– Ана, Ана, Ана, – прошептал в страстях Паркер, упав на колени перед кроватью Диллон и схватив ее руку, – Ана, за что ты так со мной, скажи? Такая мука без тебя, такая мука с ними! – его горячий шепот клеймом отпечатывался на руке девушки, – я знаю, что ты меня слышишь, – Паркер поднялся так, что его лицо нависло над лицом Стей, – я так тебя люблю.
Сумасшедший нагнулся к самым губам девушки и поцеловал ее с таким чувством, которого можно ожидать исключительно у душевнобольного человека. В этом поцелуе не было ни грамма сдержанности, ни грамма осознанности, только тоска и чувство безграничного собственничества над этой молодой особой. Когда Хьюберт отстранился от Анастейши, его поразила удивительная догадка, так как рука Стей слегка дрогнула в его руке, по лицу пробежала словно волна, обновляя мертвецкий вид девушки на более живой, а самое главное ресницы Диллон, как от ветра заколыхались под движением век.
– Ана? Ты проснулась? – пораженно пролепетал Кельвин, теребя руку девушки.
Анастейша еле-еле приоткрыла глаза, тусклым взором пытаясь разглядеть сидящего рядом с ней человека. Вид девушки не выражал осознания происходящего, поэтому она прохрипела в эмоциях:
– Кельвин? Это ты? Ты правда со мной? – она попыталась встать, но капельницы и многочисленные трубки помешали ей это сделать.
– Да, это я, любовь моя, кому же еще быть у твоей кровати? Ты пришла в себя, пришла благодаря мне! Какое счастье, верно? Боже, ты моя, моя! – сумасшедший ликовал, как ребенок, не видя того, что с каждым мгновением взгляд Стей становится ясней.
– Ты пришел сюда, не побоявшись, что тебя поймают? Ради меня?
– Да! Да! – восклицал Кельвин, целуя вялые кисти Диллон.
Девушка бросила взгляд на дверь, за которой находилась ванная комната, а затем снова обратила свое внимание на Паркера.
– Я всегда знала, что ты вернешься, – ласково сказала Анастейша, притянув к себе Хьюберта. – Ты верно думаешь, что я на тебя злюсь? Не стоит об этом беспокоиться, я не злюсь совершенно, – заверила Стей, прижимая к себе сумасшедшего и внимательно наблюдая за дверью, из щели которой хитро выглядывала тоненькая иголочка. – Скажи еще раз, что любишь меня, Кельвин, – попросила Анастейша, запустив пальцы в светлую шевелюру Паркера, который прижимал к себе Стей, уткнувшись лицом ей в живот. Сумасшедший плакал, плакала и девушка, с любовью и жгучей ненавистью сжимая волосы мужчины. – А я ведь так любила тебя. Прости…
Из дверной щели вылетела та самая наблюдающая иголочка и метко воткнулась в шею Хьюберта. Симмонс не успел и пискнуть, как все тело его ослабло, обмякло, и он сполз с кровати на пол, потеряв сознание. Его усыпили, как дикое животное, что было честно по отношению к нему.
Из ванной комнаты вышел Коннор Пакенсон и Николас Мартин. Полицейский подошел к Анастейше и крепко обнял любимую племянницу.
– Все закончилось. Ты молодец, Стей. Ты очень смелая, потому что смогла перебороть не просто страх, а саму себя. Сейчас в твоих руках была жизнь твоей дочери. Малышка будет очень гордиться такой мамой, а я уже тобой бесконечно горжусь.
***
Анабель, скрестив на груди руки, наблюдала за тем, как скованного в наручники Кельвина Паркера завели в комнату для допроса. Ана видела сумасшедшего через стекло, но это не мешало ей нутром почувствовать ярость, которой он пылал. Она смотрела прямо в глаза брату, не страшась, а ликуя над поверженным врагом.
– Я разгадал ваш план, но все никак не пойму, как вы смогли заставить Кельвина пойти в больницу? Он что настолько глуп и не понимал, как рискует? – спросил Коннор, тихо подойдя к девушке.
– Все просто, мистер Пакенсон. Болевые точки. После того, как Рей посадил самолет, мы создали видимость крушения. Братец очнулся. Я сказала, что пилотом был работник полиции, который попытался его отдать в руки копам, но я, как верная спутница, убила шпиона. Затем в ход пошла мамина статья, которую она напечатала в одном экземпляре только для плана. Я внушила Кельвину, что весь город считает его мертвым, поэтому никто не помешает ему навестить умирающую девушку. Для пущей убедительности, я сказала, что Стей осталось пару дней. Он так одержим Анастейшей, что мигом помчался к ней, а меня ни разу даже не заподозрил, потому что хотел верить в мою любовь. Я и Стей его слабости, которые привели вот сюда, – Ана повела взглядом на окно.
– Я не перестаю удивляться твоей гениальности. Но пора приступить к опросу, пойдем?
Анабель и дядя Коннор вошли в небольшое помещение, где, кроме металлического стала и прикованного к нему серийного убийцы, ничего не было. Когда за девушкой закрылась дверь, она увидела Нетт, Ника и Рея, которые столпились у окна в ожидании получения ответов на вопросы. Ана приветливо им улыбнулась, а затем перевела взгляд на сумасшедшего. В миг выражение ее лица изменилось, а блеск в глазах утонул в огоньках ярости.
– Я вколол пациенту нейролептик, поэтому он слаб и невнятен, – объяснил доктор, когда Пакенсон сел напротив сумасшедшего и открыл папку.
– Ничего. Мы и так все знаем, все выяснили. Надо чуть-чуть дополнить известное. Думаю, на это он еще пригоден. Верно, Кельвин?
– Здравствуй, Коннор. Давно не виделись, правда? – усмехнувшись, протянул Хьюберт, неспешно шевеля губами.
– Сейчас удача не на твоей стороне, так что я бы сначала подумал, прежде чем открывать лишний раз рот. Скажи спасибо, что я шеф полиции и не могу зарезать тебя на месте. Если бы не моя сдержанность и не желание упечь тебя в место, где на завтрак вместо джакузи тебя будет ждать электрический стул, не знаю, что бы с тобой было сейчас. Так что просто ответить на мои вопросы и катись в ад. Уверен, место для тебя там уже забронировано.
– Мы знаем, что убивал ты, чтобы отомстить Анастейше, поджог ферму и напал на Ника, чтобы отомстить Мартинам, но зачем ты угрожал мне? Зачем подкидывал записки, из-за которых я находила трупы? – спросила Ана, пристально глядя на Хьюберта.
– Разве ты еще не поняла? Я хотел, чтобы ты прошла это со мной, сестра. Видя кровавые жертвы, разгадывая мои загадки, я надеялся, что ты пойдешь по моим стопам, как я пошел по стопам дяди Билла. И я, и он величайшие умы, которые могут такое!.. мы не просто люди, Ана, мы нечто большее, нечто великое. Я надеялся, что ты такая же, но, увы, ты оказалась всего лишь жалким человечком с плоским мышлением и примитивными чувствами.
– Может и так, Кельвин, но посмотри, где оказался ты, где оказался Билл, а где я. Не наводит не на какие мысли? Ты же такой гений, а так и не понял, что рано или поздно за все приходит расплата. Ставя себя выше людей, ты забыл, на что некоторые из них способны. И знаешь, если тебя расстраивает, что я не такая, как ты и дядя, то ты ошибаешься. Я тоже унаследовала гениальный ум, но смогла правильно расставить приоритеты и не сойти с ума. Здравый смысл – это мое оружие, которым я тебя победила.
Ана вышла из комнаты, с гордо поднятой головой. Она нутром чувствовала, как сломался Кельвин под тяжестью ее слов, как разрушились его миры и безликие личности, годами жившие в голове. Девушка, оказавшись в кругу друзей, умиротворенно выдохнула и поняла в полной мере, что это долгожданный конец.
– Пора проводить Рея? – спросила Нетт. – Оставим двух старых приятелей наедине. Думаю, им есть о чем поговорить, – взглянула она на окно.
– Самолет через два часа. Надо поторопиться, если хотим, чтобы я не опоздал, и у меня не остановилось сердце, – шутя, заметил Эдриан, выкатив чемодан.
На парковке любимого кафе ребят уже стояла машина мистера Морриса. Сам Джек пил кофе на крыльце общепита, терпеливо дожидаясь сына, чтобы отвезти его в аэропорт. Нетти первая заметила мужчину и с грустью осознала, что у них не будет времени толком попрощаться, и Рей уедет на долгие тридцать дней и ночей. На всех напала грусть. Казалось, они уже скучают по другу, хотя тот еще рядом с ними, идет, опустив голову. Никто не говорил глупых пожеланий и слов, которые могли только сильнее опечалить. Один шуршащий звук катящихся колесиков чемодана развеивал обстановку.
– Ну, что ж, – когда ребята остановились у машины, начал Моррис, – не натворите дел без меня, ладно? Я не хочу вернуться в Форгс под звуки минных заходов.
– Все будет под контролем, – пообещал Николас, обняв друга. – Лечись и ни о чем не думай. Мы поставим всех психопатов на паузу до твоего возвращения.
– Без тебя все равно не выйдет натворить ничего эпичного: ни в перестрелку вступить, ни самолет угнать, ни сыграть симфонию, ни стащить отцовский коньяк. Будем сидеть дома, вязать чулки и терпеливо ждать твоего возвращения, – добавила Анабель.
– Ну, заботиться о будущем потомстве тоже не забывайте, – с улыбкой сказал Моррис, взглянув на Ану и Ника. – Пока, – парень тепло обнял Бейкер и посмотрел на отца, который уже положил чемодан в багажник и, сев за руль, завел мотор.
Эдриан уже открыл дверцу авто, но вдруг обернулся и, всучив в руки растерявшейся Нетти небольшую коробку, забрался в «Mercedes». Моррисы укатили, оставляя следы шин на слегка припорошенной снегом трассе. Ана и Николас, проведя взглядом машину, прогулочным шагом пошли по дороге, взявшись за руки. Данетт не спешила их догонять, остановившись, чтобы узнать содержимое коробки. С замиранием сердца открыв подарок, девушка увидела браслет в виде красной ниточки с различными серебряными подвесками. Он был еще лучше того, что Нетт порвала в актовом зале. К украшению была привязана записка, гласившая:
«Порвав предыдущий браслет, ты сказала, чтобы я подарил его другой. Поразмыслив над твоими словами, я понял, что не хочу видеть никого с моим браслетом, кроме тебя».
22 глава
Happy end
Шел снег. Ветер завывал между ветвями голых деревьев, пробирая до мозга костей. Казалось, что на улице не канун Рождества, а подготовка к концу света, ведь кругом стоял гул, гомон, топот, писк, звон. Толпы бежали, стояли в очереди и снова бежали, не видя перед собой никого и ничего. На заснеженной станции Форгса людей было так же мало, как на футбольном поле. Во-первых, из-за плохой погоды, во-вторых, из-за занятости другими делами. На заледеневшей красной лавочке у железной дороги виднелся только один силуэт девушки. Она сидела совсем одна, замерзшая и в явном нетерпении. Она ждала. С предвкушением глядя на железнодорожные пути, девушка, казалось, не замечала ни холода, ни порывистого ветра, вся поглощенная своими мыслями.
Огромные станционные часы пробили ровно семь часов вечера. Люди понемногу появлялись тут и там. Смотритель вышел из своей будки, почесывая колючую щетину, и объявил о прибытии поезда. Сердце девушки так и подпрыгнуло. Слова смотрителя пробудили в ней небывалую энергию. Она подскочила со скамейки на замерзшие ноги, не обращая внимания на неприятные колики, пробежавшие от ступней по всему тело, и стала всматриваться вдаль, откуда стремительно мчался поезд, освещая себе путь желтым фонарем. Когда железная машина дала по газам, девушку обдал порыв ветра со снегом, такой мощный, что она еле удержалась на ногах.
Все двери поезда одновременно со скрипом открылись. У девушки разбежались глаза. В канун Рождества прибыло немало людей, видимо, решивших навестить своих родственников перед праздником. Она глядела на каждого, пыталась отыскать того, кого ждала, но все попытки были тщетны. Люди обходили ее со всех сторон. От мертвецки тихой атмосферы на станции не осталось и следа. Гремели чемоданы, плакали дети, кто-то смеялся, кто-то ссорился. Пожилая женщина рассыпала свою сумку и трое парней стали собирать пожитки старушки, при этом женщина так громко и сердечно благодарила их, что ее восклицания затмили и плач, и смех, и ругань вместе взятые. У девушки пошла голова кругом. Мысль, что тот, кого она ждет, не приехал, становилась все назойливее, а радость с каждым проходящим мимо нее человеком иссякала.
– Красивое пальто. Дашь поносить? – послышался за спиной девушки приятный бархатистый голос. Шум вокруг будто исчез, и все ее существо слышало только эту насмешливую фразу.
– Рей… – сорвалось с уст девушки. Ее карие глаза засветились от счастья, лицо расплылось в улыбке, обнажив милые ямочки.
Девушка обернулась и увидела его. Того, кого ждала весь вечер и до этого еще тридцать вечеров.
– Нетти, – сказал Эдриан, сам светясь от нескрываемого счастья.
Данетт без колебаний, словно подхваченная морозным ветром, подбежала к Моррису и крепко обняла его. Дорожная сумка Рея упала у их ног. Парень прижал к себе Нетт, как можно крепко. Девушка вдохнула этот приятный запах его кожи и почувствовала несказанное блаженство. Все в миг перестало играть всякую роль. Только он, он один. Данетт не могла разомкнуть объятья, мечтая утонуть в этом человеке, вобрать его в себя. Эдриан гладил ее запутанные волосы, смеясь, как ребенок.
– Знаешь, что я понял? Я не знаю, какое будет мое будущее, но я очень хочу, чтобы ты там была, – сказал Моррис, глядя в глаза Нетти.
– Ты ведь услышал, что я сказала, когда мы ехали на мотоцикле? – спросила Данетт, хитро сощурившись.
– Услышал. Повторишь? – ухмыльнулся Рей.
– Я…я тебя люблю, – на одном дыхании выдала Нетт, но фраза оборвалась, заглушенная поцелуем, который стал еще желаннее, еще приятнее после пережитой разлуки.
– Черт, ребята, я ловлю флешбеки! – раздался веселый голос Анабель. Оба обернулись, не размыкая объятья. По платформе шла Ана за руку с Ником. – Простите, мы немного опоздали, хотя это и к лучшему я вижу.
– Ну, что, друг? Вылечил сердечко? – спросил Мартин, озорно глядя на Рея.
– Вылечил, – подтвердил Моррис, чмокнув Нетт в щеку.
Наконец, ребята, как прежде шли вместе, плечом к плечу, весело обсуждая грядущий новогодний бал. Такая приятная свобода ликовала в их сердцах. Больше ничего не обременяло и не угнетало молодые головы. Только радость, только любовь, только подростковые забавы. Когда ребята добрались до центра города, их уже знатно припорошило снегом. Как было запланировано, девочки и парни разбрелись по домам, чтобы приготовиться к балу и, как все остальные школьники «Делли-Форгс», парами поехать на мероприятие, тем более что мистер Мартин радушно одолжил молодым свой лучший «Бентли», чтобы они с шиком заехали в школьный двор.
Анабель, стоя в своей комнате перед большим напольным зеркалом, поправляла бретельки шикарного бордового платья, как вдруг почувствовала на себе пристальный взгляд. В дверном проеме стояла мама, неуверенно переминаясь с ноги на ногу. С момента их ссоры в папином кабинете, мать и дочь так и не говорили на прямую о наболевшей теме, поэтому Ана без труда смогла понять, о чем пойдет речь.
– Я не хочу портить новогоднее настроение, – не отвлекаясь от своего занятия, ровным голосом сказала Анабель.
– Мы с папой навещали Кельвина, – выдала Стефания, медленно входя в комнату.
– Что? – удивленно переспросила девушка. – Зачем вы ездили к нему? Он только стал лечиться, превращаться в какого-никакого человека, а вы вот так явились, чтобы он снова сошел с ума? А как же репутация? – заметила она колко. – Надеюсь, вас никто не видел в психушке с недоразвитым сынишкой-маньяком, которого страшится весь город?
– Может, хватит злиться, Ана? Хватит! Я, в конце концов, твоя мать и не такая уж плохая, раз воспитала и вырастила тебя в любви и заботе, а не взяла пример с Мартинов и Морриса! Мы с отцом всегда старались для тебя, и наша репутация была и твоей репутацией тоже. Разве ты бы хотела, чтобы в школе тебя дразнили? Чтобы люди смотрели косо? Каждый в жизни совершает ошибки и имеет право на прощение. Мы с папой съездили к Кельвину, чтобы извиниться за все зло, что мы ему сделали. И знаешь что? Он послушал нас. Его лицо не выражало понимание и осознание происходящего, ведь он накачен таблетками, но он нас слушал. И доктор сказал, что наш приезд еще один билет Кельвина к выздоровлению. Разве ты не видишь, что мы стараемся?
– Как я могу верить, что вы стараетесь для меня и Кельвина, а не для себя? – уже более спокойно спросила Бейкер.
– Ана, что еще я могу сказать или сделать? Разве так сложно просто поверить собственной матери? – на глазах Стефф заблестели слезы.
– Знаешь, что, – начала девушка грубым голосом, но тут же осеклась и выдохнула, – помоги-ка мне застегнуть платье, пожалуйста, – попросила она, примирительно улыбнувшись.
Женщина подошла к дочке и аккуратно застегнула молнию на спине. Положив руки на плечи Ане, смотря на дочь в отражении в зеркале, Стефания сказала:
– Я воспитала лучшую девочку и нисколько не жалею, что ты часть меня, моя жизнь.
Ребята въехали в школьный двор, как герои Форгса. Их провожали любопытные взгляды, некоторые даже поздравляли с поимкой Кельвина, некоторые от души благодарили. Все было как в сказке. Школу украсили на ура. Кругом сверкали огни, гирлянды, играла веселая музыка, на стенах висели новогодние плакаты и поздравления, вкусная еда и ароматические свечи создавали невероятную атмосферу. И ученики, и учителя были красивы до неузнаваемости. Школьные коридоры веяли не только праздником, но и романтикой, добром, дружбой. Люди лучились счастьем и не могли усидеть на месте в предвкушении грандиозного торжества. Везде стояла суматоха, но не бесящая и угнетающая, а приятная заразительная суматоха, в которую хотелось влиться.
Ребята, как только попали в актовый зал, сразу побежали танцевать, пока Рею и Нетт не нужно было идти за кулисы, а оттуда на сцену для выступления. Музыка подняла их настроение до небес. Они и так были веселы и рады воссоединению с Эдрианом и долгожданному балу, а любимые песни совсем взбудоражили их тела. Вскоре к компании ребят присоединились качки и их девушки.
Уже через пару песен многим жутко захотелось пить. Рей, как настоящий джентльмен, вызвался принести напитки девочкам. Он, пританцовывая, направился к фуршетному столику. Пока парень наполнял бокалы пуншем, на его плечо упала чья-то легкая ладонь. Уверенный, что это Нетти, Рей оторвался от разливания напитка, повернув голову, но его надежды не оправдались, ведь вместо лица Нетт, он встретил лицо Реджины. Девушка резко улыбалась, будто скалилась. Рей посмотрел на нее с омерзением. Как этот коварный оскал мог привлекать его раньше? Ведь в улыбки Джин нет ни нежности, ни грации, ни доброты, ни ямочек…
– Готовишь мне выпить? Как мило, – наигранно пролепетала Блоссом, взяв бокал из рук Морриса, выражение лица которого с каждой минутой становилось все более пренебрежительным.
– Что тебе нужно, Джин? По-моему, я отчетливо видел тебя пару минут назад висящей на шее Германа.
– А ты ревнуешь? – спросил девушка, глупо хихикнув, пододвигаясь все ближе к Рею. – Не ревнуй, я всегда была и буду твоей.
– Это все замечательно, но тебе не кажется, что я не разделяю твоего мнения? У меня есть девушка, Реджина.
Блоссом заливисто, чуть ли не истерически расхохоталась, запрокинув кверху голову. Ее грудь высокомерно всколыхнулась в откровенном до крайности платье, а рука нагло вцепилась в руку Эдриана.
– У тебя появилась девушка? Ты что лжешь мне? У Морриса девушка! – хохотала она. – Плохая попытка меня отшить. Я, да просто все знают, что ты ни с кем не встречаешься, самовлюбленный самообожатель. К чему этот спектакль?
– Я ни с кем не встречался не потому, что не хотел, а потому, что не было достойной девушки. Теперь такая нашлась.
Из толпы вынырнула Данетт. Увидев в компании с кем стоит Рей, Коллинз без колебаний направилась к столику, с радостью вкушая свою победу над главной стервой школы. Ни милое серебристое платьице, ни аккуратные туфельки, не могли скрыть напора и решимости Данетт. В таком состоянии Нетти хоть на ринг выпускай, всех разорвет, если только противник будет грозить ее счастью. Эдриан же смотрел на Нетт с облегчением, зная, что она спасет его от наглой Реджины и поставит ее на место.
– Ой, Джин, какая встреча! – восторженно воскликнула Коллинз, для пущей убедительности хлопнув в ладоши. Она без стеснения вплотную подошла к Моррису, а тот так же уверенно обнял ее за талию, притянув к себе.
– Да, действительно, удивительно… – процедила Блоссом сквозь зубы. – А мы тут болтаем, вспоминаем былое, так сказать…
– Надеюсь, ты не забыла в подробностях поделиться забавной историей из своего прошлого? Я имею в виду случай, когда одна девчонка надрала тебе задницу, – мило улыбаясь, спросила Нетти.
– Я думаю, у нас еще будет время поговорить об этом. Где-то через недельку, когда ты ему надоешь, и он снова прибежит к моей кровати, – невинно хлопнув длинными ресницами, ответила Реджина и ушла, громко стуча каблуками.
Рей и Нетти не смогли сдержать смех. Они не хотели еще сильнее задевать беднягу Джин, но смех вырывался из их уст и не без причины. Через недельку? Да этой паре столько пришлось пережить, переболеть, пересилить, поменять взгляд на мир, переступить столько сложностей и своих собственных тараканов в голове, что и жизни не хватит, чтобы насытиться полученным результатом.
– А все-таки я ее понимаю. Джин просто влюблена, – сказала Нетт со вздохом.
– Нет, влюбленные девушки ведут себя по-другому, – ответил Эдриан, наблюдая за тем, как Блоссом снова вилась вокруг Германа. – Да, и какая разница? Она меня не заслужила! – наигранно надменно сказал Рей.
– Ах, ты эгоистичный Моррис! – рассмеялась Нетт, положив руки ему на плечи.
– Ну, вот опять оскорбляешь? Теперь извиняйся.
– Как скажите, сэр, – ответила девушка и мягко коснулась губ парня своими губами.
Когда парочка устала целоваться и отправилась снова на танцпол, Аны и Ника и след простыл. Среди их шумной компании ребят не было. Сначала, скорее по привычке, Нетти испугалась не случилось ли что-то страшное с ее подругой и не пошел ли Николас ее спасать от рук сумасшедшего, но через секунду девушка с радостью осознала, что все. Дни, когда стоит бояться оставлять друзей одних или самой оставаться одной, прошли. И как же было приятно осознать, что ее друзья всего-навсего, налюбовавшись тем, как она целуется с Реем, сами решили уединиться. Обычная шалость обычных подростков.
Догадка Нетт была верной. Анабель и Ник, никому ничего не сказав, спрятались в подсобке. Кто-то может подумать, что романтичного в захламленной комнатушке? Но, если посмотреть на это с другой стороны, то как раз таки это одно из самых романтичных мест. Нет ничего лучше, чем тесная темная комната, в которой хочешь не хочешь невзначай коснешься друг друга, где дыхания переплетаются, а губы, будто магнитом, притягиваются. Из актового зала приглушенно доносилась какая-то мелодичная песня. Это создавало еще более приятную атмосферу.
Мартин сидел, задумавшись, вдыхая приятный запах Анабель, сжимая девушку в своих объятьях, каких-то пару минут, а затем, насладившись одним присутствием Аны и захотев большего, резким движением поднял Бейкер и усадил на груду ящиков, встав между ее ног. Ник, не мешкая, стал осыпать тело девушки поцелуями, разгораясь, как спичка, все сильнее и сильнее. Казалось, уже ничего не сможет остановить этих двух молодых людей, чьи действия становились неудержимее, как вдруг дверь в подсобку бесцеремонно открылась, прервав ребят.
– Так и знал, что ты приведешь ее сюда. И не стыдно тебе, Ник, воровать идеи? – войдя, спросил Рей, по-хозяйски оглядевшись.
– Что такое? – спросила Ана, с помощью Мартина спустившись с ящиков, глядя на довольное лицо Нетти.
– Простите, мы явно помешали, но я думаю, вам будет интересно знать, что папу выпустили, дело закрыли. Я так рада, что все обошлось. Теперь вообще все, абсолютное все плохое прошло. Мне аж дышать легче стало, – ответила Данетт, лучась от счастья.
– Ура! Это здорово, подруга! – провозгласила Анабель.
– Не могло быть иначе, ведь с ним были наши родители и лучшие адвокаты. Да и вообще мистер Коллинз не сделал ничего, за что требовал бы наказания, – ответил Николас.
– Так мило. Все началось с дискотеки именно в этой школе, дискотекой и закончилось. Только вспомните, как мы вели себя друг с другом тем вечером. Кто мог подумать, что все так обернется? – сказал Ана, оглядев ребят.
– Нетти еще плакала в туалете из-за выходок Рея, – со смехов сказал Мартин, – а сейчас стоит с ним за руку. Какая же жизнь непредсказуемая штука.
– Верно говорят, что от любви до ненависти один шаг. Этому показатель и Ана с Анастейшей. Мы так изменились с осени, и все в лучшую стону. Я рада, что жизнь обернулась так, а не иначе, несмотря на то, что нам пришлось преодолеть. Но, если бы мы не сделали этого вместе, если бы не вытерпели все страдания, то не были бы так счастливы сейчас. Кто знает, может, я все также бы сидела в наивных дурочках в своем розовом замке иллюзий, Ана так и не смогла бы смириться с травмой детства и поверить в благородство парней, Ник бы жил не своей жизнью в чужом городе, а Рей остался бы человеком, боящемся любить. Что уж говорить о наших родителях! Но жизнь помогла нам. Иногда она очень несправедлива, как, например, в случае с Элтоном… – тут девушка перевела дыхание, убеждая себя оставаться в спокойствии, – но она ставит преграды, за которые отплачивает вдвойне. И мы этому яркий пример.
– Как же я люблю эту девочку! – воскликнул Эдриан, прижав к себе Нетт.
***
С каждым часом на улице становилось все снежнее и снежнее. Рождество ощущалась везде: в запахах, разговорах, украшенных домах, телевизионной рекламе, в лицах людей, в праздничной атмосфере, а хлопья снега, которые укрыли собой все, дополняли картину под названием: «Форгс встречает 2020 год!» Казалось бы, кто в такой день поедет на кладбище? Но такие нашлись. Между могилами, по выщербленной дороге шла компания людей. Они не были одеты во все черное, не веяли трауром, они шли в гости к лучшей подруге и любимой жене. Эта компания состояла из Джека Морриса, Николаса и Мелани Мартинов, Стефании и Кевина Бейкера, Лили и Лэрри Коллинзов. Они верно шагали к одной могилке, в которой была похоронена Эмма Филдс Моррис. Может показаться странным, что родители выбрали именно такой день для похода к могиле Эмм, но они не хотели встречать праздник с грузом на плечах. Их влекло желание воссоединения и окончательного перемирия между друзьями, дружбу которых они пронесли через года.
– Привет, Эмм, – ласково сказал Джек, положив у изголовья букет красивейших роз.
Лили зажгла свечи, но не обычные, а новогодние, и поставила их так, что в полумраке темного вечера четко озарилась фотография Эммы: красивой светловолосой женщины с очень чистыми и добрыми глазами. Этот снимок был сделан еще в юности Эммы, так что на фото была запечатлена вся живность, вся красота молодой мисс Филдс, еще полной энергии и азарта.
– Как мы скучаем, ты бы знала, дорогая, – сказала Мелани дрогнувшим голосом, вцепившись в плечо мужа, чтобы не потерять контроль над собой, хотя уже все, да и сам Крис, его начинали терять.
– Если бы можно было что-то сделать… как больно осознавать, что сейчас в наших руках сосредоточены миллионы, которые нам некуда тратить. Мы пьем французское вино, носим бриллианты и путешествуем по миру, но если бы только часть денег была у нас десять лет назад. Почему так несправедливо? Зачем эти деньги и влияние сейчас, когда они были нужны, чтобы вылечить Эмму, спасти из тюрьмы Мэри, помочь встать на ноги Софии? Кажется, что я никогда не смирюсь с этим, – выдохнул Джек, постепенно скидывая этот тяжкий груз с плеч, выговариваясь друзьям.
– Все, что случилось, должно было произойти для чего-то. У нас забрала жизнь их, но подарила детей, ради которых стоит бороться, – напомнил Кевин.
Они замолчали. Снег сыпал сильнее, где-то неподалеку слышалась рождественская музыка и хохот радостных форгсцев. Родители пришли сюда за смирением и покоем, чтобы радоваться так же, как все, поэтому каждый, смотря на могилу Эммы, отпускал прошлое. Отпускал сумасшедшего, отпускал счастливые будни подростка, отпускал убитого Билла, отпускал сделанные ошибки, чтобы больше не повторять их. Просто отпускал, чтобы начать новую улучшенную версию жизни.
Сильный порыв ветра погасил огонь одной из свечей, хоть она и была под колпаком. Портрет Эммы померк и стал еле виден, поэтому Джек поспешно подошел к надгробью, чиркнув по колечку зажигалки, как вдруг услышал приглушенный стон Лили и неразборчивый пораженный возглас Стефании. Так и замерев с зажигалкой в руке, Моррис обернулся и обмер, зажигалка выпала из его руки, глаза наполнились ужасом, немота и тошнота одолели его, голова закружилась. Джек потерял связь с реальностью, и только схватившая его под локоть рука Криса вернула ему чувства.
– Кто вы? Кто вы, черт возьми? – словно не своим голосом прохрипел Кристофер, еле удерживая друга.
Женщина, вышедшая минуту назад из темноты, убрала со лба несколько прядей светлых потускневших волос и ее губы еле заметно дрогнули. Она начала было протягивать руку к остолбеневшей от страха Мел, но резко опустила ладонь, сделав шаг назад. Незнакомка вела себя диковато и неуверенно, боясь и себя, и стоящих перед нею. В ее лице не читалось ясности, она была поражена не меньше Джека, но такие печальные голубые глаза, в которых отражался дребезжащий огонек свечи, выражали точное понимание и даже радость. Женщина хотела улыбнуться, но боялась сделать это, тем самым свести стоящих перед ней с ума.
– Я не могу даже… но… – невнятно пробормотал Лэрри, первый собравшись с духом.
– Эмма? Это ты? – громким, даже гулким шепотом спросил Джек, не чувствуя, как слезы катятся по его лицо, красному от мороза.
– Да…да, Джек, я…дома.
Конец.