Такъ прошло нѣсколько часовъ. Эта тяжелая работа притупила умъ Антоніо, мѣшая ему думать. Но изъ глазъ его, не переставая лились слезы, которыя смѣшивались съ водою въ трюмѣ и падали въ море на могилу сына.
Облегченная лодка поплыла съ большею скоростью.
Вдали виднѣлся маленькій портъ съ массами бѣлыхъ домиковъ, позолоченныхъ вечернимъ солнцемь.
Видъ земли пробудилъ въ Антоніо уснувшее горе и отчаяніе.
– Что скажетъ жена? Что скажетъ моя Руфина? – стоналъ несчастный.
И онъ дрожалъ, какъ всѣ энергичные и смѣлые люди, которые являются рабами семьи у домашняго очага.
До лодки доносился, лаская, ритмъ веселаго вальса. Вѣтеръ съ земли призѣтствовалъ лодку веселыми и живыми мелодіями. Это была музыка, игравшая въ аллеѣ передъ Казино. Подъ пальмами мелькали шелковые зонтики, соломенныя шляпки, свѣтлыя и нарядныя платья лѣтней публики.
Дѣти, разодѣтыя въ бѣлыя и розовыя платья, прыгали и бѣгали со своими игрушками или весело брались за руки и кружились, точно цвѣтныя колеса.
На молѣ толпились рыбаки. Ихъ глаза, привыкшіе къ безграничной дали моря, разглядѣли, что тащитъ на буксирѣ лодка. Но Антоніо глядѣлъ только наверхъ на скалы, гдѣ стояла на уступѣ высокая, сухая и смуглая женщина въ развѣвающемся отъ вѣтра платьѣ.
Они подплыли къ молу. Какъ привѣтствовали ихъ! Всѣмъ хотѣлось поглядѣть на огромное животное вблизи. Рыбаки бросали на него завистливые взгляды со своихъ лодокъ. Голыя дѣти цвѣта кирпича бросались въ воду, чтобы дотронуться до громаднаго хвоста.
Руфина протолкалась сквозь толпу и добралась до мужа, который выслушивалъ поздравленія друзей съ опущенной головой и тупымъ выраженіемъ лица.
– А мальчикъ? Гдѣ мальчикъ?
Бѣдняга еще ниже склонилъ голову и втянулъ ее въ плечи, какъ будто желая заставить ее исчезнуть, чтобы ничего не видѣть и не слышать.
– Но гдѣ же Антоньико?
И Руфина съ горящими глазами, точно собираясь поглотить мужа, схватила его за грудь и стала жестоко трясти этого громаднаго человѣка. Но она вскорѣ отпустила его и, поднявъ руки кверху, разразилась отчаяннымъ воемъ:
– О, Господи, онъ умеръ! Мой Антоньико утонулъ! Онъ въ морѣ!
– Да, жена, – медленно и съ трудомъ произнесъ мужъ, такъ какъ его душили слезы. – Мы очень несчастны, Мальчикъ умеръ. Онъ – тамъ, гдѣ его дѣдъ, гдѣ буду и я когда-нибудь. Mope кормитъ насъ, и море должно поглотить насъ. Что тутъ подѣлать? He всѣ рождаются, чтобы быть епископами.
Но жена не слышала его словъ. Она лежала на землѣ въ нервномъ припадкѣ и судорожно билась, обнажая при этомъ дряблое, загорѣлое тѣло рабочей скотины, хватая себя за волосы и царапая лицо.
– Мой сынъ! Мой Антоньико!
Къ ней подбѣжали сосѣдки изъ рыбацкаго квартала. Онѣ хорошо понимали ее; почти всѣ онѣ испытали это горе. Онѣ подняли ее, поддерживая своими сильными руками, и направились къ дому.