). Все прибалты тогда были в зоне культурного влияния западных славян, а не немцев.
И торговля на Балтике была создана купцами славянского Поморья. А помимо того, плавали они через Двину, Ладогу и Волгу до Каспийского моря, А дальше ходили караванами до Хорезма, торговых городов Закавказья, Багдада и Индии – достаточно вспомнить Афанасия Никитина. И Черное море не просто так указано на всех картах того времени как Русское море.
Скандинавские князья посылали своих сыновей получать образование в Новгород и Киев. Саги сохранили исторический казус. Дочь шведского короля Ингигерда была уже просватана за норвежского конунга. Не зная об этом, Ярослав Мудрый сделал свое предложение. В таких случаях выбирали того жениха, отношения с которым важнее и выгоднее. Шведский король предпочел православного киевского князя, чем опозорил норвежского коллегу и удивил весь католический мир.
Только в начале XIII века при поддержке Папы Римского немцы начали продвижение на восток. Трудно сказать, во что мог вылиться этот первый «дранг нах остен». Вполне вероятно, что наших предков ожидал насильственный переход под длань Ватикана. Но тут на разрозненные славянские княжества обрушились орды степняков…
Приятно сознавать, что далекие предки в чем-то превосходили другие народы, а кого-то били в порядке ответной меры. И глупо этого стесняться. Идея силы и победы у человека в крови.
Какой же сделаем вывод из экскурса в далекое прошлое? Наверное, такой. Воспитание без изучения истории своего народа – не воспитание. А изучение истории без воспитания патриотизма – не обучение.
Два взгляда на русскую историю
Восстание декабристов, как известно, не кончилось казнями и сибирской ссылкой. Разбуженное русское общество начало обсуждать свое прошлое и будущее.
В частности, западник П.Я. Чаадаев превозносил Европу и был невысокого мнения о своем народе. У славянофила К.С. Аксакова были прямо противоположные взгляды.
Истина посередине?
Это пусть читатель решит сам.
Пётр Чаадаев:
Народы в такой же мере существа нравственные, как и отдельные личности. Их воспитывают века, как отдельных личностей воспитывают годы.
Все народы Европы имеют общую физиономию, некоторое семейное сходство… Идеи долга, справедливости, права, порядка… родились из самих событий, образовавших там общество… Это и составляет атмосферу Запада; это больше, нежели история, больше, чем психология: это физиология европейского человека…
Когда же мы свергли чужеземное иго, наша оторванность от общей семьи мешала воспользоваться идеями, возникшими за это время у наших западных братьев…
Мы, можно сказать, некоторым образом народ исключительный. Мы принадлежим к числу тех наций, которые как бы не входят в состав человечества, а существуют лишь для того, чтобы дать миру какой-то важный урок… но кто может сказать… сколько бед суждено нам испытать, прежде чем исполнится наше предназначение?
Константин Аксаков:
Первый, явственный до очевидности, вывод из нашей истории и свойства русского народа есть тот, что это народ негосударственный, не ищущий участия в правлении, не желающий условиями ограничивать правительственную власть…
Отделив от себя правление государственное, народ русский оставил себе общественную жизнь… Не желая править, народ наш желает жить, разумеется, не в одном животном смысле, а в смысле человеческом. Не ища свободы политической, он ищет свободы нравственной, свободы духа, свободы общественной – народной жизни внутри себя…
Сей взгляд русского человека есть взгляд человека свободного. Признавая государственную неограниченную власть, он удерживает за собою свою совершенную независимость духа, совести, мысли.
Общественное мнение – вот чем самостоятельно может и должен служить народ своему правительству, и вот та живая, нравственная и нисколько не политическая связь, которая может и должна быть между народом и правительством.
Правительству – право действия и, следовательно, закона; народу – право мнения и, следовательно, слова. Вот русское гражданское устройство!
Между прочим, задолго до П. Чаадаева и К. Аксакова, французский философ Д. Дидро писал Екатерине Второй: «Мне кажется вообще, что ваши подданные грешат одной из двух крайностей: одни считают свою нацию слишком передовой, другие – слишком отсталой. Те, которые считают ее слишком передовой, выказывают этим свое крайнее презрение к остальной Европе; те, которые считают ее слишком отсталой, являются фанатическими поклонниками Европы.
Первые никогда не выезжали из своей страны; вторые или жили в ней недостаточно долго, или не дали себе труда изучить ее. Те и другие видят только внешность, одни – издали, другие – вблизи: внешность Парижа и внешность Петербурга. Я очень поразил бы их, если бы показал им, что между обеими нациями существует такая же разница, как между человеком сильным и диким, еще только познавшим начатки цивилизации, и человеком деликатным и изысканным, но пораженным почти неизлечимой болезнью…»
Константин Ушинский
Но вернемся к русской педагогике. Прикоснемся к ее истории.
Научная педагогическая мысль возникла у нас в России во второй половине XIX столетия. И зародилась в голове невероятно талантливого любителя, ни одной минуты не учившегося на педагога.
Константин Ушинский провалил выпускные экзамены в Ярославской гимназии. Но тут же поехал в Москву и поступил на юридический факультет университета. В 20 лет читал Руссо – на французском, Бэкона – на английском, Канта – на немецком. Ему была присуждена степень кандидата юриспруденции. А в 33 года выступил с первыми педагогическими статьями. Спустя еще два года стал инспектором Смольного института. И насколько обожали его смолянки, настолько ненавидели профессиональные педагоги.
Ушинский отменил раздельное обучение благородных и неблагородных девиц. Ввел преподавание предметов только на русском языке. Открыл педагогический класс для подготовки учительниц. Разрешил читать Лермонтова и Гоголя, а также задавать преподавателям вопросы, что раньше было строжайше запрещено. А время, между прочим, было суровое – страной правил Николай I.
Начальница Смольного института не могла просто уволить кумира смолянок. Слишком популярным было его имя. Тогда ухватилась за его болезнь – туберкулез. Добилась отправки на лечение за границу.
Ушинский объездил всю Европу, посетил много школ, приютов, детских садов, встречался с лучшими педагогами. И готов был написать первый русский учебник по педагогике «Человек как предмет воспитания».
«Каждый народ, – писал он, – имеет свой особенный идеал человека и требует от своего воспитания воспроизведения этого идеала в отдельных личностях. Идеал этот у каждого народа соответствует его характеру, определяется его общественной жизнью, развивается вместе с его развитием».
Какой же идеал был ближе самому Ушинскому? Нет, не английский джентльмен, французский вольнодумец или немецкий служака. И не русский революционный демократ. «Есть только один идеал совершенства – идеал, представляемый нам христианством, которое указывает высшую цель всякому воспитанию», – писал он. И был тысячу раз прав. Как тут не вспомнить известную мысль Ф. Достоевского: «Ты – русский, поскольку ты православный… Русский без православия – дрянь, а не человек».
Но еще более высоким идеалом для Ушинского была народность. «Народ без народности – это тело без души, которому остается только подвергнуться закону разложения и уничтожиться в других телах, сохранивших свою самобытность».
Простой народ в то время еще пел свои народные песни и плясал свои пляски, говорил пословицами и поговорками, почти поголовно ходил в церкви и справлял все народные и церковные праздники, жил по своим обычаям и традициям, носил свою национальную одежду, кормился своей кухней. Иностранного в жизни простого народа не было практически ничего. Но аристократия-то уже говорила на иностранных языках и воспитывала своих детей в иностранном духе. Не было единства нации: народ распадался на своих и… своих, но как бы чужих, бедствующих в нищете. Россия подтачивалась собственной властью, как светской, так и церковной.
И Ушинский забил тревогу: «Каждому народу суждено играть в истории свою особую роль, и если он позабыл эту роль, то должен удалиться со сцены: он более не нужен».
Ушинский первым в России провозгласил, что воспитание детей – вовсе не личное дело каждой семьи. И назвал это воспитание общественным, поскольку семья должна готовить детей в первую очередь для государства и общества, и потом только для своих интересов.
«Система общественного воспитания, – писал он, – вышедшая не из общественного убеждения… не будет действовать ни на личный характер человека, ни на характер общества». И очень категорично заявил, что без общественного мнения о воспитании этого воспитания быть не может.
Ушинский вроде бы держался в стороне от критики самодержавия. Но приведенные выше его высказывания показывают, что воспитание не может быть в стороне от политики, и само по себе является частью политики.
В этом убеждают и такие его слова: «Поскольку вы даете прав человеку, постольку вы имеете право требовать от него нравственности. Существо бесправное может быть добрым или злым, но нравственным быть не может». Как видим, Ушинский говорил не о ребенке, а о человеке.
И еще несколько его высказываний, как моралиста:
«Не говорить о себе без нужды ни одного слова. Ни разу не хвастать ни тем, что было, ни тем, что есть, ни тем, что будет».
«Самостоятельные мысли вытекают только из самостоятельно же приобретаемых знаний».
«Только личность может действовать на развитие личности… Только характером можно образовать характер».
А вот – заповедь великого педагога на все времена:
«Воспитатель не чиновник, а если он чиновник, он не воспитатель».
Джон Локк
Наше мнение о европейцах будет более точным и справедливым, если мы будем знать, как у них поставлено воспитание, и как развивалась научная педагогика.
В Англии до сих пор почитают философа Джона Локка.
Локк исповедовал два главных принципа. Первый: воспитание важнее образования. И второй: семейное воспитание важнее школьного.
Целью воспитания Локк считал формирование джентльмена. Если призывал к этому идеалу, значит, джентльменов в Англии раньше было не густо.
Джентльмен по-английски – это примерно (очень примерно) то же самое, что по-нашему был советский человек. Только там этим занимаются уже больше 300 лет, а мы оборвали процесс после 70 лет эксперимента.
Похоже, Макаренко, призывавший воспитывать у детей нравственные тормоза, почитывал Локка. То есть сдержанность, умение владеть своими запросами и страстями. У Локка это звучало короче и афористичней: «Джентльмен начинается с самообуздания».
Во времена Локка генетику еще не открыли, но о наследственности уже догадывались. Что он и выразил по своему обыкновению, коротко и ясно: «Девять человек из десяти становятся теми, что они есть».
Конечно, раньше в России Локка знали лучше, чем сегодня. Почти все педагогические его правила указывают на важность формирования положительных привычек. Ибо, по его словам, дурные привычки вырастают вместе с детьми.
Любимую в то время англичанами розгу Локк категорически осуждал, считая, что «рабская дисциплина рождает рабский характер». Но он, очевидно, понимал, что родитель хватается за розгу чаще всего не от природного садизма, а от бессилия подчинить себе ребенка. И потому советовал подчинять рассуждениями.
До Локка воспитание сводилось к тому, что наставник что-то изрекал, а воспитанник покорно внимал. Локк предложил взаимодействие. Все воспитание он понимал, как процесс сотрудничества взрослого и ребенка.
То есть, вы садитесь напротив своего ребенка и обсуждаете с ним какое-то событие, делитесь какими-то впечатлениями, рассказываете ему о своем детстве, приводите примеры и доводы из жизни других людей, ну и так далее… И делаете это так, что у ребенка возникает гордость – вот как со мной разговаривают! Как с равным!
Умение что-то обсуждать с ребенком – лучший способ стать для него лучшим другом. А друзей нельзя обижать, и тем более бить.
Но больше всего Локк удивляет призывом учить детей щедрости. Он объявлял наихудшим из всех зол жадность, то есть природный человеческий эгоизм, и считал, что этот порок можно изъять из ребенка воспитанием щедрости. Надо только так вырабатывать эту щедрость, чтобы ребенок чувствовал, что она выгодна. Головоломная задача. Невольно думается: а что же сам Локк? Неужели и вправду думал, что это выполнимо в обществе, где едва ли не один из главных смыслов жизни – деньги?
Он призывал всячески стимулировать самодеятельность детей. А поскольку реальная жизнь дает немного возможностей для детской самодеятельности, советовал создавать жизненные ситуации искусственно. Впоследствии этот метод получит у Макаренко термин «гимнастика поведения».
Не думаю, что кто-то усмотрит в этой перекличке двух педагогических авторитетов какое-то принижение Макаренко. Это обычный механизм возникновения идей. Вся мировая педагогика состоит из творческих заимствований. Идеи одного педагога находят свое развитие в идеях другого. В другой стране, в другое время, в другую даже эпоху. Но для того, чтобы принять эту эстафету, тоже требуется талант.
Итак, едва ли не главная идея Локка, воплотившаяся не только в педагогике, но и в деловой жизни англичан, такова: будешь вырабатывать щедрость – щедрость в чистом виде, может быть, и не получишь, но способность ограничивать свои аппетиты… почему нет? Поэтому неудивительно, что у англичан который уже век в крови принцип – делиться надо!
Так педагогическая идея, воплощаемая в качестве характера – в данном случае в отказе от чрезмерных прибылей, – создает характер общественных отношений.
И не только в Англии. В Германии и Франции Локка тоже очень почитают. Возможно, Европа потому и не поддержала большевиков, не совершила пролетарскую революцию. Богачи поняли, что надо делиться.
«От правильного воспитания, – писал Локк, – зависит благосостояние всего народа». Слово «всего» здесь, конечно, не случайно. Правильно воспитанный человек все делает правильно: работает, добивается успеха, благополучно живет и дает благополучно жить другим. Без скандалов и революций.
Клод Гельвеций
Французский философ Клод Гельвеций тоже соединял воспитание с политикой. Он считал, что единственный способ сделать людей хорошими – это как-то связать их личные интересы с интересами государства и общества. Рецептов, как это осуществить практически, не предлагал. Возможно, их вообще нет. Но идея эта актуальна и по сей день.
Те, кто сегодня исповедует принцип: прежде всего, научись любить самого себя, – даже не подозревают, что живут по Гельвецию. Именно любовь к себе он считал самым сильным импульсом для всех действий человека. Он только не оставил объяснения, почему даже самому самолюбивому человеку свойственно… не любить себя. Считал, что современники это понимают. Конечно же, под способностью любить себя он подразумевал совсем не то, что обычно думают сегодня. Любить себя по Гельвецию – значит любить не все целиком без разбора, и хорошее, и дурное, а только хорошее.
Эта простая истина, надо признать, дошла до европейцев тоже не сразу, что очень огорчало Гельвеция. По этому поводу он даже саркастически заметил: «Чтобы вбить в голову некоторое количество истин, из нее приходится часто выбить такое же количество заблуждений». И для убедительности приводил статистику. Парижский парламент решился отменить смертную казнь за преподавание иной философии, кроме Аристотелевой, только через 50 лет после того, как она была забыта. А постановление о пользе картофеля было вынесено спустя аж 100 лет после постановления о запрете его продажи. Стоит ли удивляться, что нравственные истины распространяются еще медленней?
Этой закономерности Гельвеций дал предельно четкое объяснение – нравственная невежественность нации.
Иоганн Песталоцци
Еще один педагогический пророк в Европе – швейцарец Иоганн Песталоцци – проповедовал идею саморазвития заложенных в человеке способностей. Идея, между прочим, на все времена. В самом деле, если мы, закончив школу или вуз, не продолжаем самообразования, грош нам цена как специалистам.
«Глаз хочет смотреть, – говорил Песталоцци, – ухо – слышать, нога – ходить, рука – хватать. Но также и сердце хочет верить и любить, а ум – мыслить».
Как видим, то была проповедь не только саморазвития, но и нравственного самосовершенствования. По мысли Песталоцци, Бог создал весь род человеческий, но каждого конкретного человека должен доводить до совершенства только он сам – этот человек. И никто за него этого не сделает, даже Господь Бог. Коротко и ясно. Формула эта возвышает человека, позволяет ему видеть в себе не покорного и пассивного раба Божия, а личность, активно участвующую в собственной доделке.
Другая педагогическая идея Песталоцци – обязательное соединение обучения с производительным трудом. Дети у него работали на прядильных и ткацких станках, обрабатывали землю, ухаживали за животными, а он учил их грамоте, счету и другим дисциплинам либо во время труда, либо в перерывах. Так сказать, без отрыва от производства.
Разумеется, система Песталоцци заключает в себе и другие идеи. Но если бы он высказал и разработал только эти – место в первой пятерке европейских педагогов ему было бы обеспечено.
А теперь главное: именно Песталоцци принадлежат ключевые слова: «Воспитание и только воспитание – цель школы».
Характер
Что прежде всего нужно воспитывать? Многие философы и писатели сходятся во мнении, что главное – не ум, не воля, и даже не душа человека, а его характер. Мол, именно характер управляет и умом, и волей, и душой. На воспитании сильного характера построено национальное воспитание у англичан. Характер – это власть над самим собой. Характер – это власть над другими. Воспитывать и управлять – практически одно и то же, считают британцы.
Учитывается, что воспитание сильного характера не должно вызывать у воспитуемого отторжения. Наоборот, должны привлекать. Не все от природы сильны физически. А сильный характер может выработать у себя практически каждый. Ключевский писал, что красивыми мужчинами женщины любуются, умных обожают, в добрых влюбляются, но замуж выходят только за сильных.
Считается также, что характер имеет прямое отношение к нравственности. То есть твердый характер поможет человеку не поддаться дурному влиянию. А если человек все же сильно ошибся, он всегда вернется на путь истинный, пять-таки благодаря своему характеру.
Откройте учебник педагогики любого автора. И попробуйте понять, что там написано о воспитании. Вы наверняка придете к выводу, что это «тайное знание» не вашего ума дело.
Считается, что воспитывать можно только по какой-то системе. Скажем, по Макаренко. Или по Ушинскому. Это не так. Воспитание – не «тайное знание» выдающихся теоретиков педагогики. Любой занявшийся воспитанием, может со временем разработать свою систему, основанную на интеллектуальном наследии выдающихся педагогов, философов, писателей.
Педагогические идеи
Многие выдающиеся педагоги не только сами создают свои идеи и методики. Довольно часто заимствуют их у выдающихся философов, мыслителей, исторических деятелей.
«Решение после экстраординарного случая принимай только н другой день. Остынь, на холодную голову». Правило Фридриха II.
«Наказанием не должно внушать больше отвращения, чем проступок». Мнение К. Маркса.
«Государство – это большая семья». Это Конфуций. Отсюда следует: в целях правильного воспитания, второй семьей ребенка (подростка) должна быть школа или какой-то иной коллектив. Но он обязательно должен быть.
«Дело воспитания – есть дело общенародное». Это Бехтерев. Крайне важная мысль.
«Искусство формировать людей тесно связано с формой правления». Это Гельвеций. Отсюда следует: в коллективе, где воспитывается ребенок (подросток) должна быть такая форма управления, которая сама по себе оказывает воспитывающее воздействие.
«Вопрос воспитания для современных обществ – вопрос жизни и смерти, вопрос, от которого зависит будущее». Это Э. Ренан. Прямо о нас сказано (написано).
И наконец, самая главная педагогическая идея. Сформулировал ее канцлер Германии О.Бисмарк: «Отношение государства к учителю – это государственная политика, которая свидетельствует либо о силе государства, либо о его слабости».
Педагогические принципы Екатерины Великой
Эта немочка, возможно, старинных русских кровей, лихо строила как гвардейцев, так и придворных. Покончила с крымско-татарскими набегами на Русь, отвоевала для империи жемчужину – Крым. Превратила Россию в первую державу Европы.
Благодаря чему? Все-таки слабая женщина, иностранка. Никто поначалу не воспринимал ее всерьез: ни знать, ни чернь.
Екатерина II понимала, что ее первой обязанностью, как императрицы, является воспитание народа России. И это было очень правильно. Если народ – семья, то лидер народа – отец (или мать). Не случайно называли Сталина – отцом народов. А Екатерину – матушкой.
При этом Екатерина II справедливо считала, что народ хорошо воспитывается правильными законами и портится, если законы дурацкие.
Недурно воспитала внука. Кутузов не дал Наполеону победить в Бородино. Но войну с великим завоевателем в целом выиграл все-таки Александр I.
Но что особенно удивительно – при Екатерине II в России возник гражданский дух. Этот дух и помог Александру I сплотить народ, а простому народу – помог подняться на партизанскую войну.
Вот некоторые заповеди Екатерины Великой из ее «Наставления к воспитанию внуков».
Никакое наказание детям полезно быть не может, буде не соединено со стыдом, что учинили дурно.
Я хвалю громко, а порицаю вполголоса.
Выговоры чинить детям наедине, а хвалить, когда того достойны, при свидетелях.
Лучше оправдать десять виновных, чем объявить одного невиновного.
Издавая закон, ставь себя на место того, кто должен ему подчиняться.
Кто говорит, что хочет, услышит, чего и не хочет.
Не запрещать им играть сколько хотят. Детские игры не суть игры, но прилежнейшее упражнение детей.
Дети не любят быть праздными.
Педагогические мысли Достоевского
Массу педагогических идей подарили мировой Педагогике писатели и моралисты разных стран. Если собрать воедино – получится отдельная книга. А учителя наши жалуются, что нет у них руководства к воспитанию. То ли книг мало читают, то ли, читая, не берут в голову.
Вот, к примеру, что можно взять на вооружение у Достоевского.
Сострадание есть главнейший и, может быть, единственный закон бытия всего человечества.
Свобода не в том, чтоб не сдерживать себя, а в том, чтоб владеть собой.
Во всем есть черта, за которую перейти опасно; ибо, раз переступив, воротиться назад невозможно.
Счастье не в счастье, а лишь в его достижении.
Жизнь задыхается без цели.
Перестать читать книги – значит перестать мыслить.
Нет счастья в комфорте, покупается счастье страданием.
Мир спасёт красота. (Наверно, имелась в виду внутренняя красота человека).
Очень немного требуется, чтобы уничтожить человека: стоит лишь убедить его в том, что дело, которым он занимается, никому не нужно.
Душа исцеляется рядом с детьми.
Главное, самому себе не лгите. Лгущий самому себе и собственную ложь свою слушающий до того доходит, что уж никакой правды ни в себе, ни кругом не различает, а стало быть, входит в неуважение и к себе и к другим. Не уважая же никого, перестает любить, а чтобы, не имея любви, занять себя и развлечь, предается страстям и грубым сладостям и доходит совсем до скотства в пороках своих, а всё от беспрерывной лжи и людям и себе самому.
Воспитание – это обучение (приучение)
Невоспитанный человек – это мина замедленного действия. Невозможно предсказать, когда она сработает. Но сработает она обязательно. Если воспитание не будет обучением.
По-настоящему и всесторонне воспитанных (обученных) людей мало.
Воспитанные люди обучены заботе о близких. Между прочим, исследование показало, что только 3-10% детей проявляют заботу о ком-то. То есть упражняются в заботе, обучаются!
Воспитанные люди обучены уважать женщину. Это происходит в семье.
Там же, в семье, обучаются стыду за свои неблаговидные поступки.
Обучаются сдерживать агрессию и отрицательные эмоции.
Обучаются добросовестно относиться к любой работе.
Макаренко ввел термин «гимнастика поведения». Так он назвал упражнения в правильных поступках. Но это не его открытие. Задолго до Макаренко об этом писал Руссо: «Истинное воспитание состоит не столько в правилах, сколько в упражнениях». Эту мысль Руссо потом по-своему повторил Ницше: «Каждый поступок продолжает созидать нас самих».