– Это что, вызов?!– на лице чёрного шамана дёрнулся мускул.
– Это не подлежит даже спорам! Впрочем, как хотите!
– Я уверен, – в глазах колдуна появился злой огонек,– ее кости уже растаскиваются по тайге дикими зверями.
– Нет! Не бывать тому!
– Что ж, если это, действительно, так, – начал шаман, но его прервал рокот грома. Повеяло холодом и резко стемнело всё вокруг.
– Eș deșij!53 – закричали, испуганные кеты.
По небу расстлалась яркая молния.
– Eș də bok!54 – заорали они, в страхе разбегаясь кто-куда.
– Если это, действительно, так, – продолжал свою мысль жрец Эрлика, как будто бы ничего и не произошло, – то иди приведи жертву сюда. Если она будет цела и здорова, то это будет доказательством, что Бог ваш силен. Мы признаем, что наши властители беспомощны, будем обходить ваши территории стороной и вы никогда о нас не услышите. Если же вернешься ни с чем, а ты обязан будешь вернуться, защитить честь, то…– кет посуровел,– хулителя богов неба, земли, преисподней и духов тайги ждет та же участь.
– Договорились, – проговорил Леонид и приударил оленя. Они помчались в горы.
Черный шаман подал незаметный знак одному из оставшихся лучников. Тот по приказу натянул тетиву и прицелил ядовитое острие в спину седока. Белый шаман положил руку на стрелу. Стрелок в недоумении остановился.
– Это битва не человеков, а богов, – объяснил тот. – Пусть боги решат, кто из них сильнейший.
«Да, Леонид Петрович! Ха-ха! – думал про себя Садовский. – Такого я от тебя не ожидал! Хух! Даже как-то легче стало! Даже понравилось! Теперь всё дело за Богом…»
Заморосил дождь.
Постепенно он нарастал пока не превратился в настоящий ливень.
Леонид не видел и не мог разобрать ничего дальше одного метра. Он слез с своего скакуна и вёл его за собой.
– Лиза! – кричал он, пытаясь пересилить неистовый шум взволнованных ветром деревьев, падения тонны воды и раскаты грома. Откликов не было, хотя Садовский прошёл достаточно далеко. Слагалось такое впечатление, что он орет и идет в полную пустоту. Вскоре мужчина совсем потерял ориентир. Он не знал идет он вверх или вниз, вперед или назад. Всё было мокрым, скользким и холодным. – Лиза! Лиза! Лиза! Лиза! Ли-за-а!
XVI
Дождь утих к утру.
Лиза, промокшая до нитки, стояла также привязанной к березе. Тело ее продрогло и ныло от обездвиженности. Как же хотелось освободиться!
«Господи, неужели это всё? Неужели здесь закончится мой путь и служение Тебе?
Не моя воля, Отче. Твори, что угодно Тебе.
Попрошу у тебя только о двух вещах. Позаботься, пожалуйста, о моей семье, семье Садовских и о Хэрмэн с Верой. Всё они очень нуждаются в Твоей помощи. И ещё, – у девушки задрожал подбородок и перед глазами поплыл туман, – прости им. Прости этот народ. Они не знают, что делают. О, если бы они знали о Тебе, если бы можно им было это донести, если бы кеты увидели Твою любовь, они бы ничего такого не сделали бы… О, Боже, я бы так хотела показать им Тебя! …
Отче мой, благодарю Тебя! – Лиза подняла взор вверх. – Кто я? Кто я, Господи, что Ты столько милуешь, внимаешь и не покидаешь меня? Кто я?
Преклоняюсь пред Тобой и говорю: Ты – мой Бог. Всё вверяю в руки Твои…»
Не долго стояла тишина. Внезапно в кустах что-то зашевелилось. Это что-то было громадным и обросшим шерстью. Раздался голодный рев и перед Лизой появился медведь.
Сердце у Лизы екнуло.
«Господи…»
Он почуял ее запах за много верст отсюда и не ошибся: добыча не была тяжелой.
Медведь стал на задние лапы, от чего казался еще страшнее, и снова заревел во весь голос. Из его пасти с белыми острыми клыками стекала слюна. Зверь опустился и, принюхиваясь, стал медленно подходить к своей добыче.
Девушка вспомнила, что дядя ее отца ей как-то рассказывал, как спасаться от диких разъярённых животных. Если не получается прикинуться мертвым, то нужно петь. Лиза решила воспользоваться его советом. Она начала петь. Сначала голос ее был с хрипотцой от подступившего к горлу кома, навеянного страхом, но после она осмелела:
Как сильна основа, святые, для вас,
Положена Господом в Слове Его!
// Что больше сказать может Слово Его,
Чем то, что убежищем стал Он для вас?//
Во всякое время и во всякий час,
В нужде и беде, иль во счастливый час,
// В дому, на пути, на полях иль в морях
Рукою Своей подкрепляет Он вас.//
Когда заливают потоки греха
И страшные волны порока и зла,
// И там Бог поможет, как Он обещал.
«Я вас не оставлю!» – Он нежно сказал. //
Медведь подошёл совсем близко. Он обнюхивал тело Лизы. На своей коже она чувствовала его тяжелое дыхание. Животное вдыхало запах ее ладони и случайно коснулось ее мокрым носом. Лиза ощутила, как на лбу у нее вышел пот. Она сглотнула и продолжила:
Когда испытанья лежат на пути,
Моя благодать и любовь впереди,
// Ничто никогда не причинит вреда;
Я сам охранять буду вас повсегда.//
Уши медведя напряглись. Он обернулся, что-то учуяв. Лизе стало совсем дико. Вскоре из-за сосен и елей, куда устремили свой взгляд зверь и его добыча, кто-то выбежал. Их было двое. Это были люди. Они спешили к ней. Одежда их- старые лохмотья, походящие на пижамы. С каждой секундой их приближения Лиза замечала в них до боли знакомые черты. Она обомлела. Сердце ее выскакивало из груди.
Медведю картина эта не понравилась вовсе. Он заурчал и убежал прочь.
Лиза не верила своим глазам. Да! Это были они, ее родители! Её отец и мать!
– Кто с верой слова Иеговы принял,– стал петь Федр Мохов последний куплет, подходя с трепетом ближе к дочери, словно к чуду, которое он надеялся увидеть всю жизнь и теперь боялся спугнуть его.
– Тот крепость и щит от врагов увидал, – подпела Наталья Михайловна со слезами на глазах.
Лиза присоединилась к ним. Никакие слова в целом свете не могли более яснее дать понять о их переживаемых чувствах:
// Душа! Если враг восстаёт на тебя,
Никак никогда не оставлю тебя. //
XVII
Всю ночь Леонид брел по тайге. Всю ночь он боролся с силами природы. Он проиграл. Дождь утих только к утру. Чувство безнадежности и разочарования угнетали его, как и намокшая на нем тяжелая одежда. Садовский шел, еле переплетая ноги. Он понимал, что потерялся сам, потерял Лизу и потерял всякую надежду на лучшее, на светлое.
Леонид несколько раз взбирался на высокие деревья чтобы осмотреть местность и сориентироваться. Но кругом он видел одно и тоже: леса, леса, леса, леса…
– Лиза!
Нет ответа. Ни одного звука. Он опоздал. От осознания того, что ее руки, ноги обгладывают хищники, что всех он отправил за тридевять земель и с ними может случится всё, что угодно и что во всём этом виноват он один, волна отчаяния поглотила его.
– А я ведь чуть Тебе не поверил! – язвительно бросил Леонид ввысь.
Он шел вперёд. Бесцельно. Бессмысленно. Он шел, ибо знал: одна остановка- и он сойдет с ума от безысходности. Садовский давно отпустил оленя, но чуткое животное верно шагало за своим хозяином. Леонид погладил его по морде:
– Один ты со мною остался, товарищ. Товарищ! А это не плохая кличка. Правда? – он заглянул в чёрные трепетные глаза зверя. События жизни вскипятили его кровь снова. – Э-эх-х-х-х…
«К чему ты бежал? Чего добился? – пытался Садовский разобраться в себе. – Ты хотел славы, богатства, величия, почитания, независимости… Влип же ты, идиот! Добился своего! Нечего сказать! Сам остался ни с чем и сколько людей сделал несчастными! Сколько людей из-за меня страдали и страдают! – перед ним промелькнула вся его жизнь. – Ненавижу себя! Ненавижу! – Леонид серьезно призадумался: – Славы? Богатства? Независимости? – он понял, что очень давно забыл об этом, как об совершенно ненужном. Куда же они подевались? Неужели они утратили свой смысл и значение? – Они погибли. Они свалились в пропасть вместе с… Еленой… Странно… Я ничего не чувствую… Неприятный осадок только… Что это? Неужели я не любил всего этого?! Не любил славу? Не любил Лену? Неужели я обманывался? Неужели это неправда? … Куда я забрел? Сам себя загнал в плен! Сам себя заковал в кандалы! …
Сколько обмана. Сколько коварства. Сколько злости.
Я своими руками убил невинных людей. Я своими руками заставил страдать ни в чем неповинных людей, и ещё бы дальше пошёл. Не остановился бы.
Моховы жили бы спокойно. Мать и Юра остались бы в деревне. Она бы им бесконечно радовалась, а он бы был ей опорой в старости. Рома бы закончил учебу и процветал в своем труде. Саша был бы под заботой родителей беспечным ребенком. А Лиза… Лиза бы лечила людей в деревне, приняла бы славу хорошего лекаря, вышла бы замуж и имела бы прекрасную семью. Как знать, быть может Владимир делал все из чистого сердца… А я? Я всё испортил. Ненавижу! – Леонид почувствовал, что он с головой уходит в болото. Выхода нет. Выхода нет. – Лиза бы сказала, что выход есть и он в Боге, – на секунду Садовскому стало теплее, но холод не заставил себя долго ждать. – Но где Он, когда так нужен?! …»
– Бог! – заорал он в небо. От отчаяния и гнева его голос исказился. – У меня нет больше сил! Я устал смертельно. Я – паршивый человек… Мне самому от себя противно. Я сдаюсь! – Садовский упал на колени и заплакал в голос. – Помоги мне! Покажи мне Себя! Докажи мне Себя! Если Ты есть, то сделай что-то в моей жизни! Сделай что-то с моей жизнью! Я сам уже не вынесу… Слышишь?
Когда Леонид оправился и продолжил свой путь, уже смеркалось. Неподалеку пробежала рысь и одиноко закричал зяблик. Температура воздуха начала снижаться и это изменение хорошо ощущалось через мокрую одежду. Вдалеке послышались странные звуки.
– Лиза? Лиза! – бросился туда Садовский.
«Неужели это она? Неужели я найду ее? Наконец-то! – внутри у него всё грохотало. В эту минуту он понял, что эта девушка слишком много значит для него. Как жаждет он увидеть ее глаза, ее улыбку и услышать ее голос, особенный и самый дорогой, который бы смеялся, пел и говорил о чудном Боге. – Просто не верится, что всё теперь… позади…»
Садовский встал, как вкопанный в землю. Сердце радостно уже не колотилось. Мужчина почувствовал, как оно упало в пятки. Перед ним было то, чего он не ожидал вовсе. Высокие серые стены с колючей проволокой наверху.
«Вот мой и конец, – понял Леонид. – Говорят, от судьбы не уйдешь… Похоже правду говорят. Интересно, от судьбы или от Бога? … Не знаю… Нашел я своё пристанище… Дальше иди не куда. Преступник должен быть наказан.»
Садовский всё снял со своего верного спутника и, отпустив его домой, к своим, пошёл искать вход в тюремный лагерь.
– Чего тебе тут надо? – крикнул на него один из охранников у ворот тюрьмы.
– Я – нарушитель всех законов против человека. Я завидовал. Я лгал. Я крал. Я убивал,– признался Садовский, протянув к нему руки, чтобы солдат мог наложить наручники. – Арестуйте меня и заприте в одиночной камере до конца моих дней. Я это полностью заслужил.
– Тебе что, деревенщина, заняться нечем? -с угрозой подошёл другой охранник.
– Садовский Леонид Петрович. Это имя должно быть вам знакомо. Меня разыскивают.
– Ты что газет начитался и возомнил себя командиром Садовским? – не верил первый солдат.
– Мне сейчас не до шуток! – отрезал Леонид. – Я- командир Садовский. Я нарушил законы СССР. Из-за меня был ошибочно задержан погибший генерал Пиров. Неужели вам и этого не известно?
– Псих! – громко шепнул на ухо первому охраннику его сослуживец и рассмеялся.
– Тебе жить надоело?! Иди ты в свою деревню и не мельтеши тут перед глазами! Мы с таким, как ты, быстро управу найдем! Знаем, что делать!
Заметив, что назревает что-то интересное, сюда начали сходиться другие бравые ребята.
– Думаю, что начальство ваше знает лучше, что нужно со мной делать, – с невозмутимостью в голосе ответил Леонид. – Позови его. Кто над вами? Не Зосимов ли?
– Слышь ты, мужик, – вмешался другой, – иди-ка ты подобру-поздорову выспись. Белочка твоя ускачет и вернешься к прежней жизни. Будешь завтра уже спокойно на колхозе своём работать и нам ещё спасибо скажешь.
– Мы, мужик, командира ищем,– сказал снова первый охранник, став увереннее на ноги и оперившись обеими руками о ствол винтовки, – а не деревенщину какую-то. Ты нас не обманешь!
– Я вас не обманываю! – возразил Садовский.
Охранник выругался. Другие служивые расхохотались.
– Анекдот!
– Во дает, а?
– А что, если это правда? – вдруг засомневался кто-то.
– Да ты что! – сказал один из них. – Знавал я командира. Он на столько честолюбивый и чистоплотный чеснок, что в таком виде, как этот чукча сейчас, не осмелился даже в уборную выйти!
Раздался очередной всплеск заливистого хохота.
– Так что, мужик, – сплюнул сторож, – по-доброму уйдешь или как?
Учуяв неладное, стоявшая на поводке у одного солдата овчарка, залаяла.
– Я не уйду, – отколотил Садовский.
– Ну, ладно, сказал его собеседник. – Ребята, а ну идите проучите этого, чтоб ходить тут ему неповадно было.
– О! Совсем другое дело, – поддержали солдаты такое решение и кинулись выполнять его.
Силы были не равны. Служивые быстро скрутили Леонида и потащили в лес. Отойдя подальше, они скинули его и каждый щедро наградил мужика по пару пинков тяжёлыми сапогами. Удары сыпались один за другим.
– Хватит с него,– решил кто-то. – Пускай валяется.
– Ох, сапоги только измарал!
– Смотри какой чистюля! Может это ты Садовский?
– Типун тебе на язык!
– Ха-ха!
– Полно! Хватит. Пошли. Мы и так свои посты оставили. Не доставало, чтоб кто-то ещё заметил.
– Да, тебе, Васька, точно выговор сделают!
– Чёрт бы тебя побрал!
Солдаты ушли.
Садовский огляделся вокруг. Настал вечер. Возле него стоял и глазел его верный скакун. Леонид попытался встать. Всё тело ломило и болело. Он едва ли смог выпрямить свои ноги. Голова кружилась, перед глазами бегали мошки. Раненный шагнул к оленю и оперся о него. Со временем в глазах посветлело и шаг стал тверже. Во рту был неприятный горький привкус. Садовский коснулся к своим губам. У их уголков он ощутил ручеек спекшейся крови.
– Я же тебе, дурак, сказал идти домой, – погладил он оленя. – Чего же ты не пошел? Что, тоже не приняли, как меня? … Спасибо тебе, Товарищ. Хорошее у тебя сердце… Пойдём потихонечку… Нечего нам здесь с тобой делать.
Опираясь на спину животного, Леонид поковылял дальше. Вскоре они набрели на речушку, где Садовский мог хоть немного смыть с себя грязь, кровь и прийти в чувство от холодной воды.
На небо вышла полная луна с миллиардами звезд. Ее свет мягко касался макушек дремлющих деревьев. Тайга была тиха и глумлива в то же время. Под кустом шуршала мышка, ища себе еду, кругом квакали лягушки, перебивая целый хор сверчков. В природе всё неизменно прекрасно. Так же было и ровно год, и десять назад. Так оно и будет продолжаться. Всё останется, а человек уйдет со своими радостями и горестями, весельями и переживаниями.
Садовский сел на поваленное бревно и закрыл лицо руками. Перед его глазами стояла одна картина: разодранное тело Лизы. Он давно признал свою беспомощность. Что он может сделать теперь? Досадуя на самого себя, Леонид застонал. Он встал и начал ходить взад- вперёд. Товарищ удивленно наблюдал за его странными движениями.
«Речка слишком мелкая, чтобы утонуть. Веревки нет. Ножа нет. Ружья нет. Хищников не видно и в помине. Бог вообще меня не слышит… Прекрасно! Терпеть эту жизнь я больше не могу!»
Леонид остановился. Вдалеке он заметил маленькую яркую точку. Это был огонь.
«Кеты,– понял Садовский. – Как раз то, что надо. Я никого не нашел. Они-то меня и избавят от мук. К тому же после обработки русских солдат, они за делом сильно не утомятся.»
Леонид сел на Товарища и помчал к тому огоньку. Он мысленно попросил прощения перед Лизой, перед матерью, перед сыном, перед Романом, Сашей, Хэрмэн и даже Верой. Уверенность в правильности такого решения надёжно укоренилась в его мыслях. Предвкушение близкого освобождения от страданий приносила ему даже какую-то радость.
Дорога к огоньку не была близкой и не была лёгкой, но Садовский не собирался тормозить и оглядываться. Ему нужна была свобода. Он чувствовал всей душой, что она рядом. Стоит только добежать.
Леонид слез с Товарища и сам проламывал себе путь через разросшиеся кусты, тернии и размашистые деревья. Он вырвался на маленькую полянку, где был разложен костер, и от увиденного бессильно свалился на колени.
Сидящие у огня оглянулись и встали. Это были Федр Николаевич, Наталья Михайловна и Лиза. Они приветливо улыбнулись гостю и подошли на встречу.
Садовский шумно дышал и во все глаза смотрел на Моховых. Ему стало очень холодно и страшно. Сердце замирало и билось через раз.
– С… Скажите, я уже умер? – наконец, Леонид собрался с смелостью. – Или я сошёл с ума? Или я сплю? Я… Я… Я ничего не могу понять…
– Всё, что ты видишь сейчас, правда, – мягко сказал Федр Мохов и положил свою руку на его плечо. От этого прикосновения, несчастный почувствовал, как по его жилам разливается тепло. Ему даже немного полегчало. Он снова вгляделся в лица Федора и Наталии и заметил, как они постарели и как они измучены. Глядя на их истощённые руки, кожу, одежду, можно было испугаться, но все же было то, чего не коснулась жестокость. Это их глаза. Они излучали добро и непоколебимую силу.
– Я вас убил… Этого не может быть… Вы же расстреляны…
– Да, приговор был именно таким, – сказал Мохов. – Нас в день расстрела начали выстраивать в ряды перед ямой. В последний момент всё отменили. Пришёл приказ на каторжные работы. Мы попали сюда. Много работали. Мы с женой совсем не видели друг друга и не знали ничего. Нас разделили по разным отрядам. Молитва была спасением.
Этой зимой во время лесоповала нашла большая пурга. Многие тюремщики умерли от холода. Только с силой Божьей, я смог пробыть под толщей снега всю ночь и только с силою Божией днём я выкарабкался оттуда. Я не знал, где я и куда мне идти. Кругом валялось много мертвых замерзших тел. Я начал искать среди них жизнь. Нашел. Это был мой сокамерник. Я его немного отогрел. Помолившись Богу, пошёл по Его зову дальше. Тот человек последовал за мной. Пройдя верст двадцать, мы встретили Наталью и еще двух женщин (одной из них была Лидия Ивановна). Они тоже выжили после пурги. Мы стали жить в тайге впятером. К большому сожалению, наши друзья один за другим ушли от нас. Одна радость, они умерли с верой в Господа. Вот здесь мы и живем, – Федр указал на полянку с шалашом. – Потом мы нашли Лизу…
– Мы нашли ее по песне, – добавила Наталья Михайловна.
– Сможете ли вы? … Сможете ли вы меня когда-нибудь простить? – выговорил сокрушенно Садовский.
– Мы тебя простили, – обнял его за плечи Мохов. – И Бог тебя давно простил.
– Нет! Нет…– отрицал Леонид и голос его надломился. – Вы же ничего не знаете… Я столько зла сделал вам… Столько я сделал…
– Мы тебя простили, – повторил Федр. – Сколько людей, благодаря тебе узнали истину, сколько узнали Бога!
– И даже я…– добавил с горькой улыбкой стоящий на коленях.
– Мы тебя простили. Лиза нам всё рассказала.
– Лиза… – прошептал Садовский и поднял на неё глаза. – Я искал тебя… Я думал, что никогда уже не найду…
– Господь меня нашел, Леонид, – сказала она.
– Да,– закивал он,– это Господь… Это Господь.
– Пойдёмте к огню, – предложила Наталья.
– Нет, погодите, – остановил их Садовский. Он выдержал паузу и продолжил. – Федр Николаевич, вы мне как-то в палатке сказали: «Смотри, не потеряй свободу» … Сейчас осознаю это. Я ее потерял… Я её не обдуманно променял на совсем ничтожные вещи… Но теперь… Да, именно, теперь ощущаю, что она возвращается ко мне…– он глубоко вдохнул. – Меня нужно было, – прибавил Леонид с грустной улыбкой, – хорошо отколотить, чтобы среди этой темноты, я смог увидеть ваш свет.
– Божий свет, – поправил его Федр. – Он вечен. Он манит к себе и рано или поздно глаз человеческий обращается к нему. В свете мы видим тепло, радость, утешение. Свет- цель. Цель всей жизни. И, как правило, к нему ведет одна, но очень трудная, ухабистая, тернистая дорога. И только пройдя этот путь, достигнув цели, человек получает желанный мир и награду.
XVIII
С восходом солнца, Садовский и Моховы собрались ехать домой. Товарищу было поручено вести Наталью Михайловну. Всё остальные шли пешком. По дороге они много говорили о Создателе и пели Ему славу. Один Леонид оставался безучастным. Он молчал и был сосредоточен на том, что происходило у него внутри. Ничего подобного Садовский раньше не чувствовал. Ему нужно было время, чтобы во всем разобраться.
Спускаясь к низине, Леонид заметил на противоположенном холме сибиряка с луком. Он остановился.
– Кто это? – спросил Федр Мохов.
– Кеты, – ответил Садовский. – Мы должны здесь немного задержаться.
– Эй, здесь тот русский! – закричал лучник своим. К нему тотчас вскарабкались вождь, оба шамана и ещё несколько кетов. Они появлялись на верхушке холма один за другим, заполоняя его полностью.
Черный шаман вгляделся в даль и заскрежетал зубами.
– Вы только посмотрите, – сказал белый жрец, – он шел за одним человеком, а ведет за собой троих! Победа на его стороне.
– Что же это значит? – растеряно спросил вождь.
– Мы должны признать, что их Бог Иегова- Бог истинный и никогда не беспокоить этих людей. Наши боги проиграли…
– Выходит, что Еся, Эрлик, мать-земля ни на что не годны?!
Белый шаман отшатнулся и ничего не ответил.
– Нет! – сказал служитель Эрлика. – Это злодейство! Тут замешаны силы зла!
– Это не битва людей, а битва богов! Сильнейший из них должен был победить и победил, – ответил жрец Еся. – Пойдём, это нужно объявить народу.
Кеты ещё раз смирили взглядом Садовского и, опустив головы, стали спускаться в свою долину.
Последним сошел черный шаман. Он отказывался верить в то, что видел. Злость бурлила в нем. Колдун знал, что сегодня он будет камлать как никогда прежде. Своим гневным взглядом он просверлил насквозь свалившуюся на его несомненную репутацию компанию. Но и ему пришлось уступить перед победителями и спуститься.
Кеты исчезли, как будто их и не было. Всё! Путь свободен!
Господь доказал своё могущество, и тонувший в топи Леонид увидел надежное бревно и жадно ухватился за него.
Невозможно найти слов, чтобы описать те чувства, которые испытывали наши дорогие герои при долгожданной и неожиданной встрече. Сколько счастья, сколько слёз, сколько объятий и благодарения Всемогущему Богу. Во истину, для Него нет ничего невозможного.55